Кирюшина Ю.Ф., Тишкина А.А. (ред.) Исторический опыт хозяйственного и культурного освоения Западной Сибири: Сборник научных трудов

Подождите немного. Документ загружается.

291

туры Казахстана, которую он назвал дандыбаевско-саргаринской,

только одним IX в. до н.э.. Эту точку зрения разделяет и Е.Е. Кузь-

мина (1994, с. 125).

Другая группа исследователей, в которую ныне входит

В.В. Евдокимов (2000, с. 44), датирует донгальский тип керамики

IX–VIII вв. до н.э. (Хабдулина М.К., 1994, с. 7, 76; Бейсенов А.З.,

Смаилов Ж.Е., 1998, с. 273; Ситников С.М., 2002, с. 13).

На мой взгляд, пока еще нет убедительных причин для того,

чтобы начинать дату донгальской керамики с IX в. до н.э. Единст-

венный довод, на который здесь опираются (Варфоломеев В.В.,

1991, с. 18; Хабдулина М.К., 1994, с. 7) – это отнесение к VIII – 1-й

пол. VII вв. до н.э. ранней фазы скифо-сибирских культур, что не

оставляет места для донгальских памятников.

В основе датировки этим временем начала эпохи раннего

железа лежат материалы кургана Аржан. Однако известно, что на-

ходки из самого кургана противоречивы. Наряду с архаичными,

среди них имеются и уже вполне развитые образцы «скифской

триады». Учитывая, что в кургане были собраны приношения «ца-

рю» от различных племенных групп (Боковенко Н.А., 1986), это

лишь подтверждает неравномерность и своеобразие исторического

развития в различных регионах. К тому же удревнение начала ран-

него железного века не бесспорно. С этим не соглашались, напри-

мер, Л.Р. Кызласов (1977, с. 78), М.А. Итина, О.А. Вишневская,

Н.Л. Членова (Археология СССР, 1992, с. 7), и др., а А.А. Ковалев

(1987, с. 94, 97), изучив изображение кинжала на обломке оленного

камня, найденном в кургане, сопоставил его с кинжалами средне-

сарматского типа III в. до н.э..

Хотелось бы привести здесь некоторые аргументы в пользу

первоначальной датировки донгальской керамики.

1. Напомню, что на поселении Донгал была найдена посуда,

украшенная «жемчужинами» с пальцевыми вдавлениями арочной

формы между ними (Ломан В.Г., 1987, рис. 8.-4). Такие вдавления

Б.Н. Граков (1954, с. 77) относил к самому началу скифской куль-

туры.

2. Для керамики донгальского типа характерно украшение

сосудов наклонными отрезками налепных валиков. Подобным об-

разом украшались сосуды предскифского и предсавроматского

времени. Например, сосуд из кургана №1 у хутора Соленый, кото-

рый был датирован К.Ф. Смирновым (1964, рис. 60.-4) VIII–VI вв.

292

до н.э., а А.И. Тереножкин (1976, с. 169) позднее отнес его к ново-

черкасскому времени, т.е. к середине VIII – середине VII вв. до н.э.

К этому можно добавить сосуд того же периода из кургана №11

могильника Аккермень-1 в Нижнем Поднепровье (Тереножкин А.И.,

1976, рис. 2.-5).

3. На поселении Кент в донгальском жилище был найден со-

суд (Варфоломеев В.В., 1987, рис. 4.-2), аналогии которому имеют-

ся не только в амирабадской посуде, но и в 4-м типе керамики по-

селения Якке-Парсан VII в. до н.э. (Итина М.А., 1977, рис. 84.-12).

4. В целом особенности донгальской керамики имеют прак-

тически полные аналоги в приазовской керамике так называемого

обиточненского типа, которую О.А. Кривцова-Гракова (1955, рис.

37, с. 151)датировала VII в. до н.э., учитывая, в свою очередь ее

большое сходство с раннескифской керамикой VI в. до н.э.

