Кузовков Ю.В. Мировая история коррупции

Подождите немного. Документ загружается.

511

Нацисты очень умело использовали эти протестные настроения крестьян.

Например, Ю.Штрайхер, соратник Гитлера и один из лидеров НСДРП, выступая в октябре

1927 г. на крестьянском митинге, заявил, что немецкое «крестьянство не имеет родины,

немецкая земля продана и заложена международному еврейскому капиталу; крестьянин

уже не владеет собранным урожаем, так как он вынужден уплачивать 4/5 своего дохода в

виде налогов» и т.д. Позиционировав себя в качестве защитников крестьянства, нацисты

неоднократно прибегали в дальнейшем к демонстрации своей решимости действовать в

этом направлении. Так, в апреле 1932 г. они штурмом захватили Сельскохозяйственный

банк в Вильсхофене и убили двух его директоров, которые, как они заявили, вымогали

чрезмерные платежи у крестьян по банковским ссудам ([225] pp.262-263, 277). В

дальнейшем значительная часть крестьян примкнула к нацистской партии.

Политика правительства Веймарской республики была дискриминационной не

только по отношению к фермерам и крестьянам, она, как пишет Х.Джеймс, была

«враждебной» вообще ко всему среднему классу. В частности, указывает историк, в

Германии существовал налог с оборота, который взимался с каждой сделки и потому

очень больно бил по малым и средним компаниям, небольшим магазинам и

индивидуальным предпринимателям, в то время как вертикально интегрированные

концерны и универмаги, имевшие своих собственных поставщиков, платили его в

намного меньших размерах, поскольку внутрифирменные поставки этим налогом не

облагались ([225] pp.65-66). Но особенно много налогов и финансового регулирования,

враждебных среднему классу, появилось с началом Великой депрессии, в начале 1930-х

годов: был введен налог на лица свободных профессий, повышены отчисления из

заработной платы в фонд страхования по безработице, значительно снижены зарплаты

государственных служащих, еще более повышен налог с оборота и т.д. ([225] pp.66-70)

Можно привести еще немало примеров такой дискриминационной или враждебной

политики в отношении среднего класса. Например, в немецкой прессе той эпохи было

много обвинений в адрес крупных немецких банков – в том, что они дискриминируют

малый и средний бизнес и выдают кредиты почти исключительно крупному бизнесу,

причем на льготных условиях. Приводились и конкретные данные, подтверждающие

такую дискриминацию: в частности, крупные ссуды составляли более 3/4 всего объема

кредитов, выданных крупнейшими немецкими банками, а доля мелких ссуд составляла

лишь 3% ([225] p.141). Кроме того, со стороны немецкого правительства предоставлялось

много различных субсидий и компенсаций большому бизнесу, но совсем не

предоставлялось государственных субсидий или компенсаций малому и среднему бизнесу

([225] pp.170-171).

16.6. Раскол демократических сил и единство олигархии

Политика, враждебная крестьянству и среднему классу, во многом вытекала из той

политической структуры, которая сложилась в Германии в эпоху Веймарской республики.

Как уже указывалось, у власти в течение 11 лет находились преимущественно левые

правительства, которых иногда сменяли правые. С последними все было ясно – они

формировались в основном из партий, которые финансировал крупный бизнес

. Что

касается левых правительств, то ключевую роль здесь играла Социал-демократическая

партия Германии (СДПГ), которая была самой крупной из левых партий

. Идеология этой

партии базировалась на марксизме и основных марксистских постулатах. Один из этих

хорошо известных постулатов, о котором выше уже говорилось, заключался в выделении

пролетариата как особого класса, служащего опорой для будущей «пролетарской

В частности, как указывает Х.Джеймс, бизнес финансировал Немецкую народную партию (ННП),

Немецкую национальную народную партию (НННП) и правое крыло партии «Центр» ([225] p.173)

Помимо нее, в так называемую Веймарскую коалицию входили также Немецкая демократическая партия

(НДП) и левое крыло партии «Центр».

512

революции» и для самой партии. Соответственно, СДПГ себя позиционировала

исключительно как партия рабочего класса. Как указывает А.Патрушев, СДПГ в 1920-е

годы не хотела брать на себя по-настоящему ответственность перед всем немецким

обществом за управление государством. «Вместо того, - пишет историк, - чтобы

превратить партию в политическую силу, привлекательную для всех слоев населения

страны, ее лидеры неутомимо твердили, что партия выражает интересы исключительно

рабочего класса» ([76] с.81).

Второй марксистский постулат, которого придерживалось руководство СДПГ,

состоял в «неизбежности краха капитализма» и «построения социализма». Лидер СДПГ

Рудольф Гильфердинг, убежденный марксист, полагал, что капитализм неизбежно должен

трансформироваться в социализм. Он приветствовал процесс укрупнения промышленных

компаний и образование гигантских трестов и синдикатов, поскольку такой

«организованный капитализм» являлся, по его мнению, первым шагом на пути к

социализму ([225] p.119). Таким образом, СДПГ в своей экономической политике не

только не пыталась как-то воспрепятствовать усилению крупного бизнеса и росту

монополизации экономики, а видела в этом даже положительные моменты, исходя из

своих марксистских идеологических установок.

