Кузовков Ю.В. Мировая история коррупции
Подождите немного. Документ загружается.
431
чего мы пускались во все тяжкие и зарабатывали свои богатства? - спрашивали себя
набобы. Для чего мы грабили и мучили индусов, для чего перегоняли корабли из Африки
в Америку, напичканные невольниками-неграми, для чего мучились сами от тропической
жары, умножая свое состояние и не забывая об интересах Британской империи? Чтобы
теперь, возвратившись в Англию, стать тихими добропорядочными сквайрами? Чтобы
наблюдать повсюду это торжество английской черни, которая работает, радуется и
размножается? Где толпы послушных рабов и слуг, которые были там, в колониях? Где
толпы послушных красавиц, готовых исполнять прихоти богатого господина? И
действительно, откуда им было в то время взяться, если безработица в Англии исчезла
совсем, и, как указывает Л.Шварц, для английских женщин в конце XVIII - начале XIX вв.
не существовало никаких проблем с тем, чтобы найти приличную работу и приличный
заработок, которого хватало и на то, чтобы делать сбережения ([293] pp.14-22).
Имеется целый ряд свидетельств того, что английская верхушка в ту эпоху
испытывала явное раздражение оттого, что английскому народу слишком хорошо
живется. Одним из таких свидетельств является книга Мальтуса о вреде избыточного
роста населения, вышедшая в 1798 г. Вернее, не столько сама книга и ее автор, который
был выпускником Колледжа иезуитов и участником деятельности иезуитов в Англии
[241], сколько та популярность, какую взгляды ее автора приобрели среди английской
верхушки. Мальтус был сам удивлен: как он писал впоследствии, книга «была
опубликована в то время, когда был необычайно высокий спрос на рабочую силу, и
общество не было склонно к тому, чтобы предполагать какое-либо зло от избытка
населения» ([293] p.100). То есть, сам Мальтус признавал, что как таковой проблемы
избыточного или лишнего населения в Англии в момент издания книги не существовало –
все население было трудоустроено. Тем более были поразительными то необыкновенное
внимание и поддержка, которые были ей уделены со стороны британской верхушки. В
прессе появилась масса восторженных отзывов, критических статей, комментариев, -
благодаря которым книга раскупалась и переиздавалась 6 раз в течение жизни ее автора.
Но что еще более удивительно: как пишет историк Д.МакРэй (выделено мной –
Ю.К.), «теория Мальтуса о населении оказала сильное и немедленное влияние на
социальную политику Великобритании», которая стала при проведении этой политики
следовать советам и рекомендациям Мальтуса [241].
Между тем, книга Мальтуса не только не была актуальной для Англии эпохи
меркантилизма (ввиду отсутствия как таковой проблемы избытка населения), книга также
противоречила известным фактам, что можно было легко понять уже в то время
1
. А раз
так, то она была антинаучной, поскольку настоящая наука не должна противоречить
фактам. Кроме того, что для нас сейчас важнее, теория Мальтуса по своей сути являлась и
является человеконенавистнической теорией. Мальтус уподобляет людей насекомым или
травоядным, которые непрестанно размножаются, пока есть еда, и лишь войны и
эпидемии сокращают их численность; и потому войны и эпидемии полезны, так как в
противном случае человечество не смогло бы себя прокормить. Таким образом, эта теория
оправдывает войны, а также всевозможные действия и эксперименты, направленные на
ограничение роста населения. А отсюда уже рукой подать и до оправдания геноцида,
создания новых массовых болезней (типа СПИДа) и прочих «прелестей», с которыми
человечество познакомилось в XX веке. Итак, мы видим, что человеконенавистническая
теория, противоречащая имеющимся фактам и не актуальная для Англии той эпохи, была
с восторгом встречена английскими верхами, которые немедленно приняли ее за основу
при проведении социальной политики.
1
Например, в Испании и Польше население в течение XVII-XVIII вв. сокращалось, и весьма значительно
(см. п. 10.7), несмотря на низкую его плотность и огромное количество пустующих прекрасных земель,
пригодных для земледелия. Это прямо противоречило теории Мальтуса, утверждавшей, что население,
подобно насекомым и травоядным, всегда растет до тех пор, пока земля может его прокормить.
