Мак-Нил, Уильям. В погоне за мощью: Технология, вооружённая сила и общество в ХI-XX веках

Подождите немного. Документ загружается.

171

} 5. ~À ~~ … 1700 – 1789

на службу солдатами; другие же действовали по собственной инициа-

тиве, пополняя шайки грабителей, пиратов или просто воров.

Рост числа подданных позволил Пруссии, Австрии и России зна-

чительно увеличить число солдат. Однако количественный рост

(особенно российской армии) свидетельствовал не о структурных

изменениях, а о механическом росте числа деревень, поставлявших

все новых рекрутов. В Западной Европе демографическое давление

на старые общественные, экономические и политические институ-

ты носило гораздо более революционный характер.

Вышеуказанное наглядно проявилось в растущей интенсивности

боевых действий, начиная с Семилетней войны (1756 – 1763 гг.) и до-

стигнувшей наивысшего напряжения в эпоху Французской рево-

люции и Наполеона (1792 – 1815 гг.). Монархия была свергнута с пье-

дестала божественного помазания и более не смогла подняться

на прежнюю высоту

—

однако военные институты Старого Режима

продолжали управлять даже levee en masse (массовый призыв) 1793 года,

что позволило союзникам реставрировать более или менее прием-

лемое подобие Старого Режима после разгрома Наполеона в 1815 г.

Традиционный военный уклад оставался неизменным до 40-х годов

xix

в., когда радикальное воздействие новых промышленных техно-

логий на арсенал и организацию вооруженных сил привело к корен-

ным переменам. До этого времени, несмотря на усилия Франции,

перекроившей структуру управления войсками согласно новым, ре-

волюционным целям, а также невзирая на бурный технический про-

гресс британской индустрии (равно заслуживающий эпитета «рево-

люционный»), организация и оснащение европейских вооруженных

сил оставались в основе своей консервативными.

Даже если считать долгосрочные итоги консервативными, бо-

лее подробное изучение проблем, стоявших перед европейским во-

енным истеблишментом в 1700 – 1789 гг., вызывает сомнения в устой-

чивом характере управления вооруженными силами даже в период

наивысшей стабильности Старого Режима. Во-первых, существовала

проблема растущего числа стран, могущих позволить себе обладание

армией европейского образца, что увеличивало нестабильность кон-

тинентального баланса сил. Вторая проблема была порождена тех-

ническими и организационными нововведениями внутри самой си-

стемы, толчком к которым обычно служило военное поражение той

или иной европейской державы. Обе проблемы нуждаются в более

глубоком изучении с тем, чтобы мы могли понять логику развития

организации и управления вооруженными силами в эпоху Француз-

ской революции и Наполеона.

