Стасюлевич М.М. (сост.) История Средних веков: От Карла Великого до Крестовых походов (768

Подождите немного. Документ загружается.

391

Время Оттона Великого и восстановление Священной Римской империи

ему презрение ко всему земному, как нич-

тожному. Самые противоречивые движения

обнаружились в душе богато наделенного

природой юноши и развили в нем то фантас-

тическое воззрение на жизнь, которое опас-

но для каждого человека, а для государя в

его положении должно было сделаться даже

гибельным.

Чтобы справедливо оценить те влияния,

под которыми развивалась тогда нрав-

ственная жизнь императора, необходимо

предварительно ближе познакомиться с ре-

формой духовной и церковной жизни, ко-

торая в то время была произведена во

Франции и Италии.

После того как в немецких землях ужа-

сы варварства научили людей обращаться

к молитве, пробудилось также и более глу-

бокое религиозное движение вне власти

епископства; оно обнаружилось между от-

шельниками и монахами прежде, чем пере-

шло к высшему духовенству. В Италии и

Франции это движение охватило собой вме-

сте и самих правителей церкви. Но в Гер-

мании было одно время, когда можно было

ожидать упорной борьбы между монашес-

ким и светским духовенством; однако та-

кая опасность была скоро устранена, и в

Германии, в некотором смысле, произош-

ла реформация церкви, совершившаяся не

вопреки королевской власти, а, напротив,

даже скорее в самой тесной связи с после-

дней. Известно, как в то время прочно со-

единялась императорская власть с идеями

немецкого духовенства, какое широкое по-

прище она открывала ему для беспрепят-

ственной деятельности религиозной пропа-

ганды, с другой стороны, как императоры

пользовались силами духовенства для но-

вой организации государства; они открыва-

ли духовным возможность приобретать

весьма значительное влияние и на чисто

светские вопросы, употребляя епископов и

аббатов для самых важных государствен-

ных дел. Таким образом, реформа церков-

ной жизни в Германии прямо охватывала и

само государство; в Германии между госу-

дарством и церковью заключен был проч-

ный и чрезвычайно богатый последствиями

союз. Прямым и неизбежным результатом

такого союза было то, что аскетическое на-

правление, характеризовавшее некогда про-

бужденную духовную жизнь, начало все бо-

лее и более исчезать; зато теперь явились

практические задачи, задаваемые немецко-

му духовенству обстоятельствами времени,

которые оно по большей части разрешало с

удивительной ловкостью. Все живые и энер-

гичные люди, принадлежавшие к сословию

духовенства, бросились с жаром и воодушев-

лением в эту великую борьбу за величайшие

земные и небесные блага, в которой импе-

раторство должно было выполнить свое при-

звание. При этом мало даже обращали вни-

мания на то, не придется ли иногда стать в

противоречие с древними уставами церкви.

И хотя отдельные личности, глубоко завле-

ченные в светские дела, сбились при этом с

пути, как, например, властолюбивый Дитрих

Мецский и корыстолюбивый Гизилер Маг-

дебургский, но вообще немецкие епископы

того времени были по большей части люди

набожные, украшенные истинно христианс-

кими добродетелями – тверды в вере и креп-

ки в надежде. По единогласному мнению со-

временников, они менее других были зара-

жены нравственной гнилью, охватившей все

высшее духовенство почти во всех западных

государствах. Монашествующее духовен-

ство в Германии приняло также самое жи-

вое участие в стремлениях государства и не

слишком далеко держало себя от мирских

забот. Нельзя сказать, чтобы между таким

монашеством процветали монастырские

добродетели и чтобы оно принимало за нор-

му для своей жизни исключительно устав

святого Бенедикта; впрочем, этот устав

пользовался у него большим уважением, и в

нем проявлялась искренняя и сердечная на-

божность со всеми ее результатами. Кто бу-

дет сравнивать состояние немецких монас-

тырей в конце X столетия с тем состоянием,

в каком они находились в его начале, тот по-

всюду найдет следы того духовного перево-

рота, который совершился в ту пору.

Во Франции и Бургундии тоже произош-

ла реформа церковной жизни, но совершен-

но другим образом. Реформационные по-

пытки странствующих монахов остались

здесь без важных последствий, равно как и

многие попытки, исходившие от лотаринг-

ского духовенства, одобренные Оттоном

392

От Карла Великого до Крестовых походов (768—1096 гг.)

