команде любили его и слепо ему доверяли. Гувион Сен-Сир, будущий маршал, дает ему такую
характеристику в своих мемуарах: «Дезе особенно любил легкие войска и все те военные действия,
которые совершаются с ними... Он почти все делал со своим авангардом... На войне очень часто нужно
следить за своим соседом и отражать часть войск для его защиты, что, конечно, сильно затрудняет
положение. Имея соседом Дезе, можно было быть уверенным, что он не даст себя побить». Дезе
держался всегда чрезвычайно просто и с солдатами, и с товарищами, и с начальством. Прост был и его
костюм. Обыкновенно он косил сюртук из синего сукна без всяких украшений, с открытым воротом. Он
сделался образцом для лучших солдат революции, «для Рейнских спартанцев», настолько, что когда
Моро принял командование Рейнской армией, он стал подражать Дезе в своих манерах и в своем
костюме. Другой его
- 139 -
соратник, тоже будущий маршал, Виктор, дает такой портрет Дезе в это время: «Он был высокого
роста, крепкого сложения, держался всегда с большим достоинством, имел манеры приятные и
благородные. Правильность его черт не мешала выразительности его лица. Оно представляло не совсем
обычное, но очень привлекательное соединение мягкости и гордости, откровенности и
проницательности, наивной чистоты и глубокой вдумчивости, экспансивной чувствительности и
неукротимой энергии. Его лоб, на котором никогда те оставляла ни малейшего следа дурная мысль,
отражал спокойствие его совести и благородные думы, которые естественно струились из этого
прозрачного и обильного источника. Его большие черные глаза сверкали самым чистым блеском и
сохраняли свою ясность среди шума сражений. Его лицо, обыкновенно бледное, носило отпечаток
какой-то грусти, быть может пророческой».
Когда он был назначен дивизионным генералом, он написал своей сестре письмо, в котором он
вылился весь целиком, с нежностью его души, со скромностью, не знавшей границ и с той простотой,
которая свойственна только людям выдающимся. Он писал между прочим: «Я думаю, что в этом году я
буду еще лишен удовольствия обнять тебя. Зима приближается, а конца походу не видно. Он очень
труден. Пожалей наших бедных волонтеров, которые лежат на земле, в грязи по колена и утомлены
непрерывной тяжелой службой. Пожалей и меня, милая маленькая сестра, я назначен на пост тяжелый и
тягостный, и принял я его лишь с величайшим сожалением. Я теперь дивизионный генерал и командую
авангардом. Это создает много работы, для твоего брата, который, как ты знаешь, еще молод и не очень
опытен. Я надеюсь, что фортуна поможет мне, что она мне улыбнется и что при безграничном старании
и при большой храбрости я сумею доставить торжество армиям республики.
— 140 —
Ты не можешь представить, как я этого хочу. Если победа меня увенчает, я сложу победные венки в
руки нашей матери, как когда-то вручал ей лавровые венки, добытые прилежанием в гимназии. Я очень
люблю нашу добрую мать, люблю больше, чем можно выразить словами. Как бы я хотел видеть ее
довольной и счастливой. Я очень огорчен тем, что не могу среди богатств, в роскошных аппартаментах,
которые мне предоставлены, собрать сколько-нибудь значительную сумму, чтобы помочь ей: она мне
не сказала,что она в чем-нибудь нуждается...»
В качестве начальника авангарда Рейнской армии Дезе участвовал в общем наступлении, целью
которого было освобождение от осады Ландау. Наступление было успешно, и армия некоторое время
могла отдохнуть. Дезе не захотел расстаться со своими солдатами. Он жил имеете с ними в лагере, деля
их труды и их простую пищу, и добился того, что солдаты безпрекословно подчинялись дисциплине и
обожали его безгранично. Это было в 1794 году. «Я до тех пор буду бить неприятеля, - говорил он, -
пока меня будут любить солдаты». О состоянии войск Дезе может дать понятие следующий доклад
одного из комиссаров, посланный Конвенту: «Я только-что устроил смотр всем частям, которые
составляют авангард Рейнской армии под начальством дивизионного генерала Дезе. Я очень старался