Первомайский В.Б. Невменяемость
Подождите немного. Документ загружается.
психический. Причѐм связь между указанными признаками достаточно
определѐнна. Без установления факта деяния не может возникнуть процедура
следствия; без деяния и лица нельзя говорить об отношении между ними и,
следовательно, не появляется оснований для постановки вопроса о
невменяемости; без определения психического состояния лица (его сознания)
во время совершения деяния невозможно его решение. В таком порядке
каждый признак на каждом этапе является обязательным условием появления
всех последующих. Соответственно все они составляют систему, ключевым,
системообразующим фактором в которой является деяние, поскольку без
него не может быть ни других компонентов системы, ни отношений между
ними.
В данном контексте и деяние и лицо являются безусловно юридическими
категориями, что закреплено в законе соответствующими понятиями:
общественно опасное деяние (преступление) и обвиняемый (подозреваемый).
Их установление, как и доказательство наличия между ними причинной
связи, входит в компетенцию юристов и является непременным условием
последующего возникновения сомнений во вменяемости лица. Отсюда
следует, что любое указание в заключении эксперта на такую связь между
лицом и деянием может восприниматься как выход за пределы компетенции.
Но ведь, как показано выше, эта связь носит двойственный характер и
включает два компонента: физический и психический. В силу этого
возникает вопрос: а не выходит ли психиатр-эксперт за пределы своей
компетенции, когда исследует характер психической связи между лицом и
деянием? Очевидно выходит, ибо о психической связи и еѐ характере можно
говорить лишь тогда, когда установлена связь физическая, т. е. доказано, что
данное лицо совершило это деяние. Возникает порочный круг, на который
фактически указывали многие юристы: эксперт не может исследовать
характер психической связи между лицом и деянием на основании
предположений следствия, пока в суде не будет доказана физическая
причинная связь между данным лицом и инкриминируемым ему деянием.
Если эксперт делает это на этапе предварительного следствия, то его
заключение может быть только предположительным. Но предположительное
заключение не имеет доказательной силы, поскольку не устраняет сомнений
во вменяемости лица, которые могут возникнуть на любом этапе следствия и
судебного разбирательства.
Чтобы разрешить указанные противоречия, необходимо исследование
категорий, которые составляют объѐм и содержание понятия
«невменяемость» и именуются в настоящее время медицинским
(биологическим) и психологическим (юридическим) критериями. Поскольку
имеется достаточно аргументов считать невменяемость понятием
юридическим, с точки зрения системного подхода целесообразно начать с
анализа юридического критерия невменяемости. Учитывая тесную
взаимосвязь понятий «вменяемость–невменяемость», методологически
необходимым является анализ каждого критерия применительно к
вменяемости и невменяемости. Это даѐт возможность не только более
тщательно исследовать объѐм и содержание понятий, но и проследить
динамику превращения тех или иных признаков из условия постановки
вопроса о вменяемости–невменяемости в соответствующий критерий.
2. Юридический критерий при вменяемости и невменяемости
До настоящего времени в теории судебной психиатрии, а вслед за ней и в
уголовно-правовой теории юридическим критерием невменяемости
именуется неспособность лица отдавать себе отчѐт в своих действиях и
руководить ими. Установить происхождение и обоснование такого
наименования по литературе не удаѐтся. Известно, что В. Х. Кандинский
(1890) именовал этот признак общим критерием невменяемости, а
В. П. Сербский (1905) — психологическим. В учебнике «Судебная
психиатрия» 1954 г. по отношению к этому признаку уже однозначно, хотя и
без какого либо обоснования, используется понятие «юридический критерий
невменяемости» и ему придаѐтся ведущее значение. Как показано выше, это
отвечало существующей в судебной психиатрии парадигме невменяемости и
удовлетворяло основные потребности сложившейся экспертной практики,
хотя и подвергалось критике как психиатрами, так и юристами.
В. С. Трахтеров (1947) считал, что о юридических критериях можно говорить
как о медицинских, поскольку их терминология отражает психическое
состояние лица, установление чего относится к предмету судебной
психиатрии. И. Ф. Случевский (1956) полагал необходимым подвергнуть
обсуждению вопрос о правильности термина «юридический критерий
невменяемости», поскольку он определяет «сущность психической болезни».