Великим и архиепископом Бруно и имев-

шие целью преобразование канонической и

монастырской жизни между духовенством,

и не дали никаких положительных резуль-

татов; гораздо глубже вкоренились идеи,

выработанные в монастыре Клюни

и на-

правленные к той же цели. Берно, сын ка-

кого-то бургундского графа, основал этот

монастырь в 910 г. на французской почве,

возле самой границы Бургундского государ-

ства. Герцог Вильгельм Аквитанский, пода-

ривший монахам землю под этот монас-

тырь, в своей грамоте на его основание со-

вершенно изъял их от зависимости и

надзора всякой другой светской или духов-

ной власти и подчинил их непосредственно

Риму; таким образом, монастырь был, в

некотором смысле, подарен в собствен-

ность престолу св. Петра и должен был ему

каждый год платить десять шиллингов по-

дати для признания своей зависимости. Бер-

но прежде всего старался привести в испол-

нение уже почти забытый устав св. Бенедик-

та во всей его строгости. Его стремление

имело блистательный успех и заслужило

такое одобрение, что даже и другие монас-

тыри добровольно ему подчинились, и он

перед своей смертью был уже во главе семи

монастырей, находившихся в тесном обще-

нии друг с другом. Начатое так успешно

дело продолжал Одо, второй аббат. Он из-

дал особенные правила для Клюнийского

монастыря, которые своей строгостью да-

леко превзошли старый Бенедиктинский

устав. Эти правила, с одной стороны, име-

ли целью пробуждение внутренней жизни

посредством необыкновенных лишений и

умерщвлений, а особенно посредством про-

должительного молчания; с другой сторо-

ны, они овладели и внешней жизнью со всех

ее сторон и устроили ее точнейшим обра-

зом. Одо приобрел себе огромную славу как

реформатор западного монашества; не

только в одной Франции подчинились его

уставу многие монастыри, и преимуще-

ственно с давних пор славившееся аббат-

ство Флёри в Орлеанском округе, но он

распростер свою деятельность даже на Ита-

лию. Альберик, римский патриций, поста-

вил его во главе всех римских монастырей;

король Гуго старался через него подейство-

вать на исправление ломбардского духовен-

ства; даже сам Монте-Кассино, глава мона-

стырей всего Запада, был им преобразован,

что, впрочем, кассинцы или совсем забыли,

или с умыслом умалчивали о том. Соб-

ственно Одо положил прочные основания

для будущей духовной славы Клюни, а его

наследник Аймар обеспечил материальное

благосостояние своего монастыря, собрани-

ем значительного имущества и приобрете-

нием больших подарков.

В самом цветущем состоянии находил-

ся монастырь, когда Майоль, четвертый аб-

бат, принял на себя управление им, про-

должавшееся в течение почти 50 лет (до

994 г.). Во время такого длинного периода

он с величайшим успехом шел по пути, на-

чертанному его предшественниками. Чис-

ло монахов в Клюни в его время возросло

до 177; тридцать семь монастырей, частью

в Восточной Франции, частью в Бургун-

дии, чтили его как общего верховного на-

чальника и были управляемы им же назна-

ченными соаббатами; даже некоторые из

монастырей Италии и Германии, хотя они

и пользовались более самостоятельным са-

моуправлением, находились с ним в близких

отношениях, так что они с охотой старались

следовать его распоряжениям. Клюнийская

конгрегация могла, наконец, подумать о

монархической организации всего монаше-

ства под предводительством ее аббата, как о

цели, к которой она, по-видимому, устрем-

лялась быстрыми шагами. Майол пользовал-

ся особенным доверием бургундского коро-

левского дома, а через Аделаиду (жену От-

тона I) был также известен саксонским

императорам и глубоко ими уважаем. Оттон

I призвал его в Италию с тем, чтобы там вос-

становить упавшую монастырскую дисцип-

лину; говорят, что Оттон II предлагал ему

даже престол св. Петра, но Майоль еще в

своей юности пренебрег архиепископским

престолом Безансона и не хотел покинуть

монастырь. Когда он передал управление

Клюни им же самим назначенному преем-

нику Одилону

, этот монастырь уже имел

См. выше.

См. об его жизни ниже.

393

Время Оттона Великого и восстановление Священной Римской империи

под своей властью почти все монашеское

духовенство Франции и Бургундии, а при

большей части королевских дворов держал

очень влиятельных защитников. Стремле-

ния клюнийцев начали тогда переходить да-

леко за предел первоначальных целей кон-

грегации; они уже не довольствовались од-

ной реформой монашества во всей ее

обширности, они в то же время устремили

свои усилия к тому, чтобы восстановить ка-

ноническую жизнь между светским духо-

венством и основать между ним подобную

же иерархию, какая существовала у них,

при их правиле подчинять все церкви рим-

скому епископу. Можно сказать, что их уси-

лия были направлены к тому, чтобы приве-

сти в исполнение псевдоисидоровские дек-

реталии, от которых Папы хотя и никогда

не отказывались, но довольно с давних пор

даже сами не требовали их точного испол-

нения. Клюнийская конгрегация потому

имела для того времени и для следующих

ближайших столетий почти то же значение,

какое в новейшее время имел орден иезуи-

тов, с которым она представляет много об-

щего как по своим принципам, так и по ус-

тавам.

Хотя не подлежит никакому сомнению,

что клюнийцы имели громадное влияние на

обновление церковной жизни во Франции,

но исходящая от них реформа не укорени-

лась так глубоко, как совершавшаяся одно-

временно с ней реформа в Германии; и

именно потому, что им не удалось подчи-

нить своему влиянию французских еписко-

пов, или, лучше сказать, у них завязалась с

последними упорная борьба. Французские

епископы, избираемые преимущественно из

первых фамилий страны, ни в каком случае

не уступали немецкому духовенству по от-

ношению учености, скорее можно сказать,

что именно между ними и сохранились пос-

ледние остатки собственной культуры Ка-

ролингской эпохи; но зато они тем далее

отстали от немецких епископов в отноше-

нии важности духовного сана. Хотя они и

были вынуждены оставить свои теократи-

ческо-иерархические стремления, но зато

тем усерднее они старались упрочить за

собой богатые имущества своих церквей,

оспариваемые у них со всех сторон. Не бу-

дучи защищены сильной королевской вла-

стью против насилия могущественных свет-

ских владетелей, они вынуждены были при-

бегать к хитростям и самым дурным инт-

ригам, вследствие чего и погрязли в той

глубокой испорченности, с которой можно

достаточно познакомиться из истории

Франции времен Гуго Капета. Менее пре-

данные разврату и чувственности, чем ита-

льянские епископы, епископы французские

не менее их секуляризировались, и, если

только было то возможно, дошли до боль-

шого нравственного упадка и окончатель-

но превратились в покорных слуг деспотов.

