Гамов Дж. Моя мировая линия: Неформальная автобиография
Подождите немного. Документ загружается.
должна
быть
серьезная
сердечная
болезнь.
В
самом
деле,
в
момент
сжатия
сердца
мое
кровяное
давление
было
ниже,
чем
в
момент
расширения,
-
симптом,
указывающий
на
край
нюю
степень
склероза.
К
счастью,
у
меня
сохранился
мос
ковский
адрес
моей
докторши,
и
по
моей
просьбе
она
про
информировала
Рокфеллеровский
фонд,
что
по
ошибке
поме
няла
местами
две
цифры
на
карточке
кровяного
давления.
Таким
образом,
стипендия
была
дарована,
и
в
конце
сен
тября
я
отправился
в
Англию
после
получения
паспорта
от
Наркомпроса
(Народного
комиссариата
просвещения),
чтобы
в
течение
года
работать
Резерфордом
в
Кавендишской
лабо
ратории
Кембриджского
университета.
Когда
я
прибыл
в
Кембридж,
то
сразу
почувствовал
себя
так,
как
будто
вернулся
домой,
к
чему-
то
родному
и
близ
кому.
Я
снял
комнату
в
типично
студенческом
комплексе
Виктория
Парк,
с
кабинетом
внизу
и
спальней
вверху
и
дружелюбной
старой
вдовой
миссис
Вебб
в
пристройке.
Я
открыл
банковский
счет,
чтобы
ежемесячно
откладывать
на
него
мои
Рокфеллеровские
платежные
чеки.
Я
купил
себе
пару
брюк
для
игры
в
гольф
-
искусство,
которое
я так
никогда
и
не
освоил
несмотря
на
все
старания
моего
хоро
шего
друга
Джана
Кокрофта.
Я
купил
подержанный
мотоцикл
БеА,
чтобы
добираться
на
нем
до
Кавендншской
лаборатории
н
ездить по
окрестностям.
При
такнх
обстоятельствах
моя
жизнь
состояла
из
крайне
захватывающих,
не
очень
захва
тывающих
и
других,
не
особенно
волнующих
событий. Поэто
му
я
перейду
к
изложению
последовательного
хода
событий.
Первым
был,
несомненно,
визит
Невила
Френсиса
Мотта,
моего
старого
друга
по
Копенгагену.
Он
пришел
возбужден
ный,
воскликнув:
«Гамов,
как
тебя
угораздило
поселиться
в
этом
доме?».
«А
что
в
нем
особенного?»
-
спросил
я.
«Выйди
И
посмотри».
Когда
я
вышел,
он
показал
на
название,
выложенное
над
Входом
дома:
«КРЕМЛЬ».
да,
это
было
знамением
грядущих
событий.
69
Другое
событие,
тоже
связанное
с
Россией,
произошло,
когда
я
пришел
однажды
в
Кавендиш
и
мне
сказали,
что
я
срочно
понадобился
Резерфорду.
Я
поспешил
в
его
кабинет
и
нашел
его
сидящим
за
столом-
с
письмом
В
руках.
«Какой
мяч
они
имеют
в
виду?»
-
воскликнул
он,
протягивая
мне
письмо.
П,исьмо
было
написано
от
руки
на
очень
дешевой
канцелярской
бумаге
и
имело
примерно
следующее
содер
жание:
«10
октября
1929
г.,
Ростов-
иа-
Дону,
СССР
Глубокоуважаемый
профессор
Резерфорд!
Мы,
студенты
университетского
Клуба
физики,
избрали
Вас
своим
почетным
Президентом,
потому
что
Вы
доказали,
что
атомы
имеют
мячи.
Секретарь:
Кондрашенко».
Мне
потребовалось
некоторое
время,
чтобы
объяснить
ему
возникшую
ситуацию.
Дело
в
том,
что
то,
что
в
анг
лийском
языке
называется
atoтic
nucleus
и
в
немецком
Atoтkern
(<<косточка»
атома,
как
во
фруктах),
по-
русски
называется
«атомное
ядро»,
причем
последнее
слово
озиа
чает
или
пушечное
ядро,
или
сердцевину
чего-
либо.
Види
мо,
справившись
по
двуязычному
словарю,
русские
студенты
подобрали
неправильный
термин.
После
этого
Резерфорд
разразился
хохотом,
который
собрал
половину
лаборатории
около
его
двери;
он
позвал
секретаря
и
продиктовал
ему
очень
приветливое
письмо
студенческому
клубу,
поблагода
рив
за
оказаниую
честь.