Как видим, марксизм в истории Германии в XX веке сыграл явно отрицательную

роль. Вместо того чтобы объединиться в коалицию с другими демократическими

партиями и опереться на широкий национальный фронт, крупнейшая партия страны

(СДПГ) провозгласила себя партией лишь одной социальной группы – рабочих, тем

самым раскалывая народный фронт. А вместо того, чтобы противостоять тенденциям к

дальнейшей монополизации экономики страны, СДПГ ее даже приветствовала, тем самым

лишь способствуя углублению кризиса коррупции и неизбежной политической развязке

на пике этого кризиса.

С учетом вышеизложенного, враждебная в целом политика Веймарской

республики по отношению к среднему классу и крестьянам находит свое объяснение.

Левые партии, прежде всего, СДПГ, заботило исключительно положение рабочего класса

и городской бедноты. Отсюда столько внимания, уделенного правительствами

Веймарской республики положению пролетариата – непрестанные повышения заработной

платы, социальных пособий и т.д., о чем выше уже говорилось. Вместе с тем, СДПГ не

беспокоило наступление монополий и крупного бизнеса на средние классы, так как они

видели в этом лишь трансформацию капитализма в социализм. Да и вообще ее,

позиционировавшую себя как партию пролетариата, не очень волновали средние классы и

крестьянство. Что касается двух других партий Веймарской коалиции (НДП и левое

крыло партии «Центр»), то они были слишком слабы для того, чтобы действовать

самостоятельно, без согласования своих действий с СДПГ. Еще одна левая партия –

Коммунистическая партия Германии – вообще ушла в оппозицию и отказалась от

сотрудничества с партиями Веймарской коалиции, призывая к смене существующего

капиталистического строя и к построению социализма.

Эти ошибки партий Веймарской коалиции в дальнейшем умело использовали

нацисты. Гитлер заявлял, что СДПГ специально уничтожала средний класс для того,

чтобы превратить немецкий народ в неимущий пролетариат. В доказательство, как пример

марксистской аргументации, он цитировал следующие слова Энгельса: «Когда капитал

уничтожает мелких ремесленников и мелких торговцев, он оказывает ценную услугу,

поскольку он косвенно способствует задачам социальной демократии» ([225] p.351).

В отличие от демократических сил, которые оказались расколоты, в основном в

результате широкого распространения марксистской идеологии, немецкая олигархия в

лице крупного бизнеса, банкиров и помещиков, держалась сплоченно и противостояла

любым, даже самым слабым попыткам правительства проводить конструктивные

реформы, поскольку как мы уже многократно убедились выше, олигархия всегда

заинтересована в поддержании анархии и не заинтересована в конструктивных реформах.

513

В частности, как пишет Х.Джеймс, у правительств Веймарской республики с момента ее

возникновения «не хватало власти для того, чтобы ввести более высокие налоги на

немецкие элиты. Землевладельцы протестовали, заявляя, что любые [такие] налоги есть не

что иное как большевизм; а промышленники угрожали банкротствами, если налоги будут

повышены. В результате налоги были низкими, и дефицит государственного бюджета

увеличивался» ([225] p.42). Все это, указывает историк, привело к гиперинфляции 1920-

1923 гг.

Но от этой гиперинфляции в первую очередь пострадали средние классы, а

олигархия только выиграла. Как пишет А.Патрушев, «инфляция привела к страшному

обнищанию средних слоев и мелкой буржуазии, имевших не материальные ценности, а

денежные сбережения, превратившиеся в труху». В то же время, пишет историк, крупные

собственники «брали банковские кредиты и вкладывали средства в промышленные

предприятия, недвижимость и т.п. Инвестиции приносили надежную прибыль, а кредит

возвращался обесцененными деньгами. Таким способом сколачивались огромные

состояния… Свой маленький бизнес делали в период инфляции тысячи мелких

спекулянтов и жуликов, которые за бесценок скупали у отчаявшихся людей ценные вещи,

картины, драгоценности, чтобы выгодно сбыть их в Голландии или Бельгии за твердую

валюту. Скупая запасы продуктов, они затем втридорога продавали их на черном рынке»

([76] с.103-104).

В конце 1923 г. демократическим силам удалось сплотиться и сформировать новое

правительство во главе с В.Марксом (однофамильцем основоположника марксизма),

выступившее с конструктивной программой стабилизации бюджета. Эта программа в

дальнейшем полностью удалась и привела к стабилизации немецкой марки и

прекращению инфляции, но вызвала страшное недовольство промышленников. Так,

председатель Ганзейского союза промышленников заявил, что (крупный) бизнес потерял в

результате новой политики государства 2 миллиарда марок ([225] p.43). Особенное

недовольство вызвали введенные в декабре 1923 г. прогрессивные налоги: подоходный и

налог на богатство. В частности, от подоходного налога были совсем освобождены лица с

низкими доходами (до 600 марок), средние доходы облагались по ставке 10%, а по

сверхвысоким доходам ставка доходила до 40%. Налог на богатство также имел крутую

шкалу – от 0,5% для лиц с умеренным состоянием до 5% для лиц, имевших крупные

состояния. Кроме того, в феврале 1924 г. правительство приняло решение, по которому

получение кредитов в период гиперинфляции (которые затем обесценились)

приравнивалось к получению прибыли, и эта прибыль облагалась соответствующими

налогами ([225] p.43). Таким образом промышленников и помещиков заставляли

заплатить хотя бы налоги государству с тех сверхдоходов, которые были ими получены в

результате использования различных кредитных схем обогащения в период

гиперинфляции.