По мнению А. А. Пионтковского (1970), именование психологического
критерия юридическим неточно, поскольку для его установления необходимо
иметь заключение судебно-психиатрической экспертизы. При наличии
серьѐзных аргументированных сомнений в обоснованности двойного
наименования психологического критерия естественно возникал вопрос о
том, что же в таком случае юридический критерий невменяемости.
Включение в объѐм понятия «невменяемость» лица, психическое состояние
которого исследуется экспертом, и деяния меняет представления о критериях
невменяемости и является принципиальным для всего последующего
понимания взаимосвязи условий и критериев невменяемости как между
собой, так и с признаками, определяющими сущность смежных понятий,
таких как «недееспособность», «общественная опасность лица» и др. Это
положение, с одной стороны, полностью отвечает существующим в
формальной логике представлениям об объѐме и содержании понятий, с
другой — адекватно вписывается в рамки системного подхода, показывая
последовательность возникновения и взаимосвязи понятий,
характеризующих невменяемость.
Из психиатров впервые это положение косвенным образом подтверждено
Д. Р. Лунцем (1966), настаивавшим на том, что понятие «невменяемость»
применимо исключительно в связи с конкретным уголовно наказуемым
деянием, которое инкриминируется данному лицу. Отсюда однозначно
следует, что отсутствие такового деяния исключает появление понятия
«невменяемость» и, значит, деяние входит в его объѐм. Годом позже на это
обстоятельство указал юрист А. А. Хомовский (1967), положив начало
толкованию невменяемости как особого правового состояния. Однако эти
идеи оставались неразвитыми вплоть до конца 80-х годов, когда они
получили своѐ обоснование в работах Б. А. Протченко (1987) и
Ю. С. Богомягкова (1989). Они предложили именовать деяние юридическим
критерием невменяемости и дали этому обоснование, которое приведено
выше в обзоре литературы и детально исследовано (В. Б. Первомайский,
1991).
Ю. С. Богомягков достаточно убедительно показал, что именно уголовно
наказуемое деяние является юридическим критерием невменяемости. Он
выделил два его признака. Первый — совершение деяния данным лицом.
Второй — совпадение по времени совершения деяния с психическим
состоянием лица, исключающим возможность сознательного поведения. К
этому можно лишь добавить, что именно эти два признака и превращают
деяние в собственно критерий невменяемости. Фактически они составляют
содержание понятия «невменяемость» и без них деяние, являющееся одним
из предметов, входящих в объѐм понятия «невменяемость», остаѐтся не более
чем условием возможности признания лица невменяемым. Вместе с тем
указанные авторы не дифференцировали достаточно чѐтко объѐм и
содержание понятия «деяние», как юридического критерия, что создаѐт
определѐнные трудности в интерпретации его взаимоотношений с другими
критериями.
Для правильного понимания объѐма и содержания понятия «деяние», как
юридического критерия, следует учитывать их различия в зависимости от
того, идѐт ли речь о вменяемости или невменяемости. На это обстоятельство,
как правило, не обращается внимания, и деяние душевнобольного наделяется
теми же признаками, что и деяние здорового лица. Только в первом случае
они именуются общественно опасными действиями, а во втором —
преступлением, включая в обоих случаях и действие, и бездействие в
соответствии со ст. 7 УК Украины и соответствующими статьями УК других
стран СНГ (Ю. С. Богомягков, 1989). Между тем есть основания
предполагать, что в объѐм юридического критерия невменяемости могут
быть включены только деяния, имеющие характер действия, в отличие от
деяний вменяемого лица, которые именуются преступлением и включают в
себя как действие, так и бездействие. Это связано с тем, что порождаемые
действием негативные последствия, предусмотренные уголовным законом,
находятся в обязательной причинной физической связи с данным лицом вне
зависимости от того, обладало ли оно в момент их совершения способностью
отдавать себе отчѐт в своих действиях и руководить ими. Бездействие же, как
уголовно наказуемое деяние, не находится в физической причинной связи с
возникающими негативными последствиями, а предусматривает лишь
психическую причинную связь. При бездействии нет соответствующих
телодвижений, причиняющих указанные негативные последствия, либо
направленных на их предотвращение.
