Тарле Е. Собрание сочинений в 12 томах. Том 3

Подождите немного. Документ загружается.

к ганзейским городам принципов еще не подписанного тогда

миланского декрета.

Как вели себя местные французские власти? Как осущест-

вляли они беспощадные приказы Наполеона?

В Национальном архиве я нашел документальное подтверж-

дение, что некоторые местные власти и прежде всего Буррьен

ващищали по мере сил, за взятки или бескорыстно — это другой

вопрос, интересы разоряемых Наполеоном ганзейских городов.

Буррьен снабжал' своей подписью протоколы данных под при-

сягой показаний купцов ганзейских городов о том, какого про-

исхождения их товары (самые показания давались перед се-

натами ганзейских городов). Эти удостоверения приравнива-

лись к тем certificats d'origine, которые должны были выдавать-

ся французскими властями тех колониальных или иностранных

городов, где грузился товар, направлявшийся во Францию.

Узнав об этой поблажке, Наполеон так разгневался, что воспре-

тил Буррьену подписывать эти удостоверения. Буррьен, раз-

обидевшись, истолковал это так, что ему запрещено подписы-

вать какие угодно бумаги — даже паспорта, и министру

иностранных дел Шампаньи (герцогу де Кадору) пришлось

улаживать это недоразумение, но права визировать показания

о товарах Буррьен все-таки был лишен

. Буррьена император

нрямо обвинял в подкупности и в конце концов отозвал.

Но со времени окончательного присоединения ганзейских

городов к Империй, когда бесконтрольная власть над ними по-

пала в руки Даву, ни о каких поблажках нельзя было и думать.

О ненавистном Даву (Marschall Wuth, как его называли в Гам-

бурге) я нашел в Гамбургской торговой библиотеке целую

литературу брошюр, вышедшую в 1813—1814 гг., в годы осво-

бождения. Конечно, нельзя считать вполне точным всякое

слово, которое мы в этих брошюрах читаем, но нельзя не кон-

статировать, что ни о ком из королей, наместников и маршалов,

которым Наполеон отдавал в управление зависимые от него

земли, не сохранилась такая страшная память, как о Даву

Началась его деятельность в Гамбурге собственно в февра-

ле 1811 г, 4 октября 1810 г. Наполеон приказал маршалу Даву,

главнокомандующему «германской армией», перенести свою

главную квартиру из Ганновера в Гамбург. 9 декабря 1810 г.

Наполеон декретировал присоединение ганзейских городов к

Империи, а 9 февраля 1811 г. Даву лично прибыл в Гамбург.

Даву был (оставляя даже в стороне свойственное ему сле-

пое преклонение перед волей Наполеона) глубоко убежден в

том, что континентальная блокада есть смертоносное оружие

против Англии и что дело только в добросовестном и точном

исполнении предначертаний Наполеона

. В уме сурового сол-

дата сложилась даже такая концепция: настала пора мстить

2|62

английской торговле за все беды, которые некогда причинил

французской торговле Кромвель

. Нечего говорить о безгра-

ничных полномочиях, бывших в его руках, а также о том, что

строжайшее выполнение правил блокады вытекало при данных

условиях из самого акта о присоединении, мотивированного

именно необходимостью более тщательно, чем до сих пор,

охранять побережье Северного (Немецкого) моря от контрабан-

ды,

идущей с острова Гельголанда. Даву, по отзывам совре-

менников, воздвиг в Гамбурге одинаково жесткое гонение как

на немецкое патриотическое свободомыслие, так и на англий-

ский сахар, кофе, материи

. И'даже он, суровый Даву, непре-

клонный исполнитель воли Наполеона, получил выговор от

Наполеона за снисходительность, которую проявляют его

подчиненные в Гамбурге

Особенно тяжело пришлось ганзейским городам после

трианонского декрета и начавшихся массовых конфискаций

колониальных товаров.

В Гамбургской торговой библиотеке я нашел интересную

рукопись, помеченную 6 декабря 1810 г. и посвященную быв-

шему консулу Португалии Иоганну Шубану. Автор, конечно,

гораздо смелее выражает тут свои мысли, чем могли это делать

публицисты, рассчитывавшие печатать свои произведения.

