Подождите немного. Документ загружается.
чили
рыбаки
за
свои
услуги.
Мы
больше
уже
не
пользова
лись
лодкой
на
Черном
море,
но по
приезде
в
Ленинград
снова
испытывали
ее
на
Неве.
Но
день
был
ветреный,
и
мы
быстро
ретировались
к
ближайшей
пристани,
чтобы
вылезти
из
лодки.
Позже
я
возвратил
ее
спортивному
клубу
Дома
ученых
с
отчетом,
в
котором
указал,
что
лодка
отлично
ведет
себя
в
условиях
открытого,
но
не
бурного
моря.
Море
действительно
было
бурным
во
время
нашей
поездки,
а
после
на
базе
к,су
я
узнал,
что
шлюпка,
которая
обслужи
вала
места
отдыха
вдоль
южного
побережья
к'рыма,
не
выхо
дила
в
тот
день
и~за
трудностей
подхода
к
причалам.
К,огда
нас
привезли
на
базу
к,су
из
больницы,
мы
рас
сказали
историю,
как
нас
отнесло
от
побережья
ночным
бризом,
и
это
было
принято
в
качестве
официальной
вер
сии.
Я
не
знаю,'
сколько
людей
действительно
поверили
в
нее, но,
с
другой
стороны,
я
в
самом
деле
не
встречал
людей,
которые
могли
бы
представить
себе,
что
мы
дейст
вительно
направлялись
в
Турцию.
Но
я
до
сих
пор
верю
в
то,
что
мы
могли
бы
сделать
это,
если
бы
погода
была
благоприятной.
6.
СОЛЬВЕЕвскиА
КОНГРЕСС
в
начале
двадцатого
века
группа
русских
биологов
ор
ганизовала
станцию
наблюдения
за
жизнью
моря
при
входе
в
фьорд
Ледовитого
океана,
в
глубине
которого
расположеи
незамерзающий
порт
Мурманск.
С
годами
это
маленькое
мес
течко
под названием
Полярная
Деревня
развился
в
важный
научный
центр,
подобный
Морской
биологической
лаборато
рии
Вудс
Хоул
в
Массачусетсе
(США).
хотя
и
не
столь
по
пулярный
из-
за
менее
прнятного
климата.
Полярная
Деревня
при
влекла
наше
внимание
своей
бли
зостью
к
норвежской
границе.
В
самом
деле,
если
позаим
ствовать (или
украсть)
один
из
мотоботов,
используемых
для
сбора
биологических
образцов,
можно
«легко»
перебе
жать
на
норвежскую
сторону
границы.
99
Окрестности
Мурманска
были
нам
знакомы
по
предыдущему
опыту.
Во
время
рождественского
отпуска
1932
г.
мы
про
вели
две
неделн
на
базе
КСУ
в
Хибинах,
в
маленькой
ка
рельской
деревне
на
железной
дороге
Jlенинград
Мур
манск.
Это
было,
конечно,
в
середине
долгой
полярной
ночи
с
красивым
зрелищем
полярного
сияния.
У
нас
были
лыжи
и
мы
планировали
пересечь
финскую
границу
на
лыжах
или,
еще
лучше,
нанять
эскимоса
с
санями
и
оленем,
кото
рый
мог
бы
перевезти
нас,
подобно
Санта
Клаусу
через
за
претную
линию.
Однако
из
этого
ничего
не
вышло.
Jlыжный
переход
был
бы
почти
выше
человеческих
возможностей,
а
по
прибытии
мы
также
узнали,
что
всем
местным
жителям,
близким
к
предполагаемым
перебежчикам,
разрешалось
ос
тавлять
себе
все
деньги,
которые
платнли
им
за
«перевоз
ку»,
и
кроме
того,
им
выплачивалась
дополнительная
сумма
пограничными
властями,
в
руки
которых
передавались
«ту
ристы:..
Поэтому
зимняя
поездка
ничего
не
дала,
кроме
причудливых
рождественских
каникул.
План
с
мотоботом,
казалось,
был
более
предпочтитель
ным,
и
поэтому
я
написал
одному
из
биологов,
которого
знал
в
Полярной
деревне,
что
мы
хотели
бы
навестить
его
где-
то
в
июле.
Но
прежде
чем
доехать
до
места
назначе
ния,
мы
решили
примерно
на
неделю
остановиться
на
базе
КСУ
в
Хибинах,
чтобы
посмотреть,
как
они
выглядят
в
дневное
время.