5. Помимо вышеперечисленного, аналогии донгальской ке-

рамике имеются в комплексах, уверенно датируемых исследовате-

лями VIII–VII вв. до н.э. Это поселения Кеноткель-X в степном

Приишимье (Хабдулина М.К., 1994, табл. 62, 63), Новошульбин-

ское на Иртыше (Ермолаева А.С. и др., 1998, рис. 2), Горелый Кор-

дон-1 в Алтайском крае (Фролов Я.В. и др., 2002, рис. 1). В это

время появляются сосуды с носиком (Фролов Я.В. и др., 2002,

рис. 1.-3; Хабдулина М.К., 1994, табл. 59.-1, 63.-1; Маргулан А.Х.,

1979, рис. 174.-1; Смирнов К.Ф., 1964, рис. 4.-29). Фрагмент имен-

но такого сосуда (Евдокимов В.В., Ломан В.Г., 1982, рис. 7.-2) был

обнаружен вместе с донгальской керамикой (там же, рис. 6.-7) в

верхнем слое поселения Копа-1 в Карагандинской области.

6. В этой связи следует упомянуть находку на поселении Ер-

зовка-1 в Волгоградской области вместе с нурской керамикой (од-

новременной донгальской) бронзовой трубчатой пронизи VIII–VII вв.

до н.э. (Дьяченко А.И., 1992, рис. 4.-17). Справедливости ради нуж-

но сказать, что принадлежность ее к нурскому слою была подверг-

нута сомнению (Потапов В.В., 2001, с. 101–103) на основании мно-

гослойности памятника. Однако в публикации ясно сказано, что эта

трубка была найдена в жилище №2 (Дьяченко А.И., 1992, с. 123),

глубина котлована которого не превышала 20 см (Дьяченко А.И.,

1992, с. 116). При отсутствии следов поздних перекопов нельзя го-

ворить о нескольких культурных слоях в этом жилище и, следова-

тельно, пронизь все же соотносится с самым поздним, нурским,

этапом функционирования поселения и датирует его.

293

В.В. Потапов (2002, с. 102) к тому же считает, что «населе-

ние, оставившее донгальскую керамику, могло сосуществовать в

Центральном Казахстане одновременно с алексеевско-саргарин-

ским», о чем свидетельствуют «находки на поселении Донгал алек-

сеевско-саргаринской посуды». Однако в статье (Ломан В.Г., 1987,

с. 120) речь шла не о присутствии на Донгале самой саргаринско-

алексеевской керамики, а лишь о сходстве орнаментальных компо-

зиций, что объясняется происхождением от нее донгальского типа.

Кстати, собственно саргаринско-алексеевские и донгальские

памятники располагаются не в разных климатических зонах, как

утверждает В.В. Потапов, а в одних и тех же местах, что также го-

ворит в пользу происхождения вторых от первых.

7. Более позднее время донгальской керамики по сравнению с

собственно саргаринско-алексеевской обосновано стратиграфией на

поселениях Трушниково (Черников С.С., 1960, с. 53) и Кент (Варфо-

ломеев В.В., 1987, с. 57). Если учесть при этом, что верхняя дата сар-

гаринско-алексеевского слоя на последнем поселении документиру-

ется находками бронзовых пулевидных наконечников стрел, отно-

симых к IX–VIII вв. до н.э. (Арсланова Ф.Х., 1983, рис. 1.-11, 13, 15,

16, 18, 28, с. 124; Ермолаева А.С., 1986, рис. 3.-2, с. 161), то вряд ли

оправдано занижение даты донгальской керамики до IX в. до н.э.

Л.С. Марсадолов

Государственный Эрмитаж

РИТУАЛЬНЫЙ ЦЕНТР

В УРОЧИЩЕ ТУРУ-АЛТЫ НА АЛТАЕ

Юго-Восточный Алтай известен большим числом разнооб-

разных памятников многих эпох, культур и этносов. Наиболее об-

ширные исследования в этом районе были проведены В.Д. Кубаре-

вым в 1970–1980-е гг., первым обнаружившим, исследовавшим и

описавшим комплекс объектов в межгорном урочище Туру-Алты.

Святилище Туру-Алты находится в 15 км к северо-западу от Юс-

тыдского комплекса, на правом берегу р. Бар-Бургазы. Здесь рас-

положены разнообразные курганы и выкладки, вертикально стоя-

щие стелы в оградках, обо на вершине горы, наскальные изображе-

ния и другие объекты (Кубарев В.Д., 1979). В 1990-е гг. он продол-

Работа выполнена при поддержке РГНФ (проект №03-01-00468 а).

294

жил работы на святилище совместно с Э. Якобсон, Я.А. Шером,

А.П. Франкфором и Т. Масумото (Якобсон Э., 1993; Jacobson E.,

Kubarev V., 1994; Кубарев В.Д., 1997 и др.).