Недовольство богатой верхушки этими мерами было столь сильным, что вслед за

этим разразился парламентский кризис. Большинство парламентариев стало голосовать

против реформ, предлагаемых правительством В.Маркса, за их продолжение выступала

лишь 1/3 депутатов Рейхстага. Ввиду этого парламент был распущен и проведены

досрочные выборы. И хотя на выборах в декабре 1924 г. партии Веймарской коалиции

получили значительно больше голосов избирателей и мест в парламенте, чем у них было

ранее, но (почему-то!) после выборов было сформировано уже не левое правительство

Веймарской коалиции, а правое правительство во главе с Х.Лютером, которое отменило

все введенные ранее налоги и законы, неугодные крупным собственникам ([76] с.113-114).

Так немецкая олигархия продемонстрировала, что она может очень легко манипулировать

демократическими процедурами и что демократия в Веймарской республике являлась не

более чем фикцией, прикрывавшей истинные пружины и механизмы власти.

Последующие правительства уже не решались выступать с программами, которые

хоть в чем-то шли вразрез с интересами большого бизнеса. Лишь один раз в 1931 г., уже в

514

разгар Великой депрессии, когда необходимость структурных реформ становилась все

более очевидной, член правительства Вагенер выступил с программой демонополизации и

разукрупнения больших концентраций собственности. Но, как пишет Х.Джеймс, это

сильно не понравилось крупным промышленникам, и Вагенера в 1932 г. сняли с его

министерского поста ([225] p.359).

С таким же успехом провалились и попытки отдельных членов правительства по

проведению реформ в сельском хозяйстве. Министр Шланге-Шонунген при поддержке

канцлера Брюнинга и члена правительства Штегервальда, в 1930-1932 гг. пытался

осуществить программу переселения крестьян на помещичьи земли, находившиеся в

безнадежном состоянии, с образованием слоя фермеров. Вообще, по оценке министерства

сельского хозяйства Германии, до 70% помещичьих хозяйств считались

неперспективными: убыточными и обремененными слишком большими долгами. Из этих

70% речь пока шла лишь о нескольких наиболее безнадежных хозяйствах с просроченной

задолженностью, земли которых предполагалось выкупить у помещиков и передать

крестьянам. Но этот план встретил яростное противодействие помещиков-юнкеров,

называвших его «экспроприацией», а также самого президента Гинденбурга. Из-за этого

Гинденбург в конечном счете и вынудил уйти в отставку в мае 1932 г. правительство

Брюнинга, последнее дееспособное правительство Веймарской республики, которое он

обвинил в «аграрном большевизме» ([126] pp.97-99).

Препятствуя проведению реформ, которые могли помочь стране преодолеть

экономический кризис, германская олигархия вместе с тем проявляла удивительное

единство. Выше уже говорилось о том, как миллиарды марок государственных средств,

предназначенные для поддержки и реструктуризации сельского хозяйства, фактически

перетекли в карманы помещиков, которые использовали их для погашения прежних

долгов и поддержания привычного им роскошного образа жизни. Но олигархии этого

показалось мало, и в 1929 г. промышленный магнат Зильверберг организовал также

частный банк для поддержки сельского хозяйства на средства крупных промышленников.

Как указывает Д.Абрахэм, половина средств этого банка направлялась на оплату плохих

долгов помещиков, помещики сами же и решали, кому давать деньги ([126] pp.207-208) –

то есть, проводилась в жизнь все та же идея финансовой поддержки земельной олигархии.

Таким образом, вместо того, чтобы помочь сельскому хозяйству страны выйти из

экономического кризиса, германская правящая верхушка еще более его усугубляла. И

одновременно она усугубляла социальный кризис: долги помещикам списывались

параллельно тому, как тысячи крестьянских хозяйств за долги продавались на аукционах,

что еще более усиливало озлобление крестьян.

