Тарле Е. Собрание сочинений в 12 томах. Том 3

Подождите немного. Документ загружается.

которого совершенно нельзя обойтись, и в смысле возможности

колоссального расширения сбыта своих фабрикатов. Но анг-

лийское владычество на морях делало надежды на установле-

ние непосредственного торгового обмена между Францией и

Россией весьма проблематичным. В Петербург (и Кронштадт)

за 1802 г. прибыло всего 986 торговых судов, и из них англий-

ских

—

477, а французских — всего пять, по французским же

данным

. Весь вывоз из петербургского порта в 1802 г. был

равен 30 695 561 рублю, причем русские вывезли на

11787 546 рублей, англичане

—

на 17 741211 рублей, а фран-

цузы— на 567 475 рублей. Что касается ввоза в этот порт, то

(в том же 1802 г.) он был равен 23 247 834 рублям. Из них на

14 408 892 рубля ввезли русские же купцы, на 8 365 854 руб-

ля — англичане и всего на 60 781 рубль — французы

Вообще людям, близко принимавшим к сердцу торговые ин-

тересы Франции, хотелось в эти годы верить в то, что полная

гармония интересов существует между Наполеоном и Алек-

сандром и что поэтому перед французской торговой предпри-

имчивостью открывается необозримое поприще для конкурен-

ции с англичанами

В частности, нужно отметить, что в эти годы с особенно

большими упованиями смотрели французские промышленники,

судохозяева и купцы на русские берега Черного моря, еще дев-

ственные, только приобщавшиеся к экономической деятельно-

сти.

В первые годы Консульства, пока еще можно было мечтать

«о благосклонном отношении императора Александра», фран-

цузский коммерческий мир с большой радостью смотрел на

внезапный рост Одессы

, но и тут французы с раздражением

отмечали упорное и непосильное для них соперничество анг-

личан

G 1803 г., а в особенности с 1804 г., отношения между обеи-

ми державами стали изменяться к худшему, а в 1805 г. вспых-

нула война, кончившаяся Аустерлицем. В 1806 г. первая по-

ловина года прошла в тревожных ожиданиях новой грандиозной

европейской войны, а во вторую половину этого года Наполеон

разгромил Пруссию, занял Варшаву, и произошла битва с рус-

скими войсками при Пултуске. Война затягивалась и тяжело

отражалась на интересах французской промышленности: не

только разорение Пруссии, не только тяжкое положение Лейп-

цига и ганзейских городов, но и утрата русского рынка

—

вот

что озабочивает французских промышленников. И любопытно

отметить, что впервые за все царствование Наполеона именно

эта война, война 1806—1807 гг., "повлекла за собой полную

утрату русского рынка.

Министр внутренних дел (Шампаньи) ответил в апреле

1806 г. Лионской торговой палате; жаловавшейся на стеснения,

342

которые испытывает французская торговля с Россией, что пока

мир не заключен, ничего сделать нельзя, но что это будет при-

нято во внимание в момент заключения мира с Россией

До 1806 г., как констатируют заслуживающие доверия до-

кументы, ни разу во время войн России с Францией торговые

сношения между этими странами не прерывались: они продол-

жались при посредстве ганзейских городов

. Теперь ганзей-

ские города попали во власть Наполеона, морская торговля

прервана и, в частности, прервано сообщение между Гамбур-

гом и Кронштадтом, Гамбургом и Прибалтийским краем.

Лионская торговая палата, побуждаемая не только фабри-

кантами шелковых материй, но и «всеми гражданами» Лиона,

докладывает в декабре 1806 г., что вследствие прекращения

сношений с Россией положение города становится «все более

и более критическим»

. Она посылает в Париж (в министер-

ство) доклад для представления императору, где в самых мрач-

ных красках описывает экономическое положение Лиона и

всей округи. Они извиняются, что нарушают общую радость,

вызванную «невероятными успехами его величества» в прус-

ской войне, но оправдываются грозящими городу бедствиями.

Потребление как колониальных продуктов, так и вообще све-

дено до минимума. Сбыт мануфактурных товаров крайне

уменьшился вследствие прекращения заказов из России и из

Германии. Грозит беда

—

усиленная эмиграция рабочих из го-

рода, беда, трудно поправимая (вследствие технической выуч-

ки,

которая требуется особенно в шелковой промышленности).