432
Другим отражением накопившегося раздражения британской верхушки является
внедренный в политэкономию миф о том, что безработица полезна для страны: миф, в
который большинство западных экономистов верят и по сей день, а если и не верят, то
используют в качестве аксиомы. Не вижу смысла здесь подробно объяснять, почему этот
миф или тезис экономически не обоснован и спорить с западными экономистами
1
. Мы
уклонимся от основной темы, кроме того, мы видели, что новые экономические теории в
ту эпоху становились популярными вовсе не в силу их обоснованности и научности. Что
касается морального содержания, то полезность безработицы является таким же
человеконенавистническим тезисом, как и основной тезис Мальтуса: принимая этот тезис,
государство сознательно допускает или начинает стремиться к тому, чтобы часть
населения оказалась без работы, несмотря на желание работать, то есть превратилась в
изгоев. Но именно это и является целью олигархии, поскольку из изгоев как раз очень
легко получаются те толпы покорных слуг и послушных красавиц, которые олигархия
жаждет видеть у своих ног.
Эта теория о полезности безработицы самым непосредственным образом связана и
с либеральной экономической концепцией, делающей главный упор на свободную
внешнюю торговлю. Как мы видели, именно начало либерализации внешней торговли
Великобритании в 1823 г. (резкое снижение импортных пошлин) вызвало кризис 1825 г. и
последовавшую длительную депрессию 1825-1842 гг. с массовой безработицей. Но с
точки зрения этих новых экономических концепций и теорий все было в порядке вещей:
если безработица полезна, то и депрессия, ее вызывающая, тоже должна была считаться,
хотя бы отчасти, полезной. Так и случилось: появились экономические теории о том, что
экономические кризисы полезны: они устраняют перегрев экономики, снижают зарплату
(что полезно предпринимателям), создают большой рынок рабочей силы (для
предпринимателей) и т.д.
С этими новыми теориями были категорически не согласны ряд экономистов –
сторонников протекционизма, такие как Фридрих Лист и Адам Мюллер в Германии,
Александр Гамильтон и Генри Кэри в США, Жан Шапталь и Шарль Дюпэн во Франции
([153] p.7). Генри Кэри в США, в частности, писал: «система, которая направлена на
превращение Великобритании в “мастерскую мира”… из всех форм тирании, когда-либо
изобретенных, представляет собой ту, которая служит установлению рабства как
нормального состояния безработного человека» ([291] p.179). Как видим, Кэри напрямую
связывал систему свободной торговли с массовой безработицей, которую он считал одной
из форм рабства. Поэтому навязываемая Великобританией система свободной торговли,
по логике Кэри, в конечном счете служила человеконенавистническим целям, как и те
новые экономические и демографические теории, о которых шла речь выше. Кстати
говоря, правительство США в середине XIX века послушало все-таки не «английских
классических политэкономов», а Генри Кэри и других экономистов - сторонников
протекционизма (см. п. 15.2). И благодаря этому США из бывшей английской колонии
превратились к XX веку в ведущую мировую державу; в то время как с Великобританией,
которая следовала советам своих «классических политэкономов», произошла обратная
метаморфоза.
Еще одним человеконенавистническим шагом британской правящей верхушки
можно считать Закон о бедных, принятый английским парламентом в 1834 г. По
существу, он опирался на книгу Мальтуса, в которой рекомендовалось упразднить дома
для бедных – институт, существовавший в Англии со времен Тюдоров – чтобы таким
образом бороться с избыточным населением. В соответствии с этим законом во всех
английских домах для бедных резко понижался уровень и условия содержания. Это
касалось не только резкого понижения материального уровня, в результате чего эти дома
1
Безработица вредна экономически уже хотя бы потому, что она ведет к падению рождаемости и старению
общества, а также к расходам на содержание безработных, не говоря уже о социальном ущербе и угрозе
социальных конфликтов, которые чреваты также и непредсказуемыми экономическими последствиями.
433
превратились в некое подобие трущоб, но и изменения отношения к людям. В частности,
теперь в этих домах дети должны были содержаться отдельно от родителей, а женщины –
отдельно от мужчин. Другими словами, если раньше отношение к бедным было как к
нормальным людям, то теперь стало как к заключенным или животным, которых также
можно разделить и отправить в разные зоопарки и не позволять им размножаться. Как
пишет Д.Белчем, принятие этого закона вызвало массовые протесты по всей Англии,
вплоть до вооруженных столкновений с полицией, закон называли «нехристианским,
противоестественным и неконституционным», дома для бедных после введения новых
порядков в народе стали называть «бастилиями», но закон так и не был отменен ([135]
p.103).
К вышеперечисленному можно добавить еще один антинародный шаг: отмену в
1817 г. знаменитого достижения Английской революции – акта Хабеас корпус (который
ввел обязательность решения суда для ареста любого человека) и принятие в 1819 г.