дау
решил
поехать
с
нами,
хотя
и
не
инте
ресовался
переходом
границы.
Он
всегда
был
ревностным
марксистом,
но
троцкистского
толка.
Во
время
посещений
Копенгагена
нли
Кембриджа,
когда
я
был
там,
он
всегда
носил
красную
спортивную
куртку
как
символ
своих
марк
систских
взглядов,
что
делало
его
похожим
соответственно
на
датского
почтальона
или
Обычно
он
любил
повторять,
сейчас
в
Советской
России,
анг
лийский
почтовый
ящик.
что
сколь
бы
плохо
ни
было
в
капиталистич€ских
странах
все
определенно
хуже,
и
что
его
тошнит
от
вида
«выпираю
щих
мускулов»
немецкого
шуцмана
или
британского
бобби.
Поэтому
он поехал
вместе
с
нами
в
Хибины
только
ради
са-
100
мой
поездки.
Долгий
день
давал
нам
большую
свободу
для
изучения
ландшафта
и
совершения
про
гулок;
один
раз
мы
на
три
дня
почти
заблудились
на
Малой
Белой
Речке
(72
часа
по
ручным
часам).
Когда
Дау
оставил
нас,
чтобы
вернуться
в
Ленинград,
мы
взяли
билеты
на
поезд
до
Мурманска,
а
затем
мотобот
с
Морской
станции
довез
нас
до
конечного
пункта
назначе
ния.
Место
было
очень
интересное
и
народ
приятным,
но
мы
приехали
в
неудачиое
время.
Советский
военный
флот
уста
навливал
подводные
базы
при
входе
в
фьорд
и
определенно
не хотел, ч-тобы
какие-то
биологи
шлялись
вокруг.
Когда
я
читал
персоналу
станции
мою
первую
лекцию
по
теории
по
лярных
сияний,
два
офицера
КГБ
вошли
в
аудиторию
и
арес
товали
директора
(и
основателя)
станции,
который
был
об
винен
в
подрывной
деятельности.
Я
не
помню
его
имени,
но
помню
его
длинную
белую
бороду
и
печальный
взгляд,
когда
его
выводили
из
аудитории.
После
этого
станцию
собира
лись
закрыть,
и
поэтому
мы,
опять
расстроенные,
верну
лись
в
Ленинград.
Через
несколько
дней
после
приезда
домой
я
получил
письмо
из
Наркомпроса
с
сообщением,
что
я
делегируюсь
Советским
правительством
на
международный
Сольвеевский
конгресс
по
ядерной
физике,
который
должен
был
состоять
СЯ
в
Брюсселе
в
октябре
того
(1933)
года.
Я
не
мог
пове
рить
своим
глазам,
но
в
моих
руках
было
официальное
письмо,
в
котором
черным
по
белому
было
написано,
что
я
должен
прибыть
в
Москву,
получить
паспорт,
необходимые
Визы
и
железнодорожный
билет
за
несколько
дней
до
отъ
езда.
Это
привело
к
очень
трудной
психологической
ситуации.
Я
всегда
чувствовал
нежелание
покидать
родину, и
пока
МНе
разрешали
выезжать
за
советские
границы
и
поддержи
Вать
контакты
с
мировой
наукой,
я
всегда
возвращался
до
Мой.
Вероятно,
я
не
смог
принять
теорию
насаждавшейся
Враждебности
между
«пролетарской»
И
«капиталистической»
~аукой;
именно
это
не
имело
для
меня
какого-либо
значе-
101
ния.
К
тому
же,
все
увеличивающееся
давление
диалектико
материалистической
философии
было
слишком
сильным,
и я
не
хотел
быть
сосланным
в
концентрационный
лагерь
в
Си
бирь
из-
за
моих
взглядов
на
мировой
эфир,
квантовомеха
нический
принцип
неопределениости
или
хромосомную
на
следствеииость,
что
вполие
однажды
могло
случиться.
Отправиться
в
Брюссель
означало
остаться
за
границей,
а я
не
хотел
делать
этого,
пока
не
будет
ер
мной
Ро.
По
этому
дилемма
состояла
в
том,
чтобы
либо получить
второй
паспорт,
либо
не
подчиниться
приказу
правительства
и
не
присутствовать
на
Сольвеевском
конгрессе.