Будущее мрачно еще и потому, что война теперь (в декабре

1806 г.) ведется у самых границ России: если война перейдет

на русскую территорию, то курс русских денег еще больше па-

дет, а между тем русские должны лионским негоциантам от

10 до 12 миллионов франков. Они просят у Наполеона субси-

дий, просят казенных заказов, а больше всего просят

, чтобы

он не разорял лейпцигской торговли, так как через Лейпциг

идет «от

Чг

до

/s» всего количества вывозимых через Германию

лионских мануфактурных товаров; и чтобы не было помех при

передвижении торговых обозов от Лейпцига на Берлин и Ке-

нигсберг (ибо из Кенигсберга товары идут дальше, через Ми-

таву и Ригу, в Петербург) и от Лейпцига же на Бреславль и

Варшаву (так как дальше товары идут через Гродно и Смо-

ленск в Москву). Конечно, от Лейпцига эти товары везли в

Россию уже немцы, поляки, отчасти сами русские, но дорога

как к Варшаве, так и к Бреславлю была уже к концу 1806 г.

в руках Наполеона, и лионские купцы были непосредственно

заинтересованы в том, чтобы император не останавливал

этого торгового движения от Лейпцига к востоку и к северо-

востоку.

34а

Что прямой торговли между Лионом и Россией нет, это

вполне категорически подтверждает и Dubois, очень сведущий

человек, долгое время при Директории управлявший торгово-

промышленным и земледельческим отделом во французском

министерстве внутренних дел. По его словам, лионский товар

ждет в Россию через ганзейские города и через Лейпциг и Ке-

нигсберг

. Но чем ожесточеннее становилась морская война,

тем меньшей оказывалась торговая роль ганзейских городов и

тем исключительнее роль сухопутья.

Итак (это подтверждает в другой бумаге и министр внут-

ренних дел в докладе Наполеону), сухим путем французские

товары шли обычно в обе русские столицы по таким маршру-

там: в Петербург

—

через Берлин, Кенигсберг, Митаву и Ригу;

в Москву

—

через Бреславль, Варшаву, Гродно и Смоленск

Эти дороги на немецком своем протяжении находятся

(в 1806 г.) в области военных действий.

Мало того. Французские промышленники боятся еще, что в

ответ на беспощадпый образ действий Наполеона в Германии

Россия может прибегнуть к соответствующим репрессалиям.

Ужасным ответом на конфискацию английских товаров Напо-

леоном в германских странах может, как опасаются этого

французские промышленники, стать конфискация французских

товаров Россией

. Промышленники, умоляющие Наполеона

пощадить Лейпциг и Гамбург, через которые идут их товары в

Россию, настаивают, что общая сумма ввоза французских то-

варов в Россию ежегодно равна 80—90 миллионам франков, а

нужно считать, что из этой цифры на долю лионских шелковых

фабрик приходится 25 миллионов

. Между тем они несколько

месяцев уже ничего не получают из России, потому что сноше-

ния между Россией и Гамбургом прерваны, а до сих пор все

денежные переводы из Петербурга во Францию шли через

Гамбург.

На все эти почтительные жалобы и петиции Наполеон не

обращал внимания, пока шла упорная военная борьба с Рос-

сией, зимой 1806/1807 г. и весной 1807 г.

Но вот настали июньские события 1807 г.: битва под Фрид-

дандом, Тильзитский мир, свидание и союз между Наполеоном

ж Александром. Надежды французских торгово-промышленных

кругов сразу оживились. Позволительно было мечтать о завет-

ной цели

—

вытеснении англичан, так как на этот раз франко-

русская дружба повлекла за собой немедленпое и логическое

последствие: разрыв (но крайней мере видимый) русско-анг-

ЛИЙСКИХ отношений.

Однако и на этот раз действительность не отвечала на-

деждам и ожиданиям французских торгово-промышленных

кругов.

344

По словам императора Александра, Наполеон ему несколько

раз говорил в 1807 г., что великим державам, если они хотят

даять в мире, не следует иметь общих границ: за таможенными

ссорами следуют пушечные выстрелы

. Правда, и не имея об-

щих границ, обе великие державы дошли до пушечных выстре-

лов,

пройдя, между прочим, и через «таможенные ссоры».

Но пока, в 1807 г., будущее казалось безоблачпо ясным.

Мечтам и упованиям французских промышленников не было

конца. Говорили не только об обеих русских столицах, главных

до сих пор потребительницах французского экспорта, но и о

новых рынках во владениях императора Александра.