Другой
случай,
по
которому
я
был
вызван
в
кабииет
Ре
зерфорда,
имел
некоторые
более
значительные
последствия.
Он
держал
перед собой
текущий
выпуск
Zeitschrift fttr
Physik
со
статьей
г.позе
из
Галле
на
Зале.
Позе
изучал
протоны,
испускаемые
под
действием
альфа-
частичной
бом
бардировки
из
алюминиевой
нити.
Как
правило,
в
таких
эк
спериментах
используют
очень
тонкую
металлическую
фоль
гу,
так
что
альфа- частицы,
проходя
через
иее,
не
теряют
70
много
от
своей
первоначальной
энергии.
Поэтому
протоны,
выбитые
из
атомных
ядер.
строго
определенный
пробег
имеют
одинаковую
энергию
в
воздухе
позади
фольги.
и
В
подобных
экспернментах
Позе
использовал,
однако,
алюми
ниевую
фольгу,
которая
была
настолько
толста,
что
оста
навливала
все
альфа-
частицы,
входящие
в нее,
так
что
с
другой
стороны
появлялись
только
протоны.
Это
было
сде
лано
для
удобства.
так
как
в
таких
условиях
можно
было
не
бояться
ошибочно
принять
альфа-
частицу
за
протон.
Ре
зерфорд
утверждал,
что
при
этом
протоны,
наблюдавшиеся
Позе,
уже
не
представляли
собой
однородную
группу.
Дейс
твительно,
так
как
энергия
частиц,
проходящих
через
фольгу,
непрерывно
уменьшается
с
глубиной
их
проникнове
ния
в
металл,
следует
ожидать,
что
испускаемые
протоны
должны
иметь
непрерывное
энергетическое
распределение.
Но
кривые,
приведенные
в
статье
Позе,
указывали
на
стро
го
определенные
энергии,
и
Резерфорд
был
совершенно
прав,
сказав,
что
«этот
парень
измерил
что-
то
не-
праВИЛЬНО:t.
В
тот
момент
мне
пришла
в
голову
идея.
Несколько
дней
до
этого
я
прочитал
в
Nature
письмо
издателям,
написан
ное
Рональдом
Герни,
нмя
которого
я
упоминал
раньше
в
связи
с
квантовой
теорией
альфа-
распада.
В
том
письме
Герни
высказывал
предположение,
что
если
движение
альфа
частиц
управляется
волнами
де
Бройля,
следует
ожидать
явленне
резонанса
в
их
столкновении
с
ядрами,
когда
их
энергии
достаточно
подходя
щи.
В
случае
толстых
фольг
По
зе
резонанс
мог
бы
иметь
место
в
некотором
вполне
опре-
.
деленном
слое
в
середине
фольги.
В
таком
случае
эиергия
испускаемых
протонов
была
бы
также
вполне
определенной.
Поэтому
Резерфорд
написал
Позе,
предлагая
ему
экспе
римент
«тонко
нар.езанноЙ
колбасы:t.
В
этом
эксперименте
Позе
нарезал
свою
алюминевую
фольгу
примерно
на
дюжину
Слоев.
В
действительности
он
не
разрезал
ее,
а
скорее
заменил
ее
на
«слоеный
ПИрОг:t
примерно
в
дюжину
фольг,
каждая
из
которых
была
соответственно
тоньше.
Чтобы
«об-
71
мануть:.
альфа-
частнцы,
одна
из
этих
подфольг
была
сдела
на не
из
алюминия,
а из
меди
такой
толщины,
чтобы
обес
печить
в
точности
ту
же
тормозящую
силу,
что
и
алюминие
вая
фольга.
Помещая
свою
алюминиевую
стопку
в
пучок
альфа-
частиц,
Позе
начал
«слушать»
их,
т.
е.,
перемещая
алюминиевые
подфольги
спереди
в
заднийконецтак,
чтобы
«поддельная
алюминевая:.,
или
медная,
фольга
занимала
по
переменно
различные
положения
внутри
слоеного
пирога.
Протоны
продолжали
появляться
с
обычной
силой
до
тех
пор,
пока
после
одного
перемещения
Они
не исчезли.
Еще
одно
перемещение,
и
они
возникли
снова.