Вменяемое лицо в этом случае отдаѐт себе отчѐт как в происходящем, так и в
своѐм бездействии, способно руководить своими действиями, но не делает
этого умышленно или по неосторожности, не препятствуя тем самым
наступлению общественно опасного эффекта. Невменяемое лицо в такой
ситуации не связано с последним ни физически — поскольку речь идѐт о
бездействии, ни психически — поскольку оно неспособно отдавать себе
отчѐт в своих действиях и руководить ими в силу болезненного расстройства
психической деятельности. Следовательно, невменяемое лицо бездействует
не по умыслу или неосторожности, а вследствие нарушения осознания себя и
ситуации. Поэтому не появляется содержательная сторона понятия
«бездействие» и нет оснований для привлечения такого лица к уголовной
ответственности, признания его невменяемым и применения к нему
принудительных мер медицинского характера.
Таким образом, если приведѐнные аргументы верны, понятие юридического
критерия вменяемости включает в свой объѐм все общественно опасные
деяния (действие или бездействие), предусмотренные УК Украины, согласно
определению преступления, данному в ст. 7 УК Украины. Юридический
критерий невменяемости охватывает только общественно опасные деяния,
имеющие характер действия. Норма ст. 7 УК Украины содержит указание и
на содержание юридического критерия вменяемости–невменяемости. Это
общественная опасность деяния. Так, ч. 2 ст. 7 УК предусматривает, что «не
является преступлением действие или бездействие, хотя формально и
содержащее признаки какого-либо деяния, предусмотренного уголовным
законом, но в силу малозначительности не представляющее общественной
опасности». К сожалению, законодатель не даѐт в законе определения этого
понятия, хотя именно оно характеризует деяние как таковое, которое может
быть вменено в вину лицу совершившему его. Нет в законе и определения
общественной опасности деяния невменяемого лица.
Неясность юридического смысла понятия «общественная опасность»
порождает дискуссии и создаѐт серьѐзные проблемы как в юридической
науке, в плане разработки единой научной классификации преступлений, так
и в экспертной и судебной практике в плане квалификации общественной
опасности невменяемого лица и выбора для него вида принудительной меры
медицинского характера (Ю. Д. Блувштейн, 1974; В. В. Лунеев, 1986;
Р. С. Белкин, 1988; С. В.Бородин, 1991; В. Б. Первомайский, 1992). Так в
комментарии к докладу «Оценка последних изменений в советской
психиатрии» (1989), подготовленному делегацией США по итогам визита в
СССР в 1989 г. указывается, что какое-либо деяние (действие или
бездействие) может быть криминализировано лишь в том случае, если оно
общественно опасно, т. е. причиняет или содержит угрозу причинения
существенного вреда общественным отношениям.
Авторы научно-практического комментария к ст. 7 УК Украины указывают,
что преступление характеризуется четырьмя признаками: общественной
опасностью, уголовной противоправностью, виновностью и наказуемостью
(Н. Ф. Антонов с соавт., 1978). Общественная опасность определяется ими
как объективное свойство преступления, заключающееся в том, что им
причиняется либо создаѐтся угроза причинения существенного вреда
объектам уголовно-правовой охраны. На характер общественной опасности
влияет группа общественных отношений, на которые посягает преступление.
Степень общественной опасности зависит от размера причинѐнного
преступлением вреда, способа посягательства, места, времени, обстановки
совершения, а также от субъективных свойств содеянного (форма вины,
мотив, цель).
