Румянцев О.К. (ред.) Судьба европейского проекта времени

Подождите немного. Документ загружается.

АЛ. Люсый. Три танкиста, или Последнее искушение Фауста 363

соотношения темпоральных и событийных серий... связаны

со смертью часового»

2:i

В тексте «Сабля» Хармс отметил:

«...Сабли были у: Гёте, Блейка, Ломоносова, Гоголя,

Пруткова и Хлебникова. Получив саблю, можно присту-

пать к делу и регистрировать мир...

...Регистрация Мира.

(сабля — мера)»

На эксперимент 1929 года с переходом в СССР на 5-днев-

ную неделю Хармс откликнулся таким темпорософским этю-

дом, перекликающимся с нашей задачей: ...видишь, новая не-

деля I стала разумом делима, / как ладонь из пяти паль-

цев — / стало время течь неумолимо./ Так мы строим время

счет I по закону наших тел./ Время заново течет / для удобс-

тва наших дел.

Позволю себе еще одну хронометрическую иллюстрацию

из советской истории. Сами римские («имперские») цифры

наступающего века — XXI — навевают воспоминание о «не-

заметном» XXI съезде КПСС (зажатом «грандиозными» разо-

блачающим недавнее прошлое XX и устремляющим в близкое

коммунистическое будущее XXII), значение которого лишь

в темпорореформистской попытке замены 5-летнего плана

экстенсивного экономического развития 7-летним, с упором

на химию.

Древним государствам Мезаамерики хватило времени для

того,

чтобы превратить свои «Империи времени», по выраже-

нию Э. Авени из одноименной книги, в огромные солнечные

часы. Разные части календарного цикла соответствовали раз-

личным четвертям окружающего пространства, что отражало

социальное устройство, в котором относившиеся к различным

географически распределенным родственным группам люди

обретали ответственность за определенные части года. Это

своего рода предел горизонтальной темпоральности. «Как не-

собственно экзистирующии постоянно теряет время и никогда

такового не "имеет"», — устанавливал темпоральную верти-

каль в «Бытии и времени» Хайдеггер, — так отличием вре-

менности собственной экзистенции оказывается то, что она

в решимости никогда не теряет время и «время всегда имеет».

Ибо временность решительности имеет в аспекте своего насто-

ящего характер мгновения-ока. Его собственная актуализация

ситуации сама не берет водительства, но выдержана в бывшес-

твующем настоящем. Мгновенно-очная экзистенция временит

как судьбоносно целая протяженность в смысле собственного,

историчного постоянства самости. Таким образом, времен-

ная экзистенция «постоянно» имеет себе время для того, что

от нее требует ситуация»

Вспоминается вертикальное темпорообозрение К. Ман-

хейма, обозначившее взаимосвязь временных и идеологичес-

364

Кризис европейской субъективности

ких структур (ориентацию либерального сознания на будущее,

консервативного — на прошлое, с разнообразными промежу-

точными вариациями). Позже Тоффлер предложил вести ор-

ганизационную темпоральную атаку повсеместным созданием

Советов будущего, с сопутствующими им музеями будущего,

с сохранением для желающих резерваций прошлого

'"'. По ре-

комендованной им логике «мозгового штурма» в качестве од-

ной из возможных (анти)утопий абсолютно темпорального

будущего, освобожденного посредством большого геополити-

ческого танково-панцирного танца-гимна внутри хельсинской

монады от тех или иных внутренних пространственных предрас-

судков, представляется установление темпорократии.

Некоторые из ее возможных черт — разграничение миро-

устройства по часовым поясам, с приданием их границам ста-

туса административных, с возможностью введения в экстре-

мальных случаях контрольно-пропускных пунктов, таможни,

временных фильтрационных лагерей для выяснения темпо-

рального качества и степени пространственности заблужде-

ний. Разумеется, со стратегической установкой на большую

прозрачность этих временных границ, сравнительно с про-

странственными, со свободным хождением часовых хроно-

экю,

моменто-пфеннигов и прочих элементов темпороэконо-

мики и творческого темпоронапряжения в целом. По Фуко,

жесткая (покамерная) сегментарность отсылает к гибкой

и подвижной функции, контролируемому движению, к целой

сети, которая охватывает также и свободные среды и может

в перспективе научиться обходиться и без тюрьмы.