Единственное
высокопоставленное
правительственное
официальное
лицо,
которое
могло
помочь
в
решении
этой
проблемы,
был
Николай
Бухарин
-
старый
революционер
и
близкий
друг
покойного
Леннна,
к
тому
же
единственный
из
ведущих
коммунистов
(за
исключением,
конечно,
самого
Ле
нина),
который
вышел
из
старой
русской
семьи.
Я
столк
нулся
с
ним,
когда
он
был понижен
в
должности,
занимал
сравнительно
среднее
положение
в
качестве
председателя
комитета
[ВСНХ],
в
обязанности
которого
входнло
следить
за
развитием
советской
науки
и
техники;
этот
пост,
ко
нечно
не
имел
никакой
политической
важности
38.
Однажды
он
присутствовал
на
моей
лекции
в
Академии
наук
(нахо
дившейся
в
то
время
в
J1енинграде)
по
термоядерным
реак
циям
и
их
роли
как
источника
энергии
на
Солнце
и
других
звездах.
По
окончании
лекции
он
предложил
мне
возглавить
проект
по
развитию
контролируемых
термоядерных
реакций
(и
такое
предложение
в
1932
году!).
Я имел
бы
в
своем
распоряжении
в
течение
нескольких
минут
одной.
ночи
в
не
делю
всю
электрическую
мощность
московского
промышленнО
го
района,
чтобы
послать
ее
через
очень
толстую
меднуЮ
проволоку,
насыщенную
маленькими
«пузырьками»
литиевО
водородной
смеси.
Я
отклонил
это
предложение,
и
доволен,
что так
поступил,
так
как
это
определенно
тогда
не
сработало
бы.
102
Итак,
я
отправился
в
Москву,
чтобы
встретиться
с
Бу
хариным,
и
он
мне
сказал,
что
все,
что
он
может
сделать
для
меня,
это
устроить
беседу
с
Вячеславом
Молотовым,
который
был
в
то
время
президентом
СССР.
Я
остановился
в
Москве
у
родителей
Ро
и
через
несколько
дней
меня
попро
сили
явиться
к
назначенному
часу утра
к
главным
воротам
Кремля.
Так
я и
сделал,
и
был
должным
образом
проведен
в
приемную
Молотова;
он
сидел
за
тем
же
письменным
столом,
за
которым
когда-то
сндел
Леннн.
Состоялась
беседа
о
моей
поездке
в
Брюссель,
а
затем
Молотов
спросил
меня,
зачем
я
хотел
его
увидеть
(хотя,
конечно,
прекрасно
знал
это).
Я
сказал
о
своем
желании
взять
жену
на
Сольвеев
ский
конгресс.
«Но.
-
сказал
он,
-
Вы
собираетесь
только
на
две
недели.
Разве
Вам
нельзя
обойтись
без
нее
в
тече
ние
столь
короткого
времени?»
Здесь
я
сказал
ем",!
правду,
ничего
кроме
правды,
но
не
всю
правду.
«Видите
ли,
-
сказал
я,
-
чтобы
сделать
мою
просьбу
убедительной,
я
должен
сказать Вам,
что
моя
жена,
будучи
физиком,
помогает
мне
в
качестве
научного
секретаря,
хранит
статьи,
заметки
и
т.
п.
Так
что
я
не
могу
присутствовать
на
таком
большом
конгрессе
без
ее
помощи.
Но
это
не
все.
Все
дело
в
том,
что
она
никогда
не
была
за
границей,
и
после
Брюсселя
я
хочу
взять
ее в
Пари
ж',
чтобы
показать
Лувр,
Folies Bergere
и
другое,
и
сделать
кое-какие
покупки».
Он
улыбнулся,
сделал
пометку
в
своем
блокноте
и по
просил
зайти
примерно
за
неделю
до
отъезда,
добавив:
«Думаю,
что
это
будет
нетрудно
устроить».
Я
вышел
из
Кремля
танцуя
И,
ведя
себя
по-
ребячески,
зашел
в
магазин
и
купил
портрет
Молотова
в
раме,
чтобы
Повесить
его
над
письменным
столом.
Но
когда
в
октябре
я
вернулся
в
Москву,
ответственный
сотрудник
секретариата
сообщил
мне,
что
мое дело
рас
Смотрено
и
решено,
что
лучше
мне
поехать
одному.
