Стасюлевич М.М. (сост.) История Средних веков: От Карла Великого до Крестовых походов (768

Подождите немного. Документ загружается.

251

Эпоха Карла Великого и распадение его монархии

ненасытной жаждой золота. Она продавала

своему мужу не любовь свою – подобные жен-

щины чужды ее,– но обладание собой: то за

какое-нибудь баснословной цены ожерелье, то

за мешки золота, которые калиф ставил у ее

двери, она соглашалась отворить ее. Бессер-

дечная, скупая и хитрая, она вошла в дружбу

с человеком, составлявшим совершенное ее

подобие: это был вероломный и жестокий

Наср. Сын испанца, не умевший даже гово-

рить по-арабски, этот евнух ненавидел истин-

но благочестивых христиан, как только то мо-

жет вероотступник.

В таком положении находился двор в ту

эпоху. Что же касается страны, то она была

далеко неспокойна. В провинции Мурсии

происходила война между иеменитами и

маадритами, продолжавшаяся семь лет. В

Мериде были постоянные волнения: хрис-

тиане этого города вступали в сношения с

Людовиком Благочестивым и заключали с

ним союзы. Толеда также бунтовалась, и по

соседству этого города совершалась насто-

ящая резня.

Вскоре после завоевания (711 г.) толед-

цы успели уже возвратить себе утраченную

независимость и разрушили замок Амру.

Для того чтобы вновь завладеть этой добы-

чей, Гакам I употребил новую хитрость. Вы-

ехав из Кордовы под предлогом произвес-

ти набег на Каталонию, он расположился

лагерем в области Мурсии. Извещенный

потом своими шпионами, что толедцы так

мало заняты мыслью об опасности, что за-

были даже запереть на ночь ворота своего

города, он мгновенно очутился перед воро-

тами и, найдя их открытыми, овладел горо-

дом, не употребив в дело меча. Затем он

предал огню все дома в лучшей части горо-

да; в числе сгоревших оказался и дом мо-

лодого ренегата по имени Гашима. Этот

человек пришел в Кордову совершенным

бедняком и для приобретения средств к жиз-

ни поступил в кузнецы. Потом, сгорая жаж-

дой мщения за свои личные оскорбления, а

также своих сограждан, он образовал заго-

вор в среде рабочего класса Толеды и оста-

вил Кордову с тем, чтобы возвратиться в

свой родной город, где он стал во главе чер-

ни, изгнавшей солдат и партизанов Абде-

рама II (829 г.). Затем Гашим прошел всю

страну со своей шайкой, грабя и сжигая го-

рода, населенные арабами и варварийцами.

С каждым днем эта шайка становилась все

более грозной: работники, поселяне, рабы,

искатели приключений разного рода со всех

сторон стекались, чтобы присоединиться к

ней. По приказанию Абдерама пограничный

правитель Мухаммед ибн-Вазим выступил

с войском против этих разбойников, но вы-

нужден был отступить, а кузнец, между тем,

в продолжение целого года продолжал свои

неистовые опустошения. Наконец прави-

тель, получивший подкрепление, а вместе

с ним строгий выговор от калифа за свою

оплошность, снова сделал наступательное

движение, и на этот раз с большим успехом.

После продолжительного сражения шайка,

потерявшая своего вождя, была рассеяна.

Впрочем, Толеда сохранила свою свобо-

ду. В 834 г., по приказанию калифа князь

Омай осадил город; но толедцы храбро от-

разили приступ, так что Омайя, разорив

одни окрестные деревни, вынужден был

снять осаду и возвратиться в Кордову. То-

ледцы, заметив удаление вооруженного не-

приятеля, вознамерились истребить его во

время самого отступления, но Омайя оста-

вил у Калатравы военный отряд под началь-

ством ренегата Мезара, который, узнав о

намерении толедцев, устроил им засаду.

Застигнутые врасплох, толедцы потерпели

страшное поражение. По обычаю, солдаты

принесли своему предводителю головы не-

приятелей, убитых во время схватки; но в

сердце ренегата не погасла еще любовь к

своей нации. При виде этих обезображен-

ных голов в нем проснулось патриотичес-

кое чувство, и он, горько упрекая себя за

преданность к притеснителям отечества,

умер спустя несколько дней от стыда и пе-

чали.

Несмотря на то, что калиф время от вре-

мени беспокоил Толеду, он был не в состо-

янии поработить ее совершенно, пока в ней

царствовало согласие. К несчастью, оно

было непродолжительно. Нам неизвестно,

что произошло в городе в то время, но что

случилось прежде, в 873 г., заставляет по-

дозревать, что здесь возникло снова не-

согласие между ренегатами и христиана-

ми. Один толедский начальник по имени

252

От Карла Великого до Крестовых походов (768—1096 гг.)

