Румянцев О.К. (ред.) Судьба европейского проекта времени

Подождите немного. Документ загружается.

АЛ. Люсый. Три танкиста, или Последнее искушение Фауста

373

тель»,

о чем упоминает в «Естественной философии време-

ни» Уитроу).

«Не быть» — означает установление дистанцирующих

«существенных цезур» (но выражению Трёльча) на опреде-

ленные периоды и события, с понятийным обобщением лежа-

щих между этими цезурами больших и характерных куль-

турных целостностей, для преодоления истории историей

(попрания «смерти смертью»), расчистки почвы для нового

созидания.

«Этой работой, — писал этот непревзойденный поэт исто-

ризма, мы назовем его историзмом с цезурой, — которая

в действительности отодвигает от нас прошлое, мы все-таки

одновременно вновь оживляем его и пробуждаем его дух

более свежим, исконным, живым PI действенным, чем он

был в обличье прежних исторических условностей. Крити-

чески и конструктивно проникая в суть проблемы, истори-

ческая наука освобождает нас от догм, посредством которых

мы превратили наше знание о прошлом в догматическую

и постепенно теряющую свой жизненный дух силу. Однако

это уничтожение (в нашей терминологии — освобождение. —

Авт.) является одновременно оживлением и восстановлением

более глубокого, по-новому увиденного, исходя из установки

современности и расширения области исследования, образа

прошедших вещей»

Вспоминается философский смысл компьютерного моде-

лирования течения времени с оперативной обновляющейся

памятью, с включенной в нее, ввиду текущего ограничения

объема памяти процедурами забывания (oblivion) и появле-

ния нЪвого настоящего (creation) — изменяется все, что мо-

жет быть изменено. Но прошлое, в отличие от будущего, ока-

зывается в этой модели все же процессом утрат, а не обрете-

ний. Возможности delete, независимо от объема процессора,

ограниченны. Утрата же прошлого ведет к амнезии общества.

Тогда прошлое как пустота, как событийный вакуум, начнет

незаметно втягивать в себя настоящее. Впрочем, и безудерж-

ное постмодернистское пересоздание прошлого, его чрезмер-

ная будущизация чреваты разрывом с историей, возможнос-

тью катастрофического изменения той направленности

и формы, которая предопределяется непосредственными

предпосылками.

Как можно освободиться от прошлого, сохраняя его? Разу-

меется, декларированное Трёльчем суверенное, свободное, ос-

вобождающее и освобождающееся от будущего, идеологизиро-

ванной «потребы дня», деятельное созерцание прошлого тоже

должно осуществляться на основе новейших технологий. Мо-

жет быть, как раз посредством иарадигмально-наррадигмаль-

ного стиля мышления, диалектической клетки темпоронато-

софии, воплощенной в не имеющем строгой фиксации гносео-

374

Кризис европейской субъективности

логическом образе ТГТ, проводящем в становлении новой

хроноструктуры тактическое разделение совокупности про-

шлого на историческую реальность как нечто когда-то быв-

шее,

и историческую действительность как то, что проявляет-

ся в остаточных явлениях в современности.

Историческое движение общества в будущее, отмечает фи-

лософ В.Колмаков в исследовании «Диалектические парадок-

сы исторического познания», — в то же время ретроактив-

ное движение, то есть движение определенной силы

степени

взаимодействия со своим историческим базисом

. Имеет мес-

то как бы постреальное движение предшествующих истори-

ческих средств в современности. При этом возможно времен-

ное искажение масштаба измерения отдаленности прошлого,

что определяется и выражается временным паралаксом, ви-

димым изменением при смещении движущихся систем и со-

провождающим его осознанием единства с прошлым и буду-

щим. Скорость развертывания внутренней структуры совре-

менности позволяет видеть объекты прошлого то более

развернутыми, то более сжатыми в каком-либо событийном

импульсе. Замедление темпов перестройки современности как

бы приближает прошлое, ускорение отдаляет. Ретрооснова

и ретроструктура (зависимость от устойчивости и сохран-

ности ретропроявлений) современности — живой индикатор

уходящего в относительное небытие прошлого.

