Папаян Р.А. Христианские корни современного права

Подождите немного. Документ загружается.

171

яния одинокого Адама, указывает на нечто более широкоохватное: че-

ловек, будучи один, лишен объекта любви, а значит, у него нет и возможно-

сти уподобления Богу. Предвидим возражение, сводящееся к тому, что

ведь он не лишен возможности любить Бога. Возражение это не вполне

корректно, и вот почему. Христианство, проповедующее уподобление чело-

века Богу, утверждает две главные, основополагающие заповеди: "Возлюби

Господа Бога твоего всем сердцем твоим, и всею душою твоею, и всем разу-

мением твоим: сия есть первая и наибольшая заповедь; вторая же подобная

ей: возлюби ближнего твоего, как самого себя; на сих двух заповедях ут-

верждается весь закон и пророки" (Матф. 22. 37—-40). Любовь к Богу

названа первой исключительно в смысле очередности перечисления. В

смысле же "статуса" ("наибольшая") она приравнена второй заповеди

("подобная ей"): они находятся на одном ценностном уровне. В то же вре-

мя любовь к сущности, которая выше и могущественней, по отношению к

которой человек должен быть, к тому же, и в послушании, не может быть

тем, чем является любовь как в библейском, так и в общечеловеческом по-

нимании. Поэтому эти два христианских догмата, оставаясь на одном ценно-

стном уровне, в то же время ставятся в причинно-следственную зависи-

мость: "Не любящий брата своего, которого видит, как может любить Бо-

га?" (1 Иоанн 4. 20). Любовь к Богу осмысливается как следствие, а лю-

бовь к ближнему — как исходное условие, и в этом уникальность христиан-

ства. Любовь по вертикали (к Богу) становится голой абстракцией без люб-

ви по горизонтали (к ближнему): вторая оказывается единственным услови-

ем существования первой. Вочеловечение Бога является не чем иным, как

средством для того, чтобы почитающее Бога и враждующее друг с другом

человечество увидело объект любви рядом с собой, чтобы Сам Бог стал

одним из "ближних", чтобы вертикаль "человек-Бог" была спроецирована

на горизонталь "человек-человек", формирующую любовь к Богу: "Если бы

вы знали Меня, то знали бы и Отца Моего" (Иоанн 8. 19); "Видевший

Меня видел Отца" (Иоанн 14. 9). Любовью к Богу-Сыну, ставшему

"ближним", определяется любовь к Богу-Отцу, любовь же к Богу вообще ста-

новится автоматическим следствием любви к ближнему: "Так как вы сдела-

ли это одному из сих братьев Моих меньших, то сделали Мне" (Матф.

25. 40). Любовь — это крест,

172

а крест возможен лишь соединением вертикали и горизонтали. "Обще-

ственный характер человека" означает заложенную в его природу свойство

любить именно "по горизонтали", только такая любовь является средством

его уподобления Богу и, соответственно, возникновения и утверждения

вертикали "человек—Бог".

Любовь к подобному себе — это единственное средство бого-

уподобления еще и потому, что и Сам Бог из всех Своих созданий лишь

"подобного Себе" возлюбил. В соответствии с этим, и человек может уподо-

биться Богу, в первую очередь, возлюбив "подобного себе". Следовательно,

заложенное в человеке свойство любить должно реализовываться не просто

в общении, а в общении с подобными себе. Этим и обусловлено то, что в

самом Божьем замысле было сотворение двух существ: "Сотворим челове-

ка [...] и да владычествуют они" (Быт. 1. 26). Множественное число место-

имения здесь показывает, что Бог с самого начала вознамерился создать

два индивида, что Он и сделал: "И сотворил Бог человека [...]; мужчину

и женщину сотворил их" (Быт. 1. 27); "Когда Бог сотворил человека, по

подобию Божию создал его, мужчину и женщину сотворил их, и благосло-

вил их, и нарек им имя: человек, в день сотворения их" (Быт. 5. 1—2).