новых законов (так называемые «акты для затыкания рта»), запретивших митинги,
политические листовки и вводивших в стране полицейский режим [292].
Можно перечислять и другие шаги английского правительства первой половины
XIX века, направленные против народа или ущемлявшие его интересы, такие как запрет
цеховых организаций, профессиональных ассоциаций и т.д. В целом приведенные выше
примеры показывают, что правящие круги Великобритании не просто хотели взять себе
немного бóльшую часть произведенного пирога, а народу оставить немного меньшую его
часть, по сравнению с тем, как это было до тех пор. Речь шла о серии
человеконенавистнических и антидемократических шагов и теорий, направленных в
целом во вред массы населения - поскольку они лишали население Англии того, что было
достигнуто в результате Английской революции: права иметь нормальную работу, права
чувствовать к себе отношение как к людям, а не как к животным, права
неприкосновенности личности, возможности отстаивать свои коллективные,
профессиональные и индивидуальные права. И именно по этому признаку мы можем
сделать вывод о том, что правящая верхушка Великобритании, или ее значительная часть,
к тому времени окончательно переродилась в олигархию, в класс, интересы которого
противоречили интересам основной массы населения.
Суть происходящего в Англии была понятна наблюдательным и думающим
англичанам, но большинство из них боялось открыто высказывать свой протест, на это
были способны лишь немногие. Так, известный оппозиционный политический деятель той
эпохи Уильям Коббет писал о том, что в Англии сформировалось «нечто», система
политической коррупции и финансового грабежа, «эгоистичная олигархия»,
существующая за счет угнетения бедных слоев населения. По его мнению, английское
общество поляризовалось на две части: богатых и бедных, паразитирующих грабителей и
ограбленную эксплуатируемую массу, и вся эта система держалась на монополии власти,
присвоенной первой группой. Резко выступал Коббет против политики правящих кругов,
направленной на увеличение государственного долга Великобритании, а также против
навязываемой системы свободной торговли ([135] pp.72-73; [166]). Другой
«демократический радикал», как в то время называли таких людей, Генри Хант,
высказывался не менее резко. По его словам, либеральные реформы должны были
привести к тому, что власть окончательно перейдет в руки хлопковых, стальных и прочих
магнатов, а трудящиеся массы окажутся беззащитными перед навязанным им «классовым
законодательством» ([135] pp.90, 143).
Так и случилось – как пишет Д.Белчем, «последовавший рост нерегулируемой
экспортной торговли вызвал чрезмерные прибыли крупных капиталистов за счет мелких
предпринимателей и эксплуатируемых рабочих, ставших жертвами чрезмерной
конкуренции, чрезмерной работы, падающей зарплаты и излишнего применения машин»
([135] p.143). В то же время, указывает историк, многие представители английского
рабочего движения не имели четкого понятия о том, к каким последствиям может
434
привести распространение свободной торговли. Кроме того, у чартистов не было внятной
экономической концепции, могущей стать альтернативой либеральным реформам,
поэтому, по словам Д.Белчема, «чартизм был бессилен перед тем, чтобы противостоять
течению и воспрепятствовать утомленному и унылому дрейфу в сторону либерализма»
([135] p.144).
14.3. Британский империализм и мировая олигархия
Если взглянуть на политическую карту мира конца XIX – начала XX вв., то мы
обнаружим, что примерно половину территории земной суши занимали колонии, и из
этих колоний более половины были английскими колониями. Причем, почти все эти
колонии, за исключением Канады и Австралии, были в том новом значении этого слова,
которое оно приобрело в этот период. Если ранее, в эпоху английской колонизации
Северной Америки этот процесс представлял собой переселение части народонаселения
со старых обжитых территорий на новые необжитые, то теперь колонизация означала по
существу завоевание стран и народов мира тремя-четырьмя государствами,
присвоившими себе такое право. Это стремление к мировому господству, как мы видели
на других примерах, всегда являлось отличительной чертой мировой олигархии. Поэтому
было бы правильным утверждать, что правящая верхушка этих колониальных государств
и представляла собой мировую олигархию – небольшую группу людей,
контролировавшую, по меньшей мере, половину земного шара.
Можно также с уверенностью утверждать, что именно британская имперская
политика сыграла определяющую роль в появлении в XIX веке опять этого феномена
(мировой олигархии), который мы до этого могли наблюдать лишь во II веке и в XVI-XVII
веках. Во-первых, британских колоний было значительно больше, чем колоний любой
другой страны, и даже больше, чем всех остальных колоний, вместе взятых. Был,
например, период, когда можно было путешествовать посуху с севера на юг Африки, от
Каира до Кейптауна, не покидая территории Британской империи. И точно так же, можно
было пересечь всю Азию с запада на восток по территориям британских колоний и
государств, зависимых от Британии, в которых хозяйничали англичане.