Фактически из такого понимания следует, что общественная опасность
преступления, как понятие общее, включающее в себя и характер, и степень
опасности, включает в себя содержательную сторону понятий «уголовная
противоправность» и «виновность». И хотя признаков правонарушений
описывается значительно больше (В. Н. Кудрявцев, 1982), все они так или
иначе, в рамках понятия общественной опасности деяния вменяемого лица,
объединяются в основном двумя признаками: объективным ущербом,
причиняемым деянием объектам посягательства, и характером психического
отношения лица к деянию (виной). В опасном деянии невменяемого лица
отсутствует субъективная сторона (вина), т. к. лицо неспособно отдавать себе
отчѐт в своих действиях и руководить ими. Это означает, что если градация
санкций по отношению к вменяемому лицу учитывает, наряду с объективной
стороной деяния, и форму вины, выраженную в определѐнных
психологических понятиях (умысел прямой или косвенный, неосторожность
по самонадеянности или по небрежности), то при оценке общественной
опасности деяния душевнобольного этот признак отпадает.
Далее следует иметь ввиду, что оценка опасности деяния вменяемого лица (в
своей объективной стороне) учитывает не только непосредственную,
биологическую (жизнь и здоровье граждан) и материальную (собственность)
характеристику объектов посягательства, но и социальную (права,
достоинство личности, собственность граждан или государственная,
преступления против правосудия, порядка управления, хозяйственные и
т. д.). Опасность деяния невменяемого лица исключает социальную
характеристику объекта посягательства, поскольку такое лицо неспособно
отдавать себе отчѐт в своих действиях и руководить ими и, следовательно,
неспособно различать социальные характеристики объектов,
подвергнувшихся его посягательству, равно как и осознавать социальный
смысл и значение своих действий. По мнению П. А. Фефелова (1990),
действия невменяемых лиц опасны, но не общественно опасны, т. к. не
обладают свойством антиобщественного прецедента. Можно спорить с такой
формулировкой, однако ясно одно — опасность деяний, идентичных во всех
своих характеристиках, за исключением способности лиц, их совершивших,
отдавать себе отчѐт в своих действиях и руководить ими, не может
оцениваться одинаково.
Изложенное даѐт основание считать общественно опасное деяние
юридическим критерием невменяемости. Его объѐм составляют деяния,
предусмотренные УК Украины (т. е. предполагающие уголовное наказание),
имеющие характер действия. Содержание юридического критерия
невменяемости составляет опасность действия, выраженная в реальном
ущербе, причинѐнном биологическим и материальным объектам
посягательства, предусмотренным действующим уголовным законом.
Юридический критерий невменяемости выполняет следующие функции:
отграничивает вышеуказанные действия от иных действий,
предусмотренных гражданским законодательством, составляющих
юридический критерий недееспособности;
отграничивает вышеуказанные действия от иных действий, относящихся к
категории административных, трудовых или дисциплинарных
правонарушений;
отграничивает вышеуказанные действия от иных действий, являющихся
основанием для применения к душевнобольному неотложной
госпитализации;
отграничивает вышеуказанные действия от иных действий, которые не несут
общественной опасности, но свидетельствуют о наличии у лица признаков
душевного заболевания и могут служить причиной назначения лечения на
общих основаниях;
отграничивает невменяемость от процессуальной недееспособности лица, у
которого психическое заболевание развилось после содеянного, но до
вынесения приговора;
является одним из юридических оснований для назначения судебно-
психиатрической экспертизы;
является юридическим критерием общественной опасности лица
признанного невменяемым;
является юридическим критерием назначения лицу, признанному
невменяемым, принудительной меры медицинского характера.
Обоснованность отнесения общественно опасного деяния (действия) к
юридическому критерию невменяемости подтверждается ещѐ двумя
аргументами.
Первый — все признаки юридического критерия невменяемости или,
другими словами, предметы и обстоятельства, составляющих его объѐм или
содержание, устанавливаются исключительно юристом.
Второй — отсутствие любого из этих признаков исключает появление
понятия «невменяемость». Т. е. если не установлено деяние,
предусмотренное уголовным законом или не доказано его совершение
данным лицом или не установлена его общественная опасность, лицо,
неспособное во время его совершения отдавать себе отчѐт в своих действиях
и руководить ими в связи с психическим заболеванием, не может быть
признано судом невменяемым. Оно может быть признано душевнобольным и
передано органам здравоохранения для лечения на общих основаниях. Дело в
этом случае должно быть прекращено, но не в связи с душевной болезнью
(П. С. Элькинд, 1959; Ю. С. Богомягков, 1989). Вероятно, что такое же
решение должно приниматься и в том случае, если указанное лицо
привлекается к ответственности за уголовно наказуемое деяние,
представляющее собой бездействие.