172

 -

}~}ÅÀ~~ ~~  Å ~

~

Доказавшие свою востребованность новые полезные навыки име-

ют тенденцию распространяться среди других народов. Именно так

появившаяся в конце

xvi

в. голландская модель организации во-

оруженных сил менее чем за сто лет была позаимствована Швеци-

ей, германскими государствами, Францией, Англией и даже Испани-

ей. В

xviii

в. новая модель была перенята Петром Великим (правил

в 1689 – 1725 гг.), с поистине революционной решительностью рефор-

мировавшим Россию. В качестве попутного продукта англо-француз-

ского противостояния за владычество над океанами эта модель про-

никла в Новый Свет и Индию; и даже столь чуждую в культурном пла-

не Османскую империю

Размах регулируемой рынком деятельности, способствовавшей

успеху европейской модели бюрократизации вооруженных сил,

за те же десятилетия увеличился и вовлек новые миллионы азиатов,

африканцев, американцев (да и европейцев) в более стройную систе-

му согласованных производства и торговли. Даже Австралия до кон-

ца века стала частью евроцентрической экономики; только Дальний

В 1730 г. султан Мехмет

предпринял попытку укрепления обороноспособности

Великой Порты путем заимствования практики христианских держав. Основ-

ным проводником этой идеи стал французский ренегат, граф Клод-Александр

де Бонневаль (1675 – 1747 гг.), под именем Ахмет-паша получивший высший

в империи пост наместника Румелии. Словно в насмешку, долгожданныe успе-

хи в войне против России и Австрии (1736 – 1739 гг.) не спасли излишне экс-

прессивного графа от опалы и заключения в 1738 г. Разумеется, руководство

войсками было возвращено благочестивым мусульманам, которые с подозре-

нием относились к новомодным штукам и вверяли свои судьбы Аллаху. Толч-

ком ко второй неудачной попытке модернизации послужило появление рус-

ского флота в Эгейском море в 1770 г. Французский венгр, барон Франсуа

де Тотт (1733 – 1793 гг.) вначале получил чрезвычайные полномочия для обо-

роны Дарданелльских проливов, а затем предпринял более масштабные уси-

лия по совершенствованию укреплений столицы и модернизации османских

артиллерии и флота. Однако де Тотт, не будучи подобно де Бонневалю обра-

щенным в ислам, находился под двойным подозрением

—

как неверный и как

чужеземец. Окончание в 1774 г. войны и возвращение де Тотта во Францию

в 1776 г. означало прекращение финансирования этих программ. По Боннева-

лю см. Albert Vandal, Le pacha Bonneval (Paris, 1885); по де Тотту см. его собст-

венные Memoires de les Turcs et les Tartares (Amsterdam, 1784).

173

} 5. ~À ~~ … 1700 – 1789

Восток держался особняком в силу проводимой Китаем и Японией

государственной политики по ограничению (либо почти полному

воспрещению) торговли с европейцами.

Экспансия подобных масштабов не могла не вызвать столь же зна-

чительных подвижек в раскладе сил в Европе. Окраинные страны

—

Великобритания и Россия

—

могли гораздо быстрее соседей, зажатых

в центре континента, распространять свой контроль над ресурсами.

Фактически, растущее превосходство молодых окраин над располо-

женными ближе к центру появления основных изобретений госу-

дарств следует рассматривать как одну из старейших и проверенных

моделей в историческом процессе

. Историю взаимоотношений ве-

дущих европейских держав в

xviii

в., таким образом, следует воспри-

нимать как очередное проявление очень древнего процесса, не пре-

кращающегося по сей день.

Европейская экспансия

xviii

в. шла достаточно равномерно для

того, чтобы ни одно государство не достигло подавляющего превос-

ходства над всеми остальными. До восьмидесятых годов существовало

приблизительное равновесие между Британией и Францией в их гон-

ке за доходами от заморской экспансии. На востоке Австрия и Прус-

сия уступали (но крайне медленно) свои позиции в споре с Россией

за обладание сухопутным рубежом континента. Таким образом, не-

смотря на ряд потрясений, политическое многообразие Европы со-

хранилось. В свою очередь, выживание множества конкурирующих

государств поддерживало уникальность Европы в сравнении с цивили-

зациями Азии, где продолжали преобладать созданные в

xvi

–

xvii

вв.

«пороховые империи»

—

иногда в процветающем состоянии, как в Ки-

тае, иногда в нарастающем беспорядке, как в Индии.

Окраинные государственные образования Ближнего Востока по меньшей мере

трижды побеждали центральные

—

более древние и малые государства: Аккад

(ок. 2350 г. до н. э.); Ассирия (ок. 1000 – 612 гг. до н. э.); Персия (ок. 550 – 331 гг.

до н. э.). В истории Средиземноморского ареала за античными Македонией

(338 г. до н. э.) и Римом (168 г. до н. э.) следует указать испанское господство в Ита-

лии (1557 г.), вкратце рассмотренное в предыдущей главе. Древние Китай (рас-

цвет Цинь, 221 г. до н. э.) и Индия (подъем Магадхи, ок. 321 г. до н. э.), а также ацте-

ки Мексики и инки Перу следовали по тому же пути. Неудивительно

—

обладание

территориально большей базой, а также заимствованным определенным уров-

нем организации и технологии означало и большую результативность. Какие бы

меры цивилизованный правитель ни предпринимал для защиты своих границ,

всегда существовала опасность нашествия полуварварских соседей, жаждавших

завоевания древних центров богатства, знаний и технологий.