Это было необходимо как важнейшее условие, гарантирующее человеку

возможность уподобления Богу. Повторим здесь мысль, приведенную на-

ми ранее, возможно, являющуюся метафорой, а возможно и нет: потому и

из ребра Адама сотворена Ева, чтобы открылось сердце Адама для люб-

ви. Для того же, чтобы эта любовь стала условием любви Адама к Богу,

в лице Евы было сотворено существо, "подобное ему" (Быт. 2. 20).

Едем как государство

Акт сотворения человека является одновременным актом сотворения

человеческого общежития. При этом Бог предусмотрел, что человеческое

общежитие — это единый организм: "Будут (два) одна плоть" (Быт. 2. 24).

Но вместе с тем Богом были предопределены и два основных исходных

принципа взаимоотношений членов этого общежития. Один из этих прин-

ципов — иерархичность: "сотворим ему помощника" (Быт. 2. 18). Вто-

рым же принципом

173

было установление их равенства: при создании Евы дважды подчеркива-

ется суть этого акта — второе существо должно быть "соответственное

ему" (Быт. 2. 18), и, как мы отметили чуть выше, "подобное ему" (Быт. 2.

20). Здесь также можно усмотреть соединение взаимоотношений по гори-

зонтали и вертикали, исключительно необходимое для того, чтобы соедине-

ние людей стало обществом, предполагающим определенную структуру.

Следовательно, акт сотворения человека представляет собой, и по задумке, и

по сути, одновременное создание как отдельного человеческого естества,

так и общественного организма, призванного способствовать богоуподоб-

лению человека.

Итак, невзирая на повествовательную очередность создания мужа и жены

(кстати, лишь в гл. 2 Бытия, между тем в самом описании божественного

творения подобная очередность не проглядывается), в акте сотворения че-

ловека неверно усматривать два разрозненных действия — это один еди-

ный акт, укладывающийся даже в один временной отрезок ("в день сотво-

рения их"). В этом смысле правомерно утверждать, что одновременно с

созданием человека мы имеем дело с созданием протообраза государства:

первая семья и была первым "государством". В одном из гегелевских опре-

делений государства читаем: "Государство есть обладающая самосознанием

нравственная субстанция — соединение принципа семьи и гражданского

общества [выделено мной. — Р. П.]'

. В свете этого определения, равно

как и в свете божественного замысла, перефразируя современное стереотип-

ное выражение "семья — ячейка общества", надо бы сказать, что семья и

есть общество или государство в миниатюре. И если регулирование челове-

ческого естества как неизменного вида предусматривает обозначенные вы-

ше правовые константы, то регуляция того организма, который суть уже не

отдельный человек, а общность людей, предполагает правовые нормы иного

характера. Более того, следует иметь в виду и то, что описание ряда сопут-

ствующих событий и божественных деяний напрямую можно трактовать

как создание атрибутов государственности в самом современном смысле.

Во-первых, как было упомянуто чуть выше, подчеркивается и единость

этого организма, и иерархичность его

Гегель Г. Энциклопедия философских наук. В 4 т. Т. 3. М., 1977. С. 350.

174

внутренней структуры ("верх" иерархии — Адам — власть, "низ" ие-

рархии — Ева — помощник). Во-вторых, утверждается официальный язык

со стороны "носителя власти" (Адама): "И нарек человек имена" (Быт. 2.

20), "чтобы, как наречет человек всякую душу живую, так и было имя ей"

(Быт. 2. 19). В-третьих, определяется правовое поле. В первую очередь

"публикуются" права — в этом и заключается смысл императивного повто-

рения слов, предшествующих сотворению: "Плодитесь и размножайтесь, и

наполняйте землю, и обладайте ею, и владычествуйте" (Быт. 1. 28). Далее

формулируются запрет и санкции за нарушения: "От дерева познания добра

и зла, не ешь от него; ибо в день, в который ты вкусишь от него, смертью

умрешь" (Быт. 2. 17). В-четвертых (и по-видимому, в данном контексте это

следует считать главным), Господь определяет основной признак государст-

ва: территорию его юрисдикции. Мало кто задумывался над смыслом столь

подробного описания географии Едема: "Рай в Едеме на востоке" (Быт. 2.