Разумеется, что представленное выше понимание юридического критерия
при вменяемости и невменяемости не претендует на окончательность
решений. Это скорее экскурс судебного психиатра в область юриспруденции,
вызванный дефицитом научных исследований вопроса. Последнее слово
остаѐтся за юристами.
3. Психологический критерий при вменяемости и невменяемости
Под психологическим критерием невменяемости в теории судебной
психиатрии и уголовного права в настоящее время понимается отсутствие у
субъекта противоправного общественно опасного деяния способности
отдавать себе отчѐт в своих действиях или руководить ими. Анализ
формирования взглядов на психологический критерий и его содержание
выявляет целый ряд существенных противоречий в позициях разных
исследователей по этому вопросу. Главным из них является то, что
практически все авторы исходили из наличия такого содержания, в то время
как закон указывает на отсутствие содержательных характеристик того, что
называется психологическим критерием невменяемости, а значит и
отсутствие самого критерия. Из психиатров это отметил И. Ф. Случевский
(1956), указав, что то, что понимается под психологическим критерием, есть
определение самой сущности психической болезни. Из юристов такой же
позиции придерживается И. И. Карпец (1984), который считает, что в
определении «психологический критерий» простая ошибка, поскольку нельзя
говорить о психологии, если речь идѐт о действиях человека, неспособного
отдавать себе в них отчѐт и руководить ими. Наконец логика определения
понятий исключает использование отсутствующего признака в качестве
критерия чего-либо. Аргументы по этому поводу, приведѐнные в обзоре
литературы, свидетельствуют об отсутствии оснований говорить о
психологическом критерии невменяемости. Психологический критерий в
положительном смысле (наличие способности отдавать себе отчѐт в своих
действиях и руководить ими) свидетельствует о вменяемости лица.
Внимательное прочтение ст. 12 УК Украины даѐт основание говорить, что
формула «…не могло отдавать себе отчѐта в своих действиях или руководить
ими» в законе фигурирует как предпосылка, одно из условий определения
невменяемости. Это понятие находится в органической связи с другими
условиями, необходимыми для решения вопроса о вменяемости–
невменяемости субъекта. Это такие условия, как деяние, наличие или
отсутствие психического заболевания и время совершения деяния. Как
психологический критерий указанная способность может пониматься только
при еѐ наличии и в связи со всеми прочими условиями и относится ко
вменяемости. К этому вопросу мы ещѐ вернѐмся при анализе медицинского
критерия.
Если обратиться к формулировке психологического критерия вменяемости,
то фактически в неѐ включены категории, составляющие его объѐм и
содержание. В ней имеется два основных элемента: лицо и деяние,
составляющие объѐм понятия и указание на определѐнное отношение между
ними, составляющее содержание понятия. Это отношение включает в себя
способность ощущать себя, воспринимать своими (принадлежащими себе)
совершаемые действия, отдавать себе в них отчѐт и способность руководить
ими. Никакого иного содержания в психологическом критерии нет. В общих
чертах (в плане необходимости интеллектуального и волевого признаков) с
такой формулировкой согласны практически все авторы, исследовавшие
проблему невменяемости. Поэтому в действительности под поиском
содержательных характеристик психологического критерия, по данным
литературы, происходит поиск для него обобщающего понятия, которое
отразило бы в себе все его компоненты.
3.1. Содержательная характеристика психологического критерия при
вменяемости и невменяемости
По данным литературы, применительно к психологическому критерию
дискутируются два основных вопроса: о содержательной стороне критерия и
об обоснованности сохранения союза «или», соединяющего
интеллектуальную и волевую части критерия. В связи с этим наиболее часто
упоминаются такие понятия как «психика», «сознание», «осознавание»,
«самосознание», «понимание». Их так или иначе используют и юристы, и
психиатры начиная с конца прошлого века и вплоть до нашего времени. В
литературе имеется множество определений психики и сознания,
подразделяемых на философские, медицинские, юридические,
психологические, религиозные. Сознание подразделяют и исследуют как
родовое, коллективное, общественное, индивидуальное, космическое и др.