174

 -

Вместе с тем военные и дипломатические союзы множества ев-

ропейских государств сменяли друг друга с калейдоскопической бы-

стротой, создавая невиданную политическую путаницу. Заслуживает

внимания предположение, что по завершении войны за испанское

наследство в 1714 г. политическая система претерпела значитель-

ные изменения. Армии коалиции удалось предотвратить господст-

во Людовика

xiv

над Европой, а французы направили свою энергию

не на военный реванш, а на более созидательные цели. В последую-

щие 40 лет они начали осуществление торговых предприятий на Ка-

рибах, в Северной Америке, Индии и Леванте. Успех купцов и план-

таторов был грандиозным

—

заморская торговля Франции обогнала

по показателям роста британскую. Однако разрыв от стартовавших

веком ранее (и на более высоком уровне) англичан был слишком ве-

лик, и их показатели абсолютного объема торговли так и не были

превзойдены

⁴

И без того острое соперничество между державами дополнялось

монопольной торговлей в ряде портов и владений в Америке, Афри-

ке и на берегах Индийского океана. Подобные местные монополии

имели опорой вооруженную силу (форт, гарнизон или поселенцев),

средством снабжения и связи с родиной

—

суда, обладавшие пушеч-

ным вооружением, а в случае необходимости могли рассчитывать

на поддержку боевых кораблей метрополии (с целью обороны либо

расширения плацдармов империи).

Стремительно растущие британская и французская торговые им-

перии стали протягивать щупальца своих операций к заморским

владениям Голландии, Испании и Португалии, которые после 1715 г.

не могли более обеспечить защиту своих колоний от молодых ев-

ропейских сверхдержав. Тем не менее эти колонии уцелели

—

при-

чем не понеся значительных территориальных потерь. Испанские,

португальские и голландские колониальные власти (в рамках осу-

ществляемой своими правительствами Realpolitik, либо по собствен-

ной инициативе) стали допускать британских и французских купцов

в свои порты, дав Лондону и Парижу ощутить выгоду от торговли

без бремени расходов на содержание колониальной администрации.

В конце столетия ресурсы испанской короны в Америке даже нача-

ли расти. К 1650 г. полуторавековое сокращение численности индей-

ского населения прекратилось (во всяком случае, в Мексике и Перу).

⁴

См. Francois Crouzet, «Angleterre et France au

xviii

e siecle: Essai d’analyze

comparee de deux croissances economiques», Annales: Economies, societes,

civilizations 21 (1966): 261 – 63 и далее.

175

} 5. ~À ~~ … 1700 – 1789

Вначале медленно, а затем со всевозрастающей быстротой населе-

ние стало увеличиваться, обеспечивая возможность более полного

использования местных ресурсов

⁵

. Бразилия и английские колонии

Северной Америки также вступили в полосу подъема; в результате

местные людские и материальные ресурсы позволили постоянно на-

ращивать самооборону.

Рыночная экономика была основным организатором и движите-

лем океанской экспансии, а доходы от торговли позволяли поддер-

живать и расширять заморские предприятия. В то же время прибыль

была обеспечена надежной поддержкой вооруженных сил

—

уровень

регулярной армии европейской державы гарантировал безусловное

превосходство на всех остальных континентах. Кроме того, нигде,

кроме Европы, управление войсками не находилось в руках правите-

лей, которые как минимум сочувственно относились к проблеме об-

ретения прибыли торговцами. Еще с

xvi

в. государственные деятели

Старого Света оказались вовлеченными в торгово-финансовую си-

стему организации деятельности своих подданных. Даже самые упор-

ствующие и непонятливые монархи и их министры волею необходи-

мости содержания армии и административно-командного аппарата

государства в целом, скрепя сердце, воспринимали рыночную эко-

номику как данность. Англия после 1640-х и Франция двумя десяти-

летиями позже отказались от борьбы против рынка в стиле Филип-

па

Испанского и большинства его современников. Сотрудничество

между политическим руководством и предпринимателями-капитали-

стами состоялось и стало обычным явлением.

Подъем заморских французских и британских предприятий за-

свидетельствовал и отразил относительно налаженное сотрудни-

чество между предпринимательским мышлением и государствен-

ным управлением этих стран. В отличие от правителей других стран

мира, рассматривавших частный капитал в качестве соблазнительно

доступной конфискационной добычи, монархи Европы действовали

по убеждению, что четко определенное и осуществляемое налогооб-

⁵

По демографическим явлениям в Новом Свете см. Nicholas Sanchez-Albornoz,

The Population of Latin America (Berkeley and Los Angeles, 1974), pp. 104 – 29;

Shelbourne F. Cook and Woodrow W. Borah, Essays in Population History: Mexico

and the Carribean, 2 vols. (Berkeley and Los Angeles, 1971, 1974). Как позднее в слу-

чае с полинезийцами и другими обитателями тихоокеанских островов, основ-

ной причиной массового вымирания местного населения стал контакт с евро-

пейцами в условиях отсутствия иммунитета к занесенным последними инфек-

ционным заболеваниям.

