Соболева М.Е. Философия как критика языка в Германии
Подождите немного. Документ загружается.
ф
р
онтируют, во-первых, с традиционным
реализмом, основыва
ющим
ся
на
фундаментальном представлении о прямом
соответствии
меж
ве
щью и понятием, а также меж
предложениями и фактами
(на
теор
ии отражения), во-вторых, с
идеализмом семантических теорий,
о
г
р
аничивающихся в своем обосновании
науки формальным анизом
языка без учета его прагматического измерения, в-третьих, с
«силь
н
ым
натурализмом»
куайновского образца, не
признающим рличия
между синтетическими и аналитическими суждениями и сводящим
в
се познание к эмпирическому.
«Слабый натурализм» в сочетании с
«трансцендентальным
праг
матизмом» должен предоставить онтологии фундамент в виде до
п
ущения первичности объективного
мира, состоящего из чувствен
н
о воспринимаемых
вещей и процессов, который, однако,
предпослан
лишь
как формальный концепт.
Содержание этого концепта - функ
ция трансцендентально-прагматич
ески понятого опыта, осуществляе
мого в границах эволюционирующих форм жизни. Понятия о предме
тах
опыта конституируются на бе
квазитрансцендентальных
усло
вий познания в ходе конструктивной деятельности и в зависимости
от контекста действий и интересов приобретают рличную семанти
ку. Постоянное взаимодействие между практически
ориентированным
действием и теоретическим дискурсом должно обеспечить истинность
суждений познания.
* *
*
Рассмо
тренные позиции обладают, несмотря на содержательные
различия, существенным сходством. Общим для них окывается то,
что все они в рличной мере онтологизируют язык и рассматривают
его в качестве трансцендентального фактора, на бе которого проис
ходит формирование представлений о реальности. Такое восприятие
языка влияет на понимание онтологии и выбор методов решения он
тологических проблем.
Тугенат считает, что современная онтология возможна только
в виде формальной семантики естественного языка. Данная точка
зрения встречает критику как со стороны
Апеля, так и со сторо
ны Хабермаса, вызванную тем, что в таком
случае остается вне по
ля зрения прагматический аспект языка. По мнению Апеля, логиче
ская семантика ограничивается
«аксиоматической системой
декции
предложений из
предложений»
и поэтому может дать только
«косвен
ное»
прояснение
аргументации (Das Ргоblеш der philosoph
ischen Let
z
tbegrndung ...
» :
68)
, но не вскрывает ее трансценден
тальную роль
для формирования значений. Хабермас считает, что
«строгий
кон
те
кстуализм семантически-дективного
решениЯ»
Туген
дхата невоз-
361
можно
совместить ни с основной предпосылкой, из которой исхо
д
и
т
реализм
(с предпосылкой о допущении объективного мира как ф
о
р
мального концепта); ни с постулатом о ревизующей силе
процесс
о
в
обучения, изменяющих изнутри свой контекст, ни с универсальн
ы
м
(трансцендирующим за пре
д
елы конкретного контекста) смыслом
пр
е
тензий на истину, присущую когнитивным выскываниям [Haberm
a
s
1999: 48].
Подчеркивая значение прагматики для конституирования смыс
л
а
предметов, Апель пре
д
лагает понимать ее как трансцендентьну
ю
дисциплину. При этом он исходит из онтологического приоритета ко
м
муникации в форме идеальной языковой игры неограниченного ком
муникативного сообщества как трансцендентальной смыслопорожда
ющей структуры. Онтология интерпретируется им как «герменевтиче
ское понимание бытия», достигаемое в ходе философского дискурса,
который должен согласовать между собой и включить в «общий раз
говор истории» [Аре! 1973, 1: 183] то, что достигнуто в этой области
конкретными языковыми играми.
Хабермас воспринимает онтологию как формальное допущение
о существовании объективного мира вещей в виде неопределенно
го «Х», которое в виде «синтетического Apriori» должно гаранти
ровать истинность семантики. Бой для формирования семантики
«трансцендентьный прагматизм» Хабермаса признает «квазитранс
цендентальные» структуры жизненного мира, а действительным счи
тается все, что может быть представлено в истинных выскыва
ниях.
