458 ПАИСИЙ ВЕЛИЧКОВСКИЙ
был продолжен в Оптиной пустыни. Т. о., Паисий Велич"
ковский стоит у самых истоков обновления православно"
го монашества в XIX в. Он перевел сочинения Исаака
Сирина, Антония Великого, Исайи Отшельника, Петра
Дамаскина, Феодора Студита, Марка Постника, Никиты
Стифата, Феодора Эдесского, Каллиста и Игнатия и др.
Им были исправлены и приготовлены для переписки
книги Иоанна Лествичника, Григория Синаита, Нила Си"
найского, Исихия Иерусалимского, блж. Диадоха, Мака"
рия Египетского, Филофея Синайского, аввы Фалассия,
Иоанна Кассиана, Симеона Нового Богослова и др.
Большая часть «Добротолюбия» посвящена настав"
лениям об очищении души от страстей, средствах и спо"
собах этому и в особенности о молитве Иисусовой.
«Добротолюбие» в 1-й пол. XIX в., вместе с Ветхим и Но"
вым Заветами и «Четьи-Минеями» свт. Димитрия Рос
товского, были любимым духовным чтением русских
монахов и благочестивых мирян.
В «Добротолюбии» умная молитва определялась как
горячее обращение к Имени Христову, умом в сердце со"
вершаемое. Раскрываем смысл этого определения: «Оно
прежде всего утверждает, что главная основа молитвы —
Имя Иисуса Христа». Старец Паисий объясняет это так:
«всегдашнее делание этой молитвы, чтобы ею всегда сбе"
регать в душе и в сердце Всесладчайшего Иисуса и непре"
станно поминать в себе Его вседражайшее Имя, неизре"
ченно воспламеняясь ею любить Его». Это определение,
как мы видим, устанавливает тесную связь между Име"
нем и Личностью Иисуса Христа. Призывать Его Имя —
это значит носить Его в себе. Сила Имени — сила Само"
го Христа. Огонь Его благодати, открываясь в Имени
Спасителя, зажигает сердце неизреченной Божественной
любовью. Здесь нет и тени номинализма: Имя Иисусо"
во — не пустой звук: это — символ, орудие истинного об"
щения с называемым предметом. Оно открывает Господа
и содержит Его, как содержится Он в освященной иконе
или в др. священном предмете.
Вот почему творение молитвы Иисусовой является
не только средством, но и конечной целью духовной
жизни. Средством, потому что слова помогают остановить
внимание в одном месте и на одном предмете; конечной
целью, ибо Всевышнее присутствие Божие, открываясь
и передаваясь через Имя Иисуса Христа, достигает своей
цели и настолько захватывает все наше существо, гл. обр.
сердце, что даже биение его становится молитвой и про"
славлением Господа. Пока молитва повторяется механи"
чески и под контролем разума, цель эта не может быть
достигнута. Необходимо, чтобы ум как бы углубился
в молитву и чтобы молитва овладела им, дабы небесный
свет проник до самой глубины человеческого существа
и осветил его. Таков смысл слов старца, когда он учил
своих учеников «сходить от разума в сердце». Речь идет
не только об умственном усилии для восприятия смысла
слов молитвы, сопровождающемся некоторой взволно"
ванностью чувств. Имя Иисусово, поминаемое в молит"
ве, действительно приносит с собой присутствие Божие.
От молящегося требуется усилие для того, чтобы открыть
себя к восприятию этого «действительного присутствия»,
чтобы проникло оно до самой глубины разума и озарило
его. О. Паисий различает 2 ступени умной молитвы.
В первой преобладает ощущение личного болезненного
усилия: это — «для новоначальных молитва, соответству"
ющая деланию»; молитва «деятельная» ведет молящегося
сквозь пустыню, где вера, как звезда путеводная, освеща"
ет один лишь образ, на который возлагает упование ра"
зум: Сладчайшее Имя Иисусово.
Вторая ступень — «молитва благодатная», преобража"
ющая, действующая непроизвольно, под особым влия"
нием благодати и граничащая с «вSидением». «Благодать
Божия, взяв очищенный ею ум, как младенца, за руку
возводит его» на духовные вершины. Это — «зрительная
или чистая молитва». Никто не может достигнуть этого
состояния без помощи Божией. Каждый, кто хоть не"
много знаком с восточной духовностью, без труда найдет
в этом определении исихастическое влияние; вопрос
в том, является ли оно преобладающим, был ли о. Паи"
сий прямым последователем отшельников XIV в. или же
своим выступлением на защиту молитвы Иисусовой он
может быть приравнен к Григорию Паламе в его споре
с калабрийским монахом.
Существует связь между взглядами исихастов и Паи"
сия Величковского. Вместе с тем, манера его объяснений
и даваемые им советы по поводу творения «умной молит"
вы», в сравнении с известным исихастическим толкова"
нием «О молитве и духовном внимании», отличаются не"
обычайной сдержанностью. Указывая своим ученикам
путь внутреннего подвига единения с Богом, который
можно назвать путем духовно-аскетическим, старец все
время настаивает на др. пути, привычном для русского
благочестия, пути деятельного милосердия к ближним.
Когда в 1768 началась война России с Турцией, о. Паисий
широко раскрыл двери своего монастыря для нуждаю"
щихся и беженцев. Обитель была настолько переполне"
на, что монахи ютились по 4—5 чел. в одной келье. Тра"
пеза была предоставлена женщинам и детям, а келарь,
повар и пекарь получили приказ от старца давать пищу
«всем приходящим и требующим».
Духовность Паисия Величковского близка к исихас"
там в вопросах молитвы, находясь особенно под непо"
средственным влиянием Нила Сорского. Тот же дух, то
же своеобразие в применении духовных опытов Востока
к русскому исконному благочестию. О. Паисию был зна"
ком устав монастырский св. Нила Сорского, находив"
шийся среди книг его библиотеки. Он распространял его
среди своих учеников. Имеются рукописи с пометкой,
что они были переписаны под руководством старца. На"
конец, в своем очерке об умной молитве о. Паисий в под"
тверждение своим словам приводит выдержки из тех же
духовных писателей, что и св. Нил во 2-й главе устава,
обсуждая тот же предмет. Оба опираются на свв. Иоанна
Лествичника, Симеона Нового Богослова, Григория Си"
наита и пр. Больше того, Величковский приводит те же
выдержки, что встречаем у св. Нила. И когда говорит он
о трудности в его время найти хороших руководителей
для обучения молитве и о необходимости прибегать
в этом к святоотеческим трудам, то приводит подлинные
слова великого русского старца. Если он не принял для
монастырей «среднего образа» жизни, жития в скиту, со"
ветуемого св. Нилом, то лишь потому, что на опыте это
оказалось невозможным в широком распространении
в России, и потому, что внешние условия, в которых жил
о. Величковский, не позволяли этого.