Сама форма ТГТ — и ножниц, и швейной машины, — его

ритм часов-ходиков соответствует тактической парадигме «уве-

личенно-уменынаемой опосредованности». Согласно формаль-

ной логике, чем больше историческая дистанция, тем больше

становится и величина опосредованности. Именно опосредо-

ванность оказывается формой сопричастности.

Это доказывал и Ф. Бродель, отказавшийся от хроники

«тех несчастных лет» (1940-1945), когда он в концлагере за-

кладывал основы устойчивой «медленной истории» структур

повседневности, и основоположник теории этногенеза Л. Гу-

милев, вызвавшийся из лагеря на фронт «штрафником» и счи-

тавший потом, вопреки А. Солженицыну, что не надо разры-

вать бинты на ранах. Тем самым ставится проблема двойного

исторического освобождения двойного носителя истории

(и как субъекта, и как летописца) — и от прошлого, и от на-

стоящего. Освобождения от времени посредством его избытка

или дефицита. В известном смысле гносеологическое освобож-

дение от (еще) не ставшего историческим события, освобожде-

ния и из КПЗ мгновения, и из ГУЛАГА истории.

Но каждый историк волен выбрать свой путь к этому осво-

бождению. Один рвет цепи событийности хотя бы и с помощью

цепей Маркова, однозначного определения с помощью процес-

сов энтропии вероятностей переходов в системе, не зависящих

от предыстории системы. И тогда роль индустриализации в ис-

АЛ. Люсый. Три танкиста, или Последнее искушение Фауста

375

тории оказывается вдруг не большей, чем значение водопрово-

дов в Древнем Риме. Другие, как «непрофессиональный» исто-

рик Солженицын, демонстрируют свои цепи, и эта демонстра-

ция минимального дистацирования — в «Архипелаге

ГУЛАГ» — производит куда более освобождающее воздейс-

твие,

чем его же опыт-дистанция «Красного колеса» или теку-

щего «окунания» в русскую классику.

Весь этот набор говорит о важности определения homo his-

toricus с его «чувством дистанции» и «чувством направлен-

ности истории», более перспективной популяции, чем иден-

тифицированный в аналогичных условиях И. Хейзингой homo

ludens. Последний может занять достойное место в экипаже ТГТ

лишь в команде с «человеком футуристическим» и «человеком

историческим». Тогда как «три танкиста» «божественного»

экипажа-дублера ТГТ — Аполлон, Дионис и примиряющий их,

подзабытый, но набирающий сейчас новую актуальность

древнеримский бог границ Термин. Ведь темпоронатосо-

фия — реальная философия текущего освободительного пе-

рехода границы между XX и XXI веком.

В развитие орудийной системы темпоронатософии уместно

привести сформулированный Колмаковым диалектический

парадокс. Сущность бытия проявляется в небытии, как

в своеобразном инобытии, в своей превращенной форме сущес-

твования, в своей обратной имманентности, имманентной

трансцендентности. Бытие и небытие тем самым оказыва-

ются диалектическими единицами взаимообратного исчисле-

ния сущности, выражения посредством себя своего иного. Из

данного парадокса и вытекает парадокс «исторически несу-

ществующего» (существующего, но не исторически).

Изучать прошлое, в отличие от будущего, можно бесконеч-

но,

в сочетании с другими квантами исторического времени.

Этот диапазон, обладающий временным ограничением, но не

являющийся временным интервалом, создает в рамках обще-

ственного временения эффект замкнутой вечности. Прошлое

находит свою действительную завершенность и находится

в современности как в итоге, когда возникает целостное единс-

тво проявившихся ранее разновременных тенденций. В этом

«динамическом ансамбле жизни» (В. Дильтей) происходит

угасание прошлого, его завершенность, прекращение влия-

ния, возникает его преобразованная форма существования

в настоящем как уравновешенной разновременной систем-

ности, нечто вроде воплощенного в облике ТГТ безотходного

(не порождающего энтропию как отработанную энергию) про-

изводство.

Небытие прошлого содержит в себе определенный собы-

тийный потенциал бытия — и современности, и будущего.