Как следует из вышеизложенного, германская олигархия в эпоху Веймарской

республики осознавала себя как нечто единое и в то же время отличное от остального

общества. Другими словами, она осознавала себя как класс, противостоящий остальному

обществу. Именно поэтому промышленная и чиновничья олигархия с таким усердием

поддерживала и финансировала земельную олигархию, даже посредством чудовищной

коррупции и вопреки всякому здравому экономическому смыслу. Именно поэтому

финансовая олигархия (крупные банкиры) финансировала также крупный бизнес и

дискриминировала малый и средний бизнес, включая фермеров. И именно поэтому с

такой быстротой отправлялись в отставку правительства и министры, политика которых

шла вразрез с интересами олигархии. А в ряде случаев дело доходило и до физического

устранения политических оппонентов

Впрочем, из этого вовсе не следовало, что олигархия изменила свою сущность и

свои привычки. То, что она осознала себя как класс и стала яростно защищать этот класс в

целом от представителей других общественных групп, не означало, что отдельные

Как указывает К.Шлейнес, в первые годы существования Веймарской республики были организованы

убийства около 400 политических деятелей, в подавляющем большинстве организованные правыми. В числе

убитых – министры В.Ратенау и М.Эрцбергер [201].

515

представители олигархии перестали стремиться перегрызть друг другу глотку. Факты

показывают, что в эпоху Великой депрессии они продолжили это занятие с еще бóльшим

рвением, чем ранее. Примером может служить банкротство в 1931 г. одного из

крупнейших банков Германии – Данат-банка. Спровоцировали банкротство две статьи,

появившиеся 5 и 7 июля в ведущей газете Германии Nationalzeitung, в которых

утверждалось, что банк испытывает трудности. В действительности трудности испытывал

не банк, а один из его крупных промышленных клиентов, понесший убытки, а это две

совершенно разные вещи. Поэтому мнение, высказанное в статьях, было предвзятым, да и

сами статьи, скорее всего, были заказные - вряд ли такая газетная атака на ведущий банк

страны была спонтанной, без участия лиц, заинтересованных в его крахе. Но этих статей

было достаточно, чтобы вызвать панику среди вкладчиков банка, которые стали

требовать, чтобы Данат-банк немедленно выдал их деньги. Не справившись с паникой и

не сумев мобилизовать достаточное количество наличных средств для удовлетворения

требований вкладчиков, банк уже 13 июля был вынужден объявить о своем банкротстве.

Интересна в этой ситуации позиция других банкиров. Вообще главную роль в

спасении банков от таких внезапных кризисов во всех странах обычно выполняет

Центральный банк (который почти всегда является государственным банком), это и

является одной из его основных функций. Но в данном случае, как отмечает Х.Джеймс,

Центральный банк Германии практически не оказал помощи Данат-банку. Не получил он

никакой помощи и от других крупных банков. «Немецкие банки в 1920-е годы, - пишет

историк, - в своем стремлении захватить небольшие провинциальные банки стали

следовать законам безжалостной конкуренции. Лютер, Брюнинг

и многие обозреватели

полагали, что в 1931 г. другие банки позволили Данат-банку потерпеть банкротство из-за

несвоевременного чувства конкуренции» ([225] pp.309, 315). Говоря более простым

языком, другие крупные банки с удовольствием наблюдали за крахом Данат-банка,

рассчитывая поживиться на дешевой распродаже его активов и предвкушая, как хорошо

гибель конкурента скажется на их собственном бизнесе. И вольным или невольным

соучастником в таком крокодильем отношении к своему соседу стал даже Центральный

банк, вопреки своим основным функциям. А пострадали более всего, как обычно, мелкие

и средние вкладчики Данат-банка, а также малый бизнес и крестьяне, для которых в

условиях начавшегося банковского кризиса ухудшились и без того плохие условия

банковского кредитования.

16.7. Кто привел Гитлера к власти?

Как уже говорилось выше, разные историки выдвигают, по меньшей мере,

несколько различных объяснений того, почему к власти в Германии пришли фашисты. И

большинство этих объяснений рассматривают вопрос слишком узко, без учета того факта,

что тоталитарные или диктаторские режимы установились в период между двумя

мировыми войнами в большинстве суверенных государств мира. Не существует у

историков единого объяснения и того, какие именно силы привели Гитлера и его партию к

власти. Одно из наиболее распространенных объяснений состоит в том, что к власти их

привели крупные промышленники

. Правда, ряд историков с этим не согласны: например,

Х.Джеймс, который называет эту версию «неправдоподобной» и отмечает, что

«большинство крупных промышленников… в 1932 г. все еще сохраняли скептическое

отношение к программе национал-социалистов» ([225] p.9). Итак, поскольку у историков

нет единства в этом вопросе, то попробуем разобраться самостоятельно.

Для этого нам нужно рассмотреть, во-первых, в чьих интересах действовал Гитлер,

и, во-вторых, какие именно персоналии способствовали его приходу к власти. Начнем с

первого. Как мы видели выше, нацисты позиционировали себя как защитники интересов

Лютер был канцлером Германии в 1925-1926 гг., Брюнинг – в 1930-1932 гг.

Например, Д.Абрахэм высказывает в целом именно такую точку зрения ([126] pp. 315, 321)

516

среднего класса и крестьянства. И это была очень умная позиция, поскольку именно эти

слои общества чувствовали себя обиженными и даже преданными Веймарской

республикой. Как писал в своих воспоминаниях русский социал-демократ и экономист

В.Войтинский, оказавшийся в то время в Германии в эмиграции, «немецкая

промышленность росла, ее изделия снова появлялись на мировых рынках, ее заработная

плата увеличивалась, но среднему классу, включая фермеров и интеллигенцию, не

перепадало ничего от этого процветания, и в своих трудностях он винил Республику»

([318] p.458).