Как отметил Э. Трёльч (Troeltsch) в «Историзме и его про-

блемах», «Современный культурный синтез совсем не нужда-

ется в полностью установленной, подтвержденной во всех от-

дельных сочетаниях связи. Он нуждается только в видении

больших основных масс, особых значимых культурных обра-

зований, которые выделились из этого потока и, соединенные

для постоянной связи и взаимопроникновения, представляют

темы, которые современность должна вновь переработать, со-

единить в новую мелодию»

. Возможные команды-па в новой

школе парадно-бальных танцев при Институте темпоронато-

софии: «Время, вперед!», «Время, назад!», «Время, шаг впе-

ред — два назад» (как в нашем дисциплинарном случае) и, на-

конец, долгожданная демобилизация: «Время, свободно!»

ТТТ в условиях постиндустриальной суперсимволической

ситуации предстает как элемент машинной мутации по введе-

нию новой историчности в новом обществе. Проект этот, дума-

ется, почти буквально отвечает стратегии «строительства пи-

рамид» Дж. Кейнса как фундаментального созидания, с помо-

щью которого можно справиться с бездумной технологической

производительностью. Ибо что такое ракета, развивает идею

Кейнса Л. Мэмфорд, как не точный динамичный эквивалент,

АЛ. Люсый. Три танкиста, или Последнее искушение Фауста 365

с позиций сегодняшней теологии и космологии, статичной

египетской пирамиды? При всем своем внутреннем и внешнем

символическом динамизме ТГТ в практическом отношении

ближе к пирамиде, чем к ракете. Возможно, ТГТ относится

к категории практически неосуществимых проектов, как про-

ект Большого Кремлевского дворца Василия Баженова

в XVIII веке. Так же, как вопрос, заданный уважаемыми уст-

роителями конкурса, вряд ли требует прямого, буквального

ответа — автор исходит из повседневного темпорально-экзи-

стенциального опыта почти хайдеггеровского «имения време-

ни» посредством гуссерлианского «Теперь-схватывания» в го-

роде Одессе (массовое остроумие обитателей которого не

уступает юмористической потенции божественных шутни-

ков йоруба), где на вопрос о непременно точном времени

возможен ответ: «А что?»

В связи же с проблематичной визуальной формой ТГТ

кстати тут вспомнить вполне серьезную «кремлевскую» ил-

люстрацию из забытого до недавнего времени «Овладения вре-

менем» (1924) «будетлянина-федоровца» В. Муравьева. «В от-

ношении стиля здания эти должны по возможности возобно-

вить все то великое и красивое, что раньше достигалось

человечеством в смысле архитектуры, — тут должны быть

вавилонские зиккураты, игравшие роль упомянутых обсер-

ваторий и вышек, египетские пирамиды, хранившие прах

героев, готические храмы, смело указующие человечеству

дорогу в астрономические дали, наконец, соборная русская

древняя архитектура; вместе с тем тут должна быть техника

и чудовищная усовершенствованность современных небо-

скребов... В указанном типе кремлей-городов архитектор

должен вместить физическую форму коллективного орга-

низма, где камень и железо будут телом великих целых, обра-

зуемых человеческими группами. Со временем и, быть может,

при новом развитии техники кремли эти оторвутся от земли,

сделаются подвижными, сперва поползут, как гигантские

танки, затем полетят как чудовищные дирижабли... Нако-

нец, вся земля будет вовлечена в процесс такого строительст-

ва, и вся она будет объединением таких отдельных Кремлей-

Организмов

...»