Все три подхода методологически характеризует стратегия «от
значения к вещи», а не «от вещи к значению». Это приво
д
ит к то
му, что проблемы онтологии окываются тесно переплетенными с
проблемами теории познания. Мысль, что бытие и артикулирован
ное в языке познание связаны друг с другом, выражает возрож
денный Тугендхатом концепт «веритативного», или истинностного,
бытия. Он подчеркивает, что уже простейшее предложение, име
щее субъект-предикатную структуру, имплицирует, что при помощи
глагола-связки совершается категориальный синтез. Бытие творит
ся в языке, а вопрос об отношении конституирования действитель
ности при участии языка к возможным инвариантным структурам
«мира-в-себе» выражает «синдром веритативного (das Veritative).
1
20
Основным проблематизируемым понятием здесь окывается понятие
истины.
Тугендхат решает проблему верифицируемости высказываний,
1
2
0
Термин заимствован
у
А. Коха: Koch
А
. F. Philosophie und Metaphysik [Wenzel
1998: 861.
362
пр
е
длагая версию семантического холизма. Согласно ей, вопрос об ис
т
инности предложения должен быть увязан с вопросом о понимании
я
зы
ка вообще. Это значит, что к нему нельзя подойти, если не учиты
ва
ть в
к
люченность рассматриваемого предложения в систему языка,
по
скольку его истинность всегда зависит от истинности других, коге
р
е
нтных ему предложений. Так,
верификация предл
ожений связана с
в
ерификацией их составных частей (единичных терминов и предика
тов), верификация составных частей в свою очередь
связана с вери
ф
икацией поерживающих их предложений.
В отличие от Тугендхата Апель и Хабермас отстаивают теорию
ис
тины как консенсуса, достигаемого в ходе аргументационного дискур
са.
Эта теория предполагает соотнесенность познавательных
выскы
ваний
с независимым от языка внешним миром. Одно из основных, су
щественных с точки зрения онтологии, рличий между теориями Апе
ля
и Хабермаса - в обосновании теоретических высказываний. Хабер
мас считает, что сила используемых в дискурсе аргументов, мотивиру
ющая установление консенсуса, определяется непосредственно опытом
жизненного мира, а Апель для обоснования теоретических выскы
ваний вводит промежуточную инстанцию: понятие об опыте, относя
щемся непосредственно к данной теории. Это связано с тем, что, по его
представлению, теория истины должна включать в себя в качестве со
ставных элементов понятие истины как соответствия (Korrespondenz
Begri der Wahrheit) классической онтологии и понятие истины как
очевидности для сознания (Evidenz-Begri der Wahrheit), характерное
для теории познания Нового времени и феноменологии (Zur Idee ... »:
317).
Основной теоретический вопрос «субстанциьной» онтологии о
«сущем как сущем» после «лингвистического поворота» трансформи
руется у Тугената в вопрос о том, как можно при помощи средств
формальной семантики дать определение «предмета как предмета», у
Апеля - в практически-теоретический вопрос о возможности установ
ления взаимопонимания относительно смысла вещей, а у Хабермаса
в вопрос о сочетании нормативности и объективности в познании и
в возникающих в ходе него представлениях о действительности. Для
всех трех концепций характерно то, что они откываются от утопии
вещи и работают с единственно доступными им понятиями
значения
и смысла, стремясь понять законы их формирования и
интерсубъек
тивной значимости.
363
6.
П
РЕ
О
Д
О
Л
ЕН
И
Е
«
М
Е
Т
О
Д
О
Л
ОГ
И
ЧЕС
КОГО
С
О
Л
И
П
С
ИЗ
МА
.
В
П
О
СТ
А
Н
АЛ
И
Т
И
ЧЕС
КО
Й
ФИ
Л
О
С
О
ФИИ
Я
ЗЫ
К
А
В философском дискурсе, имеющем место в России в настоящее
вре
мя, феноменология, возникшая на рубеже XIX и ХХ вв., продол
жает занимать вещие позиции. Она считается
«работающей.
тео
рией,
121
однако скорее благодаря своему внутреннему потенциалу и
способности к модификации и рвитию, а не потому, что окалась
в состоянии дать окончательные ответы на поставленные перед ней
вопросы.
О том, что феноменология представляет собой эволюционирующее
учение, свидетельствует, например, тот факт, что уже в творчестве
самого видного ее представителя и законодателя Э. Гуссерля выде
ляют три периода: периоды «дескриптивной., «трансцендентальной.