«Но
товарищ
Молотов
сказал,
что
это
можно
легко
Устроить,
-
запротестовал
я.
-
Почему
такая
перемена?»
103
«Видите
ли,
-
объяснил
он,
-
если
мы
позволим
Вашей
жене
поехать
с
Вами
на
конгресс,
будет
создан
прецедент,
и
жены
всех
других
ученых
тоже
захотят поехать
со
своими
мужьями.
А
это
усложнило
бы
многое.»
«Но
товарищ
Молотов...
-
начал
я
опять.
-
Хорошо,
мо
гу
ли
я
поговорить
с
ним?»
«Нет,
он
в
отпуске
в
Юго-
Восточной
Азни,
охотится
на
тигров.
Вы
лучше
отправляйтесь
в
паспортный
отдел
и по
лучите
все
необходимые
документы.»
«Нет,
-
сказал
я,
-
я не
хочу.
Я
не
поеду
в
Брюс
сель.»
«Но
Вы
должны
поехать,
Вы
являетесь
представителем
Советского
Союза.»
Да,
разумеется,
я
вел
себя
как
сумасшедший;
так
не
говорят
с
советскими
официальными
лицами.
«Вы,
конечно,
можете
послать
меня
вплоть
до
советской
границы
под
конвоем,
-
но
конвою
не
будет
разрешено
со
провождать
меня
до
Брюсселя
и
заставить
меня
занять
мес
то
в
зале
конгресса.»
Я
повернулся
и
ушел.
Я
оставался
в
Москве
на
несколь
ко
дней,
ожидал
ареста.
Но
на
следующий
день
раздался
телефониый
звонок.
КТО-
то
из
паспортного
отдела
сообщил
мне,
что
я
должен
прийти
и
забрать
свой
паспорт.
«А
второй
паспорт
тоже
готов?»
-
поинтересовался
я.
«Нет,
только
один.»
«Тогда,
пожалуйста,
позвоните
мне,
когда
будут
готовы
оба.
Зачем
мне
ходить
в
Ваш
отдел
дважды?!»
В
следующие
два
дня
подобные
же
телефонные
разговоры
продолжались.
Наконец,
на
четвертый
день
мне
сообщили
по
телефону, что
оба
паспорта
готовы.
И
конечно,
они
были
готовы!
Я
доехал
ночным
поездом
до
J1енинграда,
на
следующее
утро
получил
транзитные
визы
в
финском
и
датском
посоль
ствах
и,
после
посещения
балета
«Конек
Горбунок»,
Ро
и
я
сели
в
поезд
на
Гельсиигфорс
по
дороге
в
Копенгаген
и
Брюссель!
104
Размышляя
о
прошлом,
я
до
сих пор
не
могу
себе
пред
ставить,
как
случилось,
что
я
получил
второй
паспорт.
Самым
верояным
кажется, что
где-
то
скрестились
чьи- то
интересы.
Возможно,
что
и
мое
очень
«нешаблонное»
пове
дение
в
отделе
Кремля,
вызванное
напряжением
момента,
повлияло
на
это.
Я
должен
был
ехать
в
Брюссель,
чтобы
поддержать
дружеские
научные
связи
между
СССР
и
Фран
цией,
и
вдруг
я
отказался
ехать...
Короче
говоря,
не
знаю.
Заседание
ХIll-
го
Сольвеевского
конгресса
прошли
бо
лее
или
менее
спокойно,
если
не
считать
того,
что
в
на
чале
моего
выступления
французскне
и
нефранцузские
физи
ки
потребовали,
чтобы
я
чнтал
свой
доклад
не
на
француз
ском,
а
на
английском
языке.
Другая
незначительная
де
таль
-
я
не
мог
присутствовать
на
обеде,
который
давал
король
Альберт
в
честь
участников
конгресса.
Ритуал
при
глашения
требовал
белый
галстук,
а
у
меня
не
было
не
только
белого
галстука,
но
даже
приличного
черного
кос
тюма.
Я
обращался
с
запросами
во
все места,
где
можно
было
бы
взять
напрокат
готовую
одежду,
но
не
мог
найти
своего
размера;
все
доступное
было
слишком
мало.
Поэтому
с
со
жалением
мне
пришлось
отклонить
гостеприимное
приглаше
ние
короля
Альберта
и
пообедать
в
другом
месте.
В
следующий
раз
я
был
приглашен
на
Сольвеевский
кон
гресс
в
октябре
1939
г.