А поэтому, говоря о трианонском тарифе и о том, что согласно

распоряжениям французского правительства колониальные

товары будут подвергнуты конфискации (впредь до уплаты

нововведенных пошлин), он притворяется, будто «не верит»

этому: ведь это — нарушение прав собственности, которые

император всегда обещал охранять

, и т. п.

Но «не верить» фактам было мудрено.

Только за один сентябрь 1810 г. в Гамбурге, на правом

берегу Везера, на левом берегу Эльбы и на побережье Ольден-

бурга таможни и войска арестовали тридцать тысяч килограм-

мов колониальных товаров, ввезенных контрабандой: кофе —

9538 килограммов, хлопка — 6940 килограммов и сахара —

10531 килограмм

И однако, несмотря ни на что, контрабандная торговля все-

таки проникала. Сношения Гамбурга с Альтоной были «неис-

черпаемым источником контрабанды», по выражению

французского министра внутренних дел

. В Альтону проходи-

ли английские товары из Дании, к разным укромным уголкам

побережья подвозилась контрабанда из Гельголанда

В Гамбурге весной 1811 г. «оказались» в большом количе-

стве колониальные товары, в которых так сильно нуждалась

Франция; но эти товары гамбургским купцам было позволено

ввезти лишь под тем условием, что они вывезут на ту же сумму

шелковых материй из Лиона; и при этом еще подчеркивалось,

263

что эта милость оказывается вследствие того, что «Гамбург

составляет теперь часть французской империи»

Нужно сказать, что вообще присоединение Голландии, за-

тем Гамбурга к Империи вызвало ходатайства французских

промышленных городов о разрешении купцам этих новых вла-

дений Наполеона ввозить во Францию (или, как тогда выража-

лись,

«в старые департаменты») колониальные товары

. Эти

ходатайства удовлетворялись Наполеоном, причем обыкновенно

ставилось вышеуказанное условие относительно вывоза фран-

цузских шелковых материй.

Гамбургские судохозяева не переставали домогаться ли-

ценций.

Когда Наполеон пожелал справиться в министерстве внут-

ренних дел, стоит ли давать лиценции купцам и судохозяевам

Гамбурга, Бремена, Любека и Данцига, то ему посоветовали

этого не делать: 1) эти города еще ведут тайные сношения с

врагом (Англией), а посему воспользуются лиценциями во

враждебном Империи духе; 2)

«соперничество

торговли ганзей-

ских городов с торговлей французской» тоже заставляет дать

отрицательный ответ

. Тем не менее и Гамбург, и Бремен, и

Любек попали в число городов, на которое было отведено из-

вестное количество лиценции

Эти лиценции, как и в других местах, обогатили несколько

счастливцев, которые их получили; но общего бедственного

положения дел в Гамбурге не изменили. Со все усиливающейся

суровостью Даву преследовал всякую попытку сношений с

Англией. В мае 1812 г. комиссия, созванная тогда волей Напо-

леона, осмелилась вопросить: позволительна ли «невинная кор-

респонденция с Англией?» То есть можно ли переписываться

гамбургскому кредитору с англичанином, который остался ему

должен, когда внезапно оборвались сношения между Гамбур-

гом и Англией? Не будет ли это противно воле государя?

Разрешения не последовало. Нужно прибавить, что даже не за

писание, а за получение писем гамбургские купцы попадали в

тюрьму. При этом мало внимания обращалось на то, что письма

из Англии приходили помимо воли адресатов

Комиссия ганзейских депутатов вообще ни в малейшей

степени не улучшила положения дел в городе. Эта Комиссия

из депутатов ганзейских департаментов (в Законодательном

корпусе) была, по воле Наполеона, собрана в Париже 16 мая

и заседала до 22 мая (1812 г.) под председательством министра

внутренних дел. Каким робким и запуганным ни было это ма-

ленькое собрание «сведущих людей» (в сущности назначенных

правительством) от трех ганзейских департаментов (Устьев

Эльбы, Устьев Везера и Верхнего Эмса), но и оно не могло не

просить об уничтожении той линии таможен, которая отделяла

264

эти департаменты от остальной Империи; они просили и о вос-

становлении транзита для южных и северных товаров, некогда

шедших через Бремен, Гамбург и Любек; они наперед указы-

вали, что эти милости могут быть так обставлены, чтобы ничуть

не повредить «континентальной системе»

; ничего из их по-

желаний, признанных «преждевременными», не вышло. О во-

пиющих безобразиях и издевательствах, которым подвергались

все и каждый во время обысков в этих ганзейских таможнях со

стороны французских чиновников, депутаты, правда, погово-

рили на одном из своих шести заседаний

, но императору это

даже не было доложено в том отчете, который ему представил

(о заседаниях комиссия) министр внутренних дел.