И наоборот, общество может стремиться в будущее, но входит

не только в него, но и в «новое прошлое», обладающее им-

376

Кризис европейской субъективности

пульсом обновления. ТГТ указывает на возможный эффект

одновременного противоположного движения общества,

обеспечивающего максимальную полноту вхождения обще-

ства в историю. Возрастающее прошлое может обладать

большей жизненной перспективностью, чем тающее «шо-

кирующее» будущее. За счет умирания настоящего прояв-

ляется не только будущее, но и прошлое. Но оно затемня-

ется историей несуществующего, тогда как необходима

история существующего. Для того чтобы освободить про-

шлое от будущего непреображенного существования, необхо-

димо выявить в нем устойчивые признаки неустойчивого. Не

все прошлое — история! История, помимо того, что изучает

изменения, должна выявлять неизменность и самотожде-

ственность.

Важную роль играет среда отмеченного опосредования, су-

ществующая одновременно с историческим источником, ока-

зывающая на него то или иное (освобождающее) воздействие,

качество исторической проводимости этой среды. Прошлое,

превращаясь в относительное небытие («и быть, и не быть»),

тем самым восстанавливает свое опосредованное существова-

ние в форме тождественной исторической сущности. Истори-

ческая тождественность и различие периодов определяют

единицы самотождественности существования. История

и есть форма и процесс освобождения прошлого от будущего

и через это — будущего от прошлого.

Чем выше уровень материального развития общества, тем

меньшее внимание оказывают остаточные явления на совре-

менность. Чем выше целостная интеграция общества, тем

быстрее темпы растворения прошлого и его новой кристалли-

зации. Тактическая задача при этом заключается в укрепле-

нии стратегического редута настоящего, длении экзистенци-

альной паузы и развитости мнемотехники.

Итак, действенное освобождение прошлого (и от прошло-

го) возможно на путях его сохранения. «Перед самой земной

жизнью, — с перспективным стратегическим прицелом вер-

немся к Трёльчу, — каждый момент вновь ставит задачу фор-

мировать из прошлой истории историю грядущую»

. Не сле-

дует обременять знание современности излишними подробнос-

тями о прошлом. Нужно иметь оперативную, полезную

память, которая невозможна без общего и наиболее полного

банка данных о прошлом, чем-то, может быть, похожего на

банк отпечатков пальцев. Освобождаясь от прошлого как ре-

ального окружения, сохранять информацию об ушедшем.

Иметь, в частности, историю того, как это не произошло

в действительности, альтернативную («экспериментальную»)

историю как потенциал для будущего (чем, к примеру, явля-

ется новгородская вечевая демократия как альтернатива мос-

ковскому централизму в средние века).

АЛ. Люсый. Три танкиста, или Последнее искушение Фауста

377

Необходимо материальное освобождение от прошлого при

идеальном закреплении его отражения, с еще более острым

осознанием минувших событии, чем в прошлом. Амнезия

может быть предопределена именно нефункциональностью

информации о прошлом, ее неприменимостью в нынешней

практике. Накопление же и концентрация информации вы-

являет здесь ненужную информацию, от которой следует ос-

вободиться, как от балласта. Исчезнувшим в результате того

или иного delete прошлым может стать и незафиксированная

современность. О нем неизвестно, но оно способно проявлять-

ся,

подобно невидимой «черной дыре». Оно воздействует, но

это воздействие воспринимается как проявление сугубого

прошлого.

Историзм с освобождающей сначала прошлое, а вследствие

этого и будущее цезурой формулирует, по словам Трёльча, ис-

торию как задачу, задачу освобождающего культурного син-

теза, которому «не только не нужно непосредственно примы-

кать к линии развития, прочерченной историком; культур-

ный синтез и не может просто и непосредственно этим

воспользоваться, ибо в его задачу не входит непосредственно

продолжать линию развития, действительно выявляющую

последние связи; это невозможно уже потому, что в настоя-

щем никогда не бывает только одна линия развития, а при-

сутствует множество различных и поэтому борющихся друг с

другом линий. Культурный синтез именно и стремится под-

няться над этой борьбой и умиротворить ее; благодаря тому

что он становится на более высокую точку зрения, он пони-

мает/борющиеся в настоящем тенденции культуры из их

исторических источников, обогащает и исправляет и соеди-

няет их в новой связи, которая, правда, принимает во вни-

мание требования современности, но вместе с тем в какой-то

степени освобождается от нее посредством погружения в важ-

ные в прошлом и продолжающие действовать культурные

массивы. Лишь таким образом культурный синтез может стать

творческим и в свою очередь связать новые линии развития из

тех, которые расчленяют современность»