Клюни беспощадно нападал на эти светс-

кие и низкие стремления епископов, а вме-

сте с тем старался изъять из-под всякого

епископского надзора и себя и всю свою

конгрегацию; аббаты его делали акцент на

исключительное положение, которого спра-

ведливо не хотели признать епископы, по-

тому что оно было совершенно противно

древним церковным постановлениям. Та-

ким образом, Клюни не только находился в

постоянной ссоре с епископом Маконским,

епархии которого принадлежал, но относил-

ся враждебно вообще ко всем епископам

Франции. На Реймсском соборе одни толь-

ко французские аббаты объявили себя на сто-

роне папского престола, против епископов.

Если реформация, вытекавшая из Клю-

ни, ни разу не могла совершенно преобра-

зовать религиозного состояния Франции, то

еще того менее могла она удасться Италии,

несмотря на то, что многие попытки были

сделаны к тому даже самой императрицей

Аделаидой, доверием которой пользовался

аббат Одилон и был ее духовником. Рефор-

ма Клюни в монастырях Италии по большей

части сгладилась очень скоро, а развратные

и гордые епископы итальянские еще менее

обращали внимания на увещевания француз-

ских монахов.

Позднее и совершенно особенным обра-

зом пробудилась и в Италии весьма глубо-

кая религиозная жизнь. Так как эта жизнь

искала себе удовлетворения более в мисти-

ческих созерцаниях, чем в учреждениях, ка-

сающихся устройства наружной жизни, то

и руководителями ее служили там более

отдельные даровитые личности, чем орга-

394

От Карла Великого до Крестовых походов (768—1096 гг.)

низованное общество. Прежде всего на

этом поприще мы встречаем святого Нила.

Он родился в Россано, в греческой Калаб-

рии, в самом начале X столетия. На трид-

цатом году жизни вступил в один из монас-

тырей своей родины и принял устав свято-

го Василия, бывший в употреблении между

греками. Суровый образ жизни, замечатель-

ная строгость его нравов, а более всего

сверхъестественные силы, которые, каза-

лось, пребывали в нем, доставили ему столь

же много уважения у сильных мира, как и

почтения, и влияния у массы народа. Ему

хотели дать Россанское епископство, но он

отказался от такого места, потому что оно

могло бы глубоко запутать его в заботы и

опасности светской жизни. Несмотря на то,

что он по языку и обычаям был грек, одна-

ко, он с несколькими товарищами отправил-

ся в латинскую Италию. Аббат Монтекас-

синского монастыря вышел ему навстречу

в торжественной процессии со всеми свои-

ми монахами и отдал ему честь, как ниспос-

ланному Богом. Нил одобрил строгость

нравов, господствовавшую в монастыре, и

просил аббата, не может ли он ему и его

товарищам дать место для жилища в окре-

стных горах, чтобы там под надзором мо-

настыря они могли вести отшельническую

жизнь. Небольшой монастырь святого Ми-

хаила в Валлелуце был отдан им, и там Нил

прожил около пятнадцати лет. Но так как

впоследствии жизнь монахов в Монте-Кас-

сино сделалась более светской, то он обра-

тился к своим товарищам и сказал: «Оста-

вимте это место, потому что скоро постиг-

нет его гнев Господень». Он отправился в

окрестности Гаэты, где долго жил, и из сво-

его нейтрального убежища, на границе Во-

сточной и Западной империи, посылал свои

увещания и предостережения к сильным

земли. Свое призвание и необходимую для

того силу он почерпал, более углубляясь

духом в природу божества, чем прибегая к

внешнему покаянию и умерщвлению пло-

ти; впрочем, он приписывал немаловажное

значение и последним.

Того же духа был исполнен Ромуальд

Равеннский, слава которого в то же самое

время наполняла собой всю Северную Ита-

лию. Он происходил из знатной фамилии и

долгое время предавался роскошной и пре-

досудительной жизни. Но тяжкое преступ-

ление, которое совершил его отец, убив

одного из своих родственников, пробудило

в нем другого рода мысли, под влиянием

которых он отрекся от мира и избрал мона-

стырскую жизнь. Вступив в монастырь свя-

того Аполлинария в Равенне, он за свои

проповеди, призывавшие к покаянию, до

того сделался ненавистным своей собратии,

что должен был оттуда бежать. Найдя себе

убежище в пределах венецианских, у одно-

го из отшельников по имени Марино, он в

продолжение многих лет жил с ним, под-

вергаясь большим лишениям. Марино и

Ромуальд старались пробудить совесть в

Петре Орсеоло, венецианском доже, кото-

рый навлек на себя тяжкое обвинение, умер-

твив своего предшественника, и кончили

тем, что уговорили его отказаться от светс-

кой жизни и вместе с ним тайно оставили

пределы Венеции и отправились в Катало-

нию, где долго вели жизнь пустынниками.

Впоследствии Ромуальд вернулся назад в

Италию и старался там преобразовать мо-

настырскую жизнь, в чем ему оказывал все-

возможное содействие маркграф Гуго, быв-

ший в то время самым могущественным

лицом в стране. Оттон III несколько лет

спустя предоставил ему аббатство Классе

в Равенне; но суровость Ромуальда встре-

тила в монастыре такое сильное сопротив-

ление, что он пожелал избавиться от своей

должности, как то действительно и случи-

лось. Но тем не менее этот могуществен-

ный человек повсюду производил громад-

ное влияние на умы.