Когда началась Великая депрессия (1929-1933 гг.), то нацисты тоже очень умело

использовали возникшие трудности, изменив соответствующим образом свою программу

и сделав акцент на преодолении безработицы, борьбе с возникшей анархией и наведении

порядка. И это не ограничивалось призывами, а включало и конкретные действия, хотя

очень часто - противоправные. Так, нацисты громили банки, убивали их директоров и при

этом утверждали, что тем самым не дают международному финансовому капиталу

грабить население

. Они устраивали погромы в крупных универмагах и заявляли, что тем

самым мешают крупному торговому капиталу разорять мелких немецких лавочников. И

безработицу они тоже решали, хотя и по-своему - они просто вербовали многих молодых

безработных в свои штурмовые отряды. Как пишет В.Войтинский, «нацистские

штурмовые отряды предлагали работу здоровым молодым людям. Те, кто вступали в их

ряды, получали кров, еду, красивую униформу, достаточно денег на карманные расходы и

надежду на будущее» ([318] p.470).

Соответственно, именно за счет средних классов и молодежи и сформировался

костяк НСДРП. Представители средних классов в 1930 г. составляли более половины

членов партии, а рабочие – чуть более 1/4 , в то время как в структуре населения доля

рабочих составляла 45%. Кроме того, более 1/3 членов партии в 1930 г. были моложе 30

лет ([76] с.138-139).

Нацисты набирали себе очки популярности еще и потому, что другие партии

проявили полную неспособность выработать какую-либо конструктивную программу

выхода из кризиса. Показателен следующий пример. В.Войтинский, который работал

ведущим экономистом в ассоциации немецких профсоюзов, совместно с двумя коллегами

разработал план по выводу немецкой экономики из кризиса – так называемый «план ВТБ»

(по имени его авторов – Войтинский, Тарнов, Бааде). Этот план в своих основных чертах

походил на тот, который вскоре в США начал осуществлять президент Рузвельт, и

основывался на двух основных идеях – построение экономической демократии

(демонополизация и развитие малого и среднего бизнеса) и достижение полной занятости,

в частности, за счет специальных государственных мероприятий (организация массовых

общественных работ). И если первая идея не была должным образом понята в Германии,

то вторая, пишет Войтинский, становилась все более популярной в немецком обществе

([318] p.471; [126] pp.175, 258-258). По расчетам ее авторов, за счет организации

общественных работ можно было трудоустроить миллионы безработных. Однако ни

правительство, ни крупнейшие партии не стремились включить эту идею в свою

программу. Войтинский пытался убедить руководство СДПГ принять этот план, для чего

лично встречался с Гильфердингом. Однако тот от него отказался, по причине того, что

предлагаемая идея противоречила марксистской теории ([318] p.471). Единственной

партией, которая не только включила ее в свою программу, но и в дальнейшем

реализовала, была нацистская партия Гитлера. Так, уже за два первых года пребывания

Гитлера у власти (к середине 1935 г.) за счет общественных работ и других мероприятий

Надо сказать, что при этом они хорошо учитывали настроения масс. Как отмечает Х.Джеймс, в начале

1930-х годов даже немецкие политики были уверены в существовании «заговора банкиров». А отношение

простого народа к банкирам было прямо-таки враждебным. Ведущие политики даже ожидали, что начнется

стихийный бунт против банкиров и их начнут вешать на фонарных столбах на Берен-штрассе (улица в

Берлине, где находились штаб-квартиры всех крупных немецких банков). ([225] pp.60-61)

517

число рабочих мест в стране выросло на 5 миллионов, а число безработных сократилось с

7-8 до менее 2 миллионов человек. А еще спустя два года безработица практически

исчезла совсем ([225] pp.371, 344).

Однако, как указывает Х.Джеймс, это была единственная экономическая проблема,

которую нацисты действительно смогли решить, но осталось много других проблем,

которые они так и не решили ([225] p.419) (подробнее см. ниже). Кроме того, это был

также единственный пункт экономической программы нацистов, который они выполнили,

другие свои обещания они даже и не пытались выполнять. Так, в феврале 1920 г. НСДРП

приняла программу из 25 пунктов, среди которых были, в частности, «национализация

трестов» (пункт 13), «национализация больших поместий без компенсации» (пункт 17), а

также упразднение «процентного рабства» (пункт 11) и уничтожение «спекулянтов и

ростовщиков» (пункт 18) ([225] p.346). Очевидно, ввиду включения этих пунктов в

программу партия и была названа «национал-социалистической». В дальнейшем Гитлер

заявлял, что эта программа остается без изменений; но фактически, придя к власти, он

полностью отказался не только от идеи национализации промышленных монополий и

помещичьих хозяйств, но, наоборот, стал их всячески поддерживать ([225] p.346). Главы