Ситуация
была
ясна:
при
этом
особом
положении
медной
фольги
протоны
входили
в
нее
с
несколько
большей
энергией,
чем
резо
нансная
величина
для
алюминия,
и
возбуждались
с
энергией
ниже,
чем
необходимо,
чтобы
вызвать
резонанс
в
последую
щих
алюминиевых
фольгах.
Это
сегодняшнее
описание
эксперимента
Позе
кажется
очень
понятным,
но
в
то
время,
когда
он
был
выполнен,
его
результаты
взволновали, так как
он
продемонстрировал
типично
волновое
явление,
дающее
дополнительное
под
тверждение
новым
идеям
о
материи
и
ее
движении.
И,
ко
нечно,
открытие
ядерного
резонанса
открыло
новые
перс
пективы
для
будущих
исследований
структуры
материи.
Теперь,
может
быть,
самое
время
немного
рассказать
о
другом
Кембриджском
событии
-
или,
точнее,
явлении
-
из
вестном
как
Петр
Капица.
Он
прибыл
в
Кембридж
из
Ленин
града
в
начале
двадцатых
годов
неизвестным
молодым
физи
ком
и
прошел
беспрецедентный
путь
к
славе.
Его
сверхъ
естественный
дар
создавать
остроумные
приспособления
скоро
привлек
внимание
Резерфорда,
который
также
увле
кался
этим
искусством.
А
в
физике,
по
крайней
мере
в
те
дни,
иметь
маленькое
приспособление
могло
означать
очень
многое.
И
действительно,
приспособление
Капицы
начало
все
более
увеличиваться
в
размерах
и,
наконец,
преврати
лось
в
машину-
гиганта,
массивное
маховое
колесо
для
на
копления
механической
энергии,
освобождающейся
в
ничтож-
72
ную
долю
секунды
в
маленькой
проволочной
спирали,
кото
рая
затем
оглушительно
взрывалась.
Но
прежде
чем она
взрывалась,
внутри
нее
создавалось
самое
сильное
магнит
ное
поле,
которое
могло
быть
создано
в
то время.
И
Капи
ца
очень
быстро
измерил
влняние
такого
поля
на
различные
элементы
в
Периодической
системе
Менделеева.
Он
хранил
все
элементы,
которые
использовал
в
своих
экспериментах,
в
шкафу,
устроенном
точно
так
же,
как
периодические
на
стенные
таблицы
элементов.
Но
поскольку
эта
книга
рас
считана
не
на
специалистов-
физиков,
нет
нужды
входить
в
дальнейшие
детали
экспериментальных
исследований
Капицы.
Что
касается
личной
жизни,
то
Капица
имел
комфорта
бельный
дом,
где
жил
со
своей
очаровательной
женой
Аней
(по
рождению
Крыловой).
Ее
отец,
Алексей
Николаевич
Кры
лов,
знаменитый
русский
математик,
до
революции
был
ад
миралом
императорского
русского
флота,
жил
эмигрантом
в
Париже.
Эта
необычная
комбинация
деятельности
объясняет
ся тем,
что
будучи
военно-
морским
инженером
для
того,
чтобы
математически
объяснить
колебания
линкоров
и
их
больших
орудий,
он
развил
теорию
нелинейных
дифференци
альных
уравнений.
Позже
он
возвратился
в
Россию
как
член
советской
Академии
наук
(в
то
время
помещалась
в
Ленин
граде),
и
в
1932
и
1933
гг.
я
имел
честь
работать
под
его
началом
в
Физико-
математическом
институте
академии,
директором
которого
он был.
Будучи старым
моряком,
он
любил
выражаться
на
матросском
жаргоне.
Помню
несколько
случаев,
когда
он
председательствовал
на
институтских
общих
собраниях
и
должен
был
комментировать
какое-
нибудь
особо
косное
распоряжение
академической
диалектико
материалистической
ячейки.
«Маривановна,
-
в
таких
случаях
обычно
говорил
он
Своей
секретарше,
единственной
женщине
на
собрании,
пожалуйста,
заткните
уши:
я
хочу
выразиться:..
И
затем
гремел
своим
трехэтажным
матросским
выражением.
Будучи
выходцем
из
старой
мореходной
школы,
Крылов
не
ПОннмал
таких
нововведений,
как
теория
относительности
73
или
квантовая
теория.
Однажды
он
сказал
мне,
что,
поль
зуясь
теми
же
самыми
аргументами,
он
мог
бы
вычислить
расстояние
до
трона
Бога.
