Цуладзе А.М. Политическая мифология
Подождите немного. Документ загружается.
6 Кара-Мурза С. Манипуляция сознанием. М., 2000. С. 141.
Инженеры мифов
XIX век был веком небывалого расцвета русской литературы и одновременно веком превращения
ее в политическое оружие. В условиях отсутствия институтов политической оппозиции литература
превратилась в «трибуну» протеста. Русская классическая литература предельно исторична,
полемична, социально заострена. Писатели моделировали на художественном материале
последствия разных социальных теорий того времени. Отсюда Базаров Тургенева, Рахметов
Чернышевского, галерея героев Достоевского.
Федор Достоевский постоянно экспериментировал на своих героях. Убийство дозволено?
Раскольников убивает совершенно незнакомую старуху-процентщицу. Бога нет? В доказательство
этого Кириллов кончает жизнь самоубийством и т.д. По справедливому замечанию Альбера Камю,
«в романах Достоевского вопросы ставятся с такой силой, что допустимыми оказываются только
крайние решения»1. Достоевский берет некие абстрактные идеи, вкладывает их в уста героя, а
затем начинает исследовать последствия воздействия этих идей на жизнь героя. Как правило, в
столкновении с реальностью идеи разбиваются в пух и прах и ведут либо к гибели героя, либо к
его очищению, отречению от идеи.
Достоевский ставил мыслительные эксперименты в литературе и пришел к выводу о
губительности идей, владевших умами нигилистов и революционеров. Однако в XX веке
большевики поставили эксперимент в реальности. В итоге жизнь опрокинула все их
первоначальные замыслы. Пророчества Достоевского стали сбываться, подтверждая точность его
литературных опытов.
Если на Западе роль катализатора общественных преобразований выполняли философы, то в
России эту роль взяли на себя литераторы. Сила и значимость русской литературы заключались в
том, что русские писатели одновременно были и философами, и идеологами, и критиками
современного им общества. Собственно беллетристика часто отходила на второй план. Так,
Достоевский, приступая к «Бесам», сначала намеревался писать памфлет, но в ходе работы над
ним перерос первоначальный замысел и создал знаменитый роман.
Писатель в России стал «солью земли». Не случайна фраза: «Поэт в России больше, чем поэт».
Художественное слово приобрело в России такую силу, которую не имело ни в одной западной
стране. Русская литература как никакая другая богата политическими и социальными мифами,
которые завоевали миллионы умов благодаря силе литературных образов и мастерству русских
писателей.
Российский публицист С. Кара-Мурза, ссылаясь на слова В.Розанова о том, что «Россию убила
литература», продолжает мысль: «Нас сгубила именно чрезмерная впечатлительность, свойство
русского дорисовывать в своем воображении целый мир, получив даже очень скудный, мятый
обрывок образа. Из-за этой артистичности сознания русские заигрываются в своем воображении,
взмывают от земли далеко ввысь, а потом расшибаются. Чтобы летать в заданном коридоре и на
орбите, нам требовались шоры идеологии, хотя бы и тупой. Не стало ее — и воспарили»2.
0 склонности советских читателей смешивать реальность и вымысел писал Лион Фейхтвангер,
побывавший в СССР в 1937 году: «Для читателя Советского Союза как будто не существует разницы
между действительностью, в которой он живет, и миром книг. Он относится к персонажам своих
книг как к живым людям, окружающим его, спорит с ними, отчитывает их, видит реальность в
событиях книги и в ее людях»3.
Фейхтвангер встречался со своими советскими читателями, и эти встречи произвели на него
неизгладимое впечатление. «Автор создал своих людей, он за них отвечает, и если он на
вежливые, но решительные возражения и сомнения своих молодых читателей дает не вполне
правдивые ответы, то читатели немедленно дают ему почувствовать свое неудовольствие»4.
Писатель с удивлением констатировал, что «герои прочитанного романа становятся в Советском
Союзе такими же живыми существами, как какое-нибудь лицо, участвующее в общественной
жизни»5.
Неудивительно, что Сталин, который называл писателей «инженерами человеческих душ»,
поставил их на службу государству. Советские писатели конструировали по заказу вождя
героические образы, которые затем завладевали воображением миллионов советских людей.
Посадить писателей на государственное довольствие и превратить их фактически в разновидность
чиновников — это было дьявольски гениальное решение. Советские литераторы под неусыпным
личным контролем Сталина пестовали новую государственную мифологию, получая за это
зарплату и премии.
