Конышев В.Н. Американский неореализм о природе войны: эволюция политической теории

Подождите немного. Документ загружается.

191

ином, как в себе самой, и ее единственным оправданием служит ее же

увеличение»

410

. Будучи свойством власти, сила становится и средством,

и целью политики, и потому эти понятия становятся трудноразделимы-

ми: чтобы иметь власть, нужна сила, а сила есть признак власти.

Моргентау использует термин «power» в нескольких значениях:

владение чем–либо (территорией); ресурсы как нечто вещное, иногда

измеряется в каких–либо единицах; власть и сила как отношение, кото-

рое выражается в способности одного субъекта политики влиять на

действия другого. Моргентау вслед за Клаузевицем выделял ресурсы

или элементы силы. Среди них как материальные, (географическое по-

ложение, военно–экономические ресурсы, население), так и идеальные

(национальный характер, мораль, жертвенность населения). Идеальный

компонент определяется в виде «качества межличностных отношений,

которое может быть проверено, указано, но которое не может быть оце-

нено количественно»

411

. У Моргентау можно найти контекстное разли-

чие между силой как реальным действием и потенциальной силой (мо-

щью). То и другое обеспечивает влияние: «вооруженные силы как угро-

за или потенциал являются наиболее важным фактором, формирующим

политическую силу нации»

412

Развернутого определения силы у Моргентау не дано, нет и четкой

дифференциации «власти» и «силы». Они выступают как неразделимое

целое, некий двуликий Янус. Это обстоятельство можно связать с двумя

факторами. Во–первых, есть объективная трудность построения теории,

которая бы свела многообразие международных отношений к категории

силы. Во–вторых, сыграл негативную роль нарочитый интуитивизм

классического реализма. К социологическим и математическим мето-

дам Моргентау относился скептически. Вероятно, в определенной мере

это тоже повлияло на отказ унифицировать определение категории си-

лы.

Появление ядерного оружия сделало бессмысленным максимальное

наращивание силы как средства и цели одновременно, заводя политику

постоянного наращивания силы в тупик. В самом деле, этот процесс

может закончиться разрушением целей политики вместе с противни-

ком. Ядерное оружие не укладывается в рациональный анализ полити-

410

Morgenthau H. Politics among nations. New York: Knopf, 1967. P.9.

411

Morgenthau H. A new foreign policy for the United States. New York: Praeger,

1969. P.141.

412

Morgenthau H. Politics among nations. P.29.

192

ки

413

. Поэтому Моргентау утверждал, что оно не может считаться сред-

ством национальной стратегии. В ядерный век она должна разделиться

на два уровня: обычная и ядерная. Мыслить теми же категориями в от-

ношении ядерного оружия, что и в отношении обычного, неразумно. В

противном случае политики сталкиваются с четырьмя парадоксами.

Намерение использовать силу, будь то ядерное или обычное ору-

жие, парализуется страхом последствий. Несмотря на то, что СССР и

США не один раз находились на грани прямого столкновения, обе сто-

роны избегали применения ядерного оружия. Само его наличие приво-

дит к ситуации, когда ни одно государство не знает, насколько серьезны

намерения противника. Как следствие, страх последствий обмена ядер-

ными ударами в известной мере сдерживал использование не только

ядерного, но и обычного оружия.

Ограниченная ядерная война невозможна из–за того, что грань меж-

ду тактическим и стратегическим оружием этого класса достаточно

подвижна. Кроме того, военные действия не всегда предсказуемы, а со-

временные войны не делают различий гражданских и военных объек-

тов. Поэтому возрастает риск необратимых последствий из–за случай-

ных ошибок. Бессмысленность гонки ядерных вооружений ведет к по-

стоянным попыткам остановить ее. Полностью защититься от ядерного

оружия невозможно, из–за чего концепция обороны превращается в

концепцию взаимной угрозы.

Военно–блоковая политика стимулирует распространение ядерного

оружия. На практике великие державы стремятся ограничивать распро-

странение ядерного оружия среди своих союзников, чтобы не увеличи-

вать риск глобальной катастрофы. Получается, что один из союзников

держит в руках вопрос жизни и смерти остальных участников альянса.

В итоге государства становятся заложниками политики лидера и оказы-

ваются перед выбором создания собственного ядерного оружия

414

. Так

основной принцип Моргентау о непрерывном наращивании силы как

смысла международной политики способствовал кризису реализма в

его классическом виде.