Ибн-Моаджир и, как кажется, ренегат, уда-

лился со своими партизанами из Толеды и

предложил свои услуги правителю Калат-

равы, который охотно принял его предло-

жение. В совете эмигрантов решено было

опустошить и ослабить город, и князь Ва-

лид, брат калифа, получил общее распоря-

жение осадой. Год длилась осада и произ-

вела уже в городе много опустошений, ког-

да переговорщик, высланный арабским

предводителем, посоветовал толедцам

сдаться, приняв в соображение то, что в

противном случае их принудят к сдаче си-

лой и что поэтому лучше было бы для них

воспользоваться временем, когда они мо-

гут надеяться на некоторые условия. Но

толедцы отвергли этот совет. К несчастью

для них, переговорщик, бывший свидетелем

их храбрости и отваги, был также очевид-

цем их неудач и слабости. Поэтому, возвра-

тившись в свой лагерь, он предложил штур-

мовать город. Дело окончилось взятием То-

леды приступом после того, как она уже

восемь лет пользовалась полной независи-

мостью (837 г.). Летописцы не говорят нам,

каким образом калиф обошелся с жителя-

ми города, и упоминают об одном: что Аб-

дерам потребовал выдачи заложников и по-

стройки вновь замка Амру.

Последние годы правления Абдерама II

ознаменовались восстанием христиан, ко-

торое вспыхнуло в самой Кордове и носи-

ло совершенно особенный характер, обус-

ловленный отношением христианского

мира к мусульманскому в ту эпоху. Боль-

шая часть христиан и, притом самая обра-

зованная, не жаловалась на свою судьбу под

властью мавров: их не преследовали, и они

довольствовались тем. Многие из них слу-

жили в армии, занимали выгодные места

при дворе или в палатах знатных арабов.

Они подражали своим властелинам во всем,

что видели у них: содержали гаремы и пре-

давались всем восточным порокам. Пора-

женные блеском арабской литературы, хри-

стиане не уважали латынь и сами писали

по-арабски. Один из писателей того време-

ни, Альваро, истинный патриот, горько жа-

ловался на своих единоверцев: «Они пред-

почитают,– говорил он,– поэмы и романы

арабов, изучают богословов и философов

мусульманских не с целью опровергать их,

но приобрести хорошие обороты арабской

речи. Где теперь найти мирянина, который

читал бы латинские толкования к Священ-

ному Писанию? Кто читает Евангелие, про-

роков и апостолов? Увы! Все юноши, более

способные, знают один арабский язык, чи-

тают только арабские книги, образуют из

них библиотеки и везде кричат о превосход-

стве арабской литературы. Заговорите с

ними о христианских книгах, они отзовут-

ся о них с презрением. Вот несчастье! Хри-

стиане забыли свой язык, и на тысячу не

найдется одного, который мог бы читать по-

латыни со своим другом»...

Наполовину обарабленные, христиане

Кордовы хорошо уживались с чужеземным

игом. Но чувство национального достоин-

ства и уважение к самому себе погасли не

во всех. Оставалось несколько великодуш-

ных, которые пренебрегали почестями при

дворе и сожалели об утраченной независи-

мости. В особенности были недовольны

лица духовные, и во главе их стоял писа-

тель того времени, Евлогий, вступивший в

тесную дружбу с Альваро. Но открытое

восстание было невозможно, и христиане

решились на пассивное сопротивление,

вынуждая противников прибегать к жесто-

ким мерам, которые увлекли бы, наконец,

и умеренных христиан, а с другой сторо-

ны, доводили бы мусульман до несправед-

ливостей. Так и случилось. В Кордове жил

Арабские монеты с Сицилии

253

Эпоха Карла Великого и распадение его монархии

весьма скромный купец Иоанн, никогда не

помышлявший о мученичестве. Занятый

своими оборотами, он делал хорошие дела

и, зная, что имя христианина не составляет

особенной рекомендации в глазах мусуль-

ман, он имел обычай, оставаясь добрым хри-

стианином, в то же время при продаже това-

ра клясться именем Магомета в его добро-

качественности: «Клянусь Магометом, это

лучшего сорта! Магомет – порука, и да бла-

гословит его Аллах, вы ни у кого не найдете

лучше!» – вот его обыкновенные восклица-

ния, и долгое время он в том не раскаивал-

ся. Но его соперники по торговле, завидуя

его богатству, сказали ему однажды: «У тебя

всегда на языке имя пророка, чтобы тебя при-

няли за мусульманина; но это обидно, что

ты клянешься им всякий раз, именно когда

хочешь обмануть». Дело дошло до кади, и

Иоанн был жестоко наказан. Такие сцены на-

чали повторяться часто, и в два месяца про-

изошло 11 случаев смертной казни. Ревни-

тели торжествовали; но умеренные, опаса-

ясь крайнего раздражения мусульман,

восстали против мученичества и говорили

им: «Калиф дал нам свободу исповедания и

не теснит нас: к чему же служит фанатизм?

Те, кого вы называете мучениками, более по-

хожи на самоубийц, и их действия основаны

на чувстве гордости, источнике всех поро-

ков. Если бы они знали хорошо Евангелие,

то нашли бы там место: «Любите ваших вра-

гов и делайте добро ненавидящим вас». Вме-

сто того, чтобы проклинать Магомета, им

следовало бы помнить, что хулители не на-

следуют царства небесного». Евлогий отве-

чал на это своим сочинением «Памятник

святых», которое призывало всех к мучени-

честву. Правительство мусульманское, по-

нимая хорошо, как бывают для толпы зара-

зительны сцены казней, и видя оппозицию в

самих христианах, и даже духовных, реши-

лось созвать собор епископов, который дол-

жен был осудить мученичество; присутство-

вать на этом соборе вместо самого калифа

было назначено христианину Гомецу, состо-

явшему на службе у мусульман.