Все подобные подвижники Италии, дав-

шие новую жизнь религии, отличались ве-

личественным и фантастическим образом

мыслей; как ни близко сходились они с клю-

нийцами, но, однако, сущность их деятель-

ности была направлена далеко не к одной

цели, то есть не к внешней стороне церкви,

о которой заботились французские монахи.

Новопробужденная религиозная жизнь ох-

ватила даже и Рим, то есть отдельные та-

мошние монастыри, но никак не пап и не

высшее духовенство. Монастырь св. Пав-

ла, расположившийся перед Римом, уже с

давних пор находился в близкой связи

395

Время Оттона Великого и восстановление Священной Римской империи

с Клюни, равно как и Мариинский монас-

тырь, основанный Альбериком на Авенти-

не, где часто живал и Одилон. Соседний же

монастырь, посвященный древним римским

мученикам, Алексию и Бонифацию, и нахо-

дившийся на той же возвышенности, где

несколько греческих монахов, подчиненных

уставу св. Василия, мирно жили рядом с

западными бенедиктинцами, был проникнут

духом Нила, стоявшего в дружеских отно-

шениях с аббатом того монастыря, Львом

– тем самым, который ходил папским лега-

том в Германию и Францию. Один из мона-

хов этого монастыря – богемец Адельберт

первый сумел проникнуть в душу молодо-

го императора до самой ее глубины и про-

извел на него неизгладимое впечатление.

Адельберт, или Войтех (то есть воев

утеха), родился от одной из первых фами-

лий чешских; Славник, его отец, был в род-

стве с чешскими герцогами, а через них и с

баварским княжеским родом, даже с самим

императором. Славник был христианин,

хотя новопринятая религия коснулась толь-

ко поверхности его сердца, но зато тем на-

божнее была его мать Стжицислава. Меж-

ду многочисленными своими братьями Вой-

тех отличался преимущественно красивой

наружностью. Родители предполагали, что

его ждет большое счастье на свете и пред-

назначили его к светской жизни. Но еще в

самом раннем возрасте в нем открылась бо-

лезнь. Испуганные родители положили его

на алтарь Пресвятой Девы и дали обет от-

дать его на службу Богу и церкви, если он

выздоровеет; и он действительно выздоро-

вел (см. выше, у Титмара).

Как только настали те годы, когда мог-

ло быть начато обучение ребенка, он был

отдан к христианским священникам на вос-

питание. Едва лишь он успел усвоить себе

хорошо псалтырь, отец отправил его в но-

вооснованную семинарию в Магдебурге,

где учителем его был Отрик, саксонский

Цицерон. Войтех прожил девять лет в Маг-

дебурге и при конфирмации был назван

Адельбертом, по имени первого епископа;

таким образом, он переменил чешское имя

на немецкое. Потом, вернувшись назад в

Богемию, он был посвящен в пресвитеры,

но в душе по-прежнему оставался светским

человеком, и впоследствии многие любили

вспоминать его как веселого и живого юно-

шу. Между тем для него скоро должна была

наступить эпоха преобразования: Адель-

берт был свидетелем последних минут жиз-

ни первого Пражского епископа, саксонца

Титмара, который с большим усердием ста-

рался пробудить между чехами духовную

и церковную жизнь, но, несмотря на то,

умирая, все еще упрекал себя в бесполез-

ном исполнении своей должности и припи-

сывал своим грехам то, что ночь идолопок-

лонства еще так широко распространялась

над страной. Эта боязнь благочестивого

мужа овладела душой юного священника с

удивительной силой; в ту же самую ночь он

надел власяницу, посыпал голову пеплом и

бегал из церкви в церковь, стараясь в мо-

литве найти успокоение для своего сердца.

Так внезапно сделался он в душе совсем

другим человеком, хотя окружающие его

едва могли заметить всю эту перемену.

Герцог Болеслав и чешские магнаты из-

брали Адельберта преемником Титмара, так

как на это ему давало преимущество перед

всеми и знатное его происхождение, и бо-

гатство, и ученое образование, и, наконец,

его миролюбивый характер; Адельберт не

отказался от выбора своих соотечественни-

ков. Весной 983 г. он отправился за Альпы

вместе с чешскими посланниками, которых

Болеслав отправлял на сейм в Верону. Вил-

лигис, архиепископ Майнцский, под влас-

тью которого находилось епископство

Пражское, посвятил Адельберта 29 июня

983 г. В этот же самый день кончился мир

со славянами, и язычество поднялось сно-

ва. Даже сам герцог Болеслав скоро поко-

лебался в своей верности империи и в усер-

дии к христианской вере. С удивлением все

смотрели на Адельберта, который босиком

и в грубой одежде возвращался в Прагу и

так вошел в свою епископскую столицу; еще

более поразило всех, когда он, наряду со

своими епископскими занятиями, предался,

исключительно, ремесленным занятиям,

посту, ночным бдениям, молитве и созер-

цанию божественных предметов. Стро-

гость, оказываемую им к самому себе, он

применял также и к другим. Не желая бо-

лее терпеть многоженства, браков священ-

396

От Карла Великого до Крестовых походов (768—1096 гг.)

ников, языческих обычаев при христианс-

ких праздниках, продажи христианских

пленников евреям, он, вследствие того, ско-

ро вступил в ожесточенные споры с людь-

ми могущественными в стране. Наконец, он

начал отчаиваться в возможности здесь за-

ботиться о царстве Божием и самому вести

жизнь благочестивую; епископское досто-

инство обратилось ему в тягость, и он ре-

шился тайно оставить страну и отправиться

в Иерусалим в качестве пилигрима (989 г.).