Однако многие его коллеги и последователи отчасти не были со-

гласны с взглядами Моргентау, отчасти предложили иное видение задач

теории. Часть авторов пошла гораздо дальше в дифференциации поня-

413

Morgenthau H. A new foreign policy. P.208–209.

414

Ibid. P.209–240.

193

тий «власти», «мощи», «влияния» и «силы». Французский исследова-

тель Раймон Арон объединил в понятии власти владение территорией,

легитимность на насилие и институты, а в понятии мощь, которая про-

является как отношение к другим государствам — территорию, матери-

альные и людские ресурсы, способность к коллективному действию.

Арон выделил военную силу как часть мощи государства, которая ис-

пользуется для военных целей. Арнольд Уолферс, Арнольд Каплан, Гэ-

рольд Лэссуэл и Клаус Кнорр различали силу и влияние в контексте

конфликта и сотрудничества

415

. Таким образом, можно говорить о двух

подходах к определению силы. Один делает акцент на том, что сила

есть признак власти в виде совокупности ресурсов и возможностей (по

Моргентау), другой — на том, что сила проявляется во взаимодействии

субъектов политики (по Арону).

Неореалисты предприняли попытки переосмыслить понятия

«власть» и «сила» в качестве цели и средства, но выработать общую и

законченную концепцию им не удалось

416

. В итоге одни сохранили пре-

емственность по отношению к взглядам Моргентау или Арона, другие

весьма осторожно используют термин «power», третьи так или иначе

пытаются сузить значение этого термина. Преодолеть многозначности

терминов тоже не удалось: «power» может иметь значение «сила»,

«власть», «мощь», «влияние»; «capability» имеет значение «мощь» или

в более узком смысле «владение ресурсами»; для обозначения силы,

помимо «power», используют также термины «force», «strength», а когда

хотят подчеркнуть элемент действия — «coercion», «violence».

В продолжение атрибутивной линии Моргентау, Чарлз Кинделбер-

гер дал следующее определение: «власть — это сила плюс способность

ее эффективно использовать»

417

. Сила выступает как средство, которое

существует и без цели. Цель указывает власть, когда она использует

415

Lasswell H., Kaplan A. Power and society. New Haven: Yale University Press,

1950. P.76; Wolfers A. Discord and collaboration. Baltimore: John Hopkins University Press,

1962 P.103; Knorr K. The power of nations: the political economy of international relations.

New York: Basic books, 1975. P.3; Aron R. Peace and war: a theory of international relations.

New York: Doubleday and Co., 1966. P.54–57.

416

Критику концепции power в неореализме см.: Guzzini S. Structural power: the lim-

its of neorealist power analysis// International organization. 1993. Vol.47. Issue 3. P.443–478.

Следует учитывать, что Стефан Гуццини сначала причисляет к неореалистам неолибе-

ралов, а затем критикует неореалистов за непоследовательность, что представляется не

вполне корректным.

417

Kindleberger Ch. Power and money. New York: Basic Books, 1970. P.56, 65.

194

силу для влияния на субъекты политики. В попытках разделить власть и

силу стали говорить о власти как влиянии без силового принуждения,

сводя власть к психологическому контролю, другие пришли к идее сов-

падения влияния с властью, третьи стали подчеркивать момент субъек-

тивного восприятия силы и власти, который может не совпадать с тра-

диционными компонентами силы государства

418

У Кеннета Уолтса сила (power, capability) является атрибутом и го-

сударства, и структуры в целом. Если первое понятие еще может рас-

сматриваться и как абсолютная измеряемая величина, и как отношение,

то во втором случае распределение силы (power distribution) является

только отношением. Сила государства имеет два связанных между со-

бой аспекта. Во–первых, это способность обеспечить необходимый ре-

зультат, а во–вторых, — средство для достижения внешних целей госу-

дарства при отсутствии другого способа разрешить конфликт интере-

сов

419

. «Субъект политики (agent) силен в той степени, в которой он

влияет на других больше, чем они на него»

420

. Определения таковы, что

под них подпадают влияние, мощь и применение силы. В итоге смы-

словое значение термина «power» можно определить только из контек-

ста. Говоря о силе, Уолтс отделяет ее от результатов воздействия, так

как в рамках структуры намерения и политические итоги редко совпа-

дают. В этом смысле он не согласен с бытующим определением силы

как способности заставить кого–либо делать то, что тот в ином случае

не сделал бы.

