Кузовков Ю.В. Мировая история коррупции
Подождите немного. Документ загружается.
291
разрушать ее промышленность и сельское хозяйство, внутри нее не было сильных
различий в ценах, которые могли бы вызвать такую вакханалию цен, какая началась в
Московской Руси или такие массированные миграции населения, какие были в другие
эпохи, наконец, рядом с ней не было мощной военной державы, подобно Риму в
античности, которая могла бы ее поработить и уничтожить еще слабые национальные
государства Европы. Поэтому успешное преодоление кризисов коррупции XIV и XVII вв.
– не столько заслуга самой Западной Европы, сколько результат благоприятного стечения
обстоятельств.
Тем не менее, можно отметить некоторые меры, во многом принятые спонтанно,
которые помогли западноевропейским странам в преодолении первого кризиса
коррупции. К числу таковых можно, например, отнести создание некоторыми местными
муниципалитетами хлебных запасов, которые помогали бороться с хлебными кризисами и
искусственными дефицитами хлеба. К ним можно причислить и некоторые специальные
законы против хлебных спекулянтов, которые применялись, например, в Англии (см.
главу XII). Наконец, к этим мерам можно отнести ужесточение цеховых правил и
ограничений и применение протекционистских мер.
Известно, что цеха или профессиональные объединения торговцев и
ремесленников появились в Западной Европе повсеместно к XII в. Но первоначально, уже
с X в., они начали появляться в Италии ([19] 8, с.73). Причины этого понять нетрудно –
Италия опережала в своем развитии на этом этапе остальные страны; кроме того, часть
территории Италии в X-XI вв. входила в Византию. Как известно, в Византии
«корпорации» ремесленников и торговцев существовали еще с VII-VIII вв. и главной
целью их создания была попытка противостоять установлению монополизма в ремеслах и
торговле со стороны местных магнатов (см. главу IV). Хотя между организацией
византийских «корпораций» и цехов в Западной Европе были определенные различия,
однако нет сомнения в том, что сама эта организация была заимствована Западной
Европой у Византии, на что указывают историки-византинисты
1
. Об этом же говорит и
сама история возникновения цехов: как уже было сказано, первоначально они возникли в
Италии, которая была частью Византийской империи. Причем известно, что там были
сделаны подробные переводы на итальянский язык византийских правил цехового
регулирования, которые стали доступны широкому кругу итальянских ремесленников и
торговцев ([162] p.351). В течение X-XII вв. эти правила, первоначально воспринятые
Италией, распространились и на всю остальную Западную Европу.
Таким образом, и здесь можно констатировать необычайное везение Западной
Европы. Она даром унаследовала и позаимствовала то, что Византия выработала большим
трудом и напряжением в ходе кризиса коррупции VI-VII вв., сочетавшегося с
беспрецедентными внешними агрессиями, едва ее не погубившими в VII – начале VIII вв.
И возможно именно поэтому объединения ремесленников в Западной Европе вводились
не как в Византии – в авральном порядке сверху, а создавались постепенно снизу, и
потому оказались более жизнеспособными. Но социальная функция этих цеховых
объединений осталась такой же, какой она была в Византии: по определению А.Каждана,
она заключалась в «защите ремесленников и торговцев… от притязаний господствующего
класса» ([45] с.323). Именно поэтому в XIII-XIV вв. мы видим ожесточенную борьбу в
западноевропейских городах между цехами, то есть объединениями ремесленников, и
новой городской олигархией - богатыми купцами, домовладельцами и землевладельцами
([19] 8, с.75). То есть, ту же борьбу, которую, как мы видели выше, вела с «жирными
горожанами» городская и крестьянская беднота, только другими методами и средствами.
Но эта борьба в целом была успешной – объединения ремесленников и городских
торговцев не только не были разгромлены или развалены изнутри олигархией, как в
1
По мнению целого ряда российских и зарубежных историков-византинистов: Г.Литаврина, А.Каждана,
П.Тивчева, М.Лооса, Б.Мендля, - византийские «корпорации» оказали сильное влияние на формирование
западноевропейских цеховых организаций в позднем средневековье ([66] с.152-153).