176

 -

ложение служит росту как частного капитала, так и доходной части

бюджета. Богатые купцы и ростовщики могли спокойно жить под за-

щитой британского или французского законодательства в Лондоне,

Бристоле, Бордо или Нанте, тогда как несколькими веками ранее им

приходилось искать убежища в вольных торговых городах.

Проживание в сильном с военной точки зрения государстве для

коммерсанта означало эффективную защиту даже в отдаленных угол-

ках мира

—

о чем рассчитывавшие практически только на себя под-

данные слабых малых государств могли только мечтать. В свою оче-

редь, короли и министры не ограничивали предприимчивых капи-

талистов, рыскавших в поисках прибыли по всему свету. Правители

хорошо помнили, с каким трудом наскребались деньги на содержа-

ние армий в

xvii

в., и не собирались лишаться столь благодетельных

налоговых потоков

⁶

Сотрудничество правителей и капиталистов выдержало испыта-

ние расстоянием. Вообще, основным секретом европейской тор-

говой экспансии

xviii

в. была сравнительно низкая стоимость эф-

фективной защиты людей и товаров, что отчасти объясняется тех-

ническим превосходством европейских кораблей и фортов, а также

доступностью и сравнительно низкой ценой железных пушек. Не ме-

нее (а может быть и более) важной составной успеха были органи-

зация, выучка и дисциплина европейских войск: за полмира от мет-

рополии управленцы, офицеры и солдаты с неумолимым постоянст-

вом доказывали свое превосходство на поле боя.

Разумеется, немалой была роль регулярной муштры, превращав-

шей солдат в послушные и взаимозаменяемые составные военной ма-

шины. Какими бы недисциплинированными и плохо оснащенными

не показались бы прибывшим из Европы офицерам их заморские гар-

низоны, однако любая стычка с азиатским, африканским либо амери-

⁶

Так, например, при Сэмюэле Пеписе королевский флот страдал от недостаточ-

ного финансирования, тогда как в

xviii

в. бывшие ранее привычным явлением

многомесячные вынужденные простои кораблей и задержки с выплатой жало-

ванья экипажам прекратились. См. Daniel A. Baugh, British Naval Administra-

tion in the Age of Walpole (Princeton, 1965), p. 496 и далее; Robert G. Albion, For-

ests and Sea Power: The Timber Problem of the Royal Navy, 1652 – 1862 (Cambridge,

Mass., 1926), p. 66. Подробности осуществлявшегося в тот же период совершен-

ствования финансовой системы во французской армии см. у A. Corvisier, L’ar-

mee francaise de la ﬁ n du

xvii

e siecle au ministere de Choiseul: le Soldat (Paris,

1964), 2:822 – 24; Lee Kennett, The French Armies in the Seven Years War (Durham,

N. C., 1967), p. 95.

177

} 5. ~À ~~ … 1700 – 1789

кано-индейским войском немедленно доказывала ошибочность пер-

вого впечатления. Например, когда между французскими и англий-

скими предпринимателями началась гонка за обладание обширными

территориями в Индии, малочисленные европейские контингенты

определяли исход сражений

—

не столько ввиду качественного превос-

ходства в вооружении, сколько благодаря беспрекословному выпол-

нению приказов и маневрированию при контакте с противником

⁷

Характерное для европейских заморских начинаний

xviii

в. со-

четание передовых вооруженных сил и почти безудержного пред-

принимательства имело важные результаты. Жизнь сотен тысяч и,

к концу столетия, миллионов жителей Азии, Африки и Америки из-

менилась в результате деятельности европейских капиталистов. Ре-

гулируемая рынком и направляемая кучкой жителей Старого Света

деятельность постепенно разрушила старыe общественные струк-

туры земель, легко досягаемых со стороны моря. Судьба обращен-

ных в рабство африканцев, которых везли через Атлантический оке-

ан для беспощадной эксплуатации на сахарных плантациях, являет

до крайности жестокий и наглядный пример того, насколько ради-

кальными могли быть изменения, вызванные погоней за прибылью.

