Тарле Е. Собрание сочинений в 12 томах. Том 3

Подождите немного. Документ загружается.

в этом отношении твердость принципов, которым оно следовало

со времени Тильзита»,— читаем мы в донесении от 20 апреля

1810 г.

Один раз Коленкур решается в донесении Наполеону

(от 5 февраля 1810 г.) сделать открытие, что и торговля рус-

ская не страдает и помещики не страдают, а промышленность

даже значительно возросла вследствие континентальной блока-

ды

; но эта придворно успокоительная выходка больше в его

донесениях не повторяется; по крайней мере он уже не гово-

рит, что торговля не страдает. Но относительно процветапия

русской промышленности Коленкур остался того же мнения

вплоть до конца своей миссии в России. И в этом отношении он

был отчасти прав

. В марте 1811 г. он опять настаивает, что

хотя русские и жалуются на дороговизну предметов роскоши,

на падение курса, но что промышленность в России развивает-

ся:

основалось много суконных, шелковых, прядильных фаб-

рик; богатые помещики выписывают иностранных рабочих,

которые обучают русских рабочих. Открылись также и свекло-

сахарные заводы, умножаются винокуренные и водочные за-

воды

Но если допустить, что промышленность в России, как и во

Франции, и в Саксонии, и в Швейцарии, и в герцогстве Берг,

и в других местах, могла иметь выгоду от сокращения англий-

ского сбыта, то ни внешняя торговля в России, ни зависевший

от этой торговли курс рубля все-таки не поправлялись. Власти

в Париже ломали себе голову над тем, как бы избавить фран-

цузских контрагентов России от неблагоприятных последствий

этой финансовой конъюнктуры.

Французское правительство полагало вообще, что, вывозя

из России натурой плату за французские ввозимые товары,

можно «свести к нулю невыгоды» шаткого курса русского руб-

ля.

С другой стороны, главным потребителем русских товаров

(прежде всего строительных материалов) являлось само же

французское правительство

, значит, опо и могло бы сущест-

венно помочь французским импортерам, уплачивая им, что при-

ходится, франками. Весь вопрос сводился (в теории) к тому,

как бы русские товары возможно было заполучить. Сухим пу-

тем перевозить их вследствие громоздкости и дороговизны пу-

тевых расходов было почти немыслимо. Тут большие надежды

явились, когда ганзейские города и Голландия были присоеди-

нены Наполеоном к Империи

, но эти надежды не исполни-

лись.

Как было сказано выше, французский флот в это время

не строился, а потому и строевой лес, и пенька, и т. п. не были

нужны в особенно больших количествах.

Было ли для Наполеона тайной, что континентальная бло-

када разоряет в России именно потребителя французских това-

352

ров? Нет, он это знал. Французское правительство отлично по-

нимало

, что Россия должна иметь сбыт своих продуктов, что

без торговли с Англией ей не прожить, что если отнять у нее

морскую торговлю, то почти никакой у нее и не останется, по

крайней мере в таких размерах, чтобы сохранился курс рубля,

чтобы избежать финансовых потрясений

. Что же делать? И

вот министерство внутренних дел фантазирует на тему, как

бы «отчасти заставить Россию забыть большую для нее пользу

торговых сношений с Англией»; сделать же это можно так:

пусть Франция закупит у России в больших количествах

разные сырые продукты, особенно все, что нужно для судо-

строения, сделать это должно само государство за казенный

счет.

Вообще, не желая бороться с причиной, потому что этой

причиной расстройства русских экономических дел была имен-

но континентальная блокада, т. е. основная пружина всей на-

полеоновской политики, французский император пытался

бороться с последствиями, поскольку эти последствия вредили

французским торговым интересам.