292
Византии в XI-XII вв. (см. главу IV), наоборот, они даже усилились и ужесточили свои
правила в течение кризиса коррупции XIV в. Правила, которые, с одной стороны,
устанавливали определенный «кодекс чести» для мастеров-ремесленников,
препятствующий распространению среди них недобросовестности и мошенничества, а с
другой стороны, не позволяли городской олигархии открывать в городах свои
ремесленные производства, поскольку для получения такого права мастер должен был
пройти многолетний срок обучения в качестве подмастерья. И это способствовало
сохранению в Западной Европе независимых (от магнатов) ремесленных мастерских и
сохранению независимого городского среднего класса, в отличие от Византии
1
.
Преодолению первого кризиса коррупции в Западной Европе способствовало еще
одно счастливое обстоятельство. Именно в XIII-XIV вв., после путешествия Марко Поло и
других западноевропейцев в Китай, оттуда были привезены последние китайские
изобретения: порох, огнестрельные орудия, компас, судовой руль, бумага и
книгопечатание. Внедрение этих изобретений в Западной Европе некоторые историки
называют «первой промышленной революцией» ([311] p. 33). Разумеется, как и любые
революционные изобретения, они способствовали экономическому росту и более
быстрому преодолению экономического кризиса XIV века.
Именно благодаря тому, что первый кризис коррупции в Западной Европе принял
очень мягкую форму, в сравнении с тем, что происходило в других странах или в другие
эпохи, у западноевропейских государств было время - несколько столетий - для того,
чтобы выработать и опробовать меры государственного регулирования, которые могли
помочь в преодолении и сглаживании таких кризисов в будущем. К этим мерам относится,
прежде всего, торговый протекционизм, который итальянские города-государства и
Каталония, применившие его впервые в Западной Европе, судя по всему, переняли у
Византии. Как указывалось в главе IV, протекционизм там применялся уже в XIII в. в
период правления императоров династии Ласкарей, а протекционистские методы были
описаны в дальнейшем византийским профессором Плифоном. В Западной Европе к этим
методам начали прибегать впервые во время экономического кризиса XIV в. Так, в
течение XIV-XV вв. в Генуе, Пизе, Флоренции, Каталонии ввели запреты и высокие
пошлины на импорт иностранных шерстяных и шелковых тканей, а в Венеции и
Барселоне местным жителям даже запретили носить одежду, изготовленную за границей
([149] pp.414-416). Разумеется, это делалось для защиты собственной текстильной и
швейной промышленности. Этот первый опыт применения протекционизма в Западной
Европе был не очень удачным и не спас в последующем итальянскую и испанскую
текстильную промышленность от полного уничтожения более сильными конкурентами –
Голландией, Францией и Англией. Но он дал еще один (помимо византийского) пример
такого рода мер, на котором в дальнейшем Западная Европа могла учиться.
Вообще, Византия с ее сильным государственным аппаратом (до его развала
сначала при Ангелах, затем при Палеологах) была для Западной Европы примером того,
как может функционировать общество с сильной регулирующей функцией государства.
Такого примера не было у дофеодальных государств – почти везде роль государства была
пассивной, оно не вмешивалось в рыночную «свободу», которая всегда рано или поздно
перерастала в рыночную анархию.
Как указывает итальянский историк К.Сиполла, впервые в Италии появились в этот
период и антимонопольные законы – возможно, также заимствованные из византийской
системы государственного регулирования торговли. В Италии они включали, например,
запрет на установление монопольного контроля за торговлей или предложением какого-
1
Многие историки усвоили, вслед за Марксом, предвзятый взгляд относительно цехов, считая их
«пережитком феодализма», препятствовавшим развитию капитализма. На самом деле это не так, чему они
препятствовали, так это установлению контроля со стороны олигархии над городской торговлей и
ремеслами. Сам Маркс, кстати, признавал, что «цех ревностно охранял себя от всяких посягательств со
стороны купеческого капитала» ([70] 23, с.371).