Итак, Адельберт вторично перешел

Альпы и сначала отправился в Рим, чтобы

перед Папой оправдать свой поступок. Папа

одобрил его путешествие в Обетованную

землю, Феофания (мать Оттона III), кото-

рая в то время находилась в Риме, вручила

ему значительную сумму денег с тем, что-

бы он у святого гроба помолился за упокой

души ее мужа: уже давно ее преследовала

мысль, что Оттон II навлек на себя боль-

шую вину тем, что захватил Мерзебург.

Адельберт принял деньги, но тотчас же все

роздал бедным; земное благо для него было

только бременем. Он оставил Рим и напра-

вил свой путь к Монте-Кассино. Там его

убедили, что не странническая жизнь, а доб-

родетельное и набожное шествие по пути

Господню угодно Богу, и посоветовали ему

(не без корыстолюбивого расчета) остать-

ся в монастыре. Адельберт воспротивился

последнему совету, но все же отказался от

своего пилигримства и отправился в мона-

стырь св. Михаила в Валлелуце, где тогда

еще пребывал Нил. Из боязни к монахам

Монте-Кассино Нил отказал ему в желан-

ном убежище и посоветовал вернуться на-

зад в Рим, уверяя, что там его с радостью

примут в монастырь его брата Льва; что

последний будет им руководить в борьбе,

которой человек должен подвергаться на

пути к спасению; что тот раздует в нем пла-

мя любви небесной в сильный жар, и серд-

це его постоянно будет пылать как бы ал-

тарь Бога. Адельберт вернулся назад в Рим

и там нашел желанное спокойствие в мона-

стыре святых Бонифация и Алексия, где его

принял Лев вместе с его сведенным братом

Радимом, или Гауденцием, неразлучным его

товарищем. В Страстную субботу (990 г.)

оба они дали монашеский обет.

Теперь начались для Адельберта бла-

женные дни. Он с радостью подчинился

низким рабским работам, которые на него

возлагались ради смирения. С равной охо-

той повиновался как первому, так и после-

днему в монастыре, ибо был уверен, что

через такое послушание он делается более

и более внутренним человеком; с непрерыв-

ным усердием предавался молитве и чтению

Священного Писания; но приятнее всего

ему было проводить минуты в духовной

беседе с аббатом и с более образованными

из братии. Тогда ему казалось, как будто

слово Божие на них ниспадало с неба как

роса; святой огонь пылал в душах, и вос-

торг, переливавшийся из сердца в сердце,

доказывал, что среди них присутствует сам

Бог. Адельберт почти совсем не думал о сво-

ей пастве; но Виллигис и чехи думали о нем.

Церковная жизнь в Богемии все более и

более приходила в упадок, сам Болеслав,

соединившись с язычниками – лутичами,

поднял оружие против Немецкой империи.

Но, наконец, этот союз с язычниками разор-

вался, и опять стали думать о том, чтобы

снова упрочить церковный порядок в стра-

не. Поэтому Виллигис и Богемский герцог,

чтобы склонить Адельберта к возвращению

в свою епархию, послали к нему в Рим Рад-

ля, друга его детства, который в школе слу-

жил ему примером и которого он шутя на-

зывал своим воспитателем, и Христиана,

родного брата герцога, который был мона-

хом и жил в монастыре св. Эммерана в Ре-

генсбурге. Адельберт не хотел склониться

на настоятельные просьбы послов; и, толь-

ко уступая приказанию Папы и воле своего

аббата, согласился, когда чехи торжествен-

но обещали исправиться.

После трехлетнего отсутствия Адель-

берт вернулся назад в Прагу (992 г.). Пер-

вым его старанием было основать Бенедик-

тинский монастырь в Бреславле около Пра-

ги. Этот монастырь был посвящен святым

Бонифацию и Алексию; первые монахи при-

были сюда из Авентина. Но Адельберт ос-

тавался в отечестве неохотно и питал пол-

ное недоверие к своему народу. Ему хоте-

лось по возможности скорее избавиться от

своей тяжелой ноши, и повод к тому не за-

ставил долго себя ожидать. Раз он доста-

397

Время Оттона Великого и восстановление Священной Римской империи

вил убежище в церкви какой-то знатной че-

хине, которая была уличена в нарушении

супружеской верности, и когда, невзирая на

защиту святыни, ее повели на смертную

казнь, Адельберт счел права церкви нару-

шенными и оскорбленными непроститель-

ным преступлением и вторично удалился из

отечества. Такой человек, как он, не мог

больше жить с полухристианами, равно-

душными к вере. Он отправился к венграм,

но найдя и там то же самое, отказался от

мысли действовать в качестве апостола

язычников и вернулся назад в свой Авен-

тинский монастырь. Братия приветствова-

ла его с радостью, а в особенности аббат

Лев, который вскоре после того, отправ-

ляясь в качестве папского посла в Герма-

нию и Францию, оставил его своим намес-

тником и приором монастыря. Опять

Адельберт начал наслаждаться в блажен-

ном уединении той божественной жизнью,

но снова должен был оставить Авентин и

отправиться на север.

Внутренний голос предсказал ему, что

его жизнь примет новый оборот. А именно:

он видел во сне два ряда святых на небе;

один состоял из мучеников, облеченных в

пурпурные одеяния, а второй ряд состоял

из существ в белых, как снег, одеждах, ко-

торые, удалившись от света, посвятили

свою жизнь на служение Богу; вся их пища

и питье состояли в постоянном прославле-

нии Творца. Вдруг Адельберт слышит го-

лос: «Посреди тех и других есть место для

тебя, и ты найдешь с ними свою пищу и

честь».