Карта Британской империи. Источник: [17]
Разными цветами обозначены зависимые от Британии территории, имевшие разный статус
(колонии, доминионы, протектораты и т.д.) и входившие в Британскую империю в разные
исторические периоды.
435
Во-вторых, британский флот в ту эпоху был настоящим хозяином океанов и морей
планеты, везде чувствовавшим себя как дома. А корабли других стран повсюду были
«гостями», и их благополучие зависело от того, какие отношения у их страны были в тот
момент с Британской империей и от того, какие инструкции получили капитаны
британских судов. В частности, британские военные корабли очень часто проверяли
содержимое трюмов любых иностранных судов и нередко просто их захватывали - то есть
вели себя как пираты и в то же время как полновластные хозяева морей
1
. Как пишет
английский историк Д.Григг, «мировые океаны были британскими озерами, а мировые
рынки были британскими вотчинами» ([208] p.16).
В-третьих, Великобритания ставила себе целью покорить не только страны и
территории, отсталые в военном и техническом отношении. Она стремилась, благодаря
системе свободной торговле, подчинить себе и всю Европу, а также ту часть остального
мира, которая еще не стала ее колониями. И это ей в значительной мере удалось –
Османская империя, Китай, Испания, а также Россия (до 1820-х годов) и ряд других стран,
не будучи колониями, стали либо вассалами, либо экономическими колониями
Великобритании. Как пишет английский историк А.Бриггс, помимо «официальной»
Британской империи, существовала также «неофициальная» [305], включавшая, наверное,
не меньшее количество таких вассалов и экономических колоний, чем «официальная».
Поэтому в утверждении о том, что мир в XIX веке принадлежал Британии, есть
значительная доля правды. Все страны делились на две группы: одна, бóльшая часть, уже
принадлежала Великобритании – либо в качестве колоний, либо в качестве
экономических колоний и вассалов – а остальным странам, еще не принадлежавшим
Великобритании, уже были заготовлены места в британской конюшне и их туда загоняли
то при помощи кнута, то при помощи пряника.
Какова же была структура мировой олигархии, возникшей в XIX веке? Мы видели,
что в XVI веке мировая олигархия имела многоступенчатую структуру: международные
институты (папство, Католическая лига), государственная структура и ее верхушка
(империя и династия Габсбургов), европейские магнаты (Фуггеры, Валленштейны и
прочие), секретные службы (орден иезуитов). Все эти силы в ту эпоху действовали
сообща, стремясь к достижению одной цели – господства над Европой и всем остальным
миром, который сначала, с одобрения папы, был поделен между Испанией и Португалией,
а потом, после аннексии Португалии, автоматически стал считаться собственностью
Испании и империи Габсбургов.
Структура мировой олигархии XIX века, с одной стороны, была более простой, чем
XVI-XVII вв. Она не включала международных институтов, а состояла только из
государственной структуры (Британская империя) и магнатов (Ротшильды, Морганы,
Родес и другие), которые и были главной движущей силой британского империализма.
Простота структуры могла способствовать большей прочности всей системы (обычно чем
проще система, тем она прочнее). Но более простая в одном, система господства мировой
олигархии в XIX в. была более сложной и расплывчатой в другом. Во-первых, сама
мировая олигархия была менее консолидирована, чем в XVI веке: не было династии
Габсбургов, расставлявшей повсюду своих родственников в качестве вассальных
правителей или в качестве жен суверенных монархов, не было власти аристократии, на
которую можно было опереться. Во-вторых, система господства Великобритании над
миром строилась не только на прямом подчинении других государств, как это было в
«мировой монархии» Габсбургов, но и в ряде случаев на превращении стран в
экономические колонии посредством режима свободной торговли. Такая система была
менее прочной, предотвратить ее развал было сложнее. Так, нескольким странам, которые
1
Так, в период наполеоновских войн Великобритания захватила около 1000 американских судов (и
удерживала их вместе с командами), объясняя это необходимостью блокады европейского континента, где
хозяйничали французы. Но и после окончания войн с Францией в 1815 г. она продолжала подобную
практику в отношении американских торговых судов ([41] с.134, 145).