293
либо товара со стороны отдельных лиц на монопольное установление цен. В случае
обнаружения таких случаев монополизма применялись соответствующие решения на
уровне города или государства ([149] pp.425-426). Как видим, целый ряд мер, законов и
институтов, включая протекционизм, антимонопольное регулирование,
профессиональные ассоциации (первоначально в виде ремесленных цеховых
организаций), начали вырабатываться Западной Европой уже во время первого цикла
коррупции, и в дальнейшем они сыграли большую роль в ее истории борьбы с
коррупцией.
10.4. Локальные циклы коррупции. Гуситская революция
Несмотря на значительную близость и сходство экономического и культурного
развития стран Западной Европы в эпоху раннего капитализма, каждая из этих стран
имела и свои особенности. Италия ранее других столкнулась с циклами коррупции,
возможно, уже начиная с XI-XII вв., благодаря участию в интенсивной морской торговле в
Средиземном море, другие страны столкнулись с ними позднее. Поэтому можно говорить
лишь весьма условно о том, что первый цикл коррупции в Западной Европе пришелся на
XIII-XV вв., в действительности в каждой стране были свои особенности, и сами сроки
этого кризиса различались. Поэтому, в отличие от того что было, например, в Римской
империи, в Западной Европе не было единого цикла коррупции, охватывавшего всю ее
территорию, а было множество локальных циклов. И в каждой стране были свои
особенности в тех путях, каким образом ей удавалось выйти из кризиса.
Если в Италии циклы коррупции, по-видимому, начались раньше, чем в других
странах, то в Германии и соседней с ней Чехии они начались позже – в связи с тем, что
они позднее других начали втягиваться в интенсивную международную торговлю.
Соответственно, если в большинстве стран Западной Европы пик массовых народных
восстаний пришелся на XIV в., то в Германии они начались столетием позже, и их пик
пришелся приблизительно на первую половину и середину XV в. Еще позже первый цикл
коррупции начался в Польше – с конца XV в., когда Польша получила выход в Балтийское
море и начала активно участвовать в международной торговле (см. главу VIII). Ну а в
России он начался лишь в середине XVI в. и закончился демографическим
апокалипсисом, разрухой и Смутой начала XVII века.
Поскольку Германия и Италия в то время были покрыты сетью мелких государств,
существовало несколько государственных образований и на территории Иберийского
полуострова, и на территории современной Франции и Великобритании, то у меня нет
возможности дать сколько-либо полный обзор того, как развивались эти локальные циклы
коррупции в Европе (хотя Англии и Франции ниже будут посвящены отдельные главы). В
любом случае из-за наличия множества самостоятельных государств в Европе и из-за
разной их вовлеченности в процессы глобализации в XIII-XV вв. картина получится очень
пестрой, затрудняющей общее восприятие того, что происходило. Поэтому самое
разумное, что можно сделать – это рассмотреть лишь некоторые примеры таких
локальных кризисов коррупции и успешного или неуспешного выхода из них.
Если мы внимательно взглянем на ход этих восстаний, то увидим, что, во-первых,
это были не только крестьянские восстания, а почти всегда - совместные восстания
крестьян и городской бедноты. Во-вторых, им противостояли не только «феодалы», то
есть крупные землевладельцы, но практически всегда также – крупная городская
буржуазия. Вот как описывают историки восстание Уота Тайлера в 1381 г.: «Крестьяне
Эссекса и Кента двумя отрядами подступили к Лондону. Мэр приказал запереть ворота,
но городская беднота помешала этому. С помощью присоединившихся городских
ремесленников, подмастерьев и бедноты крестьяне вступили в столицу. Они стали жечь и
разрушать дома ненавистных королевских советников и богатых иноземных купцов». А
когда повстанцы, поверив обещаниям короля, покинули Лондон, то для расправы с ними
294
«прискакал хорошо вооруженный отряд из рыцарей и богатых горожан» ([19] 9, с.132-
133). В жакерии во Франции в 1358 г. участвовали крестьяне во главе с Гильомом Калем и
парижская беднота во главе с Этьеном Марселем. Причем, как пишут историки,
«состоятельные горожане» мешали, и в основном успешно, объединению этих двух
движений, которые неоднократно пытались объединиться. В итоге оба восстания во
Франции: сначала крестьян, затем городской бедноты, - были утоплены в крови ([19] 9,
с.77-83).
