будет достаточно одет, чтобы не чувствовать суровости зимы, пусть у него иногда, по крайней мере,
будет, чем поддерживать свое трудное существование, пусть он увидит следом за собою повозки,
предназначенные для, того, чтобы подобрать его, когда неприятельское оружие его настигло, и вы
увидите, на что он способен. Вы увидите, до какого героизма он сумеет возвыситься. Отсутствие
дисциплины и разгильдяйство, которые некоторое время царило среди солдат, являются результатом
преступной небрежности, с какой обращаются с ними, и постоянного недостатка во всем, который
заставляют их терпеть». После того, как Клебер отпел
— 126 —
комиссарам все то, что изболело в его душе, после того, как он представил в ярких красках то тяжелое
положение, в котором находилась армия, ж категорически отказался принять назначение на пост
главнокомандующего. Это было в начале 1797 года.
Вскоре после этого Клебер испросил разрешения удалиться на отдых. События конца 1796 года,
когда он должен был разделить неудачи армии, подействовали на него удручающим образом. Отставка
Журдана, которого Клебер очень любил, также была ему неприятна. Гоша, нового
главнокомандующего, Клебер знал мало, и не очень ему доверял. Все это вместе взятое, заставило его
решиться просить об отпуске. Он проживал в Страсбурге, потом в Париже. Здесь его нашел Дезе, его
большой друг, и передал ему приглашение от имени генерала Бонапарта принять участи в Египетское
походе. Клеберу надоело бездействие. Он отдохнул, оправился и снова стремился к шуму полей
сражения, к лагерю, полному солдатами. Он уже стосковался по грому пушек и по сверканию сабель.
Бонапарт дал ему дивизию, и 19-го мая 1798 года Клебер сел на корабль в Тулоне, чтобы отплыть в
Египет. Ему не суждено было больше увидеть Франции и родного Эльзаса.
В первые же дни прибытия в Египет Клебер при штурме Александрии был тяжело ранен пулею в
голову и должен был на время покинуть командование своей дивизией. Бонапарт назначил его
губернатором крепости и провинции Александрии. Клеберу казалось, что Бонапарт с умыслом
оставляет его вдали от военных дел, и он несколько раз обменивался с ним письмами, в который
сквозила, с одной стороны, горечь и неудовольствие, а с другой — обида. В конце-концов Бонапарт
понял, что он неправ, и написал Клеберу одно из тех сердечных и ласковых писем, которые он умел
писать, когда это ему было нужно. «Я боюсь, - писал он, - что мы немного
- 127 -
поссорились. Вы были бы неправы, если бы вы сомневались, что это причинило мне большое
огорчение. На почве Египта тучи, когда оне бывают, проходят в шесть часов. Если бы оне были у меня
по отношению к вам, оне прошли бы в три…» . Клебер скоро выздоровел. В тех блестящих делах в
Среднем и Верхнем Египте, которые обесмертили Дезе Он уже не мог принять участие. Но он нашел
поле для громких подвигов в сирийской экспедиции. Он командовал авангардом французской армии,
несколько раз сталкивался с мамелюками в легких кавалерийских боях и одержал над ними серьезную
победу при Седжаре. В 1799 году, пока Бонапарт осаждал Сен-Жан-д`Акр, Клеберу было поручено
встретить вспомогательную турецкую армию, которая самым серьезным образом грозила подвергнуть
опасности весь экспедиционный корпус. На стороне турок превосходство было огромное. Тем не менее,
Клебер, не задумываясь аттаковал неприятеля и, во время поддержанный другой дивизией, разбил турок
на голову. Это было знаменитое сражение при горе Фаворе. Именно в этот момент Бонапарт произнес
свою знаменитую фразу, о том, как прекрасен Клебер под огнем. Действительно, Клебер не щадил себя
в этот день; он бросался в самые опасные места, опасаясь, что его солдаты, подавленные количеством,
не будут оказывать того сопротивления туркам, какое было необходимо. Много раз его жизнь
подвергалась опасности, но он невредимо вышел из боя. Когда Бонапарт встретил его на поле сражения
и обнял — для этого Клеберу пришлось сильно согнуть свою огромную фигуру — Бонапарт сказал ему:
«Генерал, вы велики как мир». И много раз потом, в годы изгнания на о. Св. Елены, Наполеон с