13 января 1808 г. Наполеон продиктовал раздраженную

Note, которую велел направить разом в два своих министер-

ства: внутренних дел и финансов

. Император рубил гордиев

узел, требуя установления своеобразной меновой торговли с

Россией. Именно, либо покупая в России товар («мачту»), за

эту мачту покупатель будет платить в Париже франками

;

или же кредиторы русских (например, «негоцианты Лиона и

Парижа») будут покупать в России товары, нужные француз-

ской казне (за имеющиеся у них русские векселя), а француз-

ская казна будет уплачивать им в Париже

Но положение все ухудшалось, и безнадежность его стано-

вилась особенно ясной еще и потому, что при всем желании

Наполеон не мог сколько-нибудь вознаградить русских экс-

портеров, лишившихся английского сбыта.

Блокада французских портов англичанами сильно подорва-

ла прежде всего русский импорт во Францию, ибо все главные

статьи этого импорта были таковы, что вследствие громоздкости

товаров (прежде всего строевой лес и т. п.), повторяю, немыс-

лимо было перевозить их сухим путем: издержки за доставку

до места были бы слишком огромны

. Значит, все эти проекты

меновой торговли фактически должны были свестись к нулю.

Вот одна из причин, почему все эти планы нейтрализации

для французской промышленности вредных последствий угне-

тенного состояния русского рынка так и остались планами.

Почти год прошел после Тильзита, а вся французская про-

мышленность не могла извлечь сколько-нибудь ощутительных

результатов из перемены, наступившей во франко-русских

23 Е. В. Тарле, т. III 353

отношеяиях. Во-первых, пошлина на шелковые товары ничуть

не уменьшена; во-вторых, англичане, с которыми Россия якобы

в войне, продолжают торговать во владениях императора Алек-

сандра и даже платят будто бы пошлины в меньшем размере,

чем французы. Таким образом, «неумолимые враги француз-

ской промышленности», англичане, по-прежнему не дают

французам хода в России. Французские промышленники просят

о давлении, которое может оказать Наполеон, чтобы отнять

наконец у англичан русский рынок

Но Эрфуртское свидание, имевшее видимость подкрепления

франко-русского союза, на самом же деле бывшее началом охла-

ждения отношений между обоими императорами, не помогло

делу, и жалобы на тайную торговлю России с англичанами

учащаются.

И притом если можно было из Парижа следить за Крон-

штадтом и Ригой, за Архангельском и Петербургом, то усле-

дить за Черным морем было труднее.

Очень сильно способствовавший расцвету Одессы транзит

левантийского хлопка (через русскую Польшу на Вену) обо-

гащал Одессу, но не делал хлопок дешевле для французов, ибо

дорога была очень недешева и продолжительна (только от Ве-

ны до Парижа хлопок шел около 55 дней). За один только

август 1808 г., по показанию современника, через Одессу про-

шло около 50 тысяч кип хлопка, а это было время уже небла-

гоприятное. Но в то же время французское правительство зна-

ло,

что та же Одесса торгует, несмотря на русско-турецкую

войну, и с Константинополем, и с Мальтой, т. е. с англичанами

и там, и тут

Дорога из Одессы через Броды на Вену и Саксонию вытес-

нила в годы континентальной блокады прежние пути, какими

хлопок доставлялся саксонским бумагопрядильням

О роли Одессы и прикарпатского местечка Броды как пере-

даточных пунктов, через которые шли вообще колониальные

товары в Вену и дальше распространялись по Германии, гово-

рит также Кениг в своей (указанной во введении) книге о

саксонской хлопчатобумажной промышленности

. Ришелье,

как мы видели выше, отнюдь не желал разорять Одессу во имя

континентальной блокады.

Но,

впрочем, подозрительные взоры Наполеона были устрем-

лены не столько на далекое Черноморье, сколько на Балтийское

и отчасти Белое моря.

Между тем с конца 1809 г., после нового разгрома Австрии,

после окончательного, казалось, и безусловного упрочения бес-

примерного могущества Наполеона, английская контрабанда

стала в путях своих все более и более направляться к северу,

к Балтийскому морю и Финскому заливу.

354

Что британские торговые пути должны будут по мере успе-.