В годы так называемой «оттепели» именно литераторы были идеологическим рупором и
локомотивом перемен. Где еще поэты могли собирать стадионы?
Во время «перестройки» именно писатели разрушали советскую мифологию, создавая
произведения типа «Детей Арбата», «Плахи», «Ночевала тучка золотая» и др. Толстые
литературные журналы были бестселлерами.
Огромную роль в разрушении советских мифов сыграла диссидентская литература. Не самые
выдающиеся, с точки зрения их художественных достоинств романы типа «Доктора Живаго»
Пастернака или «Архипелага ГУЛАГ» Солженицына оказали большое влияние на умы советских
людей, хотя многие знали о них лишь понаслышке. Но важно было не содержание книг, а сам
факт их написания и запрета официальными властями. Книга становилась поступком, а писатель
превращался в героя.
КГБ пытался исправить положение. Известно, что Андропов создавал себе имидж покровителя
интеллектуалов. От репрессий КГБ перешел к опеке диссидентов, что давало свои плоды. Кроме
того, наличие диссидентов придавало советской власти некий мистический налет. Кто такой
диссидент? Это человек, который хочет выдать страшную тайну советской власти, скрытую от глаз
непосвященных. А КГБ эту тайну охраняет. И абсолютно бредовое, с точки зрения современного
человека, занятие, преследование писателей, обретало великий смысл.
Среди диссидентов особенно примечательна фигура Александра Солженицына. Прекрасно
осознавая силу слова, он поставил своей целью разрушить советскую империю с его помощью.
Произведения Солженицына насквозь пропитаны идеологией, и художественная форма
повествования часто служит для нее лишь прикрытием. Солженицын разрушал советские мифы,
создавая контрмифы. Самое поразительное, что проект Солженицына удался. Конечно, СССР
распался в силу массы обстоятельств, и слишком преувеличивать «заслуги» писателя не стоит.
Однако факт, что солженицынское творчество серьезно подорвало легитимность советского строя
в глазах граждан страны.
Привилегированность советских писателей производила большое впечатление на их западных
коллег. Приезжая в СССР, они удивлялись статусу писателя в советском обществе. Тот же
Фейхтвангер не без зависти писал: «Если писатель привлек к себе внимание советских граждан, то
он пользуется у них такой популярностью, какой в других странах пользуются только кинозвезды
или боксеры, и люди открываются ему, как верующие католики своему духовному отцу»6.
Приметой того времени были огромные тиражи, которые сметались с полок магазинов.
Возможно, это было связано с кампанией по ликвидации неграмотности в Советском Союзе,
проведенной в 30-е годы. Для тех, кто еще вчера не знал алфавита, книга значила гораздо больше,
чем для образованного человека. Понятно, что критичность восприятия у таких читателей крайне
низка и они все написанное принимают за чистую монету.
Исключительный статус советских писателей способствовал тому, что у СССР на Западе было
много «друзей» среди писателей. «Друзей» Советского Союза издавали огромными тиражами,
оказывали им знаки внимания и почести, на которые они не могли бы рассчитывать у себя на
родине. В общем, «инженеры человеческих душ» всего мира работали на конструирование
советской мифологии.
Для современного общества такое влияние писателей не назовешь нормальным. К счастью, рынок
оказал на ситуацию в России оздоравливающее воздействие. Сегодня в нашей стране один из
самых либеральных издательских рынков в мире. Напечатать можно все, что угодно. Нет никакой
цензуры. Главное — раскупаемость тиражей. Современные литераторы перестали быть
небожителями, растворившись в огромной массе литературных произведений. Многим писателям
это не нравится, и они тоскуют по тем временам, когда был Союз писателей, госпремии, льготы и
т.д. Будем надеяться, что эти времена не вернутся.
Итак, мы рассмотрели технологии создания и разрушения мифов, технологии их распространения.
В заключительной главе мы коснемся содержания наиболее распространенных в России мифов,
чтобы иметь представление о том, в каком направлении может пойти дальнейшее развитие
страны. Ведь Россия вновь оказалась на перепутье. Мифологические конструкции прошлого
разрушены, новые еще не возведены. Пока нет ответа на вопрос: под знаком какого мифа
пройдет для России XXI век?
1 Камю А. Миф о Сизифе // Бунтующий человек. М., 1990. С. 81.
2 Кара-Мурза С. Манипуляция сознанием. М., 2000. С. 345.
3 Фейхтвангер Л. Москва. 1937. М., 2001. С. 21.
4 Там же. С. 21-22.