После Тильзитского мира оживились надежды на Кавказ и

на девственную Новороссию как на рынок сбыта. Оптимисты

из французского торгово-промышленного мира стали усматри-

вать прямую для себя выгоду в приобщении этих стран — пу-

тем завоевания Россией — к европейской культуре. L'introduc-

tion des besoins européens, распространение новых потребно-

стей, вот что сулило промышленникам золотое дно

Нечего и говорить, что самые радужные надежды выража-

ли именно производители предметов роскоши. Лиопская шел-

ковая промышленность тоже могла, как надеялась Лионская

торговая палата после Тильзита, найти себе прочный сбыт ча-

стью в отторгнутом от Пруссии Варшавском герцогстве, а глав-

ным образом теперь на старом рынке — в России

Вообще когда во Франции в эти годы говорили о «северных

рынках», то по существу дело шло только о России. На Швецию-

и Польшу в этом отношении больших надежд не возлагалось.

21 января 1810 г. Наполеоном был ратификован мирный

договор между Францией и Швецией. Восьмая статья договора

предвидела возможность заключения торгового трактата между

двумя странами, и в министерстве внутренних дел даже нача-

ты были подготовительные работы в этом направлении. Но со-

бытия ближайших лет, неприязненные отношения между Бер-

надоттом и Наполеоном, тесное сближение Бернадотта с Алек-

сандром I, войны 1812—1814 гг.— все это свело к нулю какие-

бы то ни было попытки торгового сближения обеих стран. Да

и до войны 1809 г. торговля между Францией и Швецией на-

ходилась в глубоком упадке как вследствие того, что море было-

во власти англичан, так и потому, что Франция не могла более

снабжать, как прежде, скандинавские страны колониальными

товарами (даже если бы доступ на полуостров был возможен),

потому что сама лишена была колониального привоза

Такой рынок, как великое герцогство Варшавское, сам по«

себе тоже не был и не мог быть большим подспорьем для фран-

цузской промышленности. Во-первых, покупательпая способ-

ность населения страшно пала: сбыт хлеба в Германию и по»

345.

Балтийскому морю — в Голландию и Англию, составлявший

«богатство края вплоть до французского завоевания и континен-

тальной блокады, сократился до ничтожной величины. В Гол-

ландии из польского ячменя гнали водку; теперь и ячмень ста-

ло почти невозможно провезти по морю, и требовать его в Гол-

ландию тоже перестали из-за упадка водочных заводов в Гол-

ландии, упадка, обусловленного конкуренцией французских во-

док. К 1810 г. ячмень, например, подешевел в Варшавском гер-

цогстве втрое сравнительно с 1808 г., пшеница — вдвое. Не муд-

рено поэтому, что именно со времени французского завоевания

сбыт французских вин в герцогстве сильно уменьшился, а в

смысле сбыта текстильных товаров Франции отнюдь не удалось

занять тут место, принадлежавшее при прусском владычестве

Англии. Силезия и Саксония оказались «страшными конкурен-

тами» Франции, так как они доставляли более дешевый товар.

Нечего и говорить, что именно Саксония ввозит в великое гер-

цогство Варшавское массу металлургического товара. Тут, ко-

нечно, и речи не может быть о французской конкуренции. Вооб-

ще дело с французским сбытом обстоит настолько неутешитель-

но,

что французский представитель высказывает лишь робкое

упование на лицеяции, которые могут облегчить морскую до-

ставку в герцогство (через Данциг)

. Вообще считалось, что за

бюджетный год 1808/1809 в герцогство Варшавское ввезено бы-

ло товаров на51 098 044 гульдена, а вывезено на 17 358 162 гуль-

дена. Но Франция вовсе не фигурирует в числе ввозящих

стран

Оставалась Россия. Но тут представлялись препятствия.

Прежде всего бросались в глаза три препятствия: 1) скудость

•французских капиталов; 2) наличность некоторых стеспитель-

ных законоположений в России и 3) падение русского курса.

В глазах тогдашних знатоков состояния французской

промышленности одним из главных, если даже не самым глав-

ным препятствием к промышленному процветанию Франции

являлся недостаток капиталов, недостаток кредита

; между

прочим, именно этому обстоятельству приписывали слабость

позиции французской торговли в России, с которой нельзя

торговать иначе, как мирясь с долгосрочными кредитами

Что для овладения русским рынком нужны огромные пред-

варительные капиталы, это хорошо понимали французские

промышленники. Но они надеялись на помощь казны.