Инквизиторы ведут Яна Гуса и его соратников на казнь. Картина А.Келлера
Примером успешного преодоления кризиса коррупции в описываемую эпоху
является восстание гуситов в Чехии в 1419 г. и последовавшие за этим гуситские войны. Я
не буду пересказывать историю этих войн, ограничусь лишь некоторыми фактами. Против
восставшего чешского народа было организовано 5 крестовых походов; известно, что
первая армия крестоносцев, выступившая против гуситов в 1420 г., насчитывала 100
тысяч человек (!). Примерно такая же армия крестоносцев в свое время завоевала всю
Сирию и Палестину, а в три раза меньшая армия в 1204 г. завоевала Константинополь и
бóльшую часть Византии. Однако все эти грозные армии потерпели поражение от
маленького восставшего чешского народа ([19] 9, с.236-242).
По-видимому, такой успех чешской революции был достигнут потому, что
движение гуситов было не только классовым (борьба с олигархией), но и национальным
(борьба за независимость чешского народа), а также религиозным (борьба за реформацию
церкви, против церковной коррупции). Классовый враг для чешского населения оказался в
то же самое время и национальным врагом, поскольку именно немецкая торговая
олигархия захватила к тому времени фактическую власть в городах Чехии. Но он был
одновременно и религиозным врагом, поскольку папство в ту эпоху было частью
формирующейся мировой олигархии (см. следующую главу), именно папство сначала
вероломно схватило и сожгло на костре Яна Гуса, а затем организовывало крестовые
походы против гуситов. По-видимому, наличием такого триединого врага: классового –
национального - религиозного, очевидного для всех чехов, и можно объяснить тот
необычайный размах народного движения и вооруженной борьбы, в которой приняли
участие самые разные и самые широкие слои чешского общества.
Помимо национальной задачи и задачи реформы церкви, гуситская революция
выполняла и ту задачу, которую в прошлом всегда выполняли революции и гражданские
войны. Она устраняла резкую концентрацию богатства в руках немногих, которая
возникла в ходе цикла коррупции, и которая являлась препятствием на пути к
нормальному экономическому и социальному развитию общества. Как пишут историки
295
Р.Лопез и Х.Мискимин, «выдворение немцев из Праги и из горнорудных городов …
радикально изменило распределение богатства. Больше всего обогатились в гуситский
период средняя чешская знать, ремесленники и зажиточное крестьянство». В дальнейшем,
пишут историки, это перераспределение богатства в пользу народных масс привело к
росту внутреннего потребления и дало мощный толчок развитию чешской экономики и
чешской промышленности на уровне стран Западной Европы, чего не случилось в других
восточноевропейских странах ([235] pp.21, 23). Таким образом, можно заключить, что
именно удачное преодоление кризиса коррупции в Чехии во время гуситской революции
предопределило дальнейшее развитие Чехии как одного из прогрессивных
индустриальных центров Европы, а не как феодально-сырьевого придатка, подобно
Польше и другим странам Восточной Европы.
В то же время, нет сомнения, что именно классовая борьба против усилившейся
торговой и земельной олигархии придала особый размах движению гуситов. И эта борьба
была близка и понятна немецким народным массам, которые не только не выступали
против гуситов, а поддерживали борьбу чешского народа против немцев. Как пишут
российские историки, многие приезжавшие в Германию иностранцы, наблюдая за
народными волнениями, говорили, что «скоро все немецкие крестьяне возьмут сторону
чехов» ([19] 9, с.242).
