Макаренко В.П. Аналитическая политическая философия

Подождите немного. Документ загружается.

вред демократии. Большинство харизматических вождей XX в. боролись с

демократией. Завоевывали популярность, направляя гнев масс на « козлов

отпущения» для ликвидации реальных и потенциальных конкурентов. После

их устранения демократические процедуры, альтернативные кандидаты и

программы становятся ненужными. Следовательно, концепция харизмы

обосновывает антидемократические тенденции.

Сторонники Вебера утверждают, что он считал бюрократию большей

угрозой эпохи по сравнению с харизматическими переворотами и не

предвидел такие комбинации харизматического господства и бюрократии,

которые получили имя тоталитарных режимов

. Конечно, опасность

бюрократической стагнации общества Вебер не отрицал. Но для «рутинизации

харизмы» требуется ее легализовать. Этот процесс происходит после взятия

власти вождем-харизматиком. Вебер определял данный процесс как

трансформацию харизматической миссии в бюрократическое господство.

Следовательно, харизма и бюрократия не тождественны политической

инновации и стагнации. Они вполне уживаются и взаимодействуют. Вебер

приписывал харизматические свойства политикам. Для установления

легального господства политики-харизматики должны получить доступ к

высшим политическим постам. Без этого невозможно выдвижение новых

целей. Парламент преобразует их в законы, а бюрократия внедряет в жизнь.

Эти утверждения нельзя считать истинными. Модель Вебера крайне

искусственна, хотя широко распространена. В реальных системах управления

чиновники предлагают новые решения в надежде на одобрение политиков.

Чиновники могут изменять и игнорировать планы политиков путем анализа

административно-финансовых обос-

153

нований любых политических проектов. В результате любые политические

намерения нередко заканчиваются крахом. Еще чаще политики

превращаются в заложников, а не командиров аппарата. И далеко не всегда

обладают харизматическими свойствами. Отличие политики от других сфер

деятельности было и останется предметом дискуссии. В том числе потому, что

в любых сферах есть руководители, занимающие место не на основе

выдающихся профессиональных достижений. Лесть, шантаж, подкуп,

оказание услуг, престижный образ жизни, своекорыстие и т. п. - значимые

свойства большинства руководящих карьер. Принцип личной преданности не

уникален ( как считал Вебер) и широко используется при вербовке

сторонников любых лиц, проектов и программ. Поэтому нет смысла

приписывать « харизматические» свойства только политикам. Вебер полагал,

что в бюрократическом обществе лишь харизматический авторитет обеспе-

чивает политическую карьеру. Это далеко не так. Трумэн и Кулидж в США,

Сталин, Хрущев, Брежнев, Андропов, Черненко, Горбачев в СССР, Ельцин и

Путин в России становились « первыми лицами» именно потому, что были

серыми и заурядными людьми, без особых достоинств и недостатков. Их

популярность определялась иными факторами, а не личными свойствами.

Аналогичные примеры можно обнаружить в истории любой страны.

Вебер считал, что вожди-харизматики предлагают политические

инновации, которым всегда сопротивляется бюрократия. Между тем ни в

одном тексте Вебера нет строгого определения политической инновации. А

если руководствоваться чисто интуитивным представлением, то многие

инновации выдвигались и реализовывались людьми без харизматических

свойств. Например, национализация ряда отраслей промышленности ,

финансов и

154

транспорта в Англии, а также принятие закона о национальном

здравоохранении были осуществлены правительством К. Эттли в 1946 - 1951

гг. Важность этих политических событий нельзя отрицать. Но никто не считал

Эттли « харизматическим вождем», ломающим сопротивление окостенелой

бюрократии. Наоборот, национализация промышленности и здравоохранения

была поддержана чиновниками, поскольку увеличивала их число и силу. Этот

процесс Вебер считал аргументом против социализма. Но во второй половине

XX в. во всех капиталистических странах развернулись те же процессы.