Когда в 996 г. Виллигис прибыл в Рим,

он настаивал на том, чтобы Адельберт вер-

нулся в Прагу. Но подвижник не соглашал-

ся оставить свой монастырь, тем более, что

теперь он не мог рассчитывать на благо-

склонный прием со стороны герцога Болес-

лава. Адельберт имел в Богемии пять бра-

тьев, и они уже многократно испытали не-

милость Болеслава; старший по этому

поводу жаловался королю Оттону и, кроме

того, вступил в особенное соглашение с

королем Польским, которого он встретил

в войске Оттона. Болеслав отомстил за это

на прочих братьях, напав на них и приказав

их умертвить. Как ни сопротивлялся Адель-

берт, но все же новый Папа, Григорий V, и

созванный им собор приказали ему вернуть-

ся к своей пастве; впрочем, ему было раз-

решено, на случай, если бы чехи не захоте-

ли его принять, отправиться к язычникам

для проповедования им Евангелия.

Таким образом, Адельберт вторично

расстался с Авентинским монастырем, куда

в то же время поступил другой воспитан-

ник Магдебургской духовной школы, Бру-

но, при конфирмации названный Бонифаци-

ем. Он был родом из Кверфурта и происхо-

дил из графского семейства, находившегося

в близком родстве с королевским домом.

Уже с раннего возраста будучи посвящен

небу и предназначен в духовное звание, он

поступил на службу церкви в качестве ка-

ноника Магдебургской соборной церкви.

Он приобрел себе расположение короля,

своего двоюродного брата, и был принят в

его капеллу. Этим ему открылась дорога к

высшим духовным чинам. Во время Римс-

кого похода он находился при дворе и в

Риме посетил Адельбертов монастырь. Вид

этого места с такой силой овладел юношей,

что он воскликнул: «И мое имя пусть бу-

дет также Бонифаций; почему же и я не

могу быть подвижником Христа?» И он

сделался монахом в том монастыре, кото-

рый тогда оставил Адельберт.

Адельберт отправился домой через Аль-

пы вместе с войском молодого императора

и принадлежал к числу самых приближен-

ных лиц, окружавших последнего. Таким

образом, он ближе узнал богато наделен-

ного природой юношу-императора и полю-

бил его; между тем как тот, в свою очередь,

скоро стал величайшим поклонником бого-

вдохновенного монаха и открыл ему свое

сердце. После роспуска войска Оттон до-

вольно долго оставался в Майнце. Адель-

берт же оттуда предпринял путешествие ко

многим святым местам во Францию и по-

том вернулся обратно в императорский ла-

герь. Отношения между святым мужем и

императором становились все более и бо-

лее тесными, так что император приказал

приготовить Адельберту ложе рядом со сво-

им и часто проводил с ним ночи в задушев-

ных разговорах. Адельберт не уставал го-

ворить ему о непостоянстве всего земного

398

От Карла Великого до Крестовых походов (768—1096 гг.)

и о неувядающем блеске всего небесного,

чтобы тем настроить его сердце в покорно-

сти и совершенно наполнить любовью Бо-

жьей. А чтобы самому не сделаться гордым

вследствие расположения императора и че-

сти, которой пользовался он перед светом,

он незаметным образом для других преда-

вался рабским занятиям: часто ночью ухо-

дил из императорской спальни и чистил пла-

тья и обувь прислуги.

В Майнце Адельберт вторично видел

знаменательный сон. Ему представилось,

как будто бы он находился в имении своего

единственного оставшегося в живых брата;

там стоял великолепный дом, крыша и сте-

ны которого были белы как снег; в этом

доме были приготовлены два ложа, одно для

него, а другое для его брата; первое было

великолепное, сияющее пурпуром и шел-

ком, а у изголовья было написано золоты-

ми буквами следующее: «Эту блистатель-

ную награду дает тебе дочь короля». Ему

сказали, что награда – это мученическая

смерть, а дочь короля – царица небес Ма-

рия. Тогда он преклонил голову и промол-

вил: «Слава тебе, святая Дева, звезда морс-

кая, что ты, исполненная любви царица, не

пренебрегла твоим нижайшим рабом и воз-

зрела на него». Это видение возбудило в

нем желание исполнить свое предназначе-

ние. Еще раз он имел с императором длин-

ный дружеский разговор, в котором открыл

ему свои намерения относительно будущ-

ности; после того они расстались с дружес-

кими объятиями и поцелуями; им не суж-

дено было увидеться более. Это было тро-

гательное прощание, подобно тому, когда

отец с сыном прощаются навеки. Образ див-

ного монаха остался навсегда неизглади-

мым в душе юного императора.

Адельберт отправился в Польшу к герцо-

гу Болеславу, другу своей фамилии и союз-

нику императора Оттона, где уже его брат

искал заступничества против Богемского гер-

цога и нашел. Он был принят радушно и, что-

бы исполнить свой долг, еще раз отправил по-

слов к чехам, спрашивая, желают ли они при-

нять его. Но это предложение было

отвергнуто с насмешкой, чему Адельберт

необыкновенно обрадовался и воскликнул:

«Боже, ты разорвал мои узы», и с этого вре-

мени уже ни о чем более не думал, как толь-

ко о своей миссии к язычникам. Он довольно

долго находился в раздумье, не отправиться

ли ему к лутичам, которые недавно перед тем

свергли было с себя владычество немцев и

Христианской церкви; но при тогдашних об-

стоятельствах казалось невозможным иначе

явиться к ним, как только с оружием в руках.