Немудрено, что на почве таможенных притеснений именно

тут пышным цветом расцвели вымогательства и взяточничество.

Записанные рассказы купцов о вымогательствах в Гамбурге

французских таможенных чинов, об обысках с целью найти

английские товары и т. п. находим в интересной книге совре-

менника (Croly), сообщающего вообще любопытные бытовые

подробности об этой эпохе

Судя по воспоминаниям и брошюрной литературе, первые

известия о гибели наполеоновской армии в России и особенно

о том, что война будет продолжаться, преисполнили население

Гамбурга ликованием. «Идут русские, освободители!» — так в

Гамбурге говорили весной 1813 г., еще до того, как в самом

деле пришло освобождение

12 февраля 1813 г. министр внутренних дел разослал цир-

куляр префектам трех департаментов (Верхнего Эмса, Устьев

Везера и Устьев Эльбы), коим уведомлял их, что в «континен-

тальной системе» ничего не переменилось и что ее надлежит

соблюдать точнейшим образом

. Но никто не обманывался:

«континентальная система» не могла остаться в прежнем ви-

де,

когда гром гремел над наполеоновской Империей.

Уже 24 февраля в Гамбурге вспыхнуло движение против

французов, и очень характерно, что первыми пострадавшими

оказались именно таможенные чиновники

. 18 марта русские

под предводительством полковника Теттенборна при ликова-

ниях и приветственных криках народа вошли в Гамбург. Прав-

да, поход Теттенборна тогда не был поддержан, и уже 30 мая

1813 г. город опять очутился во власти маршала Даву, но на-

строение всего населения в краткий промежуток между

18 марта и 30 мая было очень знаменательно.

Едва лишь русские показались в пределах ганзейского по-

бережья, как контрабанда с неудержимой силой хлынула через

отступающую и слабеющую таможенную линию

В эпоху временного оставления Гамбурга французскими

войсками ненависть населения к французам проявилась весьма

265

недвусмысленно: образовался легион молодежи с целью помо-

гать русским против французов (в конце марта 1813 г.);

24 марта с громадными торжествами праздновался в Гамбурге

день восшествия на престол императора Александра I, «на ко-

торого они (гамбургцы

—

Е. Т.) смотрят как на своего спаси-

теля»,— доносил начальник французской бремепской таможни

в Париж. Это движение было тем более стихийно и непосред-

ственно, что (в тот момент) ясна была перспектива скорого

перехода города опять во власть французов, что и случилось.

Но хотя «капиталисты были так осторожны, что не принимали

никакого участия в этих эксцессах толпы», тем не менее можно

было предвидеть, что они из страха подвергнуться заодно со

всеми французским репрессалиям, реализуют свои капиталы

и вывезут их в Англию, Данию, Германию. А это нанесет «фа-

тальный удар» Гамбургу

. Ясно было одно: что новое влады-

чество французов, если оно продлится сколько-нибудь долгое

время, вкопец разорит город, на три четверти разоренный уже

первым их пребыванием там.

Император решил беспощадно наказать город за «измену».

Шифрованным приказом из Вальдгейма (7 мая 1813 г.) Напо-

леон приказал маршалу Даву расстрелять пять «наиболее ви-

новных» сенаторов гамбургских, остальных отправить во Фран-

цию,

расстрелять всех офицеров «ганзейского легиона», арес-

товать «1500 наиболее богатых индивидуумов», которые «хуже

всего себя вели», и конфисковать все их имущество; на города

Гамбург и Любек была наложена контрибуция в 50 миллионов

франков. В особенности император стремился разорить богатое

гамбургское купечество, без чего нельзя, по его мнению, быть

спокойным за Гамбург

Опять повторились ходатайства Лионской торговой палаты

за гамбургские торговые дома, но на этот раз Даву было трудно

умилостивить

Контрибуция, наложенная на г. Гамбург Наполеоном (дек-

ретом от 16 июня 1813 г.) и повлекшая наложение печатей на

Гамбургский банк, конечно, могла только вконец разорить го-

род и его обитателей и прикончить по крайней мере на время

торговые сделки. (В заседании германского рейхстага 14 мая

1890 г. фельдмаршал Мольтке, коснувшись этого эпизода, вы-

разился, что Даву «положил в свой карман Гамбургский банк».