10.5. Падение нравов. Венецианская олигархическая республика
Так же как и во все другие эпохи, начало циклов коррупции в Западной Европе в
позднем средневековье ознаменовалось тенденцией к падению нравов. Как полагают
историки, в XIV в. были отравлены и сведены в могилу все представители правившей
тогда во Франции королевской династии Капетов, так называемые «проклятые короли». И
хотя на эту тему была придумана красивая легенда – о том, что их убило проклятие
296
тамплиеров – но факт остается фактом: несколько молодых королей и принцев правящей
династии в полном расцвете сил были отравлены или каким-то иным образом
умерщвлены
1
. Это говорит о нравах и разгуле страстей в период первого кризиса
коррупции, каким был для Франции XIV век. Здесь уместно провести параллель с
аналогичным событием в России во время кризиса коррупции, произошедшего там на
рубеже XVI-XVII вв.: как показало исследование останков представителей царской
династии Рюриков, все они, включая Ивана Грозного и его сына, а также его мать, жен и
детей, были отравлены (см. главу XVIII). А последний представитель династии Рюриков –
малолетний царевич Дмитрий, сын Ивана Грозного – был, судя по всему, убит.
Приведенный выше факт хотя и знаменательный, но сам по себе еще ни о чем не
говорит. Однако наряду с этим и другими фактами, свидетельствующими о падении
нравов, мы имеем и целые явления. Одно из таких явлений - широкое распространение
рабства в XIV-XVI вв. на юге Европы, особенно в Италии, несмотря на его формальный
запрет со стороны католической церкви. По мнению немецкого историка Э.Майера,
именно с тех пор слово «раб» (slave) в западноевропейских языках стало синонимом слова
«славянин» (slav) - в качестве рабов в основном использовали славян, которых генуэзские
и венецианские купцы привозили с Балканского полуострова или с Украины ([250] S.178).
Другим характерным явлением той эпохи является коррупция и падение нравов
внутри католической церкви. Именно в описываемую эпоху в наибольшей мере
распространились разврат среди католического духовенства, продажа церковных
должностей (симония) и открытая торговля индульгенциями. Что может
свидетельствовать о большем падении морали в христианском обществе, каким тогда
была Западная Европа, чем торговля индульгенциями, когда за определенную плату
любому предлагалось отпущение грехов? А ведь до этого, в течение всех средних веков,
канонические (церковные) суды в Западной Европе играли не меньшую роль в
поддержании порядка и нравов в государстве, чем гражданские суды. Теперь же вместо
того, чтобы наказывать преступников, как ранее, церковь угодливо предлагала им еще и
очистить совесть посредством приобретения индульгенции. И даже прейскурант имелся:
за мелкие преступления отпущение грехов стоило дешевле, за крупные – дороже.
Заплатил – и греши дальше.
Наконец, о падении нравов, особенно на юге Европы, можно судить по масштабам
распространения проституции. В Риме в XVI-XVII вв., по оценкам современников,
количество проституток исчислялось десятками тысяч. Как пишет К.Сиполла, Папа Пий
V, возмущенный страшным развратом, царившим в «святом городе», в 1566 г. решил
выгнать из Рима всех «жриц любви» и запретить им там после этого появляться. Но его
отговорили, аргументировав тем, что вместе с проститутками город покинет значительная
часть его жителей, и это очень плохо отразится на городских финансах и городской
экономике. Поэтому папа был вынужден отказаться от своего намерения ([163] p.87).
Однако рекорд по масштабам распространения проституции в Европе в эпоху
раннего капитализма, по-видимому, принадлежит не Риму, а Венеции. По данным двух
летописцев начала XVI в., там было 12 000 только официально зарегистрированных
проституток ([163] p.85). Если исходить из имеющихся данных о численности жителей
города на начало XVI в. - 150 тысяч человек ([19] 10, с.11), то получается, что на каждых
троих мужчин Венеции, исключая мальчиков и стариков, приходилась одна «жрица
любви». Кроме того, если учесть, что молодые женщины вряд ли могли составлять более
1/3 от женской половины Венеции, то получается, что примерно каждая вторая молодая
женщина-венецианка была официальной проституткой! А по данным летописцев, было
еще много неофициальных «жриц любви», подрабатывавших, так сказать, в свое
свободное время.