В настоящее время во многих странах приняты законы о свободе

информации. Можно спорить, являются ли они политической инновацией. Но

нельзя отрицать, что эти законы принимались вопреки сопротивлению

бюрократии и обставлены множеством оговорок. Никаких харизматических

вождей для этого не потребовалось. Дело было сделано обычными

политиками. Бюрократия не смогла отменить данные законы. Благодаря им

стала доступной новая информация. В конечном счете она оказалась

неудобной как для политиков, так и для бюрократии.

Таковы лишь некоторые неожиданные последствия политических

инноваций. Предвидеть их не в состоянии ни политики, ни бюрократия.

Поэтому еще один элемент веберовской концепции теряет смысл. Множество

противоположных примеров из политической истории разных государств

позволяет сделать общий вывод: политики не всегда стремятся, а бюрократия не

всегда сопротивляется социальным изменениям .

Вебер полагал, что харизматикам надо дать доступ к высшим

политическим постам. В противном случае инновации не преодолеют

сопротивление бюрократии. Это очередная сентенция , без убедительных

аргументов . В

155

противовес ей можно выдвинуть противоположное утверждение: продвижение

талантливых людей важнее карт-бланша для харизматиков. Ведь

предпочтение бездарей и середняков талантам ведет к потере ценнейших

социальных ресурсов. Но в конкретных пространственно-временных

координатах таланты всегда окружены бездарями. И если харизматики могут

преодолеть бюрократическое сопротивление, а у талантливых людей нет

шансов на политическое продвижение, возникает множество недовольных

людей с неутоленными амбициями. Тем самым появляется почва для

нарушения социальной стабильности. Эта тенденция выразилась в

формировании « революционной богемы» на протяжении XIX в. Для этого

круга людей политические изменения превратились в самоцель. В результате

социальные изменения XX в. ( от революций до реформ) до сих пор были

делом лиц, в наименьшей степени способных их осуществить. А

бюрократические принципы отбора руководящих кадров закрепили эту

тенденцию. Под таким углом зрения можно анализировать политическую

историю всех стран в XX в. (включая революции и реформы в России, вплоть до

современной трансформации). Не исключено, что современный политический

терроризм - частный случай указанной тенденции.

Согласно Веберу, харизматическое господство связано с плебисцитарной

демократией, основанной на всеобщих выборах. Любое народоправство

поддерживает демагогов. Харизматики используют плебисциты и парламенты

для расширения социальной базы своей власти. Она неизбежно преобразуется

в рациональную рутинизацию, в состав которой входят: создание

бюрократического аппарата; отмена традиционных привилегий и прав;

материальное обеспечение сторонников путем развития экономической

активности и реорганизации системы права. Это об-

156

щие свойства плебисцитарной демократии. Они порождают конфликт между

конституцией и массовой поддержкой демагога. Харизматик уравновешивает

радикальные изменения и конституционно-процедурные нормы: « любая

парламентарная демократия стремится исключить плебисцитарные методы

выбора руководителей, поскольку они угрожают власти парламента»

. Однако

альтернативная система еще хуже. Демократия без харизматика, избранного

путем всеобщих выборов, ведет к правлению политиков-профессионалов. А

они не могут предложить новых решений. Такая демократия опирается на

бюрократию. На выборах побеждают харизматики. Политики, избираемые

парламентом, являются бюрократами и потому угрожают демократии.

Эти положения Вебера тоже не подтверждаются опытом. Наоборот,

харизматические диктаторы были и остаются наибольшей угрозой для

конституционной демократии в XX в.