5 Там же. С. 41-42.
6 Фейхтвангер Л. Москва. 1937. М., 2001. С. 42.
Глава V. Война мифов
• "Разоблачители" мифов
• Мифы о русском народе
• Мифология прошлого
• Мифология будущего: образы ада и рая
• Мифология настоящего
• Крах "модельного подхода" в России
• Россия на распутье
"Разоблачители" мифов
В России одной из «народных забав» является «разоблачение» мифов. «Разоблачители»
выступают с разных идеологических позиций. Соответственно и объектом «разоблачений»
являются самые разные мифы. Но на самом деле подобного рода «разоблачения» множат новые
мифы и придают свежие силы старым. Взаимные разоблачения выливаются в «войну мифов».
Пока конкурирующие мифы не приняты на вооружение той или иной партией или политической
силой, они кажутся безвредными. Но в СМИ происходит их незаметная обкатка. Мифы пробуются
на прочность. Рано или поздно наиболее сильные из них станут политическим орудием какой-
либо властной группировки. Поэтому важно отслеживать перипетии идейной борьбы на раннем
этапе, когда она еще не переросла в политическую кампанию.
На протяжении последних 15 лет психика россиян подвергалась тяжелейшим испытаниям.
Поэтому после революционных бурь люди инстинктивно стремятся в «тихую гавань». Такой
«тихой гаванью» Для сознания является миф. Проблема, однако, в том, что пока еще нет
национального мифа, который завладел бы умами большинства населения страны.
Отсутствие национального мифа, способного сплотить граждан России, находит свое отражение и
в образе президента Путина. Этот образ вобрал в себя ожидания и надежды избирателей
практически всего политического спектра страны. Высокий рейтинг Путина свидетельствует о том,
что в России существует потребность в объединяющем символе. В то же время размытость
президентского имиджа свидетельствует об отсутствии национальной идеи.
Путинский миф во многом снизил уровень тревожности населения, вызванный хаотичными
«реформами» Ельцина. Но миф о Путине — искусственный, технологический. Его ресурс довольно
ограничен. Этот миф не может полностью заменить национальный миф, если, конечно, Путин не
отождествит себя с нацией и не приступит к построению тоталитарного государства. Но для такого
поворота событий пока нет реальных предпосылок. В то же время отсутствие нового
национального мифа провоцирует появление массы различных идеологических течений.
Объектом «разоблачений» мифоборцев являются советская история, история Российской
империи, роль христианства в истории России, «реформы» Ельцина, Великая Отечественная
война, исторические фигуры, такие как Петр I, Иван Грозный, Ленин, Сталин и др. Герои и
антигерои прошлого часто меняются местами. Гетман Мазепа, генерал Власов, «лесные братья»
из врагов и предателей превращаются в героев. Соответственно герои, например Павлик
Морозов, превращаются в предателей и т.д.
В результате «разоблачения» старых мифов Россия осталась без истории. Есть набор различных
мифов о российском прошлом — от левых до правых, но нет национального, т.е.
общепризнанного, исторического мифа. История нации — это ее мифология, ее самооценка,
понимание своей роли и миссии в окружающем мире. Набор исторических фактов сам по себе
еще не есть история. Поэтому «утрата нацией собственной исторической памяти, хранящейся в
национальной мифологии, автоматически ведет к утрате нацией представлений о своем начале,
своих истоках, родословии, т.е. об истории великой Семьи. Вместе с историей теряются и
очертания всего мифологического исторического пространства нации, а исторические события
становятся цепью случайных фактов, относящихся уже не к одному, а к разным историческим
субъектам. Не только отдельные события, но и целые пласты истории, целые эпохи оказываются
принадлежащими к другим цивилизациям, другим народам. Народ уподобляется ребенку,
ищущему в толпе своих мать и отца, лица которых он никогда не видел»1.
«Разоблачители» мифов часто декларируют намерение открыть людям истину. Так, по мнению
публициста А. Горянина, «работа по выявлению мифов помогает выявлению истинного образа
России. Пока мы не уберем искажающие наслоения, наша родина будет оставаться, по большому
счету, неизвестной страной. Неизвестной даже для нас самих»2. Тот же пафос звучит со страниц
книги «разоблачителя» мифа о Великой Отечественной войне Б.Соколова: «Новой России сегодня
жизненно необходима национальная самокритика и отказ от мифологического взгляда на
действительность. Только тогда станет возможным определение истинного места нашей страны и
народа в окружающем мире и трезвый взгляд на стоящие перед нами проблемы»3.