ов Наполеона отодвигаться все севернее и севернее, что Се-

верное и Балтийское моря должны будут неминуемо в этом

смысле приобрести огромное значение, это было понято еще

тогда, когда блокада не была даже и провозглашена и когда

еще ни Австрия, ни Пруссия не подверглись разгрому. И анг-

лийские авторы указывали не только на огромную выгоду для

Англии, но и на большую еще выгоду для северных стран от

таких сношений. Дорога в Швейцарию, Австрию, Италию, Тур-

цию пойдет из Лондона через Петербург и Данциг, и Петер-

бургу, и Данцигу она будет еще нужнее, чем Лондону. Такие

мысли встречаются уже с 1804—1805 гг.

Но Данциг с 1806—

1807 гг. был под пятой Наполеона, наполеоновские таможенные

чиновники хозяйничали там, как дома. Англичанам оставалось

устремить взоры свои на русское побережье.

В конце ноября 1809 г. французские негоцианты братья

Raimbert, живущие в Петербурге (и запрошенные французским

министром внутренних дел), констатируют, что французские

товары нисколько не вытеснили английские на русском рынке,

что англичане сбывают огромное количество ситцев и других

текстильных товаров в России, что французские товары дороже

английских, и сухой путь, которым они идут в Россию, еще

более их удорожает

И с каждым годом английский контрабандный ввоз в Россию

усиливается, и сообразно с этим нарастает раздражение Напо-

леона.

Летом 1810 г. разнесся слух, что в Англии неурожай, что

Англии грозит голод, что американского подвоза не будет.

Французское правительство надеялось, что его северные «союз-

ники» помогут ему особенно крутым исполнением предписаний

блокады поставить Англию лицом к лицу с призраком голода

Но никакого обострения мер со стороны русского правительства

не последовало. И в следующем году сам Наполеон иначе по-

смотрел на вопрос о неурожае в Англии (ср. стр. 361).

Со всех сторон доносят французским министрам, а те докла-

дывают Наполеону об истине, которую он и без них хорошо.

знает.

Существеннее всего, чтобы «Пруссия и Россия воспретили»

(англичанам — Е. Т.) доступ к своим берегам с той же суро-

востью, с какой это будет делаться относительно других берегов;

Балтийского моря под надзором Франции». Иначе контрабанда*

будет проникать в Германию «из глубины России»

, и уже

русские новозки привозят на лейпцигскую ярмарку английские•.

колониальные продукты и английские фабрикаты.