Веберовская методология социального познания, социологическая теория

и концепция бюрократии отвергаются современным коммунитаризмом. Вся

интеллектуальная конструкция Вебера базируется на постулате эмотивистской

этики: оценочные суждения выражают установки и чувства людей, а

«безличных критериев» в этике не существует: «Я могу считать, что апеллирую

к этим критериям, и другие люди могут посчитать это за такую апелляцию, но

такие предположения будут всегда ошибочными. Единственная реальность

отчетливого морального дискурса заключается в попытке воли одной лично-

сти объединить установки, чувства, предпочтения и выбор других личностей с

ее собственными. Другие люди всегда есть средства, но не цели»

. В

результате эмотивизм «...стирает любое подлинное различие между соци-

157

альными отношениями, в которых происходит манипуляция людьми, и

неманипулятивными социальными отношениями»

Веберовское отождествление власти бюрократии с правовым правлением

и легитимной властью вытекает из постулата эмотивизма: все оценочные

суждения нерациональны и потому никакого рационального метода выбора

одного из них не существует. Все в равной мере субъективны; поэтому

дискуссия о морали не имеет смысла. Эмотивизм считает рациональными

только аргументы, которые опираются на различия средств, а не целей.

Единственное оправдание бюрократии - эффективность и успех при

реализации правительственных программ. Однако представления о

легитимности и эффективности бюрократии относятся к распространенным и

опасным иллюзиям

А. Макинтайр указывает две главных причины ложности убеждения в

профессионализме управленцев ( менеджеров) при управлении обществом в

целом и любой сферой социальной жизни: 1. Нет такой сферы « морально

нейтральных фактов», в которой менеджер опирается только на

профессионализм. Факты - это состояния вещей, которые фиксируются и

изучаются с помощью понятий с теоретическим содержанием. При описании и

объяснении человеческих действий эти понятия содержат не-редуцируемые

элементы моральных убеждений, намерений и эмоций. Все они обусловлены

целями действия. 2. Менеджеру недоступно объективное знание, поскольку не

существует достоверных обобщений, на которых базируются объяснения и

прогнозы поведения лиц и целых организаций.

Итак, не существует этически нейтральных фактов и достоверных

обобщений, независимых от этики. Поэтому восхо-

158

дящие к Веберу и другим теоретикам организации концепции

«рациональности бюрократии» и «научного управления обществом» являются

бессмысленными. Этот вывод относится и ко всем теориям индустриального и

постиндустриального общества. Во второй половине XX в. они росли как

грибы после дождя. И сегодня заполонили интеллектуальный рынок.

Исследования больших организаций привели к выводам о необходимости

индивидуальной инициативы, оперативной реакции на изменения знания,

множества центров решения проблем и принятия решений. Большие

организации терпимо относятся к неопределенности явлений и событий в их

рамках: « Поскольку организационный успех и организационная

предсказуемость исключают друг друга, проект создания полностью или по

большей части предсказуемой организации, призванной создать полностью

или по большей части предсказуемое общество, обречен, и обречен фактами

социальной жизни»

. Нет и в принципе не может быть класса успешно дей-

ствующих менеджеров, манипулирующих политической, государственной и

управленческой машинами. Есть только претензии на « рациональность

бюрократии» или « научное управление обществом». На деле сегодня уже

никто не контролирует социальный порядок: « Наш социальный порядок

находится в самом буквальном смысле вне нашего контроля, да и чьего-либо

контроля»

. Поэтому сам факт и причины воспроизводства государственных

аппаратов становятся все более дискуссионными.

Вебер считал правовое правление с рациональной бюрократией более

эффективным по сравнению с традиционным и харизматическим господством.

А. Макинтайр опровергнул и этот элемент веберовской концепции.

Эффективность бюрократии не больше эффективности кон-

159

курирующих сисгем управления. Поэтому ложно утверждение Вебера:

прекращение деятельности бюрократии вызовет хаос, ибо никакая другая

форма организации не является настолько эффективной. Наоборот,

неэффективность управленческо-менеджерскои деятельности определяется

общими проблемами современного общества: окостенение властно-

управленческих процедур в больших организациях; конфликт властно-

управленческого профессионализма с моральной независимостью,

спонтанностью и креативностью индивидов. Отсутствие социального контроля

привязывает управленцев к известным процедурам. Тем самым увеличивается

стагнация организационной сферы общества. Административные аппараты

отличаются перестраховкой, невосприимчивостью к критике, если она исходит

не от начальства, неспособностью к независимым и творческим действиям. Их

усилия направлены на расширение сферы предвидимого поведения. Это

увеличивает неэффективность организации. Вебер полагал, что бюрократия

есть мотор механического управления. А. Макинтайр согласен с описанием

бюрократической рутинизации, но отвергает главный вывод Вебера: правовое

правление и бюрократия - наиболее эффективный тип организации.