436
можно было в начале XIX века считать экономическими колониями Великобритании
(Россия, США, Испания), удалось-таки убежать с «британской конюшни»: в разное время
в течение этого века они перешли от либеральной экономической политики к
протекционизму и во многом благодаря этому достигли экономической и политической
независимости от Великобритании.
В целом можно констатировать, что мировая олигархия XIX века достигла намного
большего, чем ее предшественницы во II и XVI вв., не говоря уже о других попытках
достичь мирового господства в истории, о которых говорилось выше. Теперь под ее
контролем оказался почти весь земной шар. В середине столетия, похоже, сбылась и мечта
Англии стать мастерской мира. Как пишет об этой эпохе А.Бриггс, «Англия превратилась
в мастерскую мира … Ее экономическое превосходство символизировала Великая
Выставка 1851 г. в Лондоне. Выставка размещалась в огромном здании из стекла и железа,
которое назвали… “Хрустальным Дворцом”. Там люди, приехавшие с разных концов
света, могли изучить самые разнообразные машины, “оружие английского завоевания …
трофеи ее бескровной войны”» [305]. Успеху английского завоевания мира
способствовало то, что в середине столетия «крестовый поход» за свободную торговлю,
наконец, начал приносить свои плоды: сначала ряд стран Азии (Османская империя,
Китай и другие), а затем многие страны Европы (в 1850-1860-е годы) резко снизили свои
импортные пошлины и были наводнены английскими товарами ([153] pp.37-43).
Все это способствовало улучшению экономического положения в самой
Великобритании. С открытием внешних рынков закончился затяжной экономический
кризис 1825-1842 гг., а вместе с ним – уменьшилась безработица и ослабли социальные
протесты, все это время потрясавшие страну. П.Байрох указывает, что бурный рост
английской промышленности в 1850-1860-е годы происходил благодаря мощному
увеличению английского экспорта в Азию и Европу ([153] p.28). Это приводило к росту
занятости и зарплаты, а вместе с ними – и к росту благосостояния всех слоев общества.
Как пишет А.Бриггс, «с начала 1850-х до начала 1870-х годов … почти все слои населения
более или менее процветали. Прибыли росли, равно как зарплата и земельная рента. В
самом деле, те сторонники протекционизма, которые утверждали, что свободная торговля
разрушит британское сельское хозяйство, выглядели смешными на фоне процветания
сельского хозяйства в средневикторианский период…» [305].
Кризис в английском сельском хозяйстве и промышленности начнется позднее, в
середине 1870-х годов, а пока Англия использовала те экономические преимущества,
которые накопила за предшествовавшие полтора столетия Промышленной революции,
для того чтобы, посредством системы свободной торговли уничтожать промышленность и
сельское хозяйство повсюду за пределами своей исконной территории: в Африке, Азии,
Америке и Европе.
Этому имеется множество свидетельств. Как указывает И.Валлерстайн, в Западной
Африке до XIX века существовала собственная текстильная и металлургическая
промышленность. Но в XIX в. она была полностью уничтожена импортом из Европы.
Местным торговцам, как и ремесленникам, в системе колониальной торговли не нашлось
места: они были вытеснены английскими и французскими фирмами, захватившими в свои
руки всю внешнюю и внутреннюю торговлю в Африке. Аналогичная или еще худшая
ситуация была в Индии, где также была уничтожена вся местная промышленность, а
страна была наводнена английскими товарами ([311] pp.152, 157, 168).
Но разрушалась не только промышленность, но и система земледелия, что
приводило к хроническому массовому голоду. Как пишет историк И.Шварцберг,
англичане построили в Индии густую сеть железных дорог, и теперь торговцы разъезжали
по всей стране, беспрепятственно скупали сырье и продовольствие и вывозили его за
границу, либо побуждали местных землевладельцев отказаться от выращивания
продовольствия и перейти на производство экспортных товаров (чая, пряностей и т.д.).
Результатом, пишет историк, стали продолжительные голодоморы в период с 1865 г. по
437
1900 г., которые в конце столетия сопровождались массовыми эпидемиями и от которых
умирали миллионы людей [221]. Мы видим, что причины голодоморов в Индии были те
же самые, что и в других странах, о которых шла речь выше (во Франции, в Византии и
т.д.) – массовые спекуляции продовольствием. Методы борьбы с голодоморами также
были известны по европейскому опыту – создание централизованных государственных
запасов зерна, строгое регулирование деятельности торговцев, государственные
интервенции и т.д. Но, как отмечает С.Шама, британские власти принципиально не хотели
прибегать к этим мерам, хотя имели все возможности для этого – в ряде регионов Индии
имелись значительные излишки продовольствия. Однако британский губернатор Индии
Ричард Темпл заявил, что сохранение жизни индийцев не входит в круг задач британской
администрации. По словам английского историка, здравый смысл и гуманизм были
принесены в жертву фетишу рынка, и миллионы жителей Индии были обречены на
неминуемую гибель [294].