Во время новых исследований Саяно-Алтайской экспедици-

ей Государственного Эрмитажа в 1995 г. была предпринята попыт-

ка решить вопросы о планиметрических связях курганов, выкладок,

стел, наскальных изображений между собой и с окружающим

ландшафтом (Марсадолов Л.С., 1996, 2000).

В разных частях межгорного урочища Туру-Алты располо-

жены три группы курганов (рис. 1.-1). Первая группа находится на

невысоком горном увале в северо-западной части урочища, ориен-

тирована по линии север-юг и состоит из пяти объектов: четырех

округлых курганов диаметром по 9–11 м, высотой до 0,8 м, а также

одного более крупного округлого кургана в прямоугольной ограде.

Вторая группа расположена в юго-западном углу урочища и состо-

ит из небольшого квадратного кургана и округлого кургана с под-

прямоугольной оградой. Третья группа курганов находится в севе-

ро-восточной части урочища и состоит из не менее чем пяти курга-

нов округлой и прямоугольной формы, размерами от 7 до 11 м, вы-

сотой до 0,9 м. В центре одного из курганов прослеживается пря-

моугольный ящик из вертикальных плит.

Центральная подовальная насыпь кургана №24 имеет разме-

ры 9х12 м, а стороны подпрямоугольной ограды равны 13 и 16 м

(рис. 2). Ограда не боковыми сторонами, а углами ориентирована

по сторонам света. К западному углу кургана примыкают две или

три выкладки из камней. На камнях центральной насыпи кургана

зафиксированы наскальные рисунки в виде фигур стоящих горных

козлов и оленей. Изображения животных выбиты на разных плос-

костях камней и обращены головами в разные стороны. Возможно,

рисунки относятся к разным хронологическим периодам. Не ис-

ключено, что фигурки оленей с высоко поднятыми вверх рогами,

короткой мордой, небольшим ухом, вытянутым туловищем, с дву-

мя прямыми ногами, относятся к X–IX вв. до н.э. (рис. 2.-1). Рису-

нок козла с двумя высоко поднятыми вверх рогами, удлиненным

туловом с подтянутым животом, с хорошо проработанными пря-

мыми ногами, вероятно, датируется IX–VIII вв. до н.э. (рис. 2.-3).

Другое небольшое по размерам изображение козла с довольно схе-

матичным туловом и длинным рогом напоминает древнетюркскую

тамгу (рис. 2.-1).

295

Рис. 1. Туру-Алты: 1 – общий план расположения объектов

в урочище; 2 – предполагаемые линии разметки

(указано расстояние между объектами в прямых саженях = 1,8 м)

Большое число взаимосвязанных объектов в Туру-Алты по-

зволяет судить о наличии здесь общей планиграфической системы.

Как и на р. Юстыд, в Туру-Алты обычно три-четыре объекта взаи-

мосвязаны между собой по принципу равностороннего и равнобед-

ренного треугольников, параллелограмма и трапеции (Марсадолов

Л.С., 2002). Размеры одной или двух разных сторон треугольника

служили основой для дальнейшей разметки.

296

Рис. 2. Туру-Алты. План «подпрямоугольного» кургана №24:

1–3 – петроглифы на отдельных камнях кургана

Прослежены следующие примеры связей между объектами

на святилище:

297

а) большой курган округлой формы на склоне горы (символ

неба) – небольшой квадратный курган в долине (земля) – четыре

вертикальные стелы в подпрямоугольной оградке у подножия горы;

б) три взаимосвязанных между собой кургана – круглый,

квадратный, круглый в прямоугольной ограде и т.д.

При разметке расстояний между объектами использовался

модуль равный 1,8 м = 1 прямой сажени. Для больших расстояний

использовались размеры кратные 100, 50 или 25 саженям, а для ма-

лых – от 5 до 20 саженей. Ряд объектов размечен под прямым уг-

лом, со сторонами в 200 или 100 саженей. Особенно много взаимо-

связанных объектов с использованием принципа равнобедренного

треугольника, со сторонами 100, 130 и 150 саженей. Например, по

принципу трапеции построена фигура с одним основанием и двумя

диагоналями по 250 саженей, с двумя боковыми сторонами и дру-

гим основанием по 150 саженей (рис. 1.-2). В каждом из четырех

углов трапеции находятся разные объекты: круглый курган, круг-

лый курган с квадратной оградой, квадратный курган и стела. На

месте пересечения диагоналей была установлена стела. Использо-

вание части «старых» и новых объектов позволяет получить парал-

лелограмм со сторонами по 90 и 150 саженей или равнобедренные

треугольники (рис. 1.-2).