и «генетической. феноменологии,
122
характеризующиеся существен
ными различиями как в постановке частных задач, так и в спосо
бах их решения. Плодотворным оказался синтез идей феноменологии,
философии жизни и экзистенциализма, который привел к возникно
вению феноменологически-экзистенциалистского направления, среди
выдающихся представителей которого можно назвать ж.-п. Сартра,
ж. Маритена, М. Мерло-Понти, э. Левинаса, п. Рикера, М. Шелера,
М. Хайдеггера, К. Ясперса и др. Использование феноменологических
методов характерно для современных когнитивных наук. Важное зна
чение для последующего рвития философской мысли феноменоло
гия имела также в том смысле, что она послужила источником для
критики, в результате которой возникли новые концепции в филосо
фии сознания, философии языка и в философской герменевтике.
Основание для конфронтации меж феноменологией, с одной сто
роны, И философией языка и сложившейся на ее основе философской
герменевтикой - с другой, содержится уже в их самопонимании. Все
эти дисциплины претенют в конечном счете на то, чтобы дать объ
яснение возможности объективного познания и, следовательно, науки.
При этом классическая феноменология воспринимала себя как фи
лософию сознания, которая спустя почти 120 лет после возникнове
ния кантовской критики чистого разума снова предприняла попытку
установить источники, границы и очевидности познания путем син
теза сенсуалистских и рационалистических взглядов. Свою цель она
видела в том, чтобы противостоять распространявшемуся в науке на
рубеже XIX-XX вв. скептицизму и догматизму. При этом она находи
лась
в оппозиции как к господствовавшим в то время в гуманитарных
121
Razeev D. Rezepzion der Phnomenologie in RuВland [Реев 2001: 193J.
122 КуреоЙ В.
От редактора [Гуссерль 1999: 7J .
364
науках историзму и психологизму, так и к позитивизму и
натурализму,
утвердившимся
в науках естественных.
Феноменология как наука об
«абсолютной субъек
тивности», в соот
ветствии с замыслом Гуссерля, должна была объяснить
условия воз
можности
новой метафизики и стать пропедевтик
ой к ней. Как он
считал, «каждая наука о Dasein,
например наука о
физической при
роде [ ... ], превращается ео ipso в
"Метафизику" (в моем понимании),
как только она ссылается (wird bezogen auf) на феномен
ологическое
учение о сущностях и из его источников узнает последнее объяснение
смысла и, следовательно, последнее определение своего
содержания
истины».
1
2
3
Р
азличение «сущности и факта», переживания как ми
рополагания и самого мира как интенционального предмета, должно
предшествовать метафизике как науке об объективном, истинном, дей
ствительном «в-себе-бытии» мира. Установление рличий между эти
ми понятиями окывается существенным также для феноменологи
ческой теории познания, исслеющей то, каким обром происходит
конституирование объективного бытия, несмотря на субъективный ха
рактер каждого отдельного познавательного акта. Можно согласиться
с М. Мерло-Понти, что основная задача феноменологии заключается
в том, чтобы «разъяснить наше исходное знание реального, описать
восприятие мира как то, что всегда основывает нашу идею истины»
[Мерло-Понти 1999: 16].
Претензии феноменологии на звание «первой философии» про
тивостоит такая же претензия со стороны концепций, развившихся
на бе философии языка. К.-О. Апель, основоположник трансцен
дентальной герменевтики, считает, что современная prima philosophia
мыслима исключительно как рефлексия о «значениях» или «смыс
ле» языковых выражений. Языковая игра аргументации представля
ет собой то Apriori, на котором основывается все человеческое позна
ние. Вскрыв структуру этого Apriori, философия приходит к «оконча
тельному обоснованию» рума. Основатель универсальной прагма
тики Ю. Хабермас видит в философии языка «продолжение теории
познания другими средствами» [Habermas 1999: 10]. В качестве кон
курентов рассматривает философию сознания и аналитическую
фи
лософию языка представитель формальной семантики Э. Тугендхат.
По его мнению, обе они в качестве трансцендентальных
дисциплин,
дающих обоснование возможно«ти познания, могут претендовать на
универсальность. Однако поскольку, с одной стороны, «любое созна
ние о предмете всегда является частью понимания предложе
ния», а с
другой стороны, «понимание предложений представляет собой лишь
1
2З
Нussеr! ап Dilthey, 5-6.УII.1911 / / Husser! Е. Briefwechse!. Bd. VI: Philoso
phiebrief
e. Dordrecht; Boston; London, 1994. S. 50. ЦИТ
. по [Мбсkе! 1998:
20].