Точно так же во время голодомора в Ирландии в 1845-1847 гг., который унес
жизни от миллиона до 1,5 миллионов ирландцев из 8-миллионного населения страны, а
еще 2 миллиона были вынуждены эмигрировать, британское правительство отказалось от
всякой защиты интересов местного населения. Как заявил Джордж Тревельян, член
правительства, отвечавший в то время за ирландскую политику, Великобритания не
может себе позволить отступить от принципов либерализма и остановить экспорт зерна из
Ирландии. В итоге, невзирая на массовый голод и гибель ирландцев, Тревельян
продолжал вывозить из страны зерно под конвоем британских войск, в полном
соответствии с законами свободной рыночной экономики [294]. Как указывает
английский историк А.Мортон, действительной причиной страшного голодомора в
Ирландии были не неурожаи, а жадность и произвол английских лендлордов, владевших
землями в Ирландии. Они повышали ренту за пользование землей, невзирая ни на какие
финансовые проблемы своих арендаторов. В счет этой ренты англичане и отбирали зерно
у ирландских крестьян, оставляя их без средств существования. «Полтора миллиона
человек, которые умерли в эти годы, - пишет историк, - умерли не от неурожая, их убила
рента и прибыль» ([281] p.456).
Список «трофеев» английской свободной торговли можно продолжать еще очень
долго. В XIX в. была уничтожена промышленность Османской империи. Как писал один
английский автор в 1862 г., «Турция более не является промышленной страной». До этого,
в 1838 г., Великобритания навязала Турции договор о свободной торговле, по которому
турецкие импортные пошлины для английских купцов не могли составлять более 3%, а
экспортные пошлины (на сырье) – более 12% ([311] pp.151, 176). Китаю в результате
первой опиумной войны в 1842 г. тоже была силой навязана свободная торговля – по
нанкинскому соглашению 1842 г. китайские импортные пошлины не должны были
превышать 5% ([316] pp.28-31). Это привело к развалу китайской промышленности и
сельского хозяйства, голодоморам и массовым восстаниям, происходившим в течение
всего последующего столетия, когда Китай превратился в экономическую колонию
Великобритании. Японии во второй половине XIX века также навязали сначала открытие
своих портов для иностранных судов, а затем – договор о свободной торговле, с
установлением максимального размера импортных пошлин на уровне 5%.
Местному населению в этих странах, лишенному средств существования и
продовольствия, часто не оставалось ничего другого, как только продавать себя в рабство.
И хотя работорговля официально была запрещена Великобританией в 1833 г., но
фактически она продолжалась в виде так называемого «контрактного рабства».
Контрактными рабами в XIX веке становились жители либо колоний, либо тех стран,
которые стали «трофеями» английской системы свободной торговли: индийцы, китайцы,
японцы, африканцы, жители островов Индийского и Тихого океанов. По данным
современных историков, общее число контрактных рабов, вывезенных в ту эпоху со своей
родины, насчитывало несколько миллионов человек ([168] p.272). Их посылали на
438
плантации на малонаселенные тропические территории, которые были большей частью
английскими или французскими колониями: Гайана, Тринидад, Австралия, Ямайка,
Трансвааль, Маврикий, Фиджи, Реюньон, Момбаса и т.д. И хотя контракт был
добровольным с обеих сторон и заключался лишь на несколько лет, но, по имеющимся
данным, лишь 10% контрактных рабов в итоге возвращались назад на свою родину ([19]
14, с.482). Остальные либо умирали от непосильного труда, либо их насильно
удерживали, либо они не могли вернуться, поскольку у них не было денег на обратную
дорогу. Спрашивается, до какого жуткого состояния в XIX веке должны были быть
доведены жители Китая и Японии (которые формально не были колониями, а всего лишь
открыли свою страну для свободного ввоза европейских товаров), чтобы добровольно
продавать себя или членов своей семьи в рабство для работы на тропических островах,
откуда почти никто не возвращался! Число одних только китайцев и японцев, продавших
себя в контрактное рабство в ту эпоху, насчитывало до полумиллиона человек ([168]
p.272).