Лишь несколько меньше пострадали общественный уклад и обыден-

ный быт индонезийцев, принуждаемых местными князьками (в свою

очередь, выполнявшими указания голландцев) к выращиванию пря-

ностей. То же относится и к индийским ткачам, работавшим на Ост-

Индскую Компанию. Табаководы и хлопкоробы средиземноморско-

го Леванта и Северной Америки являют пример еще более высокого

уровня личной самостоятельности во взаимоотношениях с купцами

и посредниками, доставлявшими плоды их труда на международный

рынок. Однако все эти народы объединяло то обстоятельство, что

их повседневная жизнь стала зависеть от регулируемой европейца-

ми всемирной торговой системы. Товарооборот, поставки, кредит,

а также охрана вышеперечисленного зачастую непосредственно

определяли физическое выживание людей, не обладавших ни конт-

ролем, ни даже представлением о коммерческой системе, в которую

они оказались втянуты.

⁷

См James P. Lawford, Britain’s Army in India, from its Origins to the Conquest of

Bengal (London, 1978). В битве при Плесси (Индия, 1757 г.) под командованием

Роберта Клайва было 784 европейцев и 2100 обученных и оснащенных по евро-

пейским стандартам индусов при 10 орудиях. Они разгромили противника чис-

ленностью в 50 тыс. человек. См. Mark Bence-Jones, Clive of India (New York,

1974), pp. 133 – 43.

178

 -

Несомненно, Старому Свету доставалась большая доля; однако

специализация производства (даже при условии крайне неравного

распределения прибыли между европейцами и туземными исполни-

телями их воли) также означала общий рост богатства. Даже в Аф-

рике, где работорговля разрушила целые общины и перемолола бес-

численные человеческие судьбы, распространение новых техноло-

гий и навыков (особенно выращивания кукурузы) повысило уровень

жизни в целом. Распространение поставляемого европейцами совре-

менного оружия также выразилось в возросшей мощи африканских

государств, расположенных на ключевых в стратегическом отноше-

нии территориях

⁸

Континентальная глубинка Нового Света, не имевшая транспорт-

ных магистралей, как и в случае с Европой, оказалась вне сети тор-

говли, которой предпринимательство соединило побережье Атлан-

тического и Индийского океанов. Однако мировой рынок, казалось,

не знал преград: до самого конца

xviii

в. европейские торговцы пе-

ресекали всю Северную Америку для приобретения в северных рай-

онах столь ценимой пушнины. Предлагаемые в обмен на меха метал-

лические орудия, одеяла, виски за кратчайший срок бесповоротно

изменили быт индейских племен Севера. Русские купцы оказали ана-

логичное воздействие на уклад племен Сибири и в 1741 г. добрались

до Аляски. В конце того же столетия притязания Британии и Ис-

пании на контроль над тихоокеанским побережьем Северной Аме-

рики натолкнулись на уверенно растущую империю русской торгов-

ли пушниной. Этот пример красноречиво свидетельствует о стреми-

тельной экспансии: европейцев

—

на морях, русских

—

на восточном

направлении.

Сухопутные границы Европы были почти столь же важны в ба-

лансе континентальной политики, сколь способствовавшие взлету

могущества Франции и Британии океанские торговые империи. Не-

объятные просторы Сибири все же значили меньше, чем обрабаты-

ваемые крестьянами степи Украины и соседних районов. Именно по-

следние позволили резко повысить производство продовольствия

в Европе и заложили основу для роста Российской империи.

Россия была не единственной державой, выигравшей от распро-

странения земледелия в степях Восточной Европы

—

xvii

в. в целом

был периодом достаточно сложной борьбы за обладание западными

степями; а местные государственные образования

—

княжество Тран-

⁸

См. обобщение по воздействию работорговли на Африку у Paul Bohannan and

Philip Curtin, Africa and Africans (New York, 1971), pp. 273 – 76.

179

} 5. ~À ~~ … 1700 – 1789

сильвании и польская шляхетская республика пытались соперничать

с турецким султаном, австрийским императором и русским царем

⁹

В результате к концу следующего столетия в выигрыше оказалась

Россия, поскольку доставшиеся османам Румыния и австрийцам Вен-

грия не шли ни в какое сравнение с Украиной и степями Централь-

ной Азии. За этот же период внутренние противоречия, раздирав-

шие Польшу, окончательно лишили ее независимости, сделав объек-

том трех последовательных разделов в 1773, 1793 и 1795 годах.