8); "Из Едема выходила река для орошения рая; и потом разделялась на

четыре реки. Имя одной Фисон: она обтекает всю землю Хавила, ту, где

золото; и золото той земли хорошее; там бдолах и камень оникс. Имя вто-

рой реки Гихон (Геон): она обтекает всю землю Куш. Имя третьей ре-

ки Хиддекель (Тигр): она протекает пред Асси-риею. Четвертая река

Евфрат" (Быт. 2. 10—14). Столь подробного описания не удостаиваются

в Библии ни земля Нод, куда был изгнан Каин, ни города Содом и Гоморра,

ни даже Вавилон, Египет и другие страны, фигурирующие уже не только в

библейской, но и в "мирской", так называемой "научной" истории. Под-

робное обозначение "государственных границ" еще раз встречается лишь

при описании Ханаана — места будущего государства богоизбранного на-

рода, которое было дано ему Господом (Чис. 34. 3—12); и это вполне

логично, ибо здесь вновь начинается трудный путь человечества к уже од-

нажды данному, но потерянному раю. Факт детального описания Едема,

включающего определение его места, приблизительное указание его границ,

пограничных соседних территорий, названия четырех рек, подчеркивание

его суверенитета на богатства своих недр, — и есть не что иное как опре-

деление основного признака государства — юрисдикцию на определен-

ную территорию и суверенитет над ним и над его недрами. Подобная дета-

лиза-

175

ция и подробности позволяют видеть, что именно здесь впервые опре-

деляются необходимые атрибуты "государства", и первым таким образо-

ванием следует считать "государство Едем" с его территорией, богатством

(недрами, животным и растительным миром), "населением" в два человека,

правом и "законодательством", иерархией "верха" (власти) и "низа".

Первейшими из условий существования "государства Едем" являются

богоустановленность его территории ("Господь Бог [...] поместил там че-

ловека" — Быт. 2. 8) и богоданность закона. Особо следует остановить-

ся на смысле последнего. Первый в истории человечества закон был и наи-

более лаконичным ("не ешь"), и наиболее емким по значению своему. Рели-

гиозное значение поста в нем переплетено со значением воздержания от со-

блазна, обязательного как для сохранения богоданной чистоты человека,

так и для возможности совместного проживания людей, их соборности, в

контексте которой осознавалось человеческое общежитие, позже перерос-

шее в феномен государства. То есть в коротком словосочетании "не ешь"

мы видим весь смысл последующих трансформаций общества на пути к воз-

вращению человека к догреховному состоянию — к Царству Божию, како-

вым и был Едем, где человек и Бог обитали вместе. Дом, предназначенный

для совместного проживания семьи и отождествляемый с храмом, домом

Господним, в то же время отождествляется с государством как местом со-

вместного проживания всего народа: "дом Иакова" (Исайя 14. 1 и др.),

"Дом Израилев" (Иер. 9. 26 и др.), "дом Иудин" (2 Цар. 2. 7 и др.). Эти

понятия и далее предстают в сращении, а позже главе уже сформировав-

шегося государства Давиду Господь говорит о наследнике его престола

следующее: "Он построит дом имени Моему, и Я утвержу престол цар-

ства его навеки. [...] И будет непоколебим дом твой и царство твое" (2

Цар. 7. 13—16). В конце ветхозаветной истории эта параллель вновь

звучит вполне определенно: "Сражаться мужественно — до смерти — за

законы, за храм, город, отечество и права гражданские" (2 Мак. 13.