Но так называемый «истинный образ» на самом деле лишь очередная мифологическая
конструкция. А «трезвый взгляд» на поверку оказывается интервенцией контрмифа в старый миф.
И это вполне естественный процесс. Мы живем в эпоху войны образов, борьбы интерпретаций
действительности. Истинен тот образ и та интерпретация, которые признаются большинством.
Новые мифы всегда рождаются в борьбе со старыми. Поэтому «разоблачение» одних мифов
неизбежно порождает новые. Например, Горянин призывает «избавиться от привычного, как
привычный вывих, Большого Негативного Мифа о России»4. Предложенный термин — Большой
Негативный Миф — уже несет в себе заряд мифологичности. В нем есть целостность, злой умысел,
угроза стране. БНМ — это образ Зла. Очевидно, что с ним необходимо героически бороться.
Горянин также предлагает объяснение восприимчивости России к негативным мифам. Он
сравнивает национальные мифы других стран с русскими. «У большинства цивилизационно
близких нам народов они горделивы, а порой и напыщенны. Но есть народы и страны с
выраженно скромной и некичливой национальной психологией. К сожалению, они вполне
способны усваивать отрицательные мифы о себе — по большей части умело и намеренно
сконструированные. К таким странам, увы, относится и наша»5. Иными словами, скромность губит
Россию, делает ее уязвимой для внешнего воздействия. В самом деле, «Москва — Третий Рим» —
куда уж скромней. А бесконечные претензии на звание «великой державы» на фоне общего
развала и упадка — разве это не от скромности? В действительности «скромность» выступает в
данном случае лишь как один из элементов очередного мифа о России, ее «истинного образа».
Приведенный пример лишний раз демонстрирует, что «разоблачать» мифы можно, только
создавая новые — контрмифы. Поэтому всякое «разоблачение» есть как минимум попытка
создания новых мифов. Удачливые «разоблачители» старых мифов вошли в историю как
создатели новых, которые предопределили течение истории. Достаточно упомянуть французских
просветителей, которые, «разоблачив» теологические и абсолютистские мифы, создали миф о
царстве Разума. В результате костры инквизиции сменила «революционная бритва» — гильотина.
И мифотворцы, и мифоборцы (это две стороны одной медали) используют одну и ту же схему для
разрушения/создания мифов о России. Схема включает в себя миф о народе (характер народа, его
миссию, его отношение к другим народам), мифологию прошлого (происхождение народа,
галерея героев и злодеев, победы и поражения нации и т.д.)» мифологию настоящего (картина
окружающего мира, смысл бытия, место человека в социуме, готовность к жертвам ради
будущего) и мифологию будущего (образ награды за страдания в прошлом и настоящем, образ
цели деятельности народа). Рассмотрим некоторые трактовки этих компонентов мифа о России.
1 Полосин В. Миф. Религия. Государство. М., 1999. С. 370.
2 Горянин А. Мифы о России и дух нации. М., 2002. С. 7.
3 Соколов Б. Тайны Второй мировой. М., 2001. С. 7.
4 Горянин А. Мифы о России и дух нации. М., 2002. С. 6.
5 Горянин А. Мифы о России и дух нации. М., 2002. С. 6.
Мифы о русском народе
В центре мифа о России — миф о русском народе. Это стержневой миф, на который нанизываются
все остальные в рамках мифа о стране. Есть две противоположные трактовки народа — как
субъекта и как объекта истории. В первом случае народ рассматривается как деятельное начало,
как творец истории. Во втором случае народ оказывается жертвой истории.
Пересекаясь с мифом о прошлом, эти два мифа рождают разные мифологии народа. Например,
если мы согласны с тем, что 37-й год был чудовищным преступлением в истории, то в зависимости
от того, является народ объектом или субъектом истории, мы получим две разные мифологии
народа. Если народ субъект истории, то это значит, что он несет ответственность за 37-й год.
Народ повинен в преступлении. Народ преступен и т.д. Если же мы исходим из того, что народ
объект истории, то выходит, что он жертва 37-го года, что во всем виновата горстка палачей во
главе со Сталиным, и т.д. То есть народ совершенно не несет ответственность за репрессии, а,
наоборот, заслуживает сочувствия и сострадания.
Представление о характере народа является ключевым в мифе о нем. Русскому народу даются
прямо противоположные характеристики за счет абсолютизации какой-либо черты национального
характера. Русский народ в одних мифах сказочно терпелив, в других, наоборот, нетерпелив. В
одних мифах это народ-государственник, в других — народ-анархист (русская вольница). Народ-
богоносец соседствует на одной территории со славянами-язычниками и т.д.