Председатель собора Реккафред, епис-

коп Севильи, открыл заседание. Гомец про-

изнес речь, в которой просил епископов

остановить несвоевременную ревность

партии действия, осудить их не как святых,

но как людей, подвергающих даром опас-

ности своих соотечественников; он предло-

жил епископам издать декрет в том смыс-

ле, и от себя посадить в темницу людей,

которые бы восстали против соборного по-

становления. Против этого предложения

восстал один епископ Кордовы, Саул; он

принял сторону партии действия не столько

по убеждению, сколько из желания заста-

вить забыть свои прежние поступки. Из-

бранный духовенством в епископы, он не

мог долго получить утверждения калифа, и

обещал евнухам 400 золотых монет из до-

ходов будущего епископства. Получив та-

ким образом место, Саул старался загла-

дить дурную славу о себе, принял сторону

партии действия, являлся во главе процес-

сии всякий раз, когда христиане хоронили

кого-нибудь из казненных мусульманами, а

теперь на соборе опровергал предложение

Гомеца. Но другие епископы не разделяли

его мнения и составили декрет, если не

осуждавший мученичество, то запрещав-

ший добровольно ему подвергаться и искать

его преднамеренно. Глава же Испанской

церкви, архиепископ Севильи, дал обеща-

ние Гомецу строго преследовать тех, кото-

рые будут возбуждать к мученичеству. Дей-

ствительно, по распоряжению собора были

арестованы Саул, Евлогий и многие другие;

но через пять дней их выпустили, и Саул

даже совершенно подчинился декрету. Ос-

тался противником его один Евлогий; на-

чались новые жертвы, и 15 сентября 852 г.

казнили одного монаха вместе с юношей за

то, что они вошли в главную мечеть и гром-

ко, во всеуслышание, кричали: «Для верных

настало Царство Небесное, а вы, неверные,

будете поглощены адом». Кади едва спас их

от ярости толпы и казнил их в темнице.

Шесть дней спустя после этого события

внезапно скончался Абдерам II. Он оставил

сына Абдаллаха от последней жены Тару-

би, и от предыдущих 45, из которых стар-

шим был Мухаммед. Так как отец не сде-

лал никакого распоряжения, то евнухам

предстояло решить вопрос о наследстве, а

претенденты еще ничего не знали о смерти

отца. Дворец был накрепко заперт, и евну-

хи начали свои совещания. Приверженцы

254

От Карла Великого до Крестовых походов (768—1096 гг.)

Таруби, подкупленные ею, приняли сторо-

ну Абдаллаха, и нашелся только один, ос-

мелившийся сказать, что развратная жизнь

сына Таруби подвергнет опасности и евну-

хов, и всю власть мусульман в Испании: «Я

предлагаю вам Мухаммеда, благочестиво-

го и безукоризненных нравов».– «Но он

скуп и строг»,– заметили евнухи.– «Но как

же он мог быть щедрым,– отвечал им за-

щитник,– если у него до сих пор ничего не

было». Евнухи избрали своим депутатом

Садуна, бывшего врагом Мухаммеда, что-

бы примирить его с ним. Ночь еще не кон-

чилась; надобно было пройти на другую

сторону города через мост, где жил Мухам-

мед; но на мост нельзя было попасть иначе,

как через двор Абдаллаха. Садун имел клю-

чи от мостовых ворот, а через двор Абдал-

лаха пройти было легко, потому что у него

еще не окончилась ночная пирушка. Евнух

застал Мухаммеда в ванне и объявил ему

избрание; но тот, зная вражду Садуна, умо-

лял пощадить его жизнь и давал слово уда-

литься из Испании. Наконец Мухаммед уве-

рился и в женском платье под видом своей

сестры отправился во дворец калифов.

Стража Абдаллаха была обманута тем, но

привратник Абдерама II не впускал их до

тех пор, пока своими глазами не удостове-

рился в смерти калифа. Тогда только он

открыл дверь и, поцеловав руку Мухамме-

ду, впустил его.

Мухаммед I (852–886 гг.) принял при-

сягу от высших сановников и позаботился

о необходимых мерах, чтобы предупредить

всякое сопротивление со стороны своего

брата. Когда первые лучи солнца осветили

вершины Сьерра-Морены, столица узнала,

что она имеет другого повелителя.

Hist. des Musulmans d’Espagne. Leyde.

1861, t. II, с. 87–157.

Франсуа Гизо

О ПРОИСХОЖДЕНИИ

ФЕОДАЛЬНОЙ СИСТЕМЫ

И ЕЕ ОСНОВНЫЕ НАЧАЛА

(в 1829 г.)

Феодальная эпоха, собственно говоря,

охватывает собой XI–XIII столетия. Но

прежде, чем познакомиться с ней в том окон-

чательном виде, который она приняла в эпо-

ху своего полного развития, нам необходи-

мо составить себе точное понятие о проис-

хождении феодализма и проследить его

поступательное развитие от V до X в. Я не

без намерения назвал его развитие поступа-

тельным: никакое великое дело, никакое об-

щественное состояние не выходит на свет

внезапно и во всей своей целости; развитие

их всегда бывает медленное, постепенное:

оно есть результат множества фактов из раз-

ных эпох, различного происхождения, кото-

рые видоизменяются и переплетаются друг

с другом на тысячи способов прежде, неже-

ли успеют образовать что-нибудь целое в

ясной систематической форме, с определен-

ным именем и начать свою долгую жизнь.