14). Здесь рядом друг с другом поставлены те же атрибуты: закон, Бог

(храм), страна (отечество) и наконец права — то есть все те, уже в Едеме

присутствующие, атрибуты, в сращении которых и должно формироваться

и пребывать государство.

176

Естественное и позитивное право

В государстве израильтян мы видим то же стремление к единению

"храма" (обиталища Бога), "закона" (договора между Богом и людьми) и

"страны" (обиталища человека), которое было в Едеме, истоки жизнеспо-

собности которого были в единении Бога с человеком посредством закона.

Причем они были в тесной связи друг с другом и генетически восходили друг

к другу: божественные свойства человека стали основой естественного права,

естественное право — базой законодательства (позитивного права), закон —

фундаментом государства. Эти "три кита" именно в такой взаимозависимо-

сти и должны были поддерживать в человеке константные божественные

свойства. Сама "страна Едем" была обиталищем Бога и, следовательно,

эквивалентом храма. Так виделось Господу назначение созданной Им "об-

щественной структуры" — "государства", райского как по библейскому

"географическому" названию, так и по существу (счастливого и пока без-

грешного). Во взаимоотношениях иерархического "верха" и "низа" в этом

"государстве" отчетливо подчеркивалось единство цели, взаимосотрудни-

чество: "низ" (Ева) квалифицировался как помощник "верха" (Адама) в

достижении общей цели — заботиться о благоденствии своего "государст-

ва", в соответствии с задачей, обозначенной Богом при поселении человека в

едемском саду: "Чтобы возделывать его и хранить его" (Быт. 2. 15). Внима-

тельней приглядевшись к этой формулировке, мы можем видеть, что здесь

подчеркнуты два целевых назначения — земная и духовная. Земная цель

— обустраивать страну — выражена в слове "возделывать". Между тем

слово "хранить" означало отстоять в неизменном виде его райскую суть,

которая зависела уже от внутренних духовных усилий человека, от того, на-

сколько будет сохранено присутствие Божьего Духа в жителях Едема. А от

этого, в свою очередь, зависело сохранение "страны", куда поселил их Бог.

Так что высшая цель виделась в том, чтобы созданная общность людей

неизменно служила сохранению Божьего Духа в каждом индивиде. Госу-

дарство претерпевает изменения, однако они не должны вступать в противо-

речие с этой высшей целью. Было бы неверно представлять Едем как стати-

чески данную реальность в застывших формах. Подчеркнутая Господом

необходимость "возделывать

177

его свидетельствует, что этот прототип государства также виделся Гос-

поду как образование, подлежащее изменениям, благоустраиваемое челове-

ком, и было бы слишком однолинейно и примитивно думать, что под бла-

гоустройством своего дома предполагалось лишь занятие в области садовод-

ства в отвлечении от идеи совершенствования отношений. Тем более, что

представлять человека до грехопадения пределом совершенства также невер-

но: человеку еще предстояло сделать выбор, а при допущении его предельно-

го совершенства этот выбор не оказался бы грехопадением.

Таким образом, раз и навсегда определенное человеческое естество уже

тогда помещается в изменчивое общественно-историческое пространство,

функционирует хотя и в зависящих от него, но уже во внешних по отношению

к нему и потому переменных координатах. В этом и заключается цель исто-

рии: чтобы перипетии исторического развития человечества служили прояв-

лению, сохранению в нем всего боговдохновенного. "Возделывать" едем-

ский сад было поручением Господа, следовательно благоустройство внешнего

мира человеком — составная часть Божьего промысла и исполнение духов-

ного назначения человека. Таким образом, история становится испытанием

на крепость человека в Духе и на крепость Духа в нем. Человечество фор-

мируется в развитии, посему наряду с правовыми константами, являющи-

мися составными естественного права, в Библии же формируются и право-

вые переменные, относящиеся к устройству человеческого общежития,

общности людей. Эксплицируя Божье определение цели жителей Едема на

правовые реалии, можно сказать, что "хранить" — это о константных вели-

чинах, "возделывать" — о переменных. Но при этом самое главное то, что

эти, уже изменчивые величины, в том числе и особенно правовые нормы,

регулирующие жизнь общества, опираются в Библии на неизменное есте-

ственное право и обеспечивают его безукоснительное функционирование и

действенность.