(Аристотель, 1976; С. С. Корсаков, 1901; Р. М. Бекке, 1915; И. П. Павлов,
1954; К. Маркс, Ф. Энгельс, 1955; Г. Гегель, 1956; С. Л. Рубинштейн, 1946,
1957; В. И. Вернадский, 1977; Д. С. Шимановский, 1977; Д. И. Дубровский,
1971, 1983; В. В. Налимов, 1989; А. М. Иваницкий, 1990; А. Н. Лой, 1990;
М. Н. Русалова, 1990; П. В.Симонов, 1990; Е. Н. Соколов, 1990 и др.).
Естественно, что наиболее активно проблема сознания и психики
исследуется в философии, как отечественной, так и западной
(В. А. Подорога, А. Б. Зыкова, И. С. Вдовина и др., 1989). Хотя, по мнению
Б. В. Маркова (1990), в литературе намечается уменьшение
фундаментальных исследований по проблеме сознания, отчасти в связи с
исчерпанием эвристических возможностей теории отражения.
М. К. Мамардашвили (1990) отмечает, что сознание как тень ускользает от
исследователя по мере приближения к нему. Поэтому для его понимания
необходим выход за пределы этого понятия, «сознание должно объясняться в
терминах чего-то другого» (с. 3). Обратимся к некоторым из определений.
А. Н. Леонтьев (1972) определял психику как «свойство живых,
высокоорганизованных материальных тел, которое заключается в их
способности отражать своими состояниями окружающую их, независимо от
них существующую действительность» (с. 18). Но в этом смысле психика
свойственна и животным. Психика человека, в конкретно научном смысле,
есть «продукт взаимодействия субъекта с объектом, характеризующийся тем,
что человек сознательно ориентируется в объективной действительности и
преобразует природу и самого себя в ходе практической деятельности»
(Н. И. Кондаков, 1971, с. 433). С. П. Граве (1981) определяет психику как
аппарат формирования и управления поведением, направленным на
удовлетворение потребностей, под которыми понимают как биологические
нужды организма, так и социальные запросы личности.
В философском смысле психика рассматривается как особое свойство
высокоорганизованной материи (головного мозга), заключающееся в
отражении объективной действительности в форме идеальных образов
(Философский словарь, 1987, с. 393). Психика человека отождествляется с
сознанием, как психической деятельностью, «которая обеспечивает:
обобщение и целенаправленное отражение внешнего мира…,
целеполагающую деятельность, …контроль и управление поведением
личности, еѐ способность отдавать себе отчѐт в том, что происходит в
окружающем, так и в своѐм собственном духовном мире» (А. Спиркин, 1970,
с. 43). Сознание и есть наиболее существенный признак функционирующего
головного мозга человека. Сознание обеспечивает адекватное отношение
человека со средой, через сознание проявляется его социальная сущность.
Дж. Б. Фурст (1957) определяет сознание как разумное понимание,
возникающее из познания и означающее рациональное познание. Он
описывает 4 стадии разумного понимания: невербализованное чувственное
сознание; рассудочное понимание, отражающее поверхностную видимость
вещей; понятия, проникающие за внешнюю видимость реального, глубже
отражающие внутреннюю природу вещей; разумное понимание людьми
самих себя как людей.
Н. И. Кондаков (1971) определяет сознание как понимание человеком
собственного бытия, своего существования, своего отношения к внешнему
миру и отношений предметов между собой; как совокупную психическую
деятельность, включающую интеллект, чувства, волю; способность мыслить
и рассуждать; свойство высшей нервной деятельности человека определять
своѐ отношение к окружающей действительности и преобразовывать еѐ в
своих интересах (с. 489).
При обсуждении проблемы вменяемости–невменяемости термин
«понимание» используется, как правило, при попытке раскрыть
содержательные характеристики понятия «действия». При этом ставится