2Т

ТГТ, таким образом, должен совмещать в себе достоинство

острова Лапута Свифта и «летающей крепости» В-52. Но он,

по замыслу, обладатель и качества амфибии, вольготно чувст-

вующий себя в разнообразных временных потоках, которые

обозначил Ж. Гурвич: «Долгосрочное или медленно движуще-

еся время; иллюзорное или внезапное; неправильно пульсиру-

ющее (синкопированное); циклическое, как бы танцующее на

одном месте; ожидающее время; время, бегущее медленно;

время, бегущее то быстро, то медленно; взрывное время»

—

нечто вроде классификации животных в воображаемой китай-

366

Кризис европейской субъективности

скоп энциклопедии из рассказа Борхеса «Аналитический

язык Джона Уилкина», подвигший Фуко на создание книги

«Слова и вещи».

Физик С. Хоукинг выделяет по меньшей мере три стрелы

времени — «термодинамическая стрела, определяющая на-

правление увеличения энтропии; психологическая стрела, за-

дающая такое направление времени, при котором мы помним

прошлое, а не будущее; наконец, космологическая стрела, т.е.

такое направление движения времени, при котором Вселенная

расширяется, а не сужается»

. С этой классификацией риф-

муется совет В. Гумбольдта использовать язык как колесницу,

дабы изъездить на ней целый мир. И все это можно свести

к образу солнечного бога Мардука, победителя чудовища Ти-

амат из вавилонского мифа, разъезжающего на божественной

колеснице PI пускающего в разные стороны освободительные

стрелы, упорядочивая небо, определяя ход созвездий по зоди-

аку, устанавливая точные грани года, месяцев и дней, после

чего жизнь подчиняется как внешнему астрономическому по-

рядку, так и внутренним этическим нормам.

ТГТ, на наш взгляд, идеальный пример постава из «Воп-

роса о технике» Хайдеггера, «того захватывающего вызова»,

«собирающего начала той установки, которая ставит, т. е. за-

ставляет, человека выводить действительное из его потаенности

способом поставления его как стоящего-в-наличии»

. Соответс-

твует ТГТ и установленному Л. Мэмфордом машинному архе-

типу, согласно которому основой развития homo sapiens (а не

homo faber) было создание типов символического выражения,

защищающих прежде всего от демонических наущений подсо-

знания, а не более эффективных орудий труда. Общества древ-

них Египта, Месопотамии, Китая, Майя представляли собой

гигантские «часовые» «пирамидостроительные» Мегамашины.

В них точность измерения, абстрактный механический поря-

док, принудительная регулярность исходили из астрономичес-

ких наблюдений и абстрактных научных вычислений.

Для восстановления всеобщей временной структуры,

с едиными параметрами прошлого и будущего, необходима

новая, внутренняя космизация-экологизация человеческого,

слишком человеческого измерения временностей, временён-

ностей и будущностей. В свое время ньютоновская концепция

единого вселенского времени была отвергнута как механис-

тичная. Ей была противопоставлена концепция психологизи-

рованного человеческого бытия, что, по сути, было промежут-

ком третьего темпорального искушения. Представляется свое-

временным возвращение к онтологическим темпоральным

предпосылкам и Ньютона, и других представителей кемб-

риджской научно-философской традиции XVII века, как это

предлагает Д. Никулин в статье «Время, вечность, божествен-

ное совершенство».

АЛ. Люсый. Три танкиста, или Последнее искушение Фауста

367

Как писал Ньютон во фрагменте Портсмутских рукописей,

опубликованном лишь в 80-е годы XX века (то есть незнако-

мом Шпенглеру): «Время и место сами по себе не доступны

чувственному восприятию, но измеряются чувственными ве-

щами, каковыми являются величины тел, их расположения,

локальные движения и вообще любые однородные изменения.

Обыденные представления принимают эти меры за само изме-

ренное, как-то: дни, месяцы и годы — за времена, а положе-

ния по отношению к окружающим телам или же внутренней

поверхности окружающих тел — за места. Но из-за неравно-

мерности небесных движений времена обыденного представ-

ления приводятся и должны приводиться в истинное соответс-

твие астрономическими уравнениями, с тем чтобы соответс-

твовать истинным временам...»