Pax Britannica (Мир под властью Британии) - карикатура (http://martin-
luther.livejournal.com)
Британская империя свободной торговли включала не только «страны третьего
мира», но и ряд стран, которые сегодня считаются развитыми. В США вплоть до
середины XIX века почти не существовало собственной промышленности, страна была
наводнена товарами и изделиями английского производства. Примерно такая же картина
была и в Испании, которая вплоть до 1886 г. не проводила политики протекционизма и по
существу превратилась в XIX веке в сырьевой придаток Великобритании. Во второй
половине XIX века из Испании экспортировалось более 90% добытой там железной руды,
при этом почти не было собственной металлургии, поэтому одновременно
импортировалось более 2/3 потребляемого страной чугуна. Она также экспортировала
многие ценные металлы, зато импортировала, преимущественно из Англии, огромное
количество текстиля, практически все машины и оборудование, локомотивы, вагоны,
рельсы; 97% судов в Испании в 1883 г. были иностранного, в основном британского,
производства. Испанское население в ту эпоху занималось в основном добычей сырья и
сельским хозяйством, где господствовали крупные латифундии, что, как отмечает историк
Д.Надал, делало бедные слои населения зависимыми от латифундистов и приближало их к
статусу крепостных ([193] pp.556, 582-619). В стране хозяйничали иностранные компании,
439
получавшие вечные концессии (фактически право собственности) на испанские сырьевые
ресурсы и захватившие бóльшую их часть в свои руки ([193] pp.569-570).
Следует отметить, что в большинстве случаев система свободной торговли
навязывалась силой. Так, в начале XIX века Великобритания поддержала греческое
восстание против Османской империи, послав свои войска воевать на стороне греков
против турок. А затем в 1838 г. заключила с Османской империей сделку – «вернула» ей
часть Греции
1
в обмен на соглашение о свободной торговле ([311] p.176). В отношении
Китая были применены еще более грязные методы. Англичане начали в массовом порядке
контрабандно ввозить в Китай опий, который они выращивали в Индии, а в Китае его
выменивали на китайский чай. Таким способом английские купцы избавились от
необходимости платить за китайский чай золотом, что им приходилось делать до XIX
века. Массовый контрабандный ввоз опия создал огромные внутренние проблемы в Китае,
где этот наркотик был до этого запрещен. В стране началась повальная наркомания,
угрожавшая существованию страны и государства. Для борьбы с этим злом китайское
правительство приняло в 1838-1839 гг. экстренные меры против контрабанды опия, в
частности, конфисковала его запасы у ряда английских купцов. Для поддержки своих
купцов (которые оказали вооруженное сопротивление китайцам) английское
правительство в 1840 г. послало войска в Китай. Так началась первая опиумная война,
закончившаяся поражением Китая и договором о свободной торговле 1842 г. Но за ней
последовала еще целая серия войн в течение XIX в., закончившихся еще бóльшим
унижением Китая и навязыванием ему английских правил игры [161].
Примеры можно продолжать. Еще одним может служить Крымская война 1854-
1856 гг., одной из целей которой было стремление Великобритании навязать России
свободную торговлю - чего ей удалось достичь после введения Россией либерального
таможенного тарифа 1858 года.
Все эти и другие приведенные выше примеры опровергают придуманный когда-то
кем-то миф о том, что «когда развивается торговля, то пушки молчат». История как раз
свидетельствует о том, что война во все времена и эпохи была неизбежным спутником
внешней торговли, причем и то, и другое служило ограблению более слабых стран
более сильными. В случае же с британским империализмом XIX века прослеживается
четкая цепочка: применение военной силы – навязывание стране режима свободной
торговли (иногда с превращением страны в английскую колонию, иногда – без этого) –
разорение промышленности и сельского хозяйства страны, люмпенизация ее населения –
интенсивный вывоз из страны сырья и рабочей силы в качестве рабов или контрактных
рабов. Именно по такой схеме действовали англичане в Индии, Китае, Африке,
Османской империи и еще в целом ряде других государств. Как видим, политика
неоколониализма, хотя этот термин придумали лишь в XX веке, началась намного раньше,
одновременно с началом «крестового похода» за свободную торговлю. И первыми
примерами такой политики неоколониализма могут служить описанные выше события
1830-х и 1840-х годов применительно к Османской империи и Китаю.