Эта истина с первого взгляда кажется

столь очевидной, что было бы излишне о

ней напоминать, а между тем ее часто за-

бывают. Вообще, всякую историческую эпо-

ху начинают изучать уже тогда, когда она

перестала существовать, и то и другое со-

стояние общества исследуется в первый раз

только когда оно совершенно исчезло. Та-

кая эпоха, такое общественное состояние

являются духу наблюдателя и историка в

своей целости, в своих законченных фор-

мах. Потому историк легко поддается вере,

что наблюдаемое им всегда существовало

таким образом; он невольно забывает, что

то, что является перед ним вдруг во всем

своем полном развитии, имело также свое

начало, росло и в течение такого роста под-

вергалось тысячи видоизменений; а он хо-

чет видеть эти факты и ищет их повсюду

такими, какими их познал и увидел в мо-

мент наибольшей зрелости. Это обстоятель-

ство породило тысячи заблуждений, весь-

ма важных даже в самой истории отдельных

людей, целость которых и определенность

гораздо более велика и осязательна, неже-

255

Эпоха Карла Великого и распадение его монархии

ли история общества. Откуда взялось

столько противоречий и колебаний в суж-

дениях относительно нравственного значе-

ния Магомета, Кромвеля, Наполеона? От-

куда все предположения о их чистосерде-

чии и притворстве, их эгоизме и любви к

родине? Все потому, что хотят в них видеть

вдруг все идеи, которые развивались пос-

ледовательно; забывают, что эти люди, не

теряя существенного единства в образе сво-

их действий, много и беспрерывно изменя-

лись, что с превратностями их внешней

судьбы совпадали внутренние перевороты,

незаметные для их современников, но тем

не менее влиятельные и могущественные.

Если бы можно было проследить их жизнь

шаг за шагом, от появления на свет до смер-

ти, быть очевидцем скрытой работы их

нравственной природы среди вращения и де-

ятельности практической жизни, тогда ис-

чезли бы сами собой или, по крайней мере,

ослабли те противоречия и запутанность во

взглядах, которым удивляешься невольно;

только тогда можно было бы их понять и

постигнуть во всем объеме истины.

Если так бывает с историей неделимых

существ, самых простых из всех и жизнь

которых так коротка, то что же должно слу-

читься с историей целых обществ, явлений,

весьма обширных, сложных и продолжаю-

щихся по целым векам! Тут всего опаснее

не обратить внимания на разнообразие ис-

точников, сложность и медленность разви-

тия. Самый резкий пример представляет в

этом отношении нам вопрос о феодализме.

Мы укажем только на одних французских

ученых и публицистов: Шантеро-Лефевр,

Сальвен, Брюссель, Буленвиллье, Дюбо,

Мабли, Монтескье и других; каждый из них

составил себе свою, отличную от других,

идею. А откуда произошло это различие?

Все они хотели еще в колыбели феодализ-

ма найти все его начала в целости, как то

было в эпоху полного их развития... Меж-

ду тем не нужно забывать, что феодализм

употребил целых пять веков для своего

окончательного формирования и что пото-

му многочисленные его элементы, на этом

длинном протяжении времени, относятся к

различным эпохам и имеют весьма различ-

ные источники своего происхождения.

Для успешного решения нашего вопро-

са необходимо: 1) определить с точностью,

из каких материалов и из каких существен-

ных основ состоял тот общественный быт,

который мы называем феодальным, то есть

материалов, которые отличали бы его от

всякого другого быта; 2) проследить эти

материалы во всех их последовательных

реформах или поодиночке, или в различ-

ных их соприкосновениях и сочетаниях, из

которых по истечении пяти веков вышел

феодализм.

Существенный характер феодального

начала, по моему мнению, может быть при-

веден к трем чертам: 1) особое значение

поземельной собственности, собственно-

сти осязательной, полной, наследственной

и в то же время полученной от высшего

лица, налагающей на своего владетеля, под

страхом ее лишения, известные личные

обязательства и далеко не представляющей

той независимости, какой пользуется соб-

ственность в настоящее время; 2) тесное

слияние понятия собственности с по-

нятием о верховной власти, то есть при-

писывание владетелю земли над ее оби-

тателями всех или почти всех прав, сово-

купность которых составляет верховную

власть, принадлежащую в наше время од-

ному правительству, публичной силе, и

3) стройный чин постановлений зако-

нодательных, судебных, военных, связу-

ющий между собой поземельных владете-

лей и превращающий их таким образом в

органическое общество. А потому и нам

предстоит изучить в феодализме: 1) исто-

рию поземельной собственности, то есть

характер земли; 2) историю верховной вла-

сти и условий общественного быта, то есть

характер лица, и 3) историю всего поли-

тического быта, то есть учреждений.

I. Земля. В конце X в., когда феодализм

сложился окончательно, поземельная фео-

дальная собственность носила название fief

(feodum feudum). Брюссель, писатель, пол-

ный здравого смысла и научных сведений,

в своем «Examen de l’usage général des Fiefs

aux XI, XII, XIII et XIV siécles», говорит,

что слово fief первоначально обозначало не

саму землю, не материальное ее простран-

ство, но то, что на языке феодальном назы-

256

От Карла Великого до Крестовых походов (768—1096 гг.)