365
один вид сознания наряду с
другимИ»
[gendhat 1976: 791, следуе
т
прояснить вопрос о том, какое из этих направлений имеет более об
щий характер и, следовательно, более фундаментально.
Обосновывая свои права на роль теории, способной решить постав
ленную еще Кантом проблему отыскания условий возможности по
зна
ния, критика языка подвергает сомнению те положения, которы
е
признаются в качестве аксиоматических феноменологической крити
кой сознания. Речь идет прежде всего о проблеме интенциональности
и о связанной с ней проблеме трансцендентального конституировани
я
сознанием своих данных.
Как известно, согласно Гуссерлю, интенциональность представляет
собой базовую структуру сознания и характеризуется как направлен
ность сознания на его объект - сознание всегда есть сознание о чем
то. Причем рграничиваемые
«интенциональные переживаниЯ» или
акты сознания (восприятие, суждение, воспоминание и т. д.), которые
можно отличить друг от друга в рефлексии, несмотря на различие
их реального содержания, могут иметь тот же самый интенциональ
ный объект. Интенциональные объекты определены в своем бытии как
полюса тождества рнообразных, относящихся к ним полагающих ак
тов. Сознание понимается как полагание, как синтезирующая актив
ность. Его сущность состоит в позиционально-тетической (полагающе
утверждающей) деятельности.
Вскрытые в результате феноменологической рекции рличия
между интенциональным актом и интенциональным объектом (в дру
гой терминологии - ноэзисом и ноэмой) ставят проблему согласования
идеального единства логического с разнообрием его субъективных
способов данности. Также возникает вопрос о природе логического - о
том, что гарантирует идентичность дающегося сознанию рличными
способами предмета. Ответ на него с необходимостью уводит в область
философии языка.
Здесь и возникает принципиальное рногласие между феномено
логией и философией языка, заключающееся в том, в каком порядке
р
асположить конструкты, объясняющие синтез сознанием своих дан
ных:
«интенциональность
- язык -
коммуникация»
или же
«комму
никация -
языК»
и лишь затем
«интенциональность».
Типичное для
представителей лингвофилософской парадигмы мнение по этому по
во
ду высказывает Э. Тугендхат.
Вслед за Э. Гуссерлем он рассматривает два основных свойства со
знания:
«поток переживаний»,
для которого базовым является поня
тие
«переживание»
(1), и «интенционьность»
или
«интенциональное
переживание»
(2). Как известно, для исследования этих свойств Гус
сер
ль применял метод интроспекции. Тугендхат ставит перед собой
зад
ачу покать, что в действительности в обоих случаях решающим
366
фактором для понимания этих сторон сознания является не внутрен
нее созерцание, а языковые критерии.
1
.
Как он полагает, не
самонаблюдение, а
высказывание есть то,
с чем имеют дело при описании
переживаниЙ.
Например, выражение
«Я озабочен» не основывается на
созерцании своего
внутреннего состо
яния; в нем состояние озабоченн
ости получает свое
непосредственное
выражение, как в крике. Вслед за Витгенштейном Тугендхат выделяет
в качестве основной характеристики предложений,
описывающих пе
реживания, то, что они не могут быть верифицированы
путем внешне
го наблюдения, если их высказывают в настоящем времени
(презенсе)
от первого лица, но одновременно подлежат такой
верификации, ес
ли
их высказывают в настоящем времени от третьего лица [gendhat
1976: 95-96
1
.
Возможность формулировать предложения-переживания от перво
го лица Prasens связана с тем, что их можно преобровать в выскы
вания типа «Я знаю, что я испытываю боль». При этом форма предло
жения, где два раза встречается местоимение «я», вызывает иллюзию,
что произносящий это предложение наблюдает за своим внутренним
миром и в результате наблюдения приобретает абсолютную уверен
ность в том, что он переживает именно то состояние, о котором го
ворит. Как считает Тугендхат, в данном случае именно форма языка
способствовала тому, что авторефлексию, направленность сознания на
самое себя стали рассматривать как его важнейшую характеристику.