1
Филипп IV правил 30 лет и умер в 1314 г. в возрасте 46 лет. А его трое сыновей и один внук после этого
правили в совокупности всего лишь 14 лет и умерли в возрасте соответственно 27, 29, 34 и 1 года.
297
Две женщины/две куртизанки. Картина В.Карпаччио (1510 г.) Справа: венецианский
карнавал (современное фото)
Есть по меньшей мере несколько работ венецианских художников XV-XVI вв. с
изображением женщин, где прямо указана их профессия (проституция).
Этим ошеломляющим цифрам можно найти лишь одно объяснение. Очевидно,
Венеция в ту эпоху была своего рода центром европейского секс-туризма, поскольку вряд
ли сами венецианские мужчины могли востребовать проституток в таком количестве.
Поэтому не удивительно, что Венеция в европейском массовом сознании (или
подсознании) стала символом разврата, правда подернутого дымкой романтичности. Она
ассоциируется с гондолами на венецианских каналах, приспособленными для катания
вдвоем, с Казановой, который согласно его собственным мемуарам умудрился совратить
несколько сотен женщин
1
, и с венецианскими карнавалами, прославившимися своей
свободой нравов - во время которых можно было предаваться разврату, не снимая маски с
лица и не раскрывая своего инкогнито. Но при всем ореоле романтичности, который
окружает Венецию в связи с этой ее особенной славой, вряд ли в приведенной выше
цифре (половина молодых женщин – официальные проститутки) можно найти много
«романтичного», она скорее свидетельствует о безысходности, в которой жили
венецианские женщины и девушки в ту эпоху.
То, что именно Венеции в эпоху раннего западноевропейского капитализма
принадлежит рекорд по масштабам проституции, по-видимому, не является
случайностью. Как отмечает Р.Лопез, Венецианская республика – первое государство в
истории Западной Европы, которое ничего не производило и не выращивало, а занималось
исключительно торговлей, этому имеются письменные свидетельства современников,
которые писали об этом, не скрывая своего удивления ([234] p.129). Другими словами,
Венеция, как и Генуя в XII-XIV вв., была продуктом первой западноевропейской
глобализации, это было чисто торговое государство, выросшее и построившее все свое
благополучие исключительно на морской торговле и грабежах, которые, согласно общему
мнению историков, в ту пору шли рука об руку. Даже ценности, награбленные во время
оккупации Константинополя и других городов Византии латинянами в XIII веке, в
основном стекались в Венецию. Именно Венеция спонсировала четвертый крестовый
поход на Константинополь в 1204 г. и принимала в нем активное участие, а в
1
Сотнями исчисляются только знатные особы, которых он запомнил и назвал в своей книге поименно, с
указанием имени и фамилии, остальных было так много, что он сбился со счета.
298
последующие столетия именно Венеция и Генуя установили торговую монополию в
Средиземноморье, морили голодом византийские города и занимались работорговлей.
Поэтому коррупция и падение нравов поразили Венецию в то время в большей степени,
чем остальные государства Западной Европы.
Портрет Туллии д’Арагона. Картина А.Морето
На картине в костюме Евы изображена известная венецианская куртизанка Туллия д’Арагона,
которая прославилась тем, что стала писательницей. Она опубликовала книгу «Диалоги о
бесконечности любви», в которой поделилась секретами своей профессии.
В этой связи не является случайным и то, что Венеция в течение всей ее истории
была олигархическим государством, одним из немногих государств, где формально
правила олигархия. Ведь международная торговля и грабежи всегда были прекрасной
питательной средой для олигархии. Названия высших государственных учреждений
Венеции: Совет десяти, Совет сорока, - напоминают Карфаген эпохи античности (где был
Совет ста четырех), и в эти олигархические «советы», как и в Карфагене, входили
исключительно богатейшие граждане Венеции. Как указывают историки, власть главы
государства (дожа) в Венеции была чисто символической, каждый его шаг
контролировался, кроме того, в стране не было даже государственного бюрократического
аппарата, все функции управления осуществлялись непосредственно самой венецианской
олигархией ([19] 10, с.10).