В Европе политика Великобритании была несколько иная – европейские страны
были слишком сильными в военном отношении, к тому же они были связаны между собой
военными союзами. Поэтому для навязывания своей политики в Европе Великобритания
предпочитала применять не военную силу, а подкуп и «промывку мозгов» при помощи
экономических теорий. Но результаты были схожими – наводнение Европы английскими
товарами, ухудшение экономической ситуации, свертывание промышленного
производства, рост безработицы и люмпенизация населения. Выше уже приводился
пример с Испанией. Другим примером может служить Россия, которая проводила
политику свободной внешней торговли с конца 1850-х до начала 1880-х гг. (в
1
В частности, Крит, который не был в 1838 г. включен в состав вновь образованного греческого
государства, а оставлен в Османской империи. В итоге Турция жестоко расправилась с критским восстанием
– местные жители сотнями загонялись в христианские церкви и там сжигались заживо.
440
царствование Александра II). Как указывает П.Байрох, в течение 1869-1879 гг. ее импорт
рос в среднем на 9% в год, и вместо положительного сальдо внешней торговли у России
возник ее дефицит, который к концу 1870-х гг. достиг 15% ([153] pp.42-43).
Промышленный рост в стране практически прекратился, хотя до этого, при Николае I,
происходил бурный рост промышленности. В этот же период в России начались
голодоморы, подобно тому, как они начинались и в других странах (Франция, Индия,
Ирландия и т.д.), в которых вводился режим свободной торговли. Похожая картина
сложилась в ряде других стран Европы, открывших в 1860-е годы свои рынки для
английских товаров: как указывает П.Байрох, за этим шагом последовал общеевропейский
экономический кризис 1870-1872 гг., поразивший почти всю континентальную Европу и
переросший в затяжную 20-летнюю депрессию ([153] pp.45-46).
Этот тридцатилетний период (1843 – 1875 гг.), начавшийся открытием для Англии
и ее товаров рынков Османской империи и Китая и закончившийся открытием рынков
Европы и России, был периодом торжества британского империализма. Никогда еще до
этого времени не был столь разительным контраст между процветанием Англии, которое
ей принесла свободная торговля, и тем упадком, обнищанием и унижением, которые она
принесла остальному миру. Впервые многие англичане могли себя ощутить
принадлежащими к некоему кругу избранных и осознать, что их интересы прямо
противоположны интересам других наций: в то время как в других странах углублялись
кризис, голод и нищета, их собственное благосостояние от этого еще более росло. В
действительности, конечно, основная масса прибылей доставалась не английскому
населению, которому перепадали крохи, а той небольшой кучке людей, которая и
представляла собой британскую олигархию: крупным промышленникам, купцам и
финансистам.
XIX век называют «веком Ротшильдов». Ротшильды были лишь одним из
нескольких сотен семейств, которые определяли политику Великобритании в этот период
и пользовались плодами этой политики. Вместе с тем, они были, безусловно, самым
выдающимися из этих олигархических семейств. Хорошо известно, что именно
Ротшильды сыграли важную роль в завоевании Великобританией Египта во второй
половине XIX века, в турецкой и испанской политике Великобритании, в колонизации ею
Южной Африки. Причем, они извлекали из этой политики огромные финансовые
дивиденды. Так, сделка по приобретению Великобританией 44% акций Суэцкого канала у
правительства Египта в 1875 г. принесла Ротшильдам более 150 тысяч фунтов в виде
комиссионных от английского правительства и процентов за предоставленную ему
краткосрочную ссуду, что лидеры оппозиции называли чрезмерной и неслыханной
прибылью. Никогда еще в сделках с другими государствами Англия не прибегала к
посредничеству частных лиц. Рассматривая обстоятельства этой сделки, английский
историк Р.Дэвис пришел к выводу, что привлечение Ротшильдов в качестве
краткосрочных кредиторов правительства могло объясняться лишь одним – премьер-
министр Дизраэли и другие члены британского правительства хотели избежать сколько-
либо открытого обсуждения целесообразности этой сделки в парламенте или даже на
уровне Банка Англии, который финансировал подобные сделки правительства ([170]
pp.152-153). Поэтому они предпочли решить этот вопрос келейно, между собой и
Ротшильдами, и поставить английскую общественность перед свершившимся фактом –
дескать, поздно уже что-либо обсуждать, акции Суэцкого канала уже приобретены, и
бюджет страны должен вернуть Ротшильдам ссуду размером 4 миллиона фунтов плюс 150
тысяч в виде их прибыли. Таким образом, английское общество заставили еще и заплатить
Ротшильдам за то, что те помогли олигархии создать механизм принятия решений без его
участия! В итоге это келейное решение, принятое за спиной английской общественности и
парламента, привело в дальнейшем к цепи событий, сделавших неизбежным введение
английских войск в Египет в 1882 г., с последующим превращением Египта в английскую
колонию.