Я
заранее
хорошо
подготовился
и
у
меня
был
удобный
вечерний
костюм,
специально
сшитый
для
меня
в
Вашингтоне.
Но
я
тоже
пропустил
тот
обед,
на
этот
раз
с
королем
Леопольдом,
из-
за
того,
что
немцы
на
пали
на
Польшу,
и не
только
конгресс
был
отменен,
но
и
все
рейсы
в
Европу.
Снова
шанс
поприсутствовать
на
приеме
у
короля возник
в
конце
1958
г.
В
том
году конгресс
в
июне
был
посвящен
структуре
и
эволюции
Вселенной.
Я
получил
письмо
от
Пау
ли,
который
был
в
оргкомитете
и
который
спрашивал
меня,
Хотел
бы
я
быть
среди
приглашенных.
С
энтузиазмом
я
от-
105
ветил
«да:.,
добавив,
что
по
счастливому
совпадению
я
все
равно
буду
в
Европе
этим
летом,
причем
прибываю
на
lIе
de
France
как
раз
во-
время,
чтобы
отправиться
в
Брюссель
и
пообедать
с
королем
Бедуином.
Через
некоторое
время
я
получил
другое
письмо
от
Паули,
сообщившего
на
этот
раз
очень
робко,
что
он
напи
сал
Уильяму
Брэггу,
председателю
оргкомитета
конгресса,
предлагая
ему
послать
мне
приг
лашение,
на что Брэгг
от
ветил,
что
на
это
заседание
у
него
нет
больше
вакансий.
51
не
был
удивлен
(хотя
и
несколько
раС,строен)
таким
ис
ходом, так
как
я
был
противником
теории
стационарного
состояния.
Так
я
пропустил
обед
с
третьим
бельгийским
королем.
Согласно
.эдварду
Теллеру
неудительно,
что
теория
ста
ционарного
состояния
[Вселенной]
так
популярна
в
Англии
не
только
потому,
что
она
предложена
ее
тремя
сыновьями
(родившимися
в
Англии
или
иммигрантами)
Г.Бонди,
т.гоул
дом
н
Ф.хойлом,
но
также
и
потому,
что
политикой
Велико
британии
всегдо
было
сохранение
статус
кво
в
Европе.
Теперь,
когда
теория
стационарного
Состояния
безнадежно
устарела,
я
мог
бы
иметь
шанс
быть
приглашенным,
.
да
Сольвеевские
конгрессы
по
космологии
теперь
не
планиру
ются.
Это
стю!Ит
меня
в
положение
человека,
которому
од
нажды
приснился
сон,
что
его
угощали
известным
и
очень
вкусным
блюдом
из
киселя
с
молоком
(по-
русски),
или
из
клюквы
со
сливками
(по-датски),
или
тем,
что
отдаленно
можно
сравнить
с
чем-
то
похожим
на
клюквенный
сок
с
кремом
(по-
англиЙски).
В
этом
своем
сне
человек
не
может
есть
кисель,
потому
что
у
него
нет
ложки.
И
вот
на
следующую
ночь
он
кладет
под
подушку
большую
ложку,
НО
сон так
никогда
и
не
приходи~
После
XIII-
го
Сольвеевского
конгресса
я
написал
пись
мо
из
Брюсселя
в
Мичиганский
университет
в
Энн-
Арборе
(США),
запрашивая,
может
ЛИ
быть
возобновлено мое
при
глашение
на
летнюю
школу,
которое
я не
мог
принять
в
106
1932
Г
.•
'
на
лето
1934
г..
и
когда
конгресс
кончился
и
большинство
делегатОВ
направилось
в
Париж.
«чтобы
немно
го
отдохнуть».
Я
получил
подтверждающий
ответ.
НОВАЯ
КНИГА
БblТИЯ
Вначале
Бог создал
излучение
и
илем.
И
илем
был
без
числа
и
формы,
и
нуклоны,
как
безумцы,
сталкивались
пред
лицом
бездны.
И
Бог
сказал:
«Пусть
будет
масса
два».
И
стала
масса
два.
И
Бог
увидел
дейтерий,
и
был
он
хорош.
И
Бог
сказал:
«Пусть
будет
масса
три».
И
стала
масса
три.
И
Бог увидел
тритий
и
тралфиум,
и
они
были
хороши.