Потомки Даву прислали Мольтке доказательство, что Даву

ничего решительно не взял в свою пользу, и Мольтке взял назад

свое утверждение

. Но, конечно, ни г. Гамбургу, ни его фран-

цузским контрагентам пе было легче от того, что их деньги

пошли во французскую казну, а не в карман маршала.)

Но одного не мог сделать Даву: восстановить континен-

тальную блокаду в прежнем виде. В 1813 г. явно ощущалась

266

яевозможность проводить во всей строгости военную охрану

границ. В сентябре 1813 г. маршал Даву приказывает таможен-

ному управлению в Люнебурге отдать все его «бригады» в

распоряжение военного ведомства, ибо нужны войска для за-

яятия городов Ратцебурга, Люнебурга, Ниенбурга, Миндена

и Травемюнде. Министр торговли де Сюсси понимает, что Даву

имеет свои основания, и очень существенные, но как же быть

таможням? Вся вестфальская граница остается открытой, и в

Вестфалии подозревается существование массы колониальных

продуктов

Но из всех пунктов ганзейского побережья именно Гамбургу

пришлось до конца испить горькую чашу: он оказался в осаде,

причем Даву решил защищаться до последней капли крови.

В брошюре, вышедшей в свет в мае 1813 г., один английский

публицист радовался, что с фактической потерей ганзейских

городов («либо освобожденных, либо осажденных») континен-

тальная система откладывается в осуществлении своем ad Ca-

lendas graecas

. И то обстоятельство, что главный из ганзей-

ских городов, Гамбург, остался еще на некоторое время в руках

французов, хотя и был осажден союзными войсками, мало

могло помешать в чем-либо английской торговле.

Как известно, г. Гамбург освободился лишь 28 апреля

1814 г., когда маршал Даву удостоверился окончательно, что

Наполеон действительно оврекся от престола и что осаждаю-

щий Гамбург генерал Беннигсен его в этом отношении не об-

манывает.

Эти последние месяцы довершили разорение несчастного

города.

Глава XIII

ИМПЕРИЯ И ДРУГИЕ ГЕРМАНСКИЕ СТРАНЫ

Австрия. Пруссия. Франкфуртская « лейпцигская ярмарки. Их значение

в впоху блокады. Показания о французском сбыте в германских стра-

нах. Конкуренция Швейцарии, Саксонии, Силезии, Берга. Конфискация

колониальных товаров в Германии

;— .1 других местах этой книги читатель находит особые гла-

вы,

посвященные тем странам «немецкого языка», ко-

торые были в зависимости от Наполеона, зависимости

не только фактической, но и формальной, или даже

1 составляли часть Империи. Теперь речь должна идти

о «Германии».

Неопределенность обозначения «Германия» обратила на се-

бя внимание французского министерства внутренних дел лишь

в июле 1810 г., и тогда предложено было в официальных отче-

тах о торговле и т. п. вместо слова Германия говорить точно:

Бавария, Саксония, Вестфалия или Вюртемберг (Рейнский со-

юз,

Пруссия, ганзейские города и Австрия до 1810 г. под это

обозначение не подводились) '.

Несмотря на этот приказ слово «Германия» не исчезает из

французских официальных актов. Для этой главы я собрал те

документы, в которых так или иначе затрагивается вопрос об

экономических отношениях между Французской империей и

«Германией». Читатель увидит, что дело идет больше всего

о Франкфурте и Лейпциге; наши документы интересуются боль-

ше всего этими двумя пунктами, когда говорят о «Германии».

Почти вовсе молчат документы (как молчит

—

мы констатиро-

вали это во введении

—

и специальная литература) о торговле

Австрии и Пруссии с Францией, о сбыте французских товаров

в этих двух странах.

Во введении говорилось уже, что Австрия не имела с Фран-

цией никаких прямых торговых сношений. Во все время цар-

ствования Наполеона в Австрии не переставал действовать

старый запретительный тариф, и ни в 1805 г. после Аустерлица,

ни в 1809 г. после Ваграма это положение вещей не изменилось.