В святилище Туру-Алты зафиксировано 28 стел, стоящих в

подпрямоугольных оградках из небольших каменных плит. Внутри

большинства оградок стояло по одной вертикальной каменной сте-

ле-плите, в 4-х оградках по две стелы и в трех оградках по четыре

стелы. Большинство стел обломано в верхней части. Сохранившие-

ся стелы имели высоту около 0,9 или 1,8–2,1 м, что по размерам

близко к модулям или их половинам, используемым при разметке

между объектами.

Не менее 4–5 линий размещения стел, находящихся у под-

ножия горы, «веерообразно» сходились в одной точке – у самой

большой стелы на склоне горы. На некоторых стелах ранее были

зафиксированы выбитые знаки в виде двух колец, соединенных

одной или двумя линиями, и другие знаки. Центральная линия из

стел указывала на вершину горы, где находились изображения,

устремленных в небо огромных оленей раннескифского облика

(Кубарев В.Д., 1979, с. 31–33, 109–113). На большой вертикальной

плите выбито несколько десятков изображений в основном копыт-

ных животных – оленей и козлов, а также лучников со стрелами.

298

Вероятно, эта скала с изображениями оленей на южной грани

камня, расположенная в самой высокой точке урочища Туру-Алты,

являлась центром ритуального комплекса. Каменные стелы, уста-

новленные далеко от подножия горы, постепенно из нижней точки

подводили участников ритуалов к высшей точке с изображениями

животных на горе. Образ оленя часто ассоциировался с солнцем и

нахождение фигур оленей на вершине горы позволяет предполагать

связь этого святилища с небом и солнцем.

На этом святилище прослежена такая же закономерность в

размещении объектов, как и на Чуйском ритуальном комплексе, в

Семисарте и на р. Юстыд: один конец линии обращен на вершину

горы или горный снежник, а другой конец линии – на межгорную

западину или относительно ровное место.

В 1992 г. Э. Якобсон и В.Д. Кубарев в урочище Туру-Алты

отметили «акустический» эффект, когда из центра одного из курга-

нов «даже тихо произнесенное слово было слышно за многие сотни

метров» (Кубарев В.Д., Якобсон Э., Масумото Т., 1993, с. 64). В

Семисарте в 1995 г. был зафиксирован такой же «акустический»

эффект. Урочища Семисарт и Туру-Алты объединяют не только

близкие топографические условия (небольшие пространства с трех

сторон, кроме южной, окруженные горами), но и сакральные

аспекты (наличие разнородных культовых объектов – курганов-

храмов, выкладок, стел, разметочных камней, наскальных рисунков

и т.д.). Эти святилища функционировали в близкое время, но в

разных районах Алтая (Марсадолов Л.С., 2001б, с. 16). В Семисар-

те голосом или условными знаками «наблюдатели» могли преду-

преждать друг друга о моменте восхода или захода солнца в астро-

номически важные дни, когда, например, фиксация места первого

или последнего солнечного луча над горизонтом решается в тече-

ние нескольких мгновений или секунд.

Если на р. Юстыд керексуры в основном были сложены из

речных валунов, то в Туру-Алты – из «грубых» камней и плитняка,

взятого на горных склонах. Курганы-керексуры у подножия и на

склонах горы в Туру-Алты значительно меньше по размерам,

чем керексуры в долине р. Юстыд (Кубарев В.Д., 1979; Марса-

долов Л.С., 2002). В Туру-Алты объекты своим обликом и конст-

рукцией больше напоминают объекты монгун-тайгинского типа из

Тувы, чем керексуры раннескифского типа. Не исключено, что

комплекс в Туру-Алты был сооружен раньше, чем керексуры на

299

р. Юстыд. Но в Туру-Алты, вероятно, есть и объекты более поздне-

го времени, так как святилище функционировало длительное вре-

мя, возможно, и с перерывами. Керексуры, выкладки и «оленные»

камни из юго-восточных районов Алтая конструктивно очень близ-

ки к таким же объектам из южной части Тувы и северо-западных

районов Монголии. Хронологическое соотношение объектов в Ту-

ру-Алты и на Юстыде очень близко напоминает сложный комплекс

сооружений около кургана Улуг-Хорум в Туве (Грач А.Д., 1980;

Марсадолов Л.С., 1993; 2001а). Если в IX–VII вв. до н.э. южные

районы Алтая, Тувы и Северо-Западной Монголии составляли еди-

ный культурно-политический регион, то в пазырыкское время, с

1-й пол. VI в. до н.э., после сильных политико-социально-культурно-

демографических изменений, юго-восточные алтайские области

были объединены с центральными, западными и северо-восточ-

ными районами Алтая, и стали более изолированными от Тувы и

Монголии, чем в предшествующее время, хотя местное население

продолжало контактировать между собой.