Для политического мифа о народе важнейшим элементом является отношение народа и власти,
восприятие народом феномена власти. И здесь мы сталкиваемся с самыми противоречивыми
характеристиками: от утверждений о покорности и служении государству до мифа о постоянном
сопротивлении народа государству.
Национальная идентичность также может иметь различные основания: от этнических (славянские
народы) до религиозных (православный народ-богоносец). В Советском Союзе идентичность
русских обеспечивалась идеологией. После распада СССР Россия оказалась единственной из
бывших союзных республик, которая не выдвинула собственного национального мифа. Вместо
коммунистической идеологии Ельцин попытался сформулировать новый демократический миф.
Он же ввел в употребление политически корректный термин «россияне». Фактически «россияне»
— это другое название «единой общности — советского народа». В принципе Ельцин поступил
довольно разумно, поскольку ему нужно было как-то остановить «парад суверенитетов» внутри
самой России и не допустить бунта национальных республик. Однако результатом такой политики
стал кризис национального самосознания русских. Из-за отсутствия национального мифа Россия
до сих пор воспринимается как усеченный вариант СССР. Отсюда и популярность идеи
восстановления СССР.
Если бы демократический миф утвердился на российской почве, то вполне возможно, что кризиса
самоидентификации удалось бы избежать. По крайней мере он был бы отложен по времени. Но
дискредитация демократического мифа, его крах приблизили наступление этого кризиса. Путин
пришел к власти на волне разочарования в демократии и ожидания какого-то нового мифа,
который объединил бы нацию. Пока таким мифом является сам президент. Однако это не
является решением проблемы. Нации нужен новый миф, в рамках которого она ощутила бы свою
целостность, свое предназначение в истории. В России еще нет господствующей мифологии
русского народа. Во многом выбор очередного официозного мифа о народе будет зависеть от
того, куда качнется режим Путина. Пока сохраняется неопределенность политического габитуса
режима, не будет и «главного» мифа о русском народе.
Россия оказалась у опасной черты. Воображение русского человека могут захватить мифы самого
разного толка. А воспользоваться ситуацией могут силы далекие от того, что мы до сих пор
называли «демократией». Рассмотрим наиболее распространенные мифы о русском народе,
которые могут сыграть определенную роль в политической жизни страны.
Консерваторы придерживаются двух диаметрально противоположных концепций о русском
народе. Например, А.Горянин «развенчивает» миф «о много-терпеливости» россиян, доказывая,
что им, наоборот, свойственно нетерпение. «Россия — едва ли не мировой чемпион по части
народных восстаний, крестьянских войн и городских бунтов»1. По мнению Горянина, русские —
«народ, мало способный, сжав зубы, подолгу смиряться с чем-то постылым, если впереди не
маячит, не манит какое-нибудь диво. Когда же наш предок видел, что плетью обуха не
перешибешь, а впереди ничто не маячило и не манило, он уезжал, убегал искать счастья в другом
месте. Именно эта черта русского характера сделала возможным заселение исполинских
пространств Евразии»2.
Когда бежать стало некуда, русские стали искать другие формы сопротивления государству.
Большевики пытались сломить это сопротивление: «С помощью самого чудовищного в истории
«профилактического» террора коммунисты тайно ломали потенциал народного сопротивления.
Сила карательного действия вполне адекватно отразила силу и потенциал противодействия»3.
Горянин невольно легитимизирует репрессии. Ведь либеральный миф гласит, что коммунисты
губли людей зря, поскольку никакого сопротивления не было. Горянин же настаивает на
обратном. Сопротивление было, причем очень мощное. Поэтому потребовалось много крови,
чтобы его сломить. Но и большая кровь не помогла. «Загнанное внутрь, сопротивление вылилось
в формы неосознанного саботажа, превратив все затеи большевистских вождей в пародию и
карикатуру на первоначальный замысел. Оно отразило процесс постепенного тканевого
отторжения Россией большевизма из-за их биологической несоместимости»4.
Кстати, «генетический» мотив в мифах о русском народе встречается довольно часто. На
«генетику» русского народа любят ссылаться все: либералы, коммунисты, националисты,
консерваторы и др. Естественно, у каждого свои данные о «генетическом коде» русского народа.
По Горянину, родина большевизма является едва ли не самой антикоммунистической страной в
мире. А 70 лет советской истории предлагается выбросить на помойку.