268

Во-первых, и после Прессбургского, и после Шенбруннского

jtnpa политические обстоятельства были не таковы, чтобы мож-

яо было так диктовать законы Австрии, как они диктовались

•:

Пруссии после Тильзита. Во-вторых, налаженный торговый

'путь французов шел в Лейпциг, Гамбург, отчасти Франкфурт,

I « дальше уже французские товары переходили в руки герман-

! «ких купцов, которым-и надо было считаться с австрийской та-

{ моженной стеной.

\' Что касается блокады, то Австрия пропускала нужные ей

[ колониальные товары и препятствовала ввозу английских фаб-

• рикатов. В Австрии после первого момента беспокойства и вне-

\ данного возвышения цен на колониальные товары после объяв-

' ления континентальной блокады сейчас же почти наступило

? успокоение, даже не успел никто и ощутить недостатка в этих

f' продуктах

Еще когда континентальная блокада существовала в пол-

ной силе

—

в самом начале 1813 г.,— австрийцы с гордостью

, говорили о том, что они не знают свирепствующих всюду при-

теснений со стороны таможенных чиновников, «ведущих войну

с Англией в карманах граждан»

• • В Австрии (в частности в Богемии) промышленники горячо

приветствовали берлинский декрет Наполеона, избавлявший их

(как они надеялись) от тяжелой английской конкуренции: они

были еще под впечатлением того, как англичане (контрабандой)

ввезли в 1805 г. в Австрию хлопчатобумажных материй и пря-

жи на 1 миллион гульденов и притом, как рассказывалось, про-

давали этот свой товар на 30% дешевле истинной его стоимости

(с целью задавить австрийскую индустрию)

. Тут же нужно

заметить, что «бесчисленные предприятия» в Австрии погибли

после падения Наполеона

, когда английским товарам нужно

было считаться лишь с одной таможенной стеной

—

австрий-

ской, а не несколькими, воздвигнутыми на их пути Наполеоном.

Но это развитие самостоятельной австрийской (особенно

богемской) промышленности при континентальной блокаде

являлось в свою очередь неблагоприятным фактором для фран-

цузов: богемские суконщики и фабриканты полотен сделались

заметными конкурентами французских промышленников.

По всем этим и другим, как мы сейчас увидим, причинам

представители французского торгово-промышленного мира да-

же при наиболее благоприятной для них политической конъюнк-

туре слабо надеялись на возможность проникнуть на австрий-

ский рынок и утвердиться там.

Кончилась в 1809 г. победоносная война с Австрией, ком-

мерсанты просят у императора разных милостей и льгот,

сводящихся к приобретению ими австрийского рынка, и, одна-

ко,

сами с сокрушением предвидят, что результаты все равно

269

будут «посредственные» и особого оживления торговой деятель-

ности ждать нельзя. Почему?

— 1)

Потому, что Наполеон разо-

рил Австрию войной. Они не говорят этого в таких выражениях,

но смысл именно таков: австрийские деньги страшно пали в

цене, аналогичная причина мешает французам торговать и в

дружественной после Тильзита России, и в дружественной

после Шенбрюнского мира Австрии

. 2) Есть и другая при-

чина: чтобы прочно завоевать австрийский рынок, нужно уметь

выделывать деи/.евле австрийцев, а, по признанию самих фран-

цузов, этого на самом деле нет

; богемская фабрикация успеш-

но конкурирует с французской всюду, где с ней встречается.

И не только дешевизна рук, но и дешевизна сырья (особенно

колониального) облегчали Австрии эту борьбу.