валось mouvance de la terre, то есть зави-

симость земли, ее отношения зависимости

к тому или другому сюзерену, верховному

владетелю. «Таким образом,– говорит он,–

если король (Французский) Людовик Юный

засвидетельствовал хартией 1167 г., что

граф Генрих Шампанский в его присутствии

уступил fief de Savegny (поместье Савеньи)

епископу города Бове, то под этим нужно

понимать, что он возложил на этого епис-

копа зависимость (mouvance) по поместью

Савеньи; так что эта земля, до тех пор при-

надлежавшая непосредственно графу Шам-

пани, с этой минуты только зависела от

него, как arrière-fief, пра-фьев»

. Я полагаю,

Брюссель ошибся: невероятно, чтобы назва-

ние феодальной собственности выражало

первоначально одно качество, признак ее,

а не саму вещь. Когда начали давать пер-

вые поземельные участки, обратившиеся в

феод, то, без сомнения, давали не одну

власть над ними, но и саму землю. Впос-

ледствии, когда феодализм и его идеи при-

обрели значительное развитие и прочность,

тогда только могли говорить о mouvance, о

зависимости земли, данной одному другим,

и выражать ее особенным словом. В эту по-

зднейшую эпоху сделалось возможным упо-

требление слова fief вместо mouvance, по-

мимо самого куска земли. Но не таково

было значение первоначального слова

feodum; владение и зависимость были, без

сомнения слиты, как на деле, так и на язы-

ке. Как бы то ни было, само выражение

feodum встречается довольно поздно в ис-

торических документах. Оно появляется в

первый раз в хартии Карла III Толстого в

884 г., и повторено три раза; почти в ту же

эпоху оно встречается и в других местах.

Происхождение этого слова неточно и тол-

куется различно. По мнению одних (так

думают по большей части французские юри-

сты, и в числе их Кюжас), слово feodum

латинского корня, происходит от fides, вер-

ность, и обозначает такую землю, владение

которой обязывает верностью к сюзерену.

По другим и особенно немецким писателям,

feodum – германского корня и происходит

от двух древних слов, из которых одно утра-

чено, а другое существует во многих языках

и, главным образом, в английском: fe, fee –

пожалование, награда и od,– собственность,

имение, владение; таким образом, feodum

есть жалованная собственность. Немецкий

корень слова мне кажется более правдопо-

добным, нежели латинский: во-первых, по

построению самого слова; во-вторых, это

слово, появившись на нашей территории,

было принесено из Германии; наконец, в

древних памятниках латинских этот род соб-

ственности носил и другое название –

beneficium (пожалование). Это последнее вы-

ражение встречается во всех исторических

документах от V до X в. и выражает собой

очевидно ту же собственность, которая с кон-

ца IX в. получила название feodum. И после

того долгое время оба эти слова оставались

синонимами; даже в самой хартии Карла III

Толстого и до хартии императора Фридриха

I в 1162 г. feodum и beneficium употребля-

ются безразлично. Потому для изучения ис-

тории феода в V и до IX в. необходимо знать

историю бенефиции; сказанное о последних

будет относиться и к первым, потому что оба

слова в разные эпохи выражают собой один

и тот же факт.

С первых годов нашей истории, сразу

после вторжения и утверждения германцев

на галльской почве, начали являться бене-

фиции. Этот род поземельной собственно-

сти противопоставлялся другому, называв-

шемуся алодом (alodium). Алод обозначал

такую землю, которую владетель не полу-

чал ни от кого, и которая не налагала на него

никаких обязанностей в отношении кого-

либо. Есть причины думать, что первыми

алодами были те земли, которые присваи-

вались в различных формах, без всякого

систематического разделения, германскими

победителями, франками, бургундами или

визиготами. Такого рода земли были впол-

не независимы: их получали, вследствие

победы, по жребию, но не от предводителя,

и называли alod, то есть lot (нем. Loos),

жребий, по толкованию одних, а по другим

al od, то есть независимая собственность.

В переводе западного выражения arrière-fief мы

пользуемся нашим выражением степеней родства, по-

тому что и во французском языке степени родства

выражаются одинаково со степенями феодальной за-

висимости: arrière-petit-fief, правнук.

257

Эпоха Карла Великого и распадение его монархии

Напротив, слово beneficium (благодеяние)

обозначало, как то видно из этимологии,

землю, полученную от предводителя в ка-

честве вознаграждения, пожалования, и ко-

торая потому налагала на получившего из-

вестные обязанности, известную службу по

отношению к последнему. Германские пред-

водители для привлечения к себе дружин-

ников дарили им оружие, лошадей, корми-

ли их и содержали. За этими подарками из

движимой собственности последовали да-

рения землей, или, по крайней мере, при-

соединились к первым. Но это должно было

и на самом деле произвело важную переме-

ну в отношениях предводителя к членам

своей дружины. Подарки оружием, лошадь-

ми, пиршества удерживали дружинников

около предводителя в общей всем жизни.

Напротив, дарения землей делались причи-

ной неизбежного разделения между ними.

Из числа людей, которым предводитель дал

бенефиции, многие изъявили скоро желание

идти для утверждения в свои земли, жить в

своем владении и образовать около себя

центр маленького общества. Так, по одной

своей природе новый способ предводителей

награждать дружину рассеял ее и изменил

все общественные формы и основы.