Освободить прошлое от будущего — постигнуть прошлое

практически созерцательно в его инобытии, руководствуясь

отвесом историзма с цезурой. Кстати, и в исходном вопросе,

может быть, зря мы искали какой-либо союз и определяли ха-

рактер его вооруженности, тогда как тут, в его середине, все-

го лишь останавливающая и улавливающая рифмы бытия

и словесности цезура.

Как воспевал П. Клодель старшую из Муз, Музу памяти

Мнемозину: «...Она внутреннее зрение духа. / Чистая, еди-

ная,

ненарушимая, она вспоминает самое себя,/ Она отвес

духа! Она соотношение, выраженное прекрасным числом,/

Она неотвратимо поставлена / У самого пульса бытия. /

378

Кризис европейской субъективности

Она — внутреннее время; / Она связь того, что не время,

с временем, воплощенным в слове.»*

Освободить прошлое для будущего — значит исходить из

того обстоятельства, «что, — как продолжает Трёльч, — хотя

все духовные компоненты культуры возникают в определен-

ной зависимости от их социологических основ и предпосылок,

однако, обладая самостоятельным происхождением и стре-

мясь выйти из этого случайного и частного происхождения,

проникнуть в область общечеловеческой значимости, они ос-

вобождаются и преобразуются в самостоятельный духовный

или культурный принцип.'Еврейская этика забыла о своем

очень конкретном происхождении и выступает как данная

в откровении или как рациональная человеческая этика. Гре-

ческий классицизм оторвался от всесторонне обусловливаю-

щего его полиса и стал принципом гуманизма и т.д. Этот про-

цесс отторжения, обособления и одухотворения всех некогда

конкретных и индивидуальных, к тому же в значительной сте-

пени социологически обусловленных содержаний культуры

является одним из основных фактов истории вообще и прежде

всего истории средиземноморско-европейской. В ней повсюду

продолжает жить дух, чье изначальное социологическое тело

распалось и забылось, он обретает самостоятельную филиа-

цию своего таким образом обособившегося содержания, кото-

рая следует отчасти из неисчерпаемых логических и психоло-

гических импульсов, отчасти из их соединения и смешения,

когда творит уже только мысль, а не ситуация»

Наибольшее значение для решения двойной освободитель-

ной задачи имел бы, по Трёльчу, великий художественный

символ — «как им некогда была Divina comedia, а позже будет

Фауст». К такому, по-прежнему заслуживающему лишь рай-

ской вечности Фаусту обращено вполне темпоральное предо-

стережение С. Малларме: «Не создал в песне он страны, чтоб

улететь, когда придет зима в сиянье белой скуки».

Примечания

*См.:

Мамардашвили М.К. Стрела познания (Набросок естес-

твенноисторической гносеологии). М., 1997. С. 202-203.

См.: Шкура шов ВА. Историческая психология. М., 1997.

С. 169.

"Ницше Ф. Соч. В 2 т. Т. 1. М., 1990. С. 230.

Кэмпбелл Д. Человек с тысячью лицами. Киев, 1997. С. 41.

См.

в кн.: Савельева ИМ., Полетаев А.В. История и время.

В поисках утраченного. М., 1997. С. 684.

АЛ. Люсый. Три танкиста, или Последнее искушение Фауста

379

Фуко М. Воля к истине: по ту сторону знания, власти и сек-

суальности. М., 1996. С. 84.

Визгни В.П. Онтологические предпосылки «генеалогиче-

ской» истории Мишеля Фуко // Вопросы философии. № 1.

1998.

С. 172.

Деле л Ж., Гваттари Ф. Что такое философия? М.- СПб.,

1998.

С. 87.

Уитроу Дж. Естественная философия времени. М., 1964.

С. 106.

См.: Борхес Х.-Л. Соч. В 3 т. Т. 1. М., 1994. С. 161-178.

Шпенглер О. Закат Европы. Т. 1. М., 1993. С. 592.