«Необратимая эволюция системы к своему состоянию ат-

трактора, — писали И. Пригожий и И. Стенгерс в переоткры-

вающем время «Порядке из хаоса», — может быть отождест-

влена с эволюцией к единообразию лишь в случае, если ат-

трактор является состоянием термодинамического равновесия.

В случае отсутствия состояния равновесия необратимость

и возникновение энтропии могут быть определены как источ-

ник порядка... Когерентная деятельность диссипативной

структуры сама по себе история, материей которой является

взаимосочетание локальных событий и возникновение гло-

бальной когерентной логики, интегрирующей многообразие

этих локальных историй»

Мы подошли к одному из важнейших в системе наших

отождествлений понятию ТГТ как аттрактора, танка-аттрак-

тора. Отметим по ходу дела, что в данном промежуточном сло-

восочетании первое слово на немецком языке звучит по-ры-

царски воинственно, а второе на всех языках обозначает мир-

но пашущий механизм — трактор. По этой буквальной рифме

невольно выстраиваются в диалектическую темпоральную

связь — изречение из Гёте: «Время — моя пашня», призыв

незаслуженно мало известного русского поэтического «футу-

риста» XVIII века С. Боброва «вести бразды нив углубленны

в цветущей тишине минут» и «итоговое» заявление О. Ман-

дельштама: «Время вспахано плугом». Как отмечает в «Сло-

варе русской культуры» Ю. Степанов, в архаичной культуре

стихи осмыслялись как «круговорот речи», «обращенные

в обе стороны, по кругу», с чем сопоставляется способ древне-

греческого письма бустрофедон (буквально — «как пашут

волами»), когда одна строка идет слева направо, а другая спра-

ва налево

В промежутке между вспашкой и жатвой должен состоять-

ся сев. Разумеется, его наиболее уместно провести наручными

часами. Как счел нужным напомнить Д. Бурстин в третьем

томе своих «Американцев», «широкое распространение на-

368

Кризис европейской субъективности

ручных часов и всеобщее осознание течения времени началось

только после того, как такие часы появились у военных —

участников англо-бурской войны (1899-1902), пользовавших-

ся ими для синхронизации действий подразделений своей ар-

мии»

. Все это в той или иной степени детали для сборки мо-

дели ТГТ-XXI. Само наше сокращенное буквенное обозначение

его оказывается, по Р. Рорти, аббревиатурой одного из «конеч-

ных словарей», монограммой, которая, по идее Ямпольского,

помимо задачи лаконичности, «из себя самой запускает меха-

низм субституции, парадигматической селекции ведь в ней

всегда есть одновременно и «отсутствие», и переизбыток скры-

тых элементов»

"'.

Понятие аттрактора традиционно связывается с состояни-

ем теплового равновесия в каждой точке термодинамиче-

ской системы. Но это, уточняет А. Родин, развивающий

в своей диссертации «Методологические основания вероят-

ностного моделирования истории» идеи М. Вартофски, — от-

ражение линейной зависимости. В сложно организованной

системе с нелинейной связью существует несколько подпро-

цессов на разных микроуровнях, многовариантная реконс-

трукция которых ведет к созданию квазиобъекта (модели).

Определенный методологический зазор, существующий в ис-

торической науке между периодизацией и систематизацией,

может быть заполнен процедурой прогнозирования возмож-

ных состояний бытия

Вероятностная модель — теоретическая конструкция, со-

четающая описание реальных (состоявшихся) и возможных

состояний (характеристик) процесса. Если типология — это

обобщение, усреднение эмпирических данных, то модель —

аберрация, отклонение от реализовавшейся и реализовываю-

щейся истории как нереализованный тип, синтез типичных

и особенных признаков (Англия, по К. Марксу — теорети-

ческая капиталистическая типичность, США, согласно дан-

ным «контрфактической истории», развивались бы в том же

самом направлении, даже если бы рабство в южных штатах не

было бы официально отменено в результате войны и не нача-

лось бы интенсивное строительство железных дорог).