Ему приходило на мысль еще раз отправить-

ся к венграм, но его пугало их знакомое ему

полухристианство. И потому он, наконец,

решился пойти к тем чисто языческим при-

морским племенам, которые незадолго перед

тем Болеслав частью уже покорил, частью

еще намеревался покорить, то есть к помера-

нам и пруссам.

Король Польский, искренне преданный

церкви и вместе с тем видя в ней средство к

упрочению и расширению своей власти, спо-

собствовал Адельберту к исполнению его

предприятия; он дал ему корабль, вооружен-

ный тридцатью рыцарями, на котором Адель-

берт в сопровождении своего сводного брата

Гауденция и какого-то священника по имени

Бенедикт отправился вниз по р. Висле к Дан-

цигу. Там его встретили большие толпы на-

рода; он окрестил многих, отслужил обедню,

и на следующий день отправился далее в

море, направляясь к северу, к берегам Прус-

сии. После нескольких дней плавания, ко-

рабль пристал к берегу, высадил епископа с

его товарищами у устья какой-то реки и, ос-

тавив их на островке той же реки, поспешно

вернулся домой. Адельберт и его спутники

нашли это место, где их высадили, безлюд-

ным; но после некоторого времени явились

владетели этой местности, обратились к при-

шельцам с речью на незнакомом для них язы-

ке и наконец силой прогнали их. Священни-

ки собрались в дорогу и пошли вверх по реке

до тех пор, пока не достигли жилища, хозя-

ин которого дал им ночлег и отправил к тор-

говому месту, куда собиралось множество

людей, и где они встретили таких, которые

понимали их язык. Это были, вероятно, куп-

цы из славянских стран, которые вели тор-

говлю в Пруссии. Народ окружил чужезем-

ных священников, расспрашивал, кто они

такие, откуда пришли и что за цель их при-

бытия. Адельберт отвечал, что он богемец,

и пришел к ним как их апостол, чтобы при-

399

Время Оттона Великого и восстановление Священной Римской империи

вести их к вере в единого Бога и указать им

путь к спасению. Тотчас поднялось сильное

волнение в народе; Адельберта и его това-

рищей вынудили оставить страну, посадили

на корабль и отправили обратно к берегам

моря, где они нашли приют в какой-то уеди-

ненной хижине. Там они пробыли пять дней

и потом решились возвратиться домой.

Адельберт, видя, что его план уничтожился,

хотел обратиться к другим идолопоклонни-

ческим народам. Он думал вернуться к От-

тону и потом отправиться к лутичам; но

прежде всего нужно было выбраться на до-

рогу, ведущую в Польшу.

В последнюю ночь перед отъездом Гау-

денций видел сон: ему приснилась на алта-

ре золотая чаша, до половины наполненная

вином, и когда он протянул к ней руку и

хотел ее опорожнить, служитель алтаря за-

претил ему то и сказал, что эта чаша при-

готовлена на завтра для Адельберта. Адель-

берт слышал, как Гауденций рассказывал

этот сон и сказал: «Да обратит Бог все к

добру; не должно верить обманчивым

снам».

Они поднялись рано и, распевая псал-

мы, продолжали свое путешествие. Снача-

ла их дорога шла по лесу и чаще, а потом

по открытому полю. Там, около полудня,

Гауденций отслужил обедню на свежей тра-

ве, а Адельберт причастился. Потом они

устроили скудный обед и хотели уже снова

двинуться в путь, как после нескольких

шагов их одолела усталость; они улеглись

на траве и погрузились в глубокий сон.

Между тем один из прусских жрецов, брат

которого был убит поляками, исполненный

жаждой мести, с несколькими товарищами

следовал за монахами и настиг их. Адель-

берт, пробужденный шумом оружия, был

связан вместе со своими товарищами; их

всех потащили. Адельберт был бледен и не

говорил ни слова. Только когда язычники

привели его связанного на возвышение, и

там семь копий было направлено в его

грудь, он обратился к тому, который дол-

жен был нанести первый удар, и сказал сла-

бым голосом: «Чего ты хочешь?» Этот

пронзил его сердце, и сейчас же за ним

шесть других копий мгновенно довершили

жизнь Адельберта. Язычники отсекли голо-

ву от туловища и утащили с собой как до-

бычу. Гауденций и Бенедикт также должны

были следовать за убийцами, но впослед-

ствии были освобождены.

Таким образом, Адельберт нашел муче-

ническую смерть, 23 апреля 997 г.; но мес-

та, где он был замучен, нельзя определить

с точностью.

В то же самое время, когда это происхо-

дило на прусских берегах, в Риме в монас-

тыре св. Бонифация Иоанн Канапарий, друг

Адельберта, имел видение, которое извес-

тило его о смерти Адельберта, равно как и

св. Нила в Гаэте. «Любезный сын,– писал

последний к Иоанну,– наш друг Адельберт

пребывает со Святым Духом и собирается

окончить эту временную жизнь блаженней-

шей смертью».

Известие о смерти Адельберта тронуло

императора до глубины души. В то же вре-

мя на него производили впечатление и дру-

гие обстоятельства, совершенно иного рода.