См.: Павленко А.Н. Три модели исторического времени //

История науки в контексте культуры. М., 1990. С. 99.

Хайдеггер М. Бытие и время. М., 1997. С. 422.

Блох Э. Тюбингенское введение в философию. Екатерин-

бург, 1997. С. 240.

Мамардашвили М. Стрела познания. С. 171.

См.: Рейхенбах Г. Направление времени. М., 1962. С. 41,

217-219.

Кун Т. Структура научных революций. М., 1977. С. 122.

Рорти Р. Случайность. Ирония. Солидарность. М., 1996.

С. 74.

Цит. по: Савельева И.М., Полетаев А.В. История и время.

С. 327.

3иммель Г. Избранное. Т. 1. М., 1995. С. 520.

См.: Гуссерль Э. Собр. соч. Т. 1. М., 1994. С. 56-57.

См.: Гудериан. Танки, вперед. М., 1953. С. 65.

Ям'польский М. Беспамятство как исток. М., 1998. С. 153.

Хайдеггер М. Бытие и время. С. 410.

См.: Тоффлер О. Футурошок. СПб., 1997. С. 323.

Трёльч Э. Историзм и его проблемы. М., 1995. С. 602.

Муравьев В.Н. Овладение временем. М., 1998. С. 208-209.

Цит. по: Савельева ИМ., Полетаев А.В. История и время.

С. 487.

Хоукинг С. От большого взрыва до черных дыр. М., 1990.

С. 125.

Хайдеггер М. Время и бытие. Статьи и выступления. М.,

1993.

С. 229.

Цит. по: Никулин Д.В. Время, вечность, божественное со-

вершенство (Понятие времени в кембриджской научной и фило-

софской традиции XVII века). М., 1989. С. 87.

Пригожий И. Переоткрытие времени // Вопросы филосо-

фии. 1989, № 8. С. 9-10.

Степанов

Ю.С.

Словарь русской культуры. М., 1997. С. 128.

Бурстин Д. Американцы: демократический опыт. В 3 т.

Т. 3. М., 1993. С. 470.

380

Кризис европейской субъективности

Ям польский М. Цит. соч. С. 51.

См.:

Родин А

А.

Методологические основания вероятностно-

го моделирования истории. Дисс. насоиск. уч. ст. канд. филос. н.

Екатеринбург, 1996. С. 124-125.

Леви-Стросс К. Первобытное мышление. М., 1997. С. 315.

™Манхейм К. Диагноз нашего времени. М., 1994. С. 179.

за

Бердяев Н. Новое средневековье. Берлин, 1924. С. 121-122.

Цит. по: Савельева И.М., Полетаева А.В. История и время.

С. 158.

Рорти Р. Цит. соч. С. 82.

Волошин М. Магия творчества //Весы. № 11. 1904. С. 5.

Волошин М. Цит. соч. С. 5.

Там же.

Цит. по: Савельева ИМ., Полетаев А.В. История и время.

С. 18-19.

Элиаде М. Космос и история. М., 1987. С. 88.

Трёльч Э. Историзм и его проблемы. С. 620.

Колмаков В.Ю. Диалектические парадоксы исторического

познания. Дисс. на соиск. уч. ст. к. философ, н. М., 1989. С. 57.

Трёльч Э. Цит. соч. С. 602.

Там же. С. 602-603.

Цит по: Волошин М. Лики творчества. Л., 1988. С. 99.

Трёльч Э. Цит соч. С. 652-653.

Время и пред(о)ставляющее «Да будет!»

П.Д. Тищенко

The time is out of joint; О cursed spite,

That ever I was born to set it right...

William Shakespeare

...когда ты невольно вздрагиваешь, чувствуя, как ты мал,

помни: пространство, которому, кажется, ничего

не нужно, на самом деле нуждается во

взгляде со стороны, в критерии пустоты.

И служить эту службу способен только ты.

Иосиф Бродский

Первый ПОДХОД к

теме

Идея времени вводит в просвет ясности, раскрываемый ре-

чью,

в «вот» внимания — парадоксальную сопряженность

бытия и небытия, становления и покоя, которая формирует

провоцирующую мысль загадочность.