В.И. Молодин, Л.Н. Мыльникова, Г. Парцингер, Й. Шнеевайсс

Институт археологии и этнографии СО РАН;

Германский археологический институт

КЕРАМИКА ГОРОДИЩА ЧИЧА-1

(технологические аспекты)

Керамика, как самый массовый материал, является одним из

основных источников изучения и реконструкции историко-культур-

ных и этнических процессов древних обществ. Представляется в

этой связи, что технологический анализ может выявить новые аспек-

ты гончарного производства, которые в свою очередь могут стать

культурно-диагностирующими показателями.

Материалы, полученные в течение последних трех лет на го-

родище Чича-1, свидетельствуют о достаточно тесных контактах

носителей древних культур, населявших обширные территории ле-

состепи и таежной зоны Западной Сибири в заключительный период

эпохи бронзы и в переходное время от бронзового к железному веку.

Прежде всего это проявилось в керамическом комплексе городища.

Работа выполнена при поддержке РГНФ (проект №02-01-00335а);

гранта «Интеграция СО РАН» (проект №97).

300

В настоящее время керамическая коллекция памятника Чи-

ча-1 насчитывает около 90 тыс. фрагментов, при этом реставриро-

ваны десятки сосудов. Основная масса находок происходит из кот-

лованов построек, но много ее и в межжилищном пространстве и

заполнении рвов.

Керамика из раскопов 2000–2002 гг. частично опубликована

(Молодин В.И., Парцингер Г., Гаркуша Ю.Н., Шнеевайсс Й, Но-

викова О.И., Гришин А.Е., Ефремова Н.С., Чемякина М.А., 2000,

с. 350–357; Молодин В.И., Парцингер Г., Гаркуша Ю.Н., Шнее-

вайсс Й., Гришин А.Е., Новикова О.И., Ефремова Н.С., Марчен-

ко Ж.В., Мыльникова Л.Н., Чемякина М.А., Рыбина Е.В., 2001а, с.

382–390; Молодин В.И., Парцингер Г., Гаркуша Ю.Н., Шнеевайсс Й.,

Гришин А.Е., Новикова О.И., Ефремова Н.С., Чемякина М.А.,

Мыльникова Л.Н., Васильев С.К., Беккер Г., Фассбиндер Й., Ман-

штейн А.К., Дядьков П.Г., 2001б; Молодин В.И., Парцингер Г.,

Гаркуша Ю.Н., Шнеевайсс Й., Новикова О.И., Чемякина М.А.,

Мыльникова Л.Н., Ефремова Н.С., Гришин А.Е., Марченко Ж.В.,

Рыбина Е.В., 2002, с. 386–395). Практически весь комплекс был ис-

следован при помощи бинокулярной микроскопии. Петрографиче-

скому анализу подвергнуто 63 шлифа, результаты частично опубли-

кованы (Молодин В.И., Парцингер Г., Гаркуша Ю.Н. и др., 2001б,

с. 146–148, 199–203; Мыльникова Л.Н., Чемякина М.А., 2002, с. 100–103).

Бинокулярный и петрографический анализы керамики по-

зволили сделать следующие выводы.

Прежде всего керамический комплекс различается по соста-

ву формовочных масс. Можно говорить о сосуществовании в рам-

ках одного памятника двух традиций составления формовочных

масс: шамотной – преобладающей, и гранитоидной. Помимо этого,

есть образцы, несущие признаки обеих традиций.

Шамотная традиция представляется довольно сложной для

изучения. Это связано с тем, что, очевидно, в поясе лесостепи до-

вольно продолжительное время существовала единая традиция со-

ставления формовочных масс с применением битых черепков –

шамота, что фиксируется в разных археологических культурах.

Данное обстоятельство обеспечено спецификой сырьевой базы

района: гидрослюдистое глинистое сырье + отсутствие выходов

каменного сырья + неограниченные возможности использования

сырья органического происхождения породили технологическую

целесообразность употребления формовочных масс в основном

шамотного и органогенного состава.