Во время своего Римского похода он встре-

тился с французским ученым Гербертом,

который, сомневаясь удержать за собой

Реймсское архиепископство

, поспешил в

Рим. Хотя он здесь очень мало, или даже

ничего не сделал для достижения своей

главной цели, но, благодаря своему блис-

тательному уму и образованию, которыми

он далеко оставлял за собой всех своих со-

временников, ему удалось снискать распо-

ложение юного императора, который сде-

лал его, как и Адельберта, одним из своих

приближенных и скоро привязал к себе на-

всегда. Хотя из Рима Герберт и вернулся

еще раз во Францию, но после смерти Гуго

Капета (24 октября 996 г.), он покинул на-

всегда и Реймс, и Францию. Роберт, всту-

пивший тогда в управление двадцатичеты-

рехлетним юношей, был благодарным уче-

ником Герберта, но Герберт не мог ждать

от него никакой помощи по своему делу.

Потому что, с одной стороны, Роберт и его

Герберт, впоследствии Папа Сильвестр II, был

воспитателем Роберта, сына Гуго Капета, от которо-

го он получил архиепископство после изгнания Ар-

нульфа, но Рим принял сторону изгнанного архиепи-

скопа, и власть Герберта сделалась непрочной (см.

его биографию ниже).

400

От Карла Великого до Крестовых походов (768—1096 гг.)

весьма влиятельная мать Аделаида стара-

лись уступчивостью смягчить постоянное

сопротивление каролингской партии, с дру-

гой стороны, Роберт, тотчас после своего

вступления на престол, заключил брак, ко-

торому настойчиво противодействовал Гер-

берт своими советами и в высшей степени

раздражил тем молодого короля. Положе-

ние Герберта было безвыходное; к тому же

и молодой Папа открыто и решительно выс-

казывался против него; он не мог оставать-

ся в Реймсе и не знал, где бы ему найти та-

кое место, которое соответствовало бы его

честолюбию и притязаниям на значение в

свете. В такую пору явилось к нему то пись-

мо, содержание которого вполне отвечало

его задушевным желаниям, и скоро поло-

жило конец всем его заботам.

Письмо это было от императора Отто-

на III и заключало в себе настоятельное и

весьма почтительное приглашение к его

двору. Оттон писал: «Нам очень хотелось

бы иметь при себе вас, достопочтеннейший

и знаменитый муж, с тем, чтобы иметь воз-

можность пользоваться обществом такого

руководителя: вместе с тем и ваша высокая

мудрость могла бы постоянно оказывать

помощь нашему скудоумию. Говоря проще,

мы решились обратиться к вам с просьбой,

не можете ли вы принять на себя обучение

нас разговору и письму, так как до сих пор

мы были недостаточно образованны и в том,

и в другом; кроме того, вашими верными

советами вы помогли бы нам в делах госу-

дарства. К этой просьбе, которой вы, конеч-

но, не решитесь отвергнуть, мы присово-

купляем желание, чтобы вы были беспощад-

ны к нашей саксонской дикости, но зато

постарались оживить и образовать в нас гре-

ческую утонченность, если хоть сколько-

нибудь ее в нас окажется. Потому что, мы

думаем, в нас можно открыть искорку

стремления к науке, свойственного грекам,

лишь бы только нашелся дельный человек,

который сумел бы эту искорку раздуть. Раз-

дуйте же ее могущественным пламенем сво-

ей науки и пробудите в нас, с Божьей помо-

щью, дух греков, чтобы он ожил крепкой

жизнью. Вместе с тем преподайте нам и ма-

тематику, чтобы с ее помощью мы могли

бы быть посвящены в тайны древней фило-

софии. Вот все, о чем мы покорно вас про-

сим». Император, в виде шутки, прибавил

к письму следующие стихи:

Не писал я в жизнь стихами,

И не думал быть поэтом;

Если ж я пойду на это,

Чтоб мне песни удалися,

То пришлю тебе я песен,

Сколько в Галлии героев.

Письмо это, служащее достопримеча-

тельным свидетельством о стремлении им-

ператора к образованию и его жажде зна-

ния, вместе с тем дает возможность подме-

тить не весьма утешительное настроение

его духа. Потомку Генриха I и Оттонов не

следовало говорить о саксонской дикости и

гордиться преимущественно своим гречес-

ким происхождением.

Герберт не заставил долго ждать отве-

та. Письмо находчивого философа было

следующего содержания: «За вашу чрезвы-

чайную доброту, которую вы мне оказыва-

ете, призывая к себе на службу, может быть,

я не сумею заплатить действительными за-

слугами, и мне придется ограничиться од-

ними только пожеланиями вам всех благ.

Если слабая искорка знания и тлеет во мне,

то ее разожгла единственно ваша слава; еще

ваш знаменитый родитель питал ее, а в пер-

вый раз зажег ваш великий дед. Потому

нельзя даже сказать, чтобы мы принесли

вам жертву, если бы решились отказаться

от епископства: мы тем самым только воз-

вратим то, что получили от вас же. Еще

менее возможно для нас дать вам что-ни-

будь, чего вы бы уже не имели или не мог-

ли помимо меня приобрести, как то дока-

зывают ваши стремления благородные и

вполне достойные вашего великого сана.

Если бы вы сами не дошли до мысли, что

математика заключает в себе основание

всех вещей и что все можно из нее вывести,

то не стремились бы с таким усердием по-

знакомиться с ней научным образом; если

бы ваш характер не был укреплен начала-

ми нравственной философии, то в ваших

словах не отражалась бы так ясно скром-

ность – эта охранительница всех доброде-

телей. И при этом не мог не обнаружиться

Стасюлевич М.М. (сост.) История Средних веков: От Карла Великого до Крестовых походов (768 - 1096гг.)

Подождите немного. Документ загружается.