Десять заповедей, являющиеся основой библейских законодательных

норм, представляют собой не что иное, как утверждение, что права эти уни-

версальны и в равной мере относятся ко всем людям, ибо определяют усло-

вия обеспечения прав не того, к кому обращены, а всех прочих людей. "Не

убивай" (Исх. 20. 13) — это обеспечение всеобщего права на жизнь;

"Не делай себе кумира [...]; не

178

поклоняйся им и не служи им" (Исх. 20. 4—5) — обеспечение всеоб-

щей свободы; "Не произноси ложного свидетельства" (Исх. 20. 16) —

обеспечение права на истину, правдивое слово, получение верной информа-

ции; "Не прелюбодействуй" (Исх. 20.14) — обеспечение права на семью;

"Шесть дней работай, [...] а день седьмый — [...] не делай в оный никакого

дела ни ты, ни сын твой, ни дочь твоя, ни раб твой, ни рабыня твоя" (Исх.

20. 9—10) — обеспечение права на труд и на отдых; "Не кради" (Исх. 20.

15) —■ обеспечение права на собственность. Принцип "конструирования" за-

поведей позже сформулирует Кант: "Поступай внешне так, чтобы свободное

проявление твоего произвола было совместимо со свободой каждого, сооб-

разной со всеобщим законом"

. Так все запреты заповедей являются гаран-

тией всеобщности естественного права, и та организация общества, которую

мы видим в течение библейских событий, представляет собою механизм

реального действия прав, которыми изначально наделен человек. Для обес-

печения всеобщности прав и создается общественное устройство, основан-

ное на регуляции отношений отдельных индивидов таким образом, чтобы

были гарантированы константные права всех. Правовые нормы, обеспечи-

вающие организацию общества, в отличие от естественного права, претерпе-

вают ряд метаморфоз и находятся в динамике — нормативные положения,

составляющие публичное (государственное) право, в Библии предстают как

правовые переменные. В такой соотнесенности с естественным правом и

зарождается право позитивное — писаный закон. Как писал автор "Ар-

мянского судебника" XII в. Мхитар Гош, "законы (писания) пророков и

Евангелие неизменны; суд же по необходимости изменяется в зависимости

от народов и стран"

. Хотя здесь использовано слово "суд" (ибо написано

это во введении к судебнику), тем не менее вполне правомерно в слове

"суд" видеть синоним государственной власти вообще, в том числе продукта

этой власти — позитивного права, закона. Косвенные подтверждения кон-

стантности естественного права и правовых переменных

Кант И. Основы метафизики нравственности. Критика практического разума. Метафи-

зика нравов. СПб., 1995. С. 286.

[Мхитар Гош]. "Армянский судебник" Мхитара Гоша. Пер. с древнеарм. яз. // Памят-

ники армянского права. Ереван, 2000. С. 256 (далее: Мхитар Гош. Армянский судеб-

ник).

179

как свойств права позитивного ("установленного"), можно видеть и в

ряде других классических трудов, как, например, у голландскогомыслителя

Г. Гроция: "То, что вытекает из природы вещи, всегда пребывает тождест-

венным самому себе [...], то же, что возникло путем установления, часто

изменяется во времени и различно в разных местах"

. Однако необходи-

мость соотнесенности с тем, что "вытекает из природы", диктует пределы

изменчивости того, "что возникло путем установления". Естественное пра-

во, определенное Богом и оглашенное пророками и Евангелием, и является

пределом допустимых вариаций позитивного права.