В пору могущества Венеции подвластные ей территории достигали значительных
размеров, включая часть Северной Италии, все далматинское побережье (нынешняя
Хорватия) и ряд островов, включая Крит и Кипр. Но положение основной массы
населения Венецианской олигархической республики было самым незавидным. Как
пишут российские историки, в Венецианской республике практиковалась постоянная
слежка и тотальный полицейский контроль за всеми жителями, а также там были
непомерно высокие налоги, от которых сильно страдало население ([19] 10, с.10). В конце
XVI века в Венеции вспыхнули сильные эпидемии, которые, надо полагать, как и во всех
других случаях, стали результатом обнищания населения и голодомора. В результате
население города сократилось на 20% [223].
На фоне углублявшейся депрессии, голода и нищеты многие жители венецианского
государства (как, кстати, и сам Казанова) стремились уехать из страны, задыхавшейся в
тисках олигархического режима. Вряд ли чем-то иным можно объяснить тот факт, что в
1633 г. Венеция запретила всем своим крестьянам не только уезжать со своим
имуществом, но даже просто выезжать на короткое время за территорию Венецианской
республики ([310] p.200). То есть, учитывая относительно небольшие размеры страны,
фактически прикрепила их к району своего непосредственного проживания. Очевидно,
бегство населения из страны приняло к тому времени массовый характер, и венецианские
власти отчаянно пытались остановить этот процесс, грозивший государству еще большей
299
демографической и экономической катастрофой. Итальянский историк Борелли называет
этот запрет венецианских властей на выезд из страны современной разновидностью
крепостного права ([310] p.200). При этом надо отметить, что в северной Италии
крепостное право исчезло уже в XII-XIII вв., и для его введения не было никаких
объективных причин, поскольку этот регион в целом был по-прежнему одним из самых
густонаселенных в Европе.
Как видим, в Венеции сложилось полуфеодальное полицейское олигархическое
государство, угнетавшее и эксплуатировавшее основную массу населения и
обслуживавшее исключительно своих богатых граждан. По существу, мы имеем здесь
дело с высшей формой коррупции - государство существует не в интересах своего
населения, а исключительно в интересах крупного торгового капитала. Несколько
десятков торговых магнатов управляют страной и пользуются неограниченными правами
и властью, а остальное население не имеет никаких прав, и государству на него абсолютно
наплевать. Венецианские богачи сорят деньгами, купаются в роскоши и сооружают самые
невероятные дворцы, которые и сегодня поражают воображение в Венеции, а основное
население влачит полукрепостное нищее существование под непрерывным полицейским
надзором и зарабатывает на жизнь проституцией.
Слева: памятник Джакомо Казанове. Справа: памятник кондотьеру Бартоломео
Коллеони (современное фото)
Очень характерно, что в Венеции стоит памятник кондотьеру (то есть главарю армии
наемников) Коллеони, который «прославился» тем, что воевал со своей наемной армией то на
стороне Венеции, то на стороне ее врагов, то опять на стороне Венеции - в зависимости от
того, на какой стороне ему больше платили - и памятник ловеласу Казанове, который
«прославился» на весь мир своим развратным и скандальным поведением. В этих памятниках
предателю и развратнику тоже нашла отражение история Венеции позднего средневековья –
одного из самых коррумпированных государств той эпохи.
Конец Венецианской республики также весьма символичен и напоминает конец
других государств с олигархической формой правления. После нескольких столетий
экономического и демографического упадка, в начале XVIII в. это государство
окончательно исчезло с политической карты Европы и стало захолустной провинцией
Австрийской империи. Сегодня город с его опустевшими дворцами напоминает
декорацию давно закончившегося спектакля, от которого остались одни исторические
летописи и красивый романтический фасад.
Вместе с тем, любопытно отметить одно совпадение. В течение XVI-XVII вв.