Вероятность — численная (количественная) оценка степе-

ни возможности события, необходима для деятельности в ус-

ловиях неопределенности, для отсечения привилегированной

системы отсчета, когда номинальные (привнесенные) и реаль-

ные (вырастающие внутри системы) критерии развития не

совпадают. Такие общества, по словам А. Турена, управляют-

ся моделями, которые предписывают равновесие и контроль

обмена внутри общественного порядка или же с его окружаю-

щей средой. И геополитика основывается в такой ситуации не

на статические, а на динамические модели, не на принципе

организации пространства, а на способах и направлениях

АЛ. Люсый. Три танкиста, или Последнее искушение Фауста 369

действия мировых сил. Планы урегулирования конфликтных

ситуаций оказываются как стимулами провоцирования, так

и рычагами ее контроля. Как замечено, план Вэнса—Оуэна

для Боснии предопределил для разрываемых между прошлым

и будущим участников конфликта направленность действий,

подоплекой которых стало стремление сделать невозможной

реализацию данной схемы.

Перейдем теперь к процессу непосредственного ответа на

поставленный вопрос, точнее, на развернутое обоснование уже

предложенной нами формулировки «И быть, и не быть», как

возможной надписр! на постаменте виртуального памятника

темпоронатософии — ТГТ.

«И быть, и не быть» по-футуристически, отвечаем мы на

первую часть вопроса: «Освободить будущее от прошлого?» —

значит, попытаться устоять от его, будущего, стремительного

неорганического напора, отделиться от него исторической бар-

рикадой и заняться формированием его в максимальной сте-

пени неутопических образов. При этом следует отдать отчет,

что если, по словам К. Леви-Строса, сама полнота и интен-

сивность жизни человека оказывается мифом, который воз-

никает у людей будущего, то/тем более даже самые реали-

стические проекты будущего неизбежно оказываются уто-

пическими

Манхейм, проводя различие между утопическим и идеологи-

ческим сознанием, утопичной считал «лишь ту «трансцендент-

ную по отношению к действительности» ориентацию, которая,

переходя в действие, частично или полностью взрывает сущест-

вующий в данный момент порядок вещей»

. Утопии как стрем-

ление к идеалу представляют собой одну из самых естественных

и необходимых форм мышления. «Утопии, — наоборот, предос-

терегал Н. Бердяев, — оказались более осуществимыми, чем

казалось раньше. И теперь стоит другой мучительный вопрос,

как избежать окончательного их осуществления»

. Какое буду-

щее,

освобожденное от прошлого или нет, в большей степени

временит настоящее, каково качество этого временения? Сама

все возрастающая скорость наступления будущего и быстрого

ускользания в прошлое свидетельствует о его стихийной, хотя и

прогнозируемой свободе, приобретающей, в своей непредсказуе-

мости, по выражению М. Рыклина («Искусство как препятст-

вие»),

«вторичные признаки рациональности». В рационализи-

рованной мистике будущее имеет, по словам Рорти, образ слу-

чайной кометы или вируса.