Заметим, что права человека, нормы естественного права нигде в Биб-

лии не провозглашаются — они реконструируются из текста Священного

Писания. Как только речь заходит об обеспечении прав всех, о создании ме-

ханизмов подобного обеспечения, — тут-то и появляется надобность в по-

зитивном праве — письменной фиксации тех или иных норм. Любое право

имплицитно включает и ограничения. Заповеди активизируют именно этот,

имплицитно включенный в право, элемент запрета: они провозглашают не

права, а как раз обратное — ограничения, запреты покушаться на права дру-

гих. И именно с них начинается область позитивного права, нуждающаяся в

юридическом оформлении, и в этом смысле они — начало законодательства

в прямом значении этого слова. Поэтому как раз после оглашения запове-

дей и производных из них законодательных норм и те, и другие фиксиру-

ются письменно —• и как действие Самого Бога ("Дам тебе скрижали ка-

менные, и закон и заповеди, которые Я написал для научения их" — Исх.

24. 12; "И сказал Господь Моисею: вытеши себе две скрижали каменные,

подобные прежним, (и взойди ко Мне на гору), и Я напишу на сих скрижа-

лях слова, какие были на прежних скрижалях, которые ты разбил" — Исх.

34. 1), и как законодательная деятельность Моисея: "И написал Моисей

все слова Господни" (Исх. 24. 4); "И написал Моисей закон сей" (Втор. 31.

9). Неизменное нет надобности фиксировать письменно — оно дано объек-

тивно, раз и навсегда. Записывать надо

Гроций Г. О праве войны и мира. Три книги, в которых объясняются естественное пра-

во и право народов, а также принципы публичного права. М., 1956. С. 52.

180

то, что субъективно и потому подвержено или может быть подвержено

изменениям

Итак, естественное право (права человека) неизменно, позитивное же

право, в том числе нормы государственного устройства изменчивы. Любо-

пытно, что фактически подобное соотношение составляющих права в ши-

роком смысле корреспондирует и с современным государственно-правовым

сознанием. Напомним, что в конституциях современных государств непре-

менно фиксируются права граждан, после чего оглашаются функции и обя-

занности государственных структур. При определении задач конституции С.

С. Алексеев подчеркивает решение двух принципиальных задач: чтобы в ней

были "во-первых, установлены "ограничители" власти, не допускаю- ' щие

неоправданной ее концентрации, превращения ее в диктатуру, тиранию. И

во-вторых, установлены в качестве нерушимых, защищенных (в том числе

и от самой власти) неотъемлемые права граждан"

. Однозначно соглашаясь

с этим, мы бы предложили рокировку двух отмеченных конституционных

задач, исходя из той общеизвестной аксиомы, что субъектами права являются

люди, что они первичны, а цель государственных структур, цель любой вла-

сти — тоже люди, а не наоборот. Соответственно, и цель конституций, отра-

жающаяся в их структуре, — это, во-первых, защита прав граждан и лишь

во-вторых, причем для достижения этой цели, — установление ограничений

для власти. Как правило, изменения в конституциях касаются лишь второй

их составляющей — структур, функций и обязанностей (полномочий) тех

или иных звеньев государственной власти, но никак не прав граждан. То

есть так или иначе, сознательно или подсознательно, современное конститу-

ционное право исходит из константности естественного права, пусть даже в

современном представлении относительной. "Каждый человек от природы

индивидуален, и это, естественно, не может не учитываться обществом и го-

сударством. Названное качество должно находить соответствующее

Ср.: "Согласно естественно-правовому различению права и закона, право (и присущие или

приписываемые ему свойства) объективно в особом смысле—■ в смысле его естественно-

сти, принципиально противополагаемой искусственности позитивного права (а вместе с

тем •— его субъективности)" (Нерсесяни, В. С. Философия права Гегеля. М., 1998.

С. 148).

Алексеев С. С. Философия права. М., 1999. С. 227.