В
1905
г.,
году
русско
японской
войны,
все
церкви
матушки
России возиосили
мо
литвы
Богу,
чтобы
он
наказал
японцев.
Но
великое
японс
кое
землетрясение
случилось
только
в
1923
г.,
18
лет
спустя.
Считая,
что
молитвы
распространялись
с
макси
мально
возможной
скоростью,
Т.е.
со
скоростью
света
в
вакууме,
и
что
ответ
Бога
иа
такую
просьбу
был
отправлен
на
Землю
с
той
же
скоростью, легко
найти,
что
расстояние
до
трона
Бога
9
световых
лет.
Однако
возвратимся
к
его
дочери
и
Петру
Капице.
Я
ис
кренне
надеюсь,
что
никто
из
них
не
будет
на
меня
в
оби
де
за
рассказ об этой
истории,
потому
что
она
слишком
хороша,
чтобы
быть
потерянной
для
будущих
поколениЙ.
Петр
встретил
Аню
в
Париже,
куда
она
приехала
из
Кем
бриджа
для
встречи
с
отцом.
Они
понравились
друг
другу,
и
Петр
пригласил
ее
в
оперу.
Во
время
представления
он
сделал
ей
шутливое
замечание,
и
она
тут
же
схватила
его
за
волосы
и
дернула.
Во
избежание
скандала
они
решили
пожениться,
и
на
следующий
день
Капица
отправился
к
со
ветскому
послу
для
решения
этого
вопроса.
«Сожалею,
профессор
Капица,
-
сказал
посол,
-
Вы
мо
жете
жениться
практически
на
любой
девушке
в
Париже,
но
не
на
этой:
у
нее
Нансеновский
паспорт»
27.
«Прекрасно!
-
воскликнул
Петр,
ударяя
кулаком
по
сто
лу.
-
Я
поеду
обратно
в
Кембридж,
получу
британское
гражданство
и
все
равно
женюсь
на
ней!»
«Подождите
минутку!
-
взмолнлся
нспуганный
посол.
-
Я
подумаю,
что
можно
сделать...
-
он
схватился
за
телефон
ную
трубку.
-
Я
хочу
поговорить
с
послом
Ирана...
да,
немедленно!..
Ваше
Превосходительство,
это
посол
Союза
Советских
Социалистических
Республик.
Я
высоко
оценил
бы
Вашу
благосклонность...
у
меня
здесь
девушка,
мадемуа
зель
Крылова.
Вы
понимаете,
Нансеновский
паспорт.
Я
был
бы
Вам
очень
признателен,
если
бы
завтра
в
полдень
она
74
смогла
стать
полноправной
гражданкой
Ирана...
Большое
спасибо,
Ваше
Превосходительство!»
Итак, на
следующий
день
Капица
женился
на
иранской
девушке,
которая
автоматически
стала
советской
граждан
кой
по
браку!
Однако
вернемся
к
ядерной
физике.
Той
зимой
Резерфорд
всерьез
обдумывал
возможность
расщепления
атомных
ядер,
причем
не
бомбардировкой
их альфа-
частицами
естественных
радиоактивных
элементов,
а
используя
иоиы
разиых
легких
элементов,
искусственно
ускоренных
в
сильных
электричес
ких
полях.
Конечно,
это
дало
бы
большой
выбор
возможных
снарядов,
в
частности,
водородных
ядер,
протонов
-
самых
легких
из
всех.
Вопрос
состоял
в
том,
какую
энергию
нуж
но
сообщнть
протонам,
чтобы
получить
заметный
выход
на
мишени?
Вспомнив
о
моем
успехе
в
объяснении
его
экспери
ментов
с
альфа-
бомбардировкой
и
будучи
теперь
более
рас
положенным
к
«этим
новым
теориям»,
он
спросил
меня,
смог
бы
я
сделать
приблизительный
расчет.
Было
очень
легко
ответить
на
этот
вопрос.
Из
теории
следовало,
что
прони
цаемость
потенциального
барьера,
окружающего
ядро,
прямо
пропорциональна
атомному
номеру
бомбардируемого
ядра
и
заряду
«снаряда»
И
обратно
пропорциональна
его
скорости.
Поэтому,
так
как
протон
имеет
половину
электрического
заряда альфа-
частнцы,
он
должен
производить
(в
одном
И
том
же
бомбардируемом
элементе)
примерно
тот
же
эффект,
что
и
альфа-
частица,
движущаяся
с
примерно
половннной
скоростью
протона.