Мы не встречаем даже и упоминания о Франции ни в пара-

графе о вывозе, ни в параграфе о ввозе в «Genéral-Statistik des

Oesterreichischen Kaiserthums», вышедшей в 1807 г. и составлен-

ной профессором Терезианской академии в Вене Bisinger'oM

(Wien und Triest, 1807). Сказано, что Австрия вывозит про-

дукты земледелия и скотоводства «в Германию и Италию»,

полотна — в Силезию, Саксонию, а «из Саксонии — в Испанию,

Португалию и Америку»; вывозятся также сукна и шерстяные

материи (куда — в точности не обозначено); есть и торговля

с Левантом. Что касается до ввоза в Австрию, то Австрия полу-

чает хлеб и сырье из Баварии, из Волыни, Подолии и Украины,

некоторые фабрикаты — из Германии. На какую сумму? Какие

товары?— Обо всем этом говорится очень общо и неопределен-

но,

даже без попыток цифровых указаний. Но, повторяю, Фран-

ция даже не названа; это молчание весьма понятно, если

вспомнить, что запретительные австрийские тарифы больше

всего направлены были именно против тех фабрикатов, которые

могли бы составить сколько-нибудь серьезную статью импорта

из Франции. В другом тогдашнем статистическом труде об Ав-

стрии единственным французским товаром, проникающим в.

«Германию», оказывается вино, но и оно идет обходным путем,,

через Гамбург (размеры ввоза не показаны)

Что касается Пруссии, то здесь, конечно, со стороны прави-

тельства не могло быть и речи о том, чтобы отстоять сколько-

нибудь высокие пошлины, которые препятствовали бы втор-

жению французских товаров. После войны и поражения в

1806—1807 гг. прусское правительство обязалось допускать,

французские шелковые и бумажные материи при уплате пош-

лины в

%, шерстяные и полотняные — при уплате пошли-

ны в 8%.

Но немного пользы принес Франции этот пониженный та-

риф.

При ужасающем обнищании Пруссии после войны 1806 г.

она потеряла не только на все остальные годы наполеоновского»

270

царствования, но и дальше, в 1814 и следующих годах, сколько-

нибудь серьезное значение в качестве рынка сбыта француз-

ских провенансов, прежде здесь сбывавшихся. Страна потеряла

четыре миллиона жителей из девяти, которые насчитывались

до Тильзитского мира; выплатила в разные сроки до одного

миллиарда франков контрибуции; целые местности оставались

еще годы и годы после войны в полнейшем запустении; кое-где

(в Восточной Пруссии) население вымирало от недоедания

При этих условиях было не до закупок предметов роскоши.

И действительно, в 1810/1811 бюджетном году в Пруссию

было ввезено шелковых товаров всего на 317 979 талеров (да и

общая сумма заграничного ввоза была равна лишь 2 367 917

талерам)

. В следующем 1811/1812 г. шелковых товаров было

ввезено еще меньше

—

на 178 546 (а общая сумма загранич-

ного ввоза была равна 993 879 талерам)

. Нечего и прибавлять,

что:

1) нельзя считать, что весь этот ввоз шелковых материй

шел из Франции

—

из «старых департаментов»: Берг, с одной

стороны, немецкие присоединенные департаменты левого бе-

рега Рейна, с другой стороны, Швейцария, с третьей стороны,

деятельно конкурировали с Лионом, Нимом и Туром всюду

в Европе; 2) что касается ввоза в Пруссию бумажных, шерстя-

ных, полотняных материй, металлических изделий, составляв-

ших почти всю остальную сумму ввоза, то здесь и сомнений

быть не могло, что Франция не может выдержать на этом рынке

конкуренции с дешевыми силезийскими, саксонскими, швей-

царскими, богемскими, бергскими товарами: ведь даже более

близкие к Империи рынки средней Германии ускользали от

экономического преобладания Франции вследствие успешной

конкуренции перечисленных стран.

Само императорское правительство тотчас после Тильзита

интересуется с коммерческой точки зрения не Пруссией, а гер-

манскими государствами, вошедшими в Рейнский союз. Напо-

леон приказал Шампаньи представить ему доклад о том, какие

меры следует принять для распространения французских фаб-

рикатов на рынках Рейнского союза. Шампаньи полагал, что

торговые интересы Франции и Германии почти ни в чем не

противоположны: Франция сбывает в Германии вина, водки,

шелковые материи, предметы роскоши и моды. Этот сбыт, по

мнению министра, еще надолго останется за Францией. Что

касается сукон, то они будут в состоянии «с каждым днем при-

обретать все более и более обширный рынок», а бумажные

материи «скоро будут в состоянии проникнуть в Германию».

Эти оттенки выражения хорошо показывают, что в сбыте сукон

министр вовсе не так уверен, как в сбыте стародавнего фран-

цузского товара

—

предметов роскоши, шелковых материй и

271