Уолтс подчеркивал, что сила отдельного государства выступает как

совокупная. В нее входят размеры территории и численность населения,

ресурсы, экономика, военная сила, политическая стабильность и компе-

тентность политического руководства. Сила дает государству средство

для сохранения автономии, обеспечивает большую свободу политичес-

кого маневра и большую безопасность. Понятие силы продуктивнее

трактовать как отношение. Разделять ее на компоненты и использовать

количественные показатели для сравнения государств — было бы оши-

бочным. С одной стороны, государства имеют различные сочетания

418

Alcock N., Newcombe A. The perception of national power// Journal of conflict resolu-

tion. 1970. Vol.14. №3 P.342; Sullivan M. International relations: theories and evidence.

Englewood Cliffs: Prentice Hall, 1976. P.160; Holsti K. International politics: a framework for

analysis. Englewood Cliffs: Prentice Hall, 1967. P.193.

419

Waltz K. Man, the state and war. P.205, 238.

420

Waltz K. Theory of international politics. P.192.

195

компонентов, которые меняются во времени, а с другой, сила формиру-

ется в значительной мере тем, насколько эффективно государство суме-

ет реализовать все ее составляющие. Эффективность означает способ-

ность на основе имеющихся ресурсов «создавать и поддерживать силу

всех типов, военную и другую, на стратегическом и тактическом уров-

не»

421

Своеобразие взглядов Уолтса проявилось в том, что он обращает

больше внимания не столько на силу государства, сколько на распреде-

ление силы, так как оно является системным признаком. В саморегули-

рующейся системе все государства вынуждены вести себя сходным об-

разом для защиты суверенитета. Они отличаются по своим возможно-

стям, но поскольку всегда найдутся страны, которые более успешно до-

биваются внешнеполитических целей, то «остальные либо пытаются

состязаться, либо остаются на обочине»

422

. Неизбежное соревнование

формирует конкретное состояние баланса сил. Распределение сил меня-

ется вместе с параметрами внутренней политики государств и составом

международных коалиций.

Особенностью трактовки Уолтса является акцент на объективной

стороне формирования баланса сил. Если Моргентау писал о влиянии

великих личностей на внешнюю политику, о диалектичности субъек-

тивных и объективных факторов, то Уолтс обращает внимание на то,

что баланс сил создается вне зависимости от воли великих личностей

или отдельных государств. Длительное существование политики балан-

са сил в истории человечества можно объяснить лишь тем, что это —

закон существования международных отношений. Баланс является

своеобразным ответом, сопротивлением, которое структура постоянно

оказывает каждому государству в его стремлении увеличить свою силу.

Попутно отметим, что термин «баланс сил» в научной литературе

также употребляется в нескольких значениях. Мартин Уайт говорит о

следующих из них:

• состояние равного распределения силы;

• принцип, по которому сила должна быть распределена равно-

мерно;

• существующее, то есть любое возможное распределение силы;

421

Ibid. P.131, 183.

422

Waltz K. Theory of international politics. P.118.

196

• политика наращивания мощи великих держав за счет более сла-

бых;

• политика такого наращивания своей силы, чтобы противостоять

внешней опасности от неравномерного распределения силы;

• особая роль в установлении равного распределения сил;

• объективная тенденция международной политики порождать

равное распределение сил

423

Наиболее употребительно первое значение, описывающее состояние

равного распределения силы в международной системе, которое пре-

пятствует доминированию одной из стран. Второй вариант подчеркива-

ет нормативный аспект понятия: каким должно быть распределение

сил. Оно использовалось представителями идеалистов-либералов в по-

лемике против реалистов (первые «великие дебаты»). Третье значение

является просто синонимом к данной политической ситуации. Именно

его использовал Черчилль в 1942 г., когда сказал: «Никто не может

предвидеть, какой баланс сил сложится или где будут стоять армии по-

бедителей в конце войны». Четвертый смысл отражает тот факт, что

баланс между великими державами предполагает разделение сфер

влияния вплоть до раздела чужих территорий. Пятое значение пред-

ставляет интерпретацию баланса с точки зрения одного субъекта поли-

тики. Шестое значение относится к ситуации, когда государство пыта-

ется восстановить баланс сил дополнительными усилиями (например,

дипломатией). Наконец, последнее толкование предполагает, что баланс

сил — не продукт деятельности политических лидеров, а свойство меж-

дународной системы приходить в равновесие независимо от воли от-

дельных государств.

Появление теории циклов и гегемонистской стабильности только

подчеркнуло сложившуюся противоречивость значений «баланса сил»,

так как основанием статус–кво считается не примерное равенство, а

превосходство. Поэтому современные авторы употребляют термин «ба-

ланс сил» более осторожно, чаще предпочитая «равновесие» (equilib-

rium), «превосходство» (preponderence), «гегемонию» (hegemony).