Наконец, тип организации соответствует решению определенных типов

задач. Бюрократия решает рутинные задачи. Креативные организационные

структуры отличаются индивидуальной инициативой, оперативной реакцией

на изменения внешней среды и организационной структуры , ориентацией

на новые проблемы и решения

. Эти качества нужны только при

определенных условиях и в бюрократии отсутствуют. Поэтому бесполезно

сравнивать идеальный тип бюрократии с организациями другого типа -

промышленными предприятиями, иссле-

160

довательскими институтами, инновационными группами, системами

государственного управления и т. д. Эти организации отличаются разными

функциями, свойствами и действиями. Но в любом случае претензии

менеджеров на « научное ( рациональное) управление обществом» не

привносят ничего нового в рутину политических и властно-управленческих

процессов общества.

3.4. Проблема неявных посылок

Дюркгейм и Вебер были социологами. Поэтому их рефлексия о

политических проблемах опирается на выводы социологических исследований.

Оба считали, что при описании политико-философских альтернатив надо

использовать социологические методы и информацию. Но могут ли эти

методы и информация служить основанием выбора социальных и

политических альтернатив? Дюркгейм отвечал на этот вопрос положительно,

поскольку социология есть базис оценочных суждений. Вебер считал опасным

перенос оценочных суждений в область социологии. Он определял историю

европейской мысли как историю выдающихся мыслителей, которые выдавали

собственные убеждения за социологические открытия. Но Вебер так и не смог

сломить эту традицию.

Творцы « научной социологии» попытались реализовать эту задачу. Ф.

Теннис обосновал различие между Gemeinschaft ( общиной) и Gesellschaft

(обществом) и под таким углом зрения изучал право, нравы, мораль, социа-

лизм и политику. Т. Веблен создал теорию праздного класса и бизнеса,

заложил основания критики системы высшего образования США, поскольку

она превратилась в элемент коммерции. Позиции Тенниса и Веблена совпа-

161

ли в двух пунктах: оба предлагали контролировать процессы

коммерциализации и индустриализации Германии и США, которые до начала

XX в. были замкнутыми традиционными сельскими обществами; оба изучали

психологические и социальные проблемы и последствия социальных

изменений.

Влияние Тенниса и Веблена ощущается до сих пор. Например, социология

города противопоставляется социологии села на уровне теоретических схем и

научно-исследовательских структур. Таков лишь один из результатов различия

идеальных типов социальной жизни - Gemeinschaft как общности, основанной

на личных отношениях face of face

, и Gesellschaft как общества безличных

экономических субъектов. Теннис отмечал, что ни одно общество никогда не

соответствовало указанным типам, и ставил между ними знак равенства.

Веблен резко критиковал технологическую стагнацию традиционных

обществ, но еще более отрицательно оценивал финансовые структуры

капитализма, которые способствовали применению развитых технологий.

Иначе говоря, Веблен отвергал мир интересов и торговли (Geselschaft) и

образ жизни сельских обществ (Gemeinschaft).

Теннис и Веблен - показательные фигуры описания урбанизации стран

Запада на рубеже XIX - XX вв. Они отметили важность экономических,

социальных и политических изменений в этом регионе мира. Здесь возникла

социальная потребность объяснить происходящие процессы и выработать

политические программы, вытекающие из социологических концепций.

Появился прецедент взаимодействия социальных реформаторов и политиков с

социологией и ПФ. Социология и ПФ интеллектуально и социологически

обосновывали деятельность реформаторов и политиков. Творчество

Дюркгейма и Вебера - показа-

162