крупнейших монополий стали министрами в его правительстве и начали проводить такую

экономическую политику, которая была выгодна их собственным компаниям. Крупные

концерны получали от правительства щедрое финансирование и огромные военные

заказы. Промышленные гиганты Крупп и ИГ Фарбен построили в Освенциме свои

предприятия, на которых стали использовать бесплатный труд заключенных этого

крупнейшего концлагеря ([76] с.289); то же сделали другие немецкие концерны

. Многие

из тех 7 миллионов «рабов», которые были пригнаны в Германию из завоеванных стран, в

основном из Восточной Европы, работали на землях немецких помещиков. Волосы

миллионов людей, задушенных в газовых камерах, использовались немецкими

концернами в качестве сырья для переработки. Таким образом, не только свободное

немецкое население, но и та его часть, которая была посажена в концлагеря и тюрьмы, а

также жители завоеванных стран Европы, работали не столько на Третий рейх, сколько на

немецких промышленных магнатов и помещиков, в качестве бесплатной рабочей силы, а

затем сами использовались их предприятиями как промышленное сырье. Как указывает

А.Патрушев, прибыли крупных немецких концернов и банков при Гитлере очень сильно

выросли и достигли астрономических размеров. Так, прибыль концерна Круппа выросла с

6,7 млн. марок в 1934 г. до 21,1 млн. в 1938 г., а прибыль крупных немецких банков – с

36,3 млн. в 1934 г. до 1342,1 млн. марок (!) в 1939 г. ([76] с.199)

Как видим, ни один из социалистических пунктов программы НСДРП (включая

«национализацию» и «ликвидацию процентного рабства») в действительности не

выполнялся, а выполнялась программа поддержки крупного капитала, которая, правда, не

была изложена в официальных документах партии. Очевидно, что официальное принятие

такой программы не прибавило бы Гитлеру популярности. Поэтому он и продолжал

заявлять, что прежняя программа партии, принятая в феврале 1920 г., остается

неизменной. Как отмечает А.Патрушев, фюрер рассматривал социалистические лозунги

как важное средство завоевания масс ([76] с.195); и поэтому он не хотел расставаться с

таким удобным инструментом, как социалистическая программа, при помощи которого он

так ловко водил за нос немецкий народ.

Однако не все в национал-социалистической партии это понимали и, главное, не

все были готовы согласиться с такой лицемерной позицией. Была довольно большая

группировка внутри НСДРП, которая искренне полагала, что одна из основных целей

По оценкам, заключенные формировали 40% рабочей силы концернов ИГ Фарбен, Крупп, Тиссен, Флик и

Сименс, которые получали от этого большие прибыли. Содержание узника стоило 70 пфеннигов в день,

прибыль составляла шесть марок. За 9 месяцев, которые узник в среднем выживал в концлагерях, он

приносил 1631 марку прибыли, не считая доходов концернов от промышленного использования трупов.

([123] 30/2008, с.29)

518

партии состоит в поддержке среднего класса и в борьбе с засильем крупного бизнеса,

помещиков и банков, как это было записано в ее программе. Как пишет А.Патрушев,

«экономический эксперт партии Г.Федер настаивал на национализации крупного

капитала, отмене доходов от ренты и “процентного рабства”. Новый министр сельского

хозяйства В.Дарре пригрозил перепуганным банкирам сокращением выплаты

крестьянских долгов, просто списав их основную часть» ([76] с.195-196). Еще более

радикальной позиции придерживался руководитель штурмовых отрядов (СА) Э.Рем. Он

просто организовывал налеты своих штурмовиков на крупные универмаги и банки, в ходе

которых те подвергались разгрому, а бывало, что хватали и сажали под арест и их хозяев.

В связи с этим, пишет Д.Абрахэм, существовала реальная опасность раскола НСДРП на

две партии – правую (Гитлер) и левую (Рем и его единомышленники) ([126] p.174).

Окончательно эта опасность была устранена, и сделан поворот вправо, во время так

называемой «ночи длинных ножей» 30 июня 1934 г., когда вновь сформированные

подразделения СС расправились с лидерами штурмовых отрядов СА. В эту ночь были

перебиты целый ряд лидеров и деятелей НСДРП, включая самого Рема, вся «вина»

которых состояла в том, что они продолжали верить в программу собственной партии и

следовать установкам этой программы. Итак, мы видим поразительный пример

лицемерия, поразительный не потому, что аналогов не было в истории (вспомним хотя бы

иезуитов), а потому, что речь идет о публичной партии, пользовавшейся в 1930-1933 гг.

наибольшей популярностью среди немецких избирателей

. Между тем эта партия писала в

своей программе одно, говорила на закрытых собраниях другое и претворяла в жизнь

третье, прямо противоположное тому, что было записано в ее программе.

И таких примеров лицемерной политики Гитлера по отношению к немецкому

народу можно привести очень много. Один из таких примеров приводит А.Патрушев:

«Вскоре после прихода к власти А.Гитлер заявил, что каждый немец или, по крайней

мере, каждый рабочий должен иметь свой автомобиль – “Фольксваген” ценой в 990 марок.