Скептический аргумент утверждает, что если прошлого

уже нет, а будущего еще нет, то и настоящего нет, поскольку

его место на границе прошлого и будущего (того, чего уже или

еще нет). Следовательно, нет и времени как такового. Недоста-

ток этого аргумента в невнимательности к собственной речи.

Ведь вводящееся утверждением «нет» небытие либо утверж-

дает нечто определенное — тогда оно само должно быть при-

частно бытию, то есть быть этим определенным определением.

Либо, в случае отказа от схватывания определением, ничего

не может утверждать — в том числе и того, что времени нет.

Поэтому закономерен логический ход Августина. Прошлое

и будущее «есть» как метамоменты этого «есть» понятого как

настоящее (настоящее прошлого и настоящее будущего). Одна-

ко и в данном решении время ускользает от смыслового схваты-

вания, т.к. в погоне за устойчивостью определения теряется

смысл временения как становления и небытия. «Есть» причас-

тно небытию и становлению через дополнительность «уже нет»

и «еще нет». Причастность можно истолковать диалектически

в том случае, если смысл действий ожидания и припоминания

сводится к узнаванию одного и того же — предсказанию и па-

мяти. Это одно классическая метафизика от Платона до Гегеля

позиционирует в моменте настоящего. Припоминание сводит-

ся к представлению того «одного», которое уже имело место в

есть,

редуцированном к настоящему. В ожидании также ожи-

дается нечто, что соотносимо с «одним» настоящего, как воз-

можность и ее реализация. Ожидаемое будущее может сколь

382

Кризис европейской субъективности

угодно ветвиться, но само ожидание настроено на встречу

с «новым», в котором будет узнана реализованная потенция

одного настоящего. Данный тип временения раскрывает смысл

бытия как само-воспроизведения (развития) в эффектах станов-

ления целого, сведенного к нумерическому единству одного

и того же.

Однако эффекты становления можно мыслить и иначе, не

диалектически, а диалогически (в смысле диалога, по М.М. Бах-

тину) — не в форме самовоспроизведения (развития), но в фор-

ме мутации — становления иного «одного». В данном случае

деятельность припоминания и ожидания настроены на встречу

и в прошлом, и в будущем с неузнаваемым как источником воз-

можности иного единства. При этом временение может быть

представлено не как отношение метамоментов нумерически од-

ного настоящего, но как метаморфозы многообразия структур

временения. Ближайшим примером может служить культуро-

логия О. Шпенглера, представляющая историю как череду мета-

морфоз рождающихся, переживающих расцвет и гибнущих

«культур». Каждая из них представляет собственное единство.

Поэтому их временение не удерживается как последовательность

«одного и того же» настоящего (европоцентристского). Связан-

ность мышления в данном случае обеспечивает речь пишуще-

го

—

читающего, которая предоставляет возможность череде раз-

нородных временений быть представленной как нечто целое

в раскрываемом этой речью просвете ясности — в вот внимания.

В поэтике осмысливающей речи раскрывается, по Бахтину, про-

странство со-временности различных культур.

С этой точки зрения схему Августина следует доопреде-

лить двумя другими топиками метамоментов. Одна топика

воспроизведет антитетические отношения момента прошлого,

а другая — момента будущего. В первом случае мы будем

иметь систему «прошлое прошлого» — «прошлое настояще-

го» — «прошлое будущего». Припоминание как деятельность

настроено изумлением перед неузнаваемым прошлым, кото-

рого еще не было. Это прошлое раскрывается не в абстрактнос-

ти прошедшего, а как свой целостный мир, имеющий и свое

настоящее, и свое прошлое, и свое будущее. С этой точки зре-

ния естественно, что каждая историческая эпоха пишет свою

историю. Аналогично и в отношении сдвига становления удер-

живаемого ожиданием можно выделить симметричную топи-

ку структуры временения — особый целостный мир, структу-

рируемый отношениями «будущее прошлого», «будущее на-

стоящего», «будущее будущего». Эта топика адекватна тогда,

когда ожидание раскрыто неожиданному.

Иными словами, прошлое постоянно устаревает. И посто-

янно устаревают наши практики припоминания не только

в аспекте их данности, но и того, что называют обычно «пер-

спективами развития». Устаревают надежды и ожидания.