На самом деле своеобрие предложений переживания состоит, соглас
но Тугендхату, не в том, что в них формулируется результат самона
блюдения, а в том, что они представляют собой не выскывания о
внутреннем состоянии, а его непосредственные выражения. Именно
поэтому они не оставляют возможности сомнения в них и могут рас
сматриваться как очевидные для сознания данности [gendhat 19
76
:
96
-
9
7
1
·
2. Исследование понятия об интенциональности Тугенат также
переводит в сферу анализа языка. Предметом исследования в данном
случае становятся интенциональные глаголы. Их особенность состо
ит в том, что они выражают отношения не между двумя конкрет
ными предметами, а меж конкретным предметом (личностью) и
некоторым положением дел. Анализ глаголов, устанавливающих от
ношение меж субъектом и предметом, таких как «восnриниматъ»,
«говоритъ», «ненавидетъ» и ДР., покывает, что все они являются
перехоДНыми, требующими дополнения. Грамматическими объектами
этих глаголов могут быть или названия конкретных предметов, или
номинализированные предложения, т. е. языковые выражения формы
«что р», обозначающие некоторое положение дел. На этом основании
Тугенат выделяет два «фундаментальных класса интенционально-
36
7
го сознания�: «непропозициональное интенциональное сознание�,
ко
торое устанавливает отношение к конкретному
п
редмету, и «проп
ози
циональное
сознание» ,
относящееся к
п
оложению дел Igendhat 1976:
98-99].
Что
объединяет между собой эти два ти
п
а интенционального созна
ния? Согласно Гуссерлю, для интенционального сознания как такового
х
арактерна направленность на что-то. Однако Тугенд
х
ат вос
п
ринима
ет понятие на
п
равленности скорее как метафору. Более существенным
он считает то, что не
про
п
озициональное сознание им
п
лицирует про
позициональное, т. е. что
п
оследнее более фундаментально Igendhat
1976: 100].
За от
правной
п
ункт доказательства этого утверждения он берет
тезис Ф. Брентано о том, что
характерной чертой интенциональных
отношений является то, что второй член отношения (за редким искл
чением) в ни
х может не существовать. Эту особенность интенциональ
ных отношений Тугенд
х
ат объясняет тем, что говорящий, по крайней
мере, должен думать, что то, о чем он говорит, так или иначе суще
ствует. На
п
ример, даже
п
ростое выражение «видеть N � подрумева
ет, что некто на основании оп
тического восп
риятия знает, во-
п
ервы
х
,
что есть нечто, тождественное Nj во-вторы
х
, что здесь (в области оп
тического вос
п
риятия) есть неЧТОj в-третьи
х
, что это нечто есть N.
Таким обром, выражение «видеть N� им
п
лицирует сознание того,
что N существует. Но думать, что N существует, т. е. что есть имен
но такой
п
редмет, который обладает свойствами,
п
рисущими N, - есть
п
ропозициональный способ сознания.
Кр
итикуя гуссерлевскую теорию сознания, Тугендх
ат приходит к
выводу о том, что возможность полагания
п
редмета коренится в
п
ро
п
озициональном сознании и
п
рояснить его ме
х
анизм можно, анализи
руя экзистенциальные
п
редложения. Тем самым он стремится дока
зать, что все так нываемое интенциональное сознание, которое Гус
серль «обрно� о
х
арактеризовал как направленность на
предмет, ба
зируется, по сути, на
п
онимании
п
редложения Igendhat 1976: 102].
Язык представляет собой необходимое условие функционирования со
знания, проблематика сознания непосредственно связана с языковой
п
роблематикой, а
прояснить структуры сознания можно, анализируя
то,
как и что о нем говорится. Таким обром, анализ языка должен
занять место «дескри
п
тивной феноменологии�.
Понимание языка в качестве условия возможности интенциональ
ной
деятельности сознания
п
о-новому решает
п
роблему того, каким
обр
азом устанавливается отношение между познающим субъектом и
п
ред
метами внешнего мира. Согласно
п
озиции классической (т. е. кар
тези
анско-кантианской) философии сознания,
п
ервичное установление
отно
шения к
п
редмету имеет неязыковой
х
арактер. Отношение между
368
сознанием и предметом мыслится по аналогии с чувственным
«имени
ем перед
собой»
(Vorsichhaben) [Тugendhat 1976: 88-89]. Оно
связыва
ется с «пред-ставлением. либо в виде зрительного созерцания,
либо
в виде интеллектуального воззрения. Язык выступает здесь только
как вспомогательное средство для обозначения ментальных образов.
В феноменологии также сохраняется традиционная ориентация на оп
тическую модель, несмотря на то, что она исходит из того, что созна
ние направлено не на ментальные репрезентанты внешних объектов, а
непосредственно на сами объекты.
Процедура «созерцания сущности. предмета остается важнейшей
в феноменологическом способе рассуждения. Ей противоречит точ
ка зрения философии языка, согласно которой объяснить интенци
ональность как фундаментальное свойство сознания, благодаря ко
торому устанавливается отношение к предмету, можно не на основе
представления, а на основе связанности сознания с языком. Тугенд
хат, например, отстаивает мнение, что отношение к предметам уста
навливается исключительно посредством языковых выражений, т. е.
что предметы не представляют, а полагают: «Даже употребляемое
в том значении, в котором оно используется в рговорном языке,
"представление" [ ... ] возможно только в контексте полагания: когда
некто пытается, например, представить зрительно какой-нибудь пред
мет, то это как р означает, что он пытается представить себе зритель
но предмет, о котором он мает. [Тugendhat 1976: 88]. Установление
отношения к внешним предметам, по его мнению, возможно благо
даря особым языковым оброваниям - единичным терминам в силу
их встроенности в логическую (формально-семантическую) структуру
языка.
124
Спор
между философией сознания и философией языка по поводу
того
, что первично - представление или полагание, затрагивает корен
ной
вопрос о природе сознания. Этот вопрос заключается в том, яв
ляется
ли сознание (или «х. в терминах классического рационализ
ма)
создателем языка, что предполагает возможность его экзистенции
независимо
от последнего, или же оно может существовать (в полном
объеме
выполняя свои функции) только вместе с языком.
Феноменологии Гуссерля в связи с этим свойственно следующее:
во-пер
вых, она выделяет в переживании явление и сущность, т. е. пред
мет
переживания и его ЭЙДОСj во-вторых, она рводит идеальное зна
чение
(эйдос вещи) и его реализацию в конкретном языке, ръединяя
тем
самым мышление и язык. Эйдос или ноэма принадлежат уровню
смысла,
который не связан непосредственно с языком. Идеи вещей
от
носятся
к области чистых, постоянных
и вневременных
значений, ко-
1
2
4
0пределение
единичного термина см. в [gendhat 1976: 37-38J.
369
торые
можно созерцать принципиально независимо от исторических
языков.
Язык здесь является только вспомогательным средством для обо
значения и фиксации того, что вне времени и истории существует как
смысловая структура мира. Функционировать он способен в силу своей
причастности к миру идеальных значений, которые материализуются
в нем. Свое конкретное значение слова приобретают в результате ак
туализации части смысла, потенциально заключенного в соответству
ющих идеальных, автономных в своем существовании понятиях.
Заметим, что изучение языковых выражений не служит в феноме
нологии само
ц
елью. Язык исследуется здесь для того, чтобы понять,
каким обром мышление наделяет смыслом материальные символы и
тем самым получает свою чувственную реализацию.
12
5
Главный инте
рес феноменологии сосредоточивается на ноэтических актах, посред
ством которых конституируется предмет сознания.
В структуре ноэтического акта важная роль отводится категории
сущности. Ее значение заключается в том, что она «управляет интен
циональностью. Интенциональный акт (ноэзис) возможен в силу того,
что с ним коррелирует определенный смысл (сущность, идея, значе
ние). Идея предмета должна конституировать его идентичность неза
висимо от того, посредством каких психологических и речевых актов
он дается сознанию. Выполнять эту функцию идея может лишь в том
случае, если ей свойственны неизменность и вечность. Только за счет
введения вечных и неизменных идей в данной концепции формирует
ся фундамент для интерсубъективно значимой истинности суждений,
а научное знание страхуется от психологического и социологического
релятивизма.
Платонизму гуссерлевской феноменологии можно противопоста
вить позицию философии языка. Согласно ей, укорененность созна
ния в логической структуре языка рассматривается в качестве усло
вия возможности его интенциональной деятельности. Благодаря язы
ку происходит конституирование предметов в их смысловой опреде
ленности. На этой бе становится возможным их представление. Та
ким образом, объективному смыслу предмета, задаваемому языком,
субъективно соответствуют психические процессы. Сознание и язык
(причем имеются в виду естественные языки, а не теоретические кон
структы когнитивной психологии) не мыслятся в лингвофилософской
парадигме независимыми друг от друга.
В связи с этим перед теориями, основывающимися на постулатах
философии языка, встает новая проблема. Она заключается в том, что
1
2
5
Заметим, ЧТО основные положения своей теории значения Э. Гуссерль сформу
лиров еще в «Логических исследованиях.: Husserl Е. Logische Untersuchungen.
Bd. 2. 1. Теil. Наllе, 1993.
370