Нужна фактория, вспомоществуемая французским прави-

тельством, нужно, чтобы император ассигновал на это 20 мил-

лионов франков, нужно благоприятствовать соединенному дей-

ствию французских торговых капиталов на севере Европы и в

•особенности в России, и только тогда можно надеяться заменить

собой англичан, заполнить пустое место, которое осталось пос-

346

ле их удаления в русской экономической жизни. Без деятель-

ной и щедрой помощи французских капиталов для этого не

хватит — вот что слышал Наполеон. И это даже в оптимисти-

ческом чаянии, что в самом деле Тильзитский мир изгнал анг-

личан из России

. Но Наполеон денег не дал.

Тогда представители торгово-промышленного мира за-

говорили о другом препятствии: о затрудняющих их деятель-

ность русских законоположениях. Изменение этих законополо-

жений они связывали с мыслью о заключении нового торгового

договора с Россией.

Промышленники (не только лионские) и все купечество

очень хотели, чтобы за Тильзитским миром последовало заклю-

чение торгового договора с Россией. Но Наполеон, вообще не

любивший торговых договоров

, как и всего, что сколько-ни-

будь и в каком бы то ни было отношении его связывало, и на

этот раз отнесся холодно к этому общему желанию. И он при-

казывал Шампаньи ответить министру внутренних дел Крете

(который довел до сведения Наполеона о просьбах, касающих-

ся договора), что русско-французский торговый договор 31 де-

кабря 1786 г., уничтоженный указом Екатерины в 1793 г., был

восстановлен в 1801 г., но оба правительства оставили за собой

право изменять его, смотря по обстоятельствам. И его величе-

ство считает очень важным сохранить за собой право воспре-

щать к ввозу те товары, которые найдет нужным воспретить,

а потому и к России нельзя предъявлять никаких в этом смыс-

ле претензий

. Но возможно обращаться к русскому двору с

отдельными просьбами и т. д.

В самом начале 1808 г. Наполеон приказал петербургскому

послу Коленкуру созвать совещание французских негоциан-

тов,

торгующих с Россией, чтобы узнать их нужды и пожела-

ния. Совещание было собрано, и к 20 февраля старого стиля

(3 марта нового стиля) 1808 г. изготовило докладную записку

Коленкуру.

Французские купцы жаловались, что иностранные негоци-

анты в России — только временные гости (они даже поясняют

слово «hôtes» русским словом «gasts»); они жаловались на

стеснения всякого рода, которым подвергается иностранная

торговля, на исключение иностранцев из внутренней торговли

Империи и приурочение их лишь к пограничным и портовым

городам. Все эти стеснения столь велики, что члены совещания

задают риторический вопрос: «При подобных препятствиях

какой благоразумный человек перенесет в эту страну с берегов

Сены или Роны капиталы и промышленность?»

Но, по-ви-

димому, они согласны великодушно пренебречь советами «бла-

горазумия», ибо-не только не изъявляют намерения прекратить

торговлю в России, но просят у своего правительства субсидий,

347

а также устройства в Петербурге единой французской факто-

рии, которая имела бы верховный надзор за французскими куп-

цами, торгующими в России, брала бы на себя защиту их прав

и интересов

Французские купцы с самого заключения Тильзитского до-

говора не перестают жаловаться, что к ним по-прежнему при-

меняются суровые правила указа от 3 января 1807 г., изданного

в разгаре военных действий

, но сообразно со своим взглядом

на торговые договоры вообще Наполеон полагал, что и без за-

ключения общих формальных актов возможно будет избавиться

от подобных частных неудобств и затруднений. И действитель-

но,

жалобы на этот дотильзитский указ более не слышны.

Французские купцы домогались еще учреждения коммер-

ческого суда в Петербурге (и указывали при этом, что в Одессе

уже существует подобный суд) ; права продавать ввозимые то-

вары русским купцам всех гильдий, а не только одной первой

гильдии

; указаний топографического характера о сухопутных

дорогах от Вислы к важнейшим русским городам, «так как

море закрыто», и еще некоторых льгот и любезностей

. Конеч-

но,

прежде всего они просили о пересмотре тарифа, но сами

сомневались в успехе вследствие сопротивления со стороны

русского правительства

и вследствие холодного отношения

Наполеона к этому вопросу.

Не торопясь заключать торговый договор с Россией, Напо-

леон думал о других средствах, которые могли бы помочь фран-

цузам овладеть русским рынком.