Но этот новый способ повлек за собой и

другие результаты: количество оружия, ло-

шадей, вообще всякой движимости, кото-

рую мог раздавать предводитель, не было

ограничено; это было делом грабежа, и но-

вый набег приносил новые средства к раз-

даче. Но другое представляет поземельная

собственность: конечно, Римская империя

была велика, чтобы скоро разделить ее, но

тем не менее это – не неиссякаемый источ-

ник, и когда предводитель один раз роздал

землю, у него не оставалось ничего для при-

влечения новых сподвижников, если он не

хотел возобновить жизнь номада, переме-

нять беспрестанно жительство и родину, и

от чего германцы стали уже отвыкать. Это

обстоятельство произвело двоякого рода

факты, видимые повсюду, от V до IX в.: с

одной стороны, раздаватели бенефиций

употребляют усилия к возвращению их вся-

кий раз, когда находят то удобным, чтобы

иметь средства для приобретения новых

сподвижников; с другой стороны, бенефи-

циалы заботятся о том, чтобы утвердить за

собой полное и неотменяемое владение зем-

лей и вместе с тем, чтобы снять с себя обя-

зательство по отношению тех, от кого по-

лучены земли и с кем они не живут более и

не разделяют своей судьбы. Следствием та-

ких двух противоположных усилий было

постоянное колебание в характере самой

поземельной собственности: одни отнима-

ют ее, другие удерживают силой, и обе сто-

роны обвиняют друг друга в злоупотребле-

ниях. Таков был факт, но в чем состояло

право? В какую законную форму облеклись

бенефиции и сама связь между давшим и

получившим бенефицию?

Вот взгляд большей части историков-пуб-

лицистов, в особенности Монтескье, Роберт-

сона и Мабли. Бенефиции, полагают они,

были: 1) совершенно временные, и давший

мог потребовать их назад, когда бы захотел;

2) срочные, уступленные на определенное

время, на один год, пять, десять лет; 3) по-

жизненные, данные на время жизни бенефи-

циала; наконец, 4) наследственные. Произ-

вол давшего, срок, пожизненность и наслед-

ственность – вот, по их мнению, четыре

состояния, через которые прошли бенефи-

ции от V до X в.; таково было поступатель-

ное развитие факта, начиная от эпохи завое-

вания до окончательного утверждения фео-

дализма. Но я думаю, что такой взгляд будет

опровергнут и свидетельствами истории, и

нравственным вероятием...

Даже в IX в., когда, по той теории, бене-

фиции сделались наследственными, эта их

наследственность не была еще очевидным

правом и подвергалась сомнению. Вот при-

мер, который покажет нам, каково было в ту

эпоху настроение умов относительно этого

вопроса: в 795 г. Карл Великий дал какому-

то Иоанну, победившему сарацин в Барсе-

лонском графстве, поместье, называемое

Fontes, близ Нарбоны, «с тем, чтобы Иоанн

и его потомство пользовались им беспре-

пятственно, пока сохранят верность нам и

нашим детям». В 814 г. Карл Великий уми-

рает, в 815 г. тот же Иоанн является к Людо-

вику Благочестивому по поводу полученно-

го им в наследственное пользование помес-

тья и просит об утверждении; Людовик

утверждает и увеличивает его владения,

258

От Карла Великого до Крестовых походов (768—1096 гг.)

«с тем, чтобы Иоанн и его сыновья и их по-

томство владели в силу нашего пожалова-

ния». В 840 г. император Людовик и бенефи-

циал Иоанн умирают оба; Теутфрид, сын

Иоанна, является к Карлу Лысому, сыну Лю-

довика, по поводу двух пожалований, просит

снова утвердить их, и Карл снова соглашает-

ся «с тем, чтобы ты и твое потомство владе-

ли беспрепятственно». Таким образом, не-

смотря на наследственность владения, всякий

раз, когда умирал давший или получивший,

владетель бенефиции считал себя обязанным

искать нового утверждения на собственность,

до того первоначальная идея личных отноше-

ний и вытекавших из нее прав была глубоко

врезана в умы людей того времени...

Из этого видно, что те четыре состоя-

ния бенефиций не следовали друг за другом,

но встречались все вместе в каждую эпоху.

Истинный характер перехода бенефиций в

феоды, как то можно вывести из памятни-

ков, состоит в том, что постоянное стрем-

ление к наследственности восторжествова-

ло наконец над прежними пожалованиями.

Когда совершился этот переход и бене-

фициальная собственность сделалась нако-

нец неотъемлемой и наследственной, она

сделалась в то же время и повсеместной, то

есть всякая другая собственность принима-

ла эту же самую форму. Как мы сказали

выше, первоначально существовало боль-

шое число алодов, то есть собственностей,

совершенно независимых, которые не по-

лучались ни от кого и не налагали никаких

обязанностей. От V до X в. алодиальная

собственность не исчезла совершенно, но

уменьшалась все более и более, и бенефи-

циальные условия начали распространять-

ся на всякую поземельную собственность.

Вот главные причины того.