Некоторые неореалисты в рамках атрибутивного подхода пошли по

пути недифференцированного определения силы. Роберт Гилпин ис-

423

Цит. по: Sheeman M. The balance of power: history and theory. London–New York:

Routledge, 1996. P.15–23.

197

пользовал понятие «военной, экономической и технологической мо-

щи»

424

. Еще один вариант — рассматривать термин «power» в качестве

зонтичного понятия, включающего значения «ресурсы», «стратегии»,

«результаты»

425

Другие авторы предлагают выделять два аспекта силы, которые дик-

туют ее относительный характер: иерархия отношений и конкретно–

исторические условия

426

. Силовой потенциал выстраивает государства в

иерархию, в которой наибольшим влиянием обладают государства, на-

ходящиеся на относительно более высокой ступени. Поэтому влияние и

сила направлены не произвольно, а с учетом сложившихся иерархичес-

ких отношений. Зависимость от исторических условий иллюстрирует

изменение роли ООН в мировой политике. Резолюции СБ ООН в годы

холодной войны были важным инструментом, способным предотвра-

тить или остановить вооруженную конфронтацию. В 1990-е гг. эта ор-

ганизация фактически утеряла былое влияние. Следующим примером

может служить ядерное оружие, которое в одних условиях сдерживало

от крупномасштабной войны СССР и США, но в то же время оказыва-

ется бесполезным в борьбе с терроризмом. Государства, имеющие

мощный силовой потенциал, не всегда могут оказать влияние на более

слабых соседей. Указанные два аспекта затрудняют понимание того,

что же считать элементами силы в конкретных случаях и какая может

быть предложена типология факторов, увеличивающих или уменьша-

ющих силу.

Многие сторонники атрибутивного определения силы трактуют ее

предельно широко, как «способность любого субъекта политики убеж-

дать, влиять, заставлять другого субъекта выполнять определенные дей-

ствия или изменять цели — то, что в других условиях он предпочел бы

не делать»

427

. Они признают, что элементы силы меняются в зависимо-

сти от времени и обстоятельств.

Широкое атрибутивное толкование силы, понимаемой как влияние

всеми способами, дает некоторым авторам основание причислять к ее

424

Gilpin R. War and change in world politics. New York: Cambridge University Press,

1981. P.13.

425

Holsti K. International politics: a framework for analysis. Englewood Cliffs: Prentice

Hall, 1983. P.164–168.

426

Papp D. Contemporary international relations. New York: Macmillan Publishing

Company, 1992. P.387–388.

427

Ibid. P.389.

198

источникам особенности политической организации и функционирова-

ния органов власти государств: искусство дипломатии, стратегию, по-

литическую поляризацию общества, систему политических партий, сте-

пень централизации власти. Однако в отношении этих факторов трудно

сделать какие–либо однозначные утверждения о том, насколько они

способствуют усилению государства. В динамике социальных процес-

сов их влияние может меняться на противоположное: дробление партий

может означать начало новой консолидации или длительного идейного

разброда. Как о факторе силы говорят также о восприятии мощи того

или иного субъекта политики глазами его политических оппонентов

428

Таким образом, широкое толкование понятия часто приводит к соеди-

нению источников силы с условиями, которые на нее могут влиять.

Вторая концепция силы, связанная с именем Раймона Арона, акцен-

тирует внимание на различении потенциальной силы, называемой мо-

щью, и силы, понимаемой как действие вместе с результатом. Если при

атрибутивном толковании отличие мощи и силы можно уловить только

из контекста рассуждений, то в данном случае речь идет об их более

четком терминологическом разделении и учете их взаимосвязи в дина-

мике политических процессов. В американской науке примером такого

рода стала работа Чарлза Маклелланда

429

Он тоже определял силу через компоненты, но с учетом разницы

между потенциалом и реализованной силой. Сила проявляется как при-

веденный в действие потенциал государства. Выявляя механизм силы,

Маклелланд говорит о нескольких этапах, в которых задействованы ка-

налы управления обществом (экономические, военные, политические),

а также люди, которые принимают решения о выделении необходимых

ресурсов, об организации конкретных действий. На принятие решений

влияет международная ситуация.

Для Маклелланда очевидно, что мобилизация силы — процесс ди-

намичный. Он зависит от качества принятия решения, времени и места

приложения силы, правильного соотношения поставленных целей и

средств, особенностей международной ситуации. Эти факторы непре-

428

Ibid. P.396–397.