Наполеон приказал (13 января 1808 г.) министрам финан-

сов и внутренних дел озаботиться, чтобы в Петербурге завелись

французские солидные торговые дома вместо «аваптюристов»,

которые там пока действуют. Он утверждает при этом, что Рос-

сия желает оживления сношений с Францией и желает, чтобы

«французская» колония начала конкурировать с английской

Хотя на все вышеприведенные жалобы Наполеон не отве-

тил заключением нового торгового договора с Россией, но на

практике, по-видимому, были предприняты шаги, облегчившие

для французских подданных торговую деятельность в России.

Эта сторона дела исчезает из вида, никаких жалоб на стеснения

от русских законов и их исполнителей больше не слышно.

Зато выступает на первый план третье и самое непрео-

долимое препятствие: страшпое падение русского курса, паде-

ние,

тесно связанное и с войнами 1805—1807 гг., и с присоеди-

нением России при заключении Тильзитского мира к континен-

тальной блокаде.

Одно фатальное внутреннее противоречие тяготело над все-

ми комбинациями представителей французского торгово-про-

мышленного мира, касавшимися торговли с Россией после

348

Тильзитского мира: они возлагали все свои упования на друж-

бу Наполеона с Александром и на разрыв Александра с Анг-

лией, а между тем именно этот разрыв с Англией страшно

понижал покупательную силу русского рынка, экономически

угнетал русское землевладение, уменьшал количество звонкой

монеты и если не разорял, то прибеднял именно те высшие слои

русского общества, которые являлись главными потребителями

•французских провенансов.

Сбыт во Францию из России материалов, нужных для ко-

раблестроения, был ничтожен и после Тильзитского мира: и

англичане постоянно угрозой стояли на всех морях, и полный

упадок французской морской торговли не поощрял к постройке

торгового флота, и военный флот строился очень туго (а точ-

нее,

вовсе не строился), так как колоссальная сухопутная ар-

мия поглощала все

Впрочем, французы склонны были еще и так смотреть/что

отсутствие англичан может им позволить диктовать свои цены

при покупке русских провенансов. Коленкур так и понимал

дело:

уничтожив торговлю англичан с Россией, французы бу-

дут иметь возможность покупать русские провенансы по про-

извольно низкой цене. В декабре 1810 г. шла речь о закупке

двух тысяч штук мачтового леса в России для нужд француз-

ского флота. Коленкур спешит сообщить, что эта часть леса

была конфискована у англичан, когда Россия им объявила вой-

ну (т. е. они уже купили этот лес в России, но не успели тогда

его вывезти). А потому французское морское министерство

может сделать «une excellente affaire», т. е. купить эти мачты

за 50% их действительной стоимости

Собственно, самым тягостным периодом для русской тор-

говли был первый год союза с Наполеоном (июль 1807 — июль

1808 г.), когда русское правительство считало целесообразным

в самом деле мешать англичанам в их сношениях с Импери-

ей

. Наполеону докладывалось уже в конце 1808 г., что с июля

1807 г. (т. е. с Тильзитского мира) морская торговля на Бал-

тийском море сведена к нулю; Рига, Петербург, Архангельск —

в полнейшем торговом бездействии; русские продукты пали в

цене за сокращением сбыта.

Англичане не могли простить России Тильзитского мира и

в первую голову требовали восстановления прежнего торгового

договора. Еще в 1807 г. в ответ на ноту Алопеуса (от 1 августа

1807 г.), объявлявшую о намерении России выступить посред-

ницей в деле заключения мира между Францией и Англией,

британский кабинет потребовал, как формулирует одна офици-

ального происхождения брошюра, сохранившаяся в Британ-

ском музее, «какого-либо доказательства» доброжелательного

отношения императора Александра к Англии

. А доказатель-

349

ство это, по предложению англичан, должно было состоять,

(«например») в возобновлении расторгнутого после Тильзита

англо-русского торгового договора

В английской публицистике в эпоху между Тильзитом и пе-

реходом Наполеона через Неман, в 1812 г., а в особенности

между Тильзитом и Эрфуртским свиданием, не раз проповедо-

валось, что континентальная блокада бьет одним концом анг-

лийских купцов, а другим — русских дворян, и последних даже

больше, чем первых; и что поэтому будто бы молодой государь

Александр I в опасности и ему грозит судьба Людовика XVI

или Павла I и т. д.

Этот мотив несколько раз встречался в том

или ином виде в тогдашней английской публицистике. Торгую-

щие дворяне в России (the trading nobles)

тоже

страдают (как

и англичане — fellow-sufferers with ourselves), и даже больше

англичан,— вот мысль, которая разрабатывается еще чаще, чем

вышеуказанные алармистские мотивы и пророчества.