Действительная проблема, таким образом, не в том, чтобы

будущее освободить, а в том, чтобы освободиться от его варвар-

ски-цивилизаторского натиска. Как на практические способы

такого освобождения указывается на изучение механизма

формирования ожиданий как сегодняшнего будущего, с экс-

траполяционной, адаптивной и рациональной моделями этих

370

Кризис европейской субъективности

ожиданий. С учетом установленной Манхеймом взаимосвязи,

что «глубокая внутренняя структура сознания может быть на-

илучшим образом понята, если мы попытаемся вникнуть

в присущее этому сознанию представление о времени, отправ-

ляясь от надежд, чаяний и целей данного субъекта», выделен-

ных М. Вебером идеальных типов действия —традиционного,

аффективного, ценностно-рационального и целерациональ-

ного,

а также концепции ограниченной, лимитируемой воз-

можностями человеческого мозга рацрюнальности Г. Саймона

можно составить для будущего улавливающую «сеть» или

просеивающее «сито». А в перспективе — и нащупывае-

мую самой системой, по Пригожину, «диаграмму бифурка-

ций»,

«карту возможностей», аналогичную периодической

системе химических элементов Д. Менделеева. То есть кар-

ту будущего. Тем более что закон сохранения энергии пре-

дусматривает в общем-то ограниченное число элементов,

из новых, все более рациональных комбинаций которых

формируются модели-прототипы как, по Вартофски, одно-

временное воплощение целей и инструментов достижения

этих целей.

В то же время Турен, развивая концепцию «программируе-

мого общества» в книге «Сможем ли мы жить вместе?» (1997)

констатирует имеющий место быть разрыв двух составляющих

современности — рыночной и культурной, управляемой инс-

трументальным разумом и коллективной памятью, знаковой и

чувственной. В результате «наиболее современный социенист-

ский тип является итогом решений, политик и программ, а не

естественного равновесия», невозможного в условиях исчезно-

вения реальности в прежнем понимании, когда очевидны толь-

ко результаты научного воображения, политической воли и по-

иска доходов.

Что ж, и на это, вероятно, следует отвечать моделями. На-

пример, по заветам Фуко и Вартофски, позаимствованными из

естественных наук моделями использования хаоса через удво-

ение периода бифуркаций центров дискретного отображения.

В биологии — модель «хищник и две жертвы», где в нашем

случае на место первого члена выдвигается ТГТ, второго — бу-

дущее и прошлое (экологическая интерпретация поясняет, что

присутствие хищника при некоторых значениях параметров

системы может обеспечить сосуществование двух конкуриру-

ющих жертв, невозможное без него, а увеличение нагрузки на

систему в целом, например в результате браконьерства, при-

водит к вымиранию как промышленного вида жертв, так и

самого хищника). Со стратегией хаотичного удвоения пере-

кликается и призыв Р. Коллингвуда держать паузу, так как

«чем короче фаза времени для исторического, тем больше

наша история будет состоять из разрушений, катастроф, битв,

убийств и внезапных смертей»

А.П. Люсый. Три танкиста, или Последнее искушение Фауста

371

И все же подлинное освобождение будущего и от будущего

немыслимо без поэтической паузы. «Нам нужно переописание

либерализма скорее .как надежды на возможность «поэтиза-

ции» культуры как целого, чем как надежды Просвещения на

ее «рационализацию» или «сциентизацию», — предлагает

Рорти либерально-демократическую поэтическую (у

Т.

Лири —

геопоэтическую) альтернативу в книге «Случайность. Ирония.

Солидарность». — С моей точки зрения, героем культуры иде-

ального либерального государственного устройства будет,

вероятней всего, «сильный поэт» Блума, а не воин, священ-

ник, мудрец или ищущий истины «логичный», «объективный»

ученый»

-11

«Этот закон выявления будущего мечтой, незыблемый

для отдельного человека, незыблим и для целых народов, —

писал М. Волошин. — Горе народам, которые задушили

в себе фантазию и любовь к мечте. Горе Макбету, зарезав-

шему сон!