Так
как
протоны
в
четыре
раза
менее
массивны,
чем
альфа-
частицы,
необходимая
кинетическая
энергия
протона
для
преодоления
барьера
должна
быть
1/4
х
(1/2)2
=
1/16
от
энергии
альфа-
частицы.
«Так
просто,
-
удивился
Резерфорд.
-
А
я
думал,
что
Вам
нужно
исписать
горы
бумаги
проклятыми
формулами».
«Не
в
этом
случае»,
-
ответил
я.
Резерфорд
пригласил
джона
Кокрофта
и
Эрнеста
Уолтона,
с
которыми
предварительно
обсудил
возможности
экспе
римента.
75
«Постройте
мне
ускоритель
на
один
миллион
электрон
вольт;
тогда
мы
без
труда
разобьем
ядро
лития»,
-
сказал
Резерфорд.
И
Они
построили
ускоритель.
Позже,
когда
я
отсиживался
в
Ленинграде
и
мне
сообщили
об
этом
успехе,
я
,послал
КокрОфту
следующую
телеграмму:
.:ХорошиЙ
удар,
Джон;
хороши
протоны
для
гольфа!»
В
начале
лета
1930
г.
в
Кембридж
прибыл
мой
старый
друг Дау,
и
мы
отправились
с
иим
в
дальнюю
'поездку
по
Англии
н
Шотланднн,
чтобы
посмотреть
старые
замки
н
му
зеи.
Средством
передвнжения
был,
конечно,
мой
маленький
БСА
-
я за
рулем
и
Дау
на
заднем
сиденье.
Академический
год
в
Кавендишской
лаборатории
кончил
ся,
и
когда
я
:возвратился
из
отпуска,
Бор
пригласил
меня
провести
зиму
8
Копенгагене.
Так
как
мой
паспорт
был
го
ден только
на
год,
его
нужно
было
продлить
на
следующие
шесть
месяцев,
что
легко
было
устроено
по
просьбе
Бора
советским
пОСлом
в
Дании.
Я
не
помню
его
фамилию,
но
когда
я
встретил
его
позже,
то
узнал,
что
он
начал
свою
карьеру
математиком
и
лишь
потом
стал
дипломатом
.
.
На
рождественские
каникулы
Нильс
Бор
и
я
отправились
в
Норвегию
в
двухнедельную
поездку
в
окрестности
Трон
хейма.
В
Осло
к
нам
должны
были
присоединиться
бывший
студент
Бора
Свен
Росселаид, тогда
директор
университет
ской
обсерватории,
норвежский
исследователь
физики
ат
мосферы
Карл
Стормер
(старший),
старый
Бьеркнес
и
моло
дой
Солберг,
которые
изучали
северные
Сияния.
Меня
очень
позабавнло,
когда
наши
норвежские
друзья
сказали
мне,
что
когда
я
говорю
по-
датски
(в
действи
тельности
-
зачаточно
и
плохо),
они
понимают
меня
лучше,
чем
Бора.
Вероятно,
это
происходило
потому,
что
в
тече
иие
долгого
периода
(с
конца
XIV
в.
до
1814
г.),
когда
Норвегия
управлялась
датчанами,
население
совершенно
за
было
свой
оригинальный
язык
и
начало
говорить
на
ломаном
датском.
В
результат'е
они
произноснли
датские
слова,
как
их
могут
прои~носить
иностранцы,
-
более
раздельно
и
с
ударением.
Именно
так
я
и
говорил,
в
результате
чего
мой
76
датский
язык
звучал
более
похоже
на
норвежский
и
его
легче
было
схватить
норвежцам,
чем
гортанную
речь
Бора.
В
то
время
как
разговорные
датский
и
норвежский
зву
чат
совсем
по-
разному,
они
почти
ндентнчны
в
написании,
и,
читая
книгу,
можно
просмотреть
пару
страниц,
прежде
чем
встретишь
слово,
написание
которого
позволнт
судить,
написана
книга
на
датском
или
норвежском.
Единственный
пример,
который
я
помню,
это
слово
«девушка:.,
которое
по-
датски
пишется
pige
и
произносится
как
рее-
а,
в
то
время
как
по-
норвежски
- pikke,
произносимое
как
pick-
ka.
Однако
довольно
о
филологии:
и
так
ее
слишком
много.