429

McClelland Ch. Theory and the international system. New York: The McMillan Com-

pany, 1966.

199

рывно вносят свои коррективы. Концепция Маклелланда подводит к

такому пониманию силы, которое включает в себя взаимодействие го-

сударств в меняющемся мире. Для иллюстрации он приводит сравнение

международной системы с потоком реки, когда условия меняются не-

прерывно. Сила принадлежит потоку взаимодействий между государст-

вами

430

. В научном мировоззрении Маклелланда сочетаются два момен-

та: принципы бихевиоризма, которые можно найти у классика этого

направления Дэвида Сингера

431

, и системный подход, свойственный

неореализму Уолтса.

Гленн Снайдер отталкивается в рассуждениях о силе от критики в

адрес сложившейся традиции употребления терминологии. Подобно

Арону, он считает, что термины силы должны быть более конкретными

и дифференцированными. Атрибутивное понимание силы государства

не учитывает ее относительную природу, так как не дает ответа, чего

государство может добиться военными средствами от конкретного про-

тивника. Поэтому правильнее говорить о силе как о вероятном резуль-

тате взаимодействия конкретных государств. Распределение силы по

Уолтсу хотя и полезно для характеристики полярности, но слишком

абстрактно для суждений о распределении потенциалов государств.

Снайдер предлагает использовать распределение ресурсов мощи «в

виде действительных или потенциальных военных арсеналов»

432

. По его

мнению, такая трактовка позволяет сохранять достоинства структурно-

го анализа и использовать понятие наступательно–оборонительного ба-

ланса вместо более абстрактного баланса сил. В частности, можно изу-

чать, в каких условиях меняется эффективность вооруженных сил госу-

дарства

433

; когда особая роль принадлежит невоенным методам борьбы;

как фактор географии влияет на силу.

Еще один способ трактовки силы, который развивает взгляды Аро-

на, представлен у Амитаи Этциони. Он дает следующее определение:

«сила — это возможность преодолеть частично или полностью сопро-

430

Ibid. P.73.

431

Singer J. Inter–nation influence: a formal model// American political science review.

1963. №57. P.420–430.

432

Snyder G. Alliance politics. Ithaca, London: Cornell University Press, 1977. P.28–29.

433

Например, Британия традиционно имела сильный военный флот, эффективный в

защите Британских островов и колоний, но мало полезный в войнах континентальной

Европы.

200

тивление и добиться изменений, несмотря на сопротивление»

434

. Сила

имеет три важных свойства: относительность, обобщенный характер и

вероятностную природу. Сила всегда относительна, поэтому государст-

во не может рассматриваться как сильное или слабое в отрыве от дру-

гих.

Здесь возникает методологическая трудность: как использовать по-

нятие силы в анализе, если о ней можно судить лишь после ее реального

применения? Ведь тогда предсказательная ценность суждений сводится

к нулю. Выход Этциони видит в том, что понятие «сила» должно ис-

пользоваться не для обозначения единичных и конкретных в смысле

места и времени случаев ее применения, но как обобщенная и протя-

женная во времени способность субъекта политики навязывать нужное

поведение оппонентам. Предсказательная ценность суждений о силе

должна быть основана на учете ее вероятностной природы и выводить-

ся из предыдущего опыта ее применения.

Приведенные доводы предполагают различение ресурсов (мощи) и

силы. Ресурсы могут быть «конвертированы» в силу, но совсем не обя-

зательно в наиболее эффективном виде. Поэтому ошибочно полагать,

что одно из этих понятий логически выводится из другого, так как не-

возможно показать, какая именно сила сформируется из мощи конкрет-

ного государства и наоборот.

Данное определение силы делает его продуктивным для теоретичес-

кого анализа политики. Этциони выделяет три преимущества

435

. Одно

из них состоит в том, что анализ становится более реалистичным, так

как сила изучается в динамике, как включенная в политический про-

цесс. В ходе соперничества более сильное государство может поначалу

не задействовать достаточные ресурсы и проигрывать более слабому,

но лучше отмобилизованному противнику. В дальнейшем более силь-

ное государство все же способно реализовать преимущества и одержать

победу. «Атомистический» подход, который полагает силу единичным

действием, не позволяет систематически учитывать сочетание частного

проигрыша и конечной победы, если рассматривать процесс борьбы во

времени.

434

Etzioni A. Power as societal force// Olsen M., Marger M. (eds.) Power in modern so-

cieties. Boulder: Westview Press, 1993. P.18.

435

Ibid. P.19–20.