столица европейской международной торговли переместилась из Венеции в Амстердам. И
вскоре после этого туда же переместилась и европейская столица продажной любви. Как
видим, обосновавшаяся теперь уже не в Венеции, а в Амстердаме, торговая олигархия,
сразу взялась за переделку нравов местного общества. Но проституция была поставлена
здесь уже на новый, современный лад. Забыты были романтические гондолы и карнавалы,
проститутки скинули с себя прежние длинные платья и вышли на улицы в новой рабочей
300
одежде, больше напоминающей постельное белье. Новый европейский цикл коррупции,
начавшийся в XVI-XVII вв., принес собой и новый виток падения нравов.
7.6 Начало второго цикла коррупции (XVI-XVII вв.)
С середины XVI в. в Западной, а также теперь уже повсеместно в Восточной
Европе, начинается стремительный рост международной торговли и опять начинаются
кризисные процессы, характерные для предыдущих циклов коррупции, описанных выше.
Но прежде чем переходить к этой новой трагической странице в истории Европы, давайте
взглянем на ее политическую карту, сложившуюся к XVI веку. В ходе первого цикла
коррупции она претерпела довольно существенные изменения. Глобализация, начавшаяся
в Западной и Центральной Европе, выразилась не только в резком росте международной
торговли, но и в бурном имперском строительстве, происходившем в течение XIII-XVI вв.
В X-XII вв. Англия создавала национальное государство и формировала
английскую нацию, которая образовалась в результате сплава из нескольких разных
народов: англосаксов, норвежцев и датчан, заселивших к тому времени значительную
часть острова. И между потомками тех и других не делалось различий – все они
рассматривались как англичане, представители одной новой нации, возникшей именно в
это время. Так, например, как писал английский историк Д.Грин, образованием
английской нации Англия во многом обязана сначала датским, а затем норманнским
королям, правившим в X-XII вв., которые не делали различия между подданными,
принадлежавшими к разным народностям: англосаксам, норвежцам, датчанам и т.д. ([29]
1, с.101-102)
А в последующие столетия (XIII-XV вв.) Англия перестала заниматься
национальным строительством; образовавшейся к тому времени олигархии это было
совсем не интересно. Теперь она вместо национального государства начала строить
империю. Она просто присоединяла силой соседние территории и народы – сначала Уэльс
и Шотландию, затем Ирландию, которые вовсе не становились равноправными частями
английского государства, как ранее стал, например, северо-восток Англии, заселенный
потомками викингов; фактически эти новые территории рассматривались английской
правящей верхушкой как колонии. Эта дискриминация Шотландии, Уэльса и Ирландии,
как будет показано далее, сохранится вплоть до XVIII-XIX вв. В этот же период (XIV-XV
вв.) английская правящая верхушка пыталась включить в создаваемую ею империю и всю
Францию, ради чего велась Столетняя война. Но эта попытка окончилась неудачно
(подробнее см. главы XII и XIII).
Такие же имперские тенденции возобладали и на территории большей части
континентальной Европы. Как мы видели выше, Польша формировала свое национальное
государство, пока до нее не докатилась глобализация и пока ее правящая верхушка не
переродилась в олигархию. После этого она занялась имперским строительством, и в
начале XVII в. амбиции ее олигархической верхушки простирались до Черного моря,
норвежских фьордов и Тихого океана. А внутри самой Польши при этом не прекращались
гражданские войны и межнациональные конфликты. Когда в России власть захватила
олигархия (конец XVII века), то из единого национального государства, созданного
Иваном III и Иваном IV, она также довольно быстро превратилась в империю,
раздираемую национальными противоречиями.
В дофеодальных обществах мы также видели множество примеров имперского
строительства, происходившего в условиях начавшихся циклов коррупции. Причем, этим
строительством также занимались, как правило, представители правящей олигархии. Так,
созданием огромных империй занимались императоры-олигархи Цинь Шихуанди в Китае
в III в. до н.э. и Юстиниан I в Византии в VI в.н.э., а в Римской империи таким имперским
строительством наиболее активно занимался во II в. н.э. Траян, выдвинутый сенатской