Что низшие чины должны различать лишь две вещи. Попутно взвесьте это выражение: различать две вещи.
Значит, когда я утверждаю, что анализ неизбежен, то я прав, поскольку защитники пассивного повиновения
также возвращаются к этому понятию, хотя и не используют его. Эти две вещи, которые нужно различать,
суть: знание того, действительно ли отданный приказ происходит от власти, от которой они зависят, и
действительно ли выдвинутое требование применимо к вещам, касающимся обязанностей того, кто это
требование выдвинул. Это как раз то, о чем я спрашивал. Вы делаете вид, будто смешиваете задержание
невиновного с незаконным арестом. Невиновный может быть арестован на очень законных основаниях, если
его в чем-то подозревают. Исполнитель приказа на арест, будь то военный или гражданский, не должен
размышлять, действительно ли предмет полученного им приказа заслуживает задержания. Его интересует
лишь, чтобы приказ носил законный характер, т.е. чтобы он происходил от власти, которая имеет право
такой приказ отдать, и чтобы он происходил в соответствии с предписанными формальностями. Такова моя
теория, но это также и теория моих так называемых оппонентов. Поскольку они заявляют об этом
собственными словами: Жандарм или судебный исполнитель... никогда не должны заниматься выяснением
того, получили ли они задание от компетентной или не компетентной власти, соответствует это
задание или противоречит обычному ходу вещей и употребимым процедурам правосудия и управления. За
исключением этого они будут исполнять с закрытыми глазами полученные приказы, и будут поступать
правильно. Конечно же, они будут поступать правильно. Кто с этим спорит? Но разве для того, чтобы
узнать, является ли власть, отдающая приказ, компетентной и действительно ли приказ соответствует
порядку вещей и процедурам правосудия, не нужно анализировать, сравнивать, рассуждать? Я делаю это
замечание не для того, чтобы ответить на давно забытую газетную статью, но для того, чтобы доказать, что
положение о пассивном повиновении не может быть выдвинуто и что его предполагаемые защитники
вынуждены отказаться от него, что напрасно они помещают человеческий разум вне дел человеческих. -
прим. автора, см. стр. 117-119 указанного издания].
Пусть в качестве общего положения дисциплина будет необходимой основой всякой
военной организации, пусть пунктуальность в исполнении полученных приказов будет
обязательным средством любой гражданской организации – никто это не ставит под
сомнение. Но данное правило имеет свои пределы: эти пределы не поддаются описанию,
ибо невозможно предвидеть все случаи, которые могут представиться, но они осознаются,
и разум каждого человека предупреждает о них. Человек является судьей в этом вопросе,
и притом, в силу необходимости, единственным судьей: он выступает здесь судьей на
свой страх и риск. И если он ошибается, то несет за это наказание. Но невозможно сделать
так, чтобы человек мог стать абсолютно чуждым анализу, обойтись без разума, которым
природа наделила его, дабы он мог поступать правильно, и от употребления которого его
не может освободить ни одна профессия. (11, 6, 118)
Конечно же, вероятность получить наказание за свое повиновение порой будет повергать
низших чиновников в состояние мучительной неопределенности. Для них удобнее быть
старательными автоматами или учеными собаками. Но в любом человеческом деле
присутствует неопределенность. Для того, чтобы избавиться от неуверенности, человек
должен перестать быть моральным существом. Рассуждение есть лишь сравнение
аргументов, возможностей и шансов. Тот, кто говорит о сравнении, говорит и о
возможности ошибки и, следовательно, о неуверенности. Но в прочно обустроенной
политической организации от неопределенности есть лекарство, которое не только
предупреждает ошибки индивидуального выбора, но и защищает человека от слишком
губительных последствий этих ошибок, когда они не носят преступного характера. Таким
лекарством, возможность пользования которым должна быть обеспечена для чиновников
администрации, равно как и для всех граждан, является суд присяжных. Суд присяжных
совершенно необходим во всех вопросах, имеющих моральную подоплеку и обладающих
сложной природой. Например, свобода печати никогда не смогла бы существовать без
суда присяжных. Только присяжные могут определить, является или нет известная книга в
известных обстоятельствах отклонением от закона. Писаный закон не способен
проникнуть во все нюансы, чтобы охватить их все. Эти нюансы может оценить общий
разум, естественный здравый смысл. Точно так же писаный закон крайне недостаточен в
тех случаях, когда требуется решить, дурно или хорошо поступил тот или иной
находящийся в подчинении у министра чиновник, ослушавшийся или исполнивший