Когда французское министерство внутренних дел в начале

1808 г. захотело узнать, чем объясняется страшное падение

русского рубля (так гибельно влиявшее на французскую тор-

говлю в России), то ему ответили представители французской

же торговли, что всему причиной прекращение английского

экспорта из России и что средство помочь беде — прекратить

морскую войну или дать России новый рынок для сбыта ее

продуктов, который не уступал бы утерянному английскому *

К началу 1808 г. исчислялось (по данным французского

правительства), что Франция сбывает в среднем ежегодно в

Россию товаров на 45 миллионов франков. Из этой суммы Лион

сбывает товаров на 20 миллионов, Париж — на 6 миллионов,

Шампань и Бургонь (вин) — на 5 миллионов, рейнские про-

мышленные провинции — на 5 миллионов (сукон), Бордо

(вин) — на 2 миллиона; остальные 7 миллионов не приуроче-

ны к определенной местности. Наполеон интересовался, что

нужно сделать, чтобы увеличить французский сбыт в России.

Ему отвечали (министерство внутренних дел, со слов торговых

палат Империи), что вследствие перерыва отношений между

Россией и Англией русский курс страшно пал, что в конце де-

кабря (1807 г.) русский рубль стоил от 40 до 50% своей номи-

нальной цепы, что без морской торговли, т. е. сбыта в Англию,

Россия обойтись не может

И однако французское правительство продолжало делать

все от себя зависящее, чтобы во имя континентальной системы

продолжать разорять русскую активную торговлю.

16 июля 1808 г. Коленкур доносит в Париж, что он делает

в Петербурге представления и принимает меры, чтобы воспре-

пятствовать готовящейся продаже русской пеньки англичанам.

Но вот воспрепятствовать английскому ввозу в Россию ему

350

кажется, как он пишет, более затруднительным

. И в Архан-

гельск, и в черноморские порты, и даже в балтийские приходит

ежедневно много подозрительных судов, привозящих англий-

ские товары. Другими словами, французский посол понял, что

осуществлять континентальную блокаду в России можно, соб-

ственно, односторонне: мешая больше русским продавать свой

товар англичанам, нежели препятствуя англичанам продавать-

свои товары русским. Получался абсурд: выходило, что посол

Наполеона, союзника Александра, сидит в столице Александра,,

чтобы способствовать разорению русской торговли, а пе англий-

ской. И Коленкур в самом деле делал дальнейшие умозаклю-

чения. 18 апреля 1810 г. он доносит Шампаньи о своем разгово-

ре с Румянцевым, разговоре, который необычайно интересен

(он тоже напечатан в издании вел. кн. Николая Михайлови-

ча)

. Дело в том, что Коленкур обижен, почему генерал-гу-

бернатор новороссийский Ришелье высказывает мнение о не-

обходимости облегчить всякого рода торговлю на Черном море

и даже полагает, что это «единственный способ» доставить,

процветание краю.

Что же? Коленкур не согласен с этим по существу? Не раз-

деляет мнения Ришелье о торговле как источнике процветания

и богатства для черноморских портов?— Ничуть не бывало: но-

ведь это «маленький местный интерес» (un petit intérêt local),

и можно ли этому маленькому интересу жертвовать «успехом

системы, направленной против Англии»? Коленкур даже сделал

замечание Румянцеву в том смысле, что как это возможно, что-

бы губернатор провинции заменял своими особыми мнениями:

мнения правительства?

Румянцев соглашался, что в самом деле Ришелье видит в.

покровительстве торговли единственное средство спасти край

от разорения, но что император Александр «пожертвует всем»,

чтобы следовать «системе против Англии», и Коленкур успо-

каивает Шампаньи, уверяя, что император уже послал Ришелье-

соответствующие приказы

. Коленкур еще настаивал, чтобы

не пропускались корабли с колониальными товарами. Румян-

цев возразил: «Как воспрепятствовать потреблению сахара?

Это теперь дело невозможное, я это сам видел во Франции: ни

старания, ни настойчивость императора Наполеона не могут

этому воспрепятствовать». Но и в этом Румянцев обещал при-

нять меры, чтобы континентальная блокада не нарушалась.

Эти представления, разговоры, упреки повторялись не раз

и не два. Отчеты о них чередуются в донесениях Коленкура с

Другими указаниями, с известиями о недовольстве среди торго-

вого мира в России. «Сторонники Англии и коммерческий мир

вообще — все сильно волнуются. Но правительство громко вы-

ражает намерение не менять (политику — Е. Т.) и показывает

354