Не надобно думать, что варвары, овла-

дев римским миром, разделили его терри-

торию на участки, более или менее значи-

тельные, и что каждый, взяв свою часть,

утвердился в ней. Ничего подобного не

случилось. Предводители, как люди с боль-

шим значением, усваивали себе большее

количество земель, и главная часть их

сподвижников, их людей, продолжала жить

около них, в их доме, оставаясь при их осо-

бе. Но наклонность и потребность позе-

мельной собственности не замедлили рас-

пространиться. По мере того, как остав-

лялись привычки бродячей жизни, большая

часть людей пожелала сделаться собствен-

никами. Деньги были притом редки; зем-

ля была, так сказать, монетой самой об-

щей, самой ходячей; ее употребляли для

уплаты всякого рода услуг. Владетели об-

ширных земель раздавали их своим спод-

вижникам вместо жалованья. В капитуля-

риях Карла Великого сказано:

«Чтобы всякий управляющий в одном из

наших поместьев, имея бенефицию, посы-

лал бы в наше поместье доверенного для

наблюдения, вместо него, за обработкой

наших земель» (сapit. de Villis).

«Чтобы те из конюхов, которые свобод-

ны и владеют бенефицией в месте своей

службы, жили доходами со своих бенефи-

ций» (сapit. de Villis).

И всякий большой собственник, духов-

ный или светский, как Эгингард, так и Карл

Великий, уплачивали таким образом людям

свободным за их труд. Это обстоятельство

и было причиной быстрого разделения по-

земельной собственности и умножения чис-

ла небольших бенефиций.

Второй причиной того же явления была

узурпация. Могущественные вожди, овла-

девшие пространной территорией, имели

мало средств занять ее в действительности

и предохранить от новых вторжений. Како-

му-нибудь соседу, первому пришельцу, было

нетрудно присвоить себе ту или другую часть

и утвердиться в ней. Так это и случилось во

многих местах. Неизвестный автор «Жизни

Людовика Благочестивого» представляет

нам пример подобного расхищения

; совет

епископов, данный Карлу Лысому в 846 г.

для возвышения его достоинства и власти,

свидетельствует о том же факте.

«Множество общественных земель,–

говорили они ему,– расхищено у вас то си-

лой, то хитростью, и по ложным представ-

лениям и несправедливым требованиям об-

ращено или в бенефиции, или в алоды. Мы

считаем полезным и необходимым для вас

Этот пример, о котором говорит автор, поме-

щен в 6-й главе у Астронома, биографа Людовика

Благочестивого. См. выше.

259

Эпоха Карла Великого и распадение его монархии

послать во все графства вашей монархии

людей верных и твердых, как из светского,

так и из духовного сословия; они тщатель-

но проверят состояние тех имуществ, ко-

торые со времен вашего отца и деда при-

надлежали к числу королевских поместий,

и тех, которые составляли бенефиции вас-

салов; они исследуют, на каком основании

кто владеет, и донесут вам по справедливо-

сти.

Если вы найдете, что в пожалованиях

или в овладении есть основание, польза,

справедливость и чистота, то все останет-

ся в прежнем порядке. Но если вы замети-

те ложь, обман, то по совещании со свои-

ми верными исправьте зло так, чтобы прав-

да, благоразумие и справедливость не

были презираемы и чтобы ваше достоин-

ство в то же время не пострадало. Ваш дом

не может иметь слуг, хорошо исполняю-

щих свои обязанности, если вам нечем воз-

наградить их труды и облегчить их бед-

ность»

Вот и еще причина, содействовавшая

много к обращению всякой поземельной

собственности в бенефицию: вследствие

обычая, известного под названием рекомен-

дации (recommendatio), множество алодов

превратились в бенефиции. Владетель ало-

да являлся к своему соседу, могуществен-

ному человеку, желая иметь в нем покро-

вителя, и, держа в руке или клок дерна или

древесную ветку, он уступал ему алод, ко-

торый возвращался ему немедленно, но в

качестве уже бенефиции, то есть для

пользования им по новым правилам, с

новыми обязанностями и также с правами

своего нового состояния. Этот прием нахо-

дился в связи с древними германскими обы-

чаями относительно связей между предво-

дителем дружины и ее членами. Еще тогда

люди свободные рекомендовали себя дру-

гому, то есть выбирали себе предводителя.

Но это отношение было совершенно лич-

ное и чисто свободное. Дружинник мог ос-

тавить одного предводителя и избрать дру-

гого всякий раз, когда ему то нравилось. Их

сделка была чисто нравственной и основы-

валась на одной воле. По утверждении на

территории первое время существовала та

же свобода; можно было рекомендовать

себя, то есть избирать покровителя, какого

угодно, и потом переменить его на друго-

го. Но по мере того, как слагалось новое

общество, начались делаться попытки к

упорядочению подобных отношений. Закон

визиготов говорит:

«Если кто-нибудь дал оружие или другую

вещь человеку, принятому под его покрови-

тельство, то подаренное остается в руках

того, кто получил. Если этот последний из-

бирает другого покровителя, то он волен

рекомендовать себя кому угодно; того нельзя

запретить человеку свободному, ибо он при-

надлежит самому себе, но он должен возвра-

тить прежнему покровителю все, что он по-

лучил от него» (Leg. Visig. 1. V, tit. 3, I. 1).

В капитулярии Пипина, сына Карла Ве-

ликого и короля Италии, мы читаем:

«Если кто-нибудь из занимавших часть

земли, по истечении срока на нее, избирает

другого господина, будет ли то граф или

другой человек, то он имеет полное право

удалиться; но он не удерживает ничего из

имущества и возвращает все прежнему гос-

подину» (Bal., t. I, col. 597).