Еще до распада Польши резкие изменения в раскладе сил Восточ-

ной Европы были засвидетельствованы появлением нового претен-

дента на статус великой державы

—

Пруссии. Вообще Пруссии повез-

ло

—

благодаря расположению на восточном пограничье германских

государств она унаследовала от Средних веков сравнительно боль-

шую территорию. Равнинно-болотистый рельеф этой территории

позволил даже с опозданием, но тем не менее успешно применить

западную технику осушения, а новые обрабатываемые земли стали

существенным источником доходов

¹⁰

Однако в основе политических достижений Пруссии лежала

блестящая военная организация, корнями уходящая в

xvii

в., ко-

гда народное возмущение жестокостью и бесчинствами шведских

войск нашло эффективное институциональное воплощение в кня-

жестве Гогенцоллернов. После войны Фридрих Вильгельм (правил

в 1640 – 1688 гг.) сумел подавить внутреннее сопротивление и ввести

централизованное налогообложение, что позволило ему и его пре-

емникам содержать армию, заставившую Европу считаться с собой.

Малая территория и ограниченные ресурсы тем не менее давали

о себе знать, и, подобно другим германским княжествам, Пруссия

в значительной мере зависела от иностранных субсидий.

При Фридрихе Вильгельме

(1713 – 1740 гг.) Гогенцоллерны, нако-

нец, сумели достичь уровня финансовой независимости. Это стало

возможным лишь благодаря слиянию знати и офицерского корпу-

са в результате монаршего указа 1701 г., сделавшего службу королю

нормальной карьерой сельского дворянства. «Плащ короля» без зна-

ков различия носили все офицеры званием ниже генерала (вклю-

чая самого Фридриха Вильгельма

), что создало своего рода братст-

⁹

Подробности этой борьбы см. у William NcNeill, Europe’s Steppe Frontier,

1500 – 1800 (Chicago, 1964), pp. 126 – 221.

¹⁰

См. Anton Zottman, Die Wirtschaftspolitik Friedrichs des Grossen mit besondere

Berucksichtigung der Kriegswirtschaft (Leipzig, 1937); W. O. Henderson, Studies

in the Economic Policy of Frederick the Great (London, 1963).

180

 -

во знати на службе Гогенцоллернам. Быт и солдат, и офицеров был

спартанским (а то и на грани бедности), однако коллективно пере-

живаемый дух чести и долга поднял прусскую армию до уровня эф-

фективности (и дешевизны), с которым другие европейские армии

не могли даже идти в сравнение. В результате территории Гогенцол-

лернов расширились за счет множества мелких государственных об-

разований (а войска последних пополнили прусскую армию), однако

скачок до статуса европейской державы состоялся лишь при Фрид-

рихе Великом (1740 – 1776 гг.), отобравшем у Австрии Силезию в ходе

Войны за австрийское наследство (1740 – 1748 гг.)

¹¹

Вызванное пограничным расширением нарушение прежнего ба-

ланса сил в Европе привело к революции в дипломатических отно-

шениях, предшествовавшей Семилетней войне (1756 – 1763 гг.). Заро-

дившееся еще в эпоху борьбы за бургундское наследство (1477 г.) со-

перничество между французской и австрийской монархиями, вокруг

которого вращалась интрига конфликтов между менее значительны-

ми государствами Старого Света, уступило место вынужденному со-

трудничеству Бурбонов и Габсбургов перед лицом угрозы со стороны

все более усиливавшихся Великобритании и Пруссии. Однако, не-

смотря на очевидное превосходство в ресурсах, Париж и Вена войну

проиграли. Победы британского флота лишили французов Канады

и почти всех владений в Индии, а возрождение морской мощи Фран-

ции к 1788 г. так и не помогло вернуть утерянных в результате пора-

жения в Семилетней войне позиций в международной торговле.

То, что Пруссия устояла перед натиском австрийской, француз-

ской и русской армий, объясняется действенностью муштры, духом

офицерского корпуса и полководческими способностями Фридриха.

Сыграли свою роль и разногласия в стане противника: в частности,

выход России из войны с восшествием на престол Петра

iii

в 1762 г.

дал пруссакам передышку, в которой те отчаянно нуждались. В сле-

дующем году неудачи, преследовавшие французов, заставили послед-

них выйти из войны, что убедило австрияков в необходимости за-

ключения мира.

Казавшаяся невероятной перед лицом роковых обстоятельств

победа вознесла ввысь авторитет прусской армии. Восхищение со-

временников успехами Фридриха помешало им разглядеть действи-

тельно ключевое событие в Восточной Европе

—

восход российской

¹¹

См. Otto Busch, Militarsystem und Sozialleben im alten Preussen (Berlin, 1962),

pp. 77 – 99 and passim; Herbert Roisinski, The German Army (New York, 1966),

pp. 21 – 26.