Бор
и
я
прибыли
в
Осло
на
пару
дней
раньше
запланиро
ванной
поездки
в
северном
направлении,
и
на
следующее
утро
Росселанд
взял
нас,
только
для
пробы,
на
лыжную
горку,
известную
как
Холменколлен,
с
которой
открывался
вид
на
город.
Мы
добрались
до
вершины
на
электрическом
подъемнике,
надели
лыжи
и
пришли
к
месту
старта.
Я
стоял
на
лыжах
(по-
норвежски
стоять
на
лыжах
озна
чает
бегать
на
них)
в
Альпах
на
широко
открытых
снежных
просторах
выше
лесного
пояса.
Но
здесь
ситуация
была
со
всем
иная:
узкая
лыжня
между
деревьями
с
обеих
строн,
убегающая
все
ниже
и
ниже.
Бор
поехал
первым,
Росселанд
последовал
за
ним,
а
я
последним.
Я
скользил
все
быстрее
и
быстрее,
наталкиваясь
на
стволы
деревьев
с
обеих
сторон.
На
открытом
пространстве
я
должен
был
бы
сделать
«снежный
плуг:.,
но
здесь
я
не
знал,
что
делать.
Позже
Росселанд
сказал,
что
мне
нужно
было
поставить
палки
между
ног
и
сесть
на
них.
Но
в
Альпах
это
определенно
не
нужно
было
делать
и
поэтому
даже
не
пришло
мне
в
голову.
Мне
кажется,
что
я
уже
приближался
к
скорости
звука,
но
прежде
чем
я
произнес
«один
Мах:.,
я
оказался
в
бес
помощном
положении.
Мое
правое
колено
сильно
распухло
и
болело.
На
лыжие
никого
не
было,
и
некому
было
оказать
мне
помощь.
Я
си
дел
в
снегу,
перебирая
в
памяти
стихи,
написанные
Женей
77
о
наших
лыжных
прогулках
«на
горы»
под
Лениградом
(если
бы
они
там
были!).
28
Упал
и
потерял
свою
лыжу
джи-
Джи.
Димус,
Дау,
Ксана,
Ки!
29
О,
вы,
ленивые
мальчики
и
девочки,
Найдите
в
снегу
мои
очки!
Не
знаю,
сколько времени
прошло,
прежде
чем
я
увидел
Росселанда,
взбирающегося
на
гору.
Спасательная
операция
была
проста:
он
тащил
одиу
мою
лыжу
правой
рукой,
а
я
стоял
на другой
лыже
с
правой
ногой
навесу,
держась
ру
кой
за
его
шею.
Так,
на
трех
иогах,
мы
постепенно
спус
тились
вниз.
Когда
доктор
осмотрел
мое
колено
в
доме
Росселанда,
где
мы
остановнлись,
его
заключение
было
ка
тегорично:
две
недели
в
больнице
для
удаления
жидкости.
фиксации
смещенной
коленной
чашечки
и
заживления
ссадин.
Тут
возникла
моя
самая
сильная
ссора
с
Бором.
Дело
в
том.
что
он
хотел,
чтобы
я
отказался
от
поездки
в
Трон
хейм.
а
я
хотел
поехать
дальше.
Наконец.
я
его
убедил.
и
на
следующий
день
мы
все
вместе
сели
в
поезд;
я
прыгал
на
одной
ноге
и
нес
пару
лыж.
Конечно,
первую иеделю
я
должен
был
оставаться
в
до
мике
весь
долгий
день.
потому
что
весь
обладающий
ногами
народ
совершал
прогулки
по
окрестностям.
Но
мое
вынуж
денное
тюремное
заключение
было
скрашено
обществом
пре
красной
дочери
владельuа
домика,
и
поэтому
я
не
был
в
обиде.
На
следующую
неделю
был
запланирован
длинный
переход
без
дорог
от
деревни
к
деревне
по
сравнительно
плоской
местности.
Мое
колено
немного
зажило,
и я
мог
уже
сту
пать
на
правую
ногу.
Поэтому
я
решил
тоже
выступить
с
эластичной
повязкой
на
колене.
В
этом
решении
меня
поддержал
Бьеркнес.
который
ска
зал:
«Мы
будем
держаться
вместе,
и
все
будет
в
порядке.
Вам
двадцать
шесть,
а
мне
шестьдесят
восемь
лет;
вместе
мы
не
позволим
себе
упасть.
Пусть
остальные
в
свои
сорок
78