Ведомство Лея рьяно взялось за строительства близ Брауншвайга огромного автозавода с

ежегодной производительностью в 1,5 млн. автомобилей. Основную долю

финансирования несли сами рабочие (ГТФ

вложил в строительство лишь 50 млн. марок),

обязанные отчислять в неделю от 5 до 15 марок (в зависимости от заработка) в счет

будущей покупки автомобиля. Когда сумма взносов достигала 750 марок, покупателю

вручался номерной сертификат, позволявший получить автомобиль, как только тот сойдет

с конвейера. План был превосходным и весьма современным. Однако, кроме опытной

партии, ни одного автомобиля-жучка (его обтекаемую форму придумал сам фюрер) так и

не было изготовлено. Выплатив заводу около 100 млн. марок, немецкие рабочие не

получили назад ни пфеннига. К началу войны завод перешел на выпуск… грузовиков»

([76] с.200). Итак, мы видим в общем-то банальную историю обманутых вкладчиков, не

получивших того, что им обещали. Но эта история перестает быть банальной, если учесть,

что количество вкладчиков, по-видимому, исчислялось миллионами, и что дирижировал

этим грандиозным обманом сам глава государства, который не только пропагандировал

идею «народного автомобиля», но даже с показным энтузиазмом участвовал в разработке

его дизайна. Все это, разумеется, показывали в новостях как свидетельство трогательной

заботы фюрера о своем народе – а спустя некоторое время, когда деньги с рабочих были

собраны, то о «народном автомобиле» тут же быстро забыли.

Действительное отношение Гитлера к немецкому народу выяснилось в самом

конце Второй мировой войны, когда он, видя, что война проиграна, заявил, что превратит

Германию в пустыню. Как пишет А.Патрушев, «19 марта 1945 г. Гитлер издал приказ

“Нерон”, предписывающий до основания “разрушить все военные объекты, вывести из

За НСДРП на парламентских выборах в июле 1932 г. проголосовало 37% избирателей.

ГТФ – Государственный трудовой фронт, руководителем которого был Р.Лей, государственная

организация, которая (по крайней мере, на словах) ставила своей целью обеспечить немецкому населению

хороший досуг и отдых.

519

строя системы транспорта, связи и бытового обслуживания, а также уничтожить все

материальные ценности на территории рейха”. Это был смертельный приговор немецкому

народу. Однако министру вооружений, рационалисту и технократу А.Шпееру, хотя и с

трудом, но удалось отговорить ряд гауляйтеров, городских бургомистров и некоторых

генералов вермахта от выполнения этого приказа» ([76] с.275-276). Как видим, лишь

счастливая случайность помешала немецкому фюреру устроить апокалипсис своему

собственному народу.

В действительности вся политика Гитлера с момента его прихода к власти была

направлена против немецкого народа и во всех ее основных элементах осуществлялась в

интересах олигархии. Уже в 1933 г. были распущены профсоюзы и запрещены любые

забастовки, в дальнейшем для всего населения была введена трудовая повинность. В 1933

г. были также распущены и запрещены все политические партии; такому же упразднению

и ликвидации подверглись все местные правительства и органы местного самоуправления,

существовавшие до этого во всех крупных городах Германии и во всех немецких

провинциях (землях). Все эти меры явно отвечали интересам крупного бизнеса. Как,

например, отмечает Х.Джеймс, органы местного самоуправления в Веймарской Германии

были злейшими врагами крупного бизнеса, они пытались сопротивляться наступлению

промышленных монополий – иногда посредством национализации их местных филиалов,

иногда посредством создания и поддержки конкурирующих муниципальных предприятий

([225] pp.85, 92). После прихода к власти нацистов органы местного самоуправления

повсеместно практически перестали существовать. То же случилось с профсоюзами,

которые до 1933 г. вели борьбу за повышение заработной платы и социальных отчислений

рабочим, следили за соблюдением промышленниками трудового законодательства и т.д.

Теперь эти организации, противостоявшие наступлению промышленных монополий,

были уничтожены.

Все остальные важнейшие элементы политики Гитлера также осуществлялись в

интересах олигархии, о чем выше уже говорилось. Ведь все основные цели и

программные установки, которые провозглашал Гитлер и его партия: завоевания соседних

стран, строительство империи, насаждение расовой теории превосходства одной нации

над другими, – как мы убедились выше, во все времена и исторические эпохи были

именно теми, которые провозглашала и к которым стремилась олигархия. Кроме того, как

указывает А.Патрушев, в национал-социалистической идеологии, разработанной

Гитлером, не было никаких собственных оригинальных идей, все его идеи были

разработаны ранее кем-то еще и были уже широко распространены в Германии ([76]

с.176). Более того, почти все эти идеи: необходимость завоевания жизненного

пространства для немецкого народа, теория неполноценности славян, евреев и другие, -

уже использовались германской правящей верхушкой для обоснования участия Германии