И
Бог
продолжал
называть
число
за
числом,
пока
не
пришел
к
трансурановым
элементам.
Но
когда
Он
оглянулся
на
дело
рук
Своих,
Он
нашел,
что
это
было
нехорошо.
В
возбужде
нии
счета
Он
упустил назвать
массу
пять,
так
что,
естественно,
нельзя
было
образовать
более
тяжелые
элементы.
Бог
был
очень
расстроен
и
сначала
хотел
вновь
сжать
Вселенную
и
начать
все
сначала.
Но
это
было
бы
слишком
просто.
Поэтому,
будучи
всемогущим,
Бо~
решил
исправить
Свою
ошибку
более
невозможным
образом.
И
Бог
сказал:
«Пусть
будет
ХоЙл».
И
был
ХоЙл.
И
Бог
посмотрел
на
ХоЙла...
и
велел
ему
создать
тяжелые
эле
менты
любым
способом,
каким
тот
пожелает.
И
Хойл
решил
создать
тяжелые
элементы
в
звездах
и
распространить
их
везде
взрывами
сверхновых.
Но,
делая
так,
он
должен
был
получить
ту
же
кривую
распределения,
которая
могла
бы
стать
результатом
ядерного
синтеза
в
илеме,
если
бы
Бог
не
забыл
назвать
массу
пять.
И
таким
образом,
с
помощью
Бога
Хойл
создал
тяжелые
элементы,
но
способ
был
таким
сложным,
что
ныне
ни
Хойл,
ни
Бог,
ни
кто-либо
еще
не
могут
вычислить
точно,
как
все
это
было
сделано.
АМИНЬ
107
Мое
отношение
к
теории
установившегося
состояння,
вы
раженное
в
этом
отрывке,
может
объясннть,
почему
я не
получил
приглашение
на
Сольвеевский
конгресс
по
космоло
гии
в
1958
г.
Тогда
стала
проблема,
как
прожить
зиму,
и я
пОговорил
с
Бором
об
этом.
«Но,
Гамов,
-
сказал
он,
-
Вам
нельзя
делать
этого.
Вы
должны
вернуться
в
РОССИЮ:'.
И
тогда
я
узнал,
как
был
организован
мой
«чудотворный>
выезд
из
СССР.
Бор,
обеспокоенный
моей
долгой
задержкой
в
СССР
н
будучи
уверенным,
что
простое
приглашенне
прнсутствовать
на
конгрессе
не
помогло
6ы
мне
получить
паспорт,
06-
ратился
за
ПОМОЩЬЮ
к
Ланжевену.
Профессор
Поль
Ланже
вен,
знаменитый
французский
физик
и,
полагаю,
член
фран
цуз-
ской
компартни,
был
сопредседателем
с
французской
сторо-
ны
французско-
русской
комиссии
по
научным
связям.
В
то
же
время
он
был
постоянным
членом
комитета,
который
организовал Сольвеевскне
конгрессы.
Вместо
того,
чтобы
послать
приглашение
мне,
как
это
обычно
делается,
он
на
писал
прямо
в
Москву,
прося
правительство
определить
ме
ня
в
качестве
делегата
XIII-
го
Сольвеевского
конгрес-
са,
что
и
стало
началом
последовательности
уже
описанных
мною
событий.
«Вы
должны
поехать
домой,
Гамов,
-
аргументировал
Бор,
-
потому
что
Ланжевен
сделал
все
это
по
моей
прось
бе
и
под
мою
ответственность».
Меня
охватил
ужас.
Конеч
но,
есть
хорошее
французское
выражение
nob~esse
oblige
(<<положение
обязывает»),
но,
с
другой
стороны,
для
полу
чения
паспорта
своей
жены
я
все
устроил
сам!
Случилось
так,
что
как
раз
в
тот
день
мы
были
пригла
шены
на
обед
в
дом
мадам
Марии
Кюри
и,
сидя
рядом
за
столом,
я
рассказал
ей
о
своих
затруднениях.
«Хорошо,
-
сказала
она,
-
я
поговорю
с
Ланжевеном».
Прежде
чем
кончился
обед,
я
узнал
еще
кое-
что
о
фран
цузском
языке,
на
котором
«бегло»
говорил
с
хорошим
про
изношением
и
очень
плохой
грамматикой.
Когда
был
подан
кофе,
разговор
за
столом
(среди
присутствующих
были
Ирен
108