Император Александр, которому Коленкур указал, что на>

последнюю (осеннюю 1810 г.) лейпцигскую ярмарку было*

23*

35S-

доставлено большое количество английских товаров на русских

иовозках, решительно это отрицал. Коленкур указывал, что

колониальные товары стоят в России недорого, и это доказыва-

ет, что существует английский ввоз. Император возразил, что

зато низкий курс русских денег доказывает, что Россия мало

вывозит

. Коленкур решился даже полюбопытствовать, как

именно в России будут удостоверяться, что привезенный то-

вар — американский, а не английский. Император ответил, что

всякий — хозяин у себя («que chacun était maître chez soi»), и

дал понять, что это не дело Коленкура

5 ноября 1810 г. министр иностранных дел (Шампаньи, гер-

цог де Кадор) представил Наполеону доклад, в котором резюми-

ровались ответы европейских держав касательно нейтральных

судов и повышения (трианонским тарифом) пошлин на коло-

ниальные товары. Доклад был бы для Наполеона утешителен,

если бы не одно многозначительное исключение. Наиболее реши-

тельно ответила, конечно, Россия, единственная страна на кон-

тиненте, которая еще могла себе этот тон позволить. Русское

правительство заявило, «что оно не может признать, что ней-

тральные не существуют; что американцы привозят колониаль-

ные товары, которые они собирают у себя; что возможно отли-

чить товары английского происхождения от других; что Россия

готова предпринять всякую меру, которая, действительно, мо-

жет повредить Англии, но что меры, предлагаемые Наполеоном,

вредят только самой России». Датский король ответил, что он

повысит цены на колониальные товары, чтобы вообще воспре-

пятствовать торговле ими, но насчет нейтральных судов промол-

чал. Прусский король ввел запретительный тариф на колони-

альные товары, кроме сырья, нужного для мануфактур; притом

были изъяты товары, ввезенные до опубликования нового тари-

фа; транзит был оставлен по-прежнему. Когда же Наполеон

приказал своему послу Caillard'y повторить требование и в слу-

чае отказа выехать из Берлина, то король эдиктом от 28 октября

1810 г. приказал конфисковать «все колониальные продукты

и английские товары всюду, где они найдутся», а те, которые

будут потом освобождены, должны будут заплатить по новому

тарифу. Австрия ничего пока не сделала и ничего не ответила

ко времени представления императору этого доклада. Саксония,

Бавария, Вюртемберг, все мелкие германские государства от-

ветили, конечно, покорностью, но явно больше старались

обещать полное повиновение, нежели немедленно его обнару-

жить соответствующими актами

. Во внешнем выражении

полного повиновения со стороны Швейцарии, Неаполя, Иосифа,

короля испанского, конечно, нельзя было сомневаться

Император Александр настойчиво утверждал, что блокада

R России строго исполняется. Наполеон этому не верил.

356

Конфискации английских или подозреваемых судов и кон-

трабанды продолжались у русских берегов. Император Алек-

сандр сам время от времени извещал об этом Коленкура. Колен-

кур доносил об этом в Париж. То император Александр сообщал

ему о конфискованных по его приказу 45 судах

, то указывал,

что,

несмотря на поданное ему купцами прошение, он все же

утвердил приговор о конфискации товаров, признанных контра-

бандными, хотя эта мера и разоряла многие русские торговые

дома

. По сведениям, передаваемым Коленкуром, в 1809—

1810 гг. в северных русских портах в общем было конфисковано

до 200 контрабандных судов и грузов. Но, по словам императора

Александра, за один 1810 г. было конфисковано 170 судов

—

и конфисковано окончательно, а не только задержано. Уже

когда дело явно стало склоняться к войне, император Александр

настаивал, что он всегда и неуклонно соблюдал блокаду

Осенью 1810 г. Наполеон думал о снабжении Германии,

России, Швейцарии колониальными припасами, которые бы

шли транзитом из Франции: таким образом . можно было бы

побудить северные державы, раз уже они никак не могут обой-

тись без этих товаров, точнее соблюдать континентальную

блокаду. Но министерство внутренних дел осмелилось предста-

вить императору соображения, «затрудняющие» этот план. Во-

первых, на «порты прежней Франции» надежды нет никакой:

если туда и проникнут колониальные товары, то перевозка их

из Марселя или Бордо, или Нанта в Германию, а тем более в

Россию обойдется очень дорого, и эти продукты смогут прода-

ваться лишь по чрезмерным ценам. Если уж думать о транзите,

то нужно надеяться на порты Амстердама и Антверпена и им

даровать право транзитной торговли. Министр понимает хорошо,

что Наполеону хотелось бы это право дать именно портам

«прежней Франции», но он указывает, что сделать это было бы

возможно, лишь искусственно устранив конкуренцию Антвер-

пена и Амстердама (т. е. просто не дать им права транзита).

Во-вторых, и это самое главное, даже транзит, идущий из Ам-

стердама или Антверпена, мог бы снабжать разве только Швей-

царию и самые близкие к Франции части Германии, ибо Север-

ная Европа едва ли согласится получать эти товары иначе,

как по Немецкому и Балтийскому морям (а Наполеон имел в

виду даже не только их, а также всю толщу континента — от

Северной Германии до границ Италии

). Конечно, министер-

ство хорошо понимало, что заставить население Европы платить

за эти идущие из Франции транзитом товары гораздо дороже,

чем за привозимые морем (якобы нейтральные, а на деле ан-

глийские), возможно лишь в том случае, если все северные

правительства не за страх, а за совесть будут исполнять требо-

вания блокады и вообще обложат запретительной пошлиной все

357

привозимые в их порты с моря колониальные товары, даже

réputés neutres, сказывающиеся нейтральными. Ожидать этого

было по меньшей мере трудно