в Первой мировой войне; фашисты всего лишь развили эти идеи и попытались

реализовать на практике

Не было ничего оригинального и в создании Гитлером тоталитарного государства с

ликвидацией политических партий и свободы слова. Уже в середине 1932 г. канцлер

Ф.Папен совместно со своим «кабинетом баронов»

подготовил план изменения

германской конституции, который предусматривал превращение Германии в авторитарно-

сословное государство, управляемое небольшой группой консерваторов. Если бы против

этого плана не выступил неожиданно министр обороны Шлейхер, то, скорее всего,

тоталитарное государство было бы в Германии создано еще до прихода к власти Гитлера

Впервые теорию об арийской расе и о расовой вражде между арийцами и семитами выдвинул француз

А.Гужено в 1869 г. ([49] с.240)

«Кабинет баронов» - такое прозвище дали немецкому правительству во главе с Ф.Папеном,

руководившему страной с 1 июня 1932 г. и почти до самого прихода Гитлера к власти. Его так назвали

потому, что из 10 членов правительства 6 министров были дворянами, а двое – директорами промышленных

корпораций.

520

([76] с.146). Как видим, план действий был в своих основных элементах разработан

олигархией без участия Гитлера и его партии, проблема состояла лишь в том, что не было

хороших исполнителей, которые бы взялись его реализовать

. Таким исполнителем и стал

в конечном счете Гитлер.

Не вызывает сомнения и то, что германская олигархия сыграла ключевую роль в

его выдвижении на пост главы правительства. Сегодня хорошо известно, что для

«раскрутки» любой партии и политического деятеля требуются две важные вещи –

деньги, желательно побольше, и широкий доступ к средствам массовой информации.

Гитлер в 1932-1933 гг. получил и то, и другое. Как указывает Д.Абрахэм, в Германии

существовал специальный фонд, который формировался на средства крупной

промышленности и финансировал деятельность политических партий. «Управляющими»

или распорядителями этого фонда были крупные промышленные магнаты - Крупп,

Зильверберг, Ройш, Фёглер и Шпрингерум. В конце 1932 г. ими было принято решение о

начале финансирования партии Гитлера, к этому решению присоединилась также одна из

крупных ассоциаций немецкой промышленности (Лангнамферайн), которая также начала

финансирование нацистской партии ([126] p.321). Были и другие промышленные магнаты,

финансировавшие фюрера – Тиссен, Борзиг и т.д. Активную роль в оказании поддержки

нацистам сыграл также Ялмар Шахт – крупный немецкий финансист, глава Центрального

банка, который в дальнейшем занимал важные посты в правительстве, сформированном

Гитлером.

Некоторые данные свидетельствуют о том, что финансирование Гитлера

германскими магнатами началось уже в 1920-е годы. Так бывший канцлер Германии

Г.Брюнинг в своем письме У.Черчиллю 28 августа 1937 года писал: «Я не хотел и не хочу

сейчас по вполне понятным причинам открывать информацию, что с октября 1928 года

самыми крупными и постоянными жертвователями средств для Нацистской партии были

главные управляющие двух крупнейших берлинских банков, оба иудейского

вероисповедания, один из них лидер сионистов в Германии» ([27] с.176).

После того, как ведущие магнаты приняли решение об оказании поддержки

НСДРП, никто уже не спрашивал у остальных бизнесменов, хотят они финансировать

Гитлера или нет. Как пишет Х.Джеймс, «если они [бизнесмены] проявляли какие-либо

колебания, их начинали запугивать… Шахт собирал деньги с промышленников для

нацистской партии при помощи прямолинейной силовой тактики. На собрании

нацистских лидеров и бизнесменов почти не было никаких обсуждений. Нацисты сначала

делали свои выступления; затем Шахт вставал и говорил лишь пять слов: А теперь,

господа, прошу Вас к кассе» ([225] p.188). И бизнесмены шли сдавать свои деньги

фашистским лидерам.

Помимо денег, Гитлер получил также доступ к средствам массовой информации и

к используемым ими политическим технологиям воздействия на общественное мнение,

которые ему обеспечил медиамагнат А.Гугенберг

. В частности, деятельность Гитлера и

нацистской партии стали регулярно освещать, разумеется, в выигрышном свете, в

еженедельных выпусках теленовостей, которые готовили в империи медиамагната, а

также в принадлежавших ему газетах [201]. Гугенберг обеспечил ему также поддержку

одной из правых политических партий (НННП), лидером которой он являлся. Возможно,

активное участие Гугенберга объясняется страхом разоблачения, поскольку он был

замешан в коррупции, о чем выше уже было сказано. Но так или иначе, мы видим еще

одного крупного магната, активно помогающего Гитлеру придти к власти.

Даже свастика была придумана правыми реакционными кругами задолго до того, как ее использовали

фашисты в качестве своего символа. Так, уже во время Капповского путча 1920 г., организованного

крупным землевладельцем Каппом и генералами Лютвицем и Яговым, при поддержке генерала

Людендорфа, часть путчистов имела свастику на касках ([76] с.94).

Гугенберг был владельцем газетной империи и крупнейшей немецкой киноиндустрии «UFA»