После двух веков рационализма неизбежно наступает кош-

мар Террора и сказка о Наполеоне. После Madame Бовари, пос-

ле Курбе — кровавая неделя. Наоборот, 1848 год, который

мог быть таким ужасным в своей кровавости, был ослаблен

предшествующим романтизмом»

По Волошину, избравшему для себя в качестве божества

Аполлона-временителя, «искусством настоящего (замыкания

человеческого духа в перламутровую раковину мгновения) яв-

ляется пластика, искусством памяти (примирения противоре-

чий духа в «конечном слияньи чувственного числа») — музы-

ка, искусством будущего — поэзия». «Победа над мгновением

свершается только тогда, когда человек вспомнит историю

человечества и Вселенной из себя, прочтет их в'своем собствен-

ном теле, в безднах своего подсознания. Нужно, чтобы свер-

шилось непостижимое, чтобы «книга («о звере и звездах»)

прочла самое себя»

лз

. Вполне борхесовский сюжет! Ну а проро-

чество — «только намек на возможность события, если же

слово равносильно тому, о чем повествует, то оно перестает

быть пророчеством, а становится произведением поэзии и этим

устраняет возможность иного осуществления.

Каждое слово, в которое я вкладываю свою душу, убивает

в будущем некую возможность жизни. Каждый найденный

стих говорит не о прошлом, а о будущем, которое уже не осу-

ществится»

Может быть, это основной ритм в истории человечества —

Колумб, открывающий неведомые материки и убивающий

иллюзии мнимо известных к ним дорог, и Америго-номина-

тор.

Исчерпывающе же ответить на первую часть постав-

ленного вопроса сможет «человек футуристический», ка-

ковым был называвший себя «будетлянином» поэт Велимир

Хлебников.

372

Кризис европейской субъективности

Освобожденное от прошлого будущее нужно самому про-

шлому, которое только с таким будущим может освободиться

от него и начать его новое освобождение. Обернемся теперь ко

второй части заданного вопроса: как освободить прошлое от

будущего, «и быть, и не быть» по-исторически?

Процедура такого двойного освобождения — через про-

шлое к будущему — намечена Гегелем, который, вслед за

Шиллером считал, что история достигает кульминации не

в Утопии, а в настоящем. Будущее, развивал такое отношение

Р.

Коллипгвуд, предмет не знания, а надежд и страхов. Но

надежды и страхи лежат вне истории, во всяком случае, вне

историзма.

«Быть» — не только собой, путем предоставления своей

души, по Августину, в качестве так или иначе длящейся пере-

правы для будущего в прошлое. Здесь коренное различие меж-

ду дискурсом чистой претерпевающей созерцательной темпо-

ральности и деятельным историографическим дискурсом.

Последний, как отметил М. де Серто, конституируется как

познание другого, «.. .Прошлое в первую очередь связано

реп-

резентацией различения. Производимая историком операция

состоит в определении того, что именно, в соответствии с сов-

ременными установлениями, отличается от своего «другого»

(прошлого), в предположении о наличии дистанции, отделя-

ющей нынешнюю ситуацию от прошлого, и тем самым в мар-

кировании посредством дискурса значимых изменений, обус-

лавливающих эту дистанцированность. Эта операция имеет

двойной смысл. С одной стороны, она историзирует настоя-

щее время. Точнее говоря, она позиционирует настоящее вре-

мя переживаемого момента... Но с другой стороны, образ про-

шлого сохраняет свою первичную функцию репрезентации

утраченного... Таким образом, история всегда амбивалентна:

установление места прошлого в равной мере является формой

выделения места для будущего»

|Г

Фауст как бы обратно превращается в Фортинбраса, в ли-

це Каспара из одноименной пьесы Питера Хандке стратеги-

чески твердя: «Я хотел бы быть тем, кем когда-то был кто-то

другой». Ведь текущая жизнь «съедает» смысл существова-

ния. Чем проще общество, тем радикальнее его способы борь-

бы с грузом повседневности, и наоборот. Как писал М. Эли-

аде,

«разнообразные по своим формам, все эти орудия воз-

рождения преследуют одну цель — аннулировать истекшее

время, отменить истекшую историю во время оно, посредс-

твом повтора космогонического акта»

. В результате жизнь

не исправляется, а воссоздается заново в своей архитеии-

ческой чистоте. Такова и возрожденческая архитепическая

основа вынесенного на конкурс вопроса-разделения (если

вспомнить еще о биологически унаследованной человеком

схемы сенсорного, осознания под названием «освободи-