Потом пошли гораздо далее. В то вре-

мя совершался переход от жизни бродячей

к оседлой; надобно было прекратить под-

вижность, беспорядок, и на это были на-

правлены усилия лучших людей того вре-

мени, заботившихся о прогрессе обще-

ственной жизни.

Карл Великий старался отчасти опреде-

лить, в каком случае рекомендовавший себя

может оставить своего покровителя, а отча-

сти обязать каждого свободного человека

рекомендовать себя другому, то есть стать

под власть и ответственность перед высшим.

Вот что сказано в его капитуляриях:

«Никто из получивших от своего госпо-

дина на один солид не может оставить его,

разве господин захочет убить его или уда-

рить палкой, или обесчестить его жену и

дочь, или лишить его наследия» (Bal., t. I,

col. 510).

«Если человек свободный оставляет сво-

его господина против его воли и переходит

из одного королевства в другое, то король

не может принять его под свое покровитель-

Baluz, t. II, col. 31.

260

От Карла Великого до Крестовых походов (768—1096 гг.)

ство и должен запретить своим людям при-

нять к себе такого» (там же, col. 443).

«Никто не может купить лошади, вьюч-

ной скотины, быка или что-нибудь другое,

не зная того, кто продает, или из какой он

страны, где живет и кто его господин» (там

же, col. 450).

В 858 г. епископы писали Людовику

Немецкому:

«Мы, епископы, посвященные Богу, не

обязаны, как светские, рекомендовать себя

покровителю» (Там же, t. II, col. 118).

Карл Великий не достиг всего, чего хо-

тел; долго после него господствовал край-

ний хаос в отношениях подобного рода; но

его гений не ошибся относительно потреб-

ностей времени и работал в смысле общего

хода вещей. Необходимость и постоянство

рекомендации лиц и земель все более и бо-

лее одерживали верх. Многие из алодиаль-

ных владетелей были слабы и не могли за-

щищаться: им нужен был покровитель; дру-

гие тяготились своим уединением; они

были, правда, свободными хозяевами в сво-

их владениях, но не имели вне никаких свя-

зей, никакого влияния и не занимали ника-

кого места в лестнице бенефициалов, кото-

рые составляли преобладающее общество;

им хотелось войти в это общество и играть

роль в волнениях своей эпохи...

Таково было положение поземельной

собственности в конце X в., после различ-

ных превращений, испытанных ею. И не

только земля в ту эпоху сделалась феодом,

но и всякая другая собственность проник-

лась феодальным характером. Тогда все

отдавалось, как феод: la gruerie, то есть суд

по делам о порубке лесов; право охоты;

часть сбора с пешеходов (péage) и проез-

жающих (rouage), конвой купцов, отправ-

ляющихся на ярмарку; суд при дворе госу-

даря или вельможи; промен в городах, где

чеканилась монета; дома и лавки для ярма-

рок; дома, где находились публичные мой-

ни (ètuves publiques); в городах обязатель-

ные для всех печи (fours banaux); даже, на-

конец, ульи пчел, которые могут быть

найдены в лесах

. Одним словом, весь граж-

данский порядок сделался феодальным.

II. Лицо. Приступим ко второму факту,

характеризующему феодализм, а именно: к

слиянию в лице владетеля права собствен-

ности и права верховной власти в пределах

принадлежащей ему земли... В конце XI в.,

когда феодализм утвердился прочно, вла-

детель феода, и большого, и малого, имел в

своем владении все права верховной влас-

ти. Никакая посторонняя и отдаленная сила

не могла издавать у него законы, собирать

подати, отправлять правосудие; все эти пра-

ва принадлежали одному владетелю... Но

ничего подобного не существовало в древ-

нюю эпоху, вторжения в VI и VII вв. Были

начатки, признаки феодальной власти сю-

зерена, но рядом с ними и над ними стояло

королевство военное, римская администра-

ция, собрания и суд людей свободных. Во

всяком случае верховная власть не была

совсем сосредоточена внутри феода, в ру-

ках его владетеля. Как же совершился этот

переворот от V до X в.? Как могли стереть-

ся всякие другие власти и на месте их сло-

житься одна власть сюзерена над обитате-

лями своего поместья?

Без сомнения, начатков того нельзя ис-

кать в римском обществе, потому что оно

не представляло в себе ничего подобного.

Там верховная власть не только не была

соединена с землей и раздроблена по всей

территории, но она не была подразделена

даже в политическом смысле и в целости

находилась в руках одного императора. Он

один издавал законы, налагал подати, судил,

решал вопросы о войне и мире, наконец, уп-

равлял или лично, или через своих чинов-

ников... Нельзя выводить власти феодаль-

ного сюзерена и из германских дружин, на-

воднивших империю. В них не могло быть

ничего подобного слиянию прав верховной

власти с правом собственности, потому что

недвижимая собственность была несовмес-

тима с образом бродячей жизни. И состоя-

ние лица было таково, что начальник дру-

жины не мог иметь верховной власти над

своими сподвижниками: он не мог давать

им законы, налагать на них подати и один

судить их... Но не было ли слияние соб-

ственности и верховной власти единствен-

но делом победы? Не разделили ли победи-

тели землю и ее обитателей, чтобы царство-

Usage general des Fiefs, par. Brussel., t. I, p. 42.

Стасюлевич М.М. (сост.) История Средних веков: От Карла Великого до Крестовых походов (768 - 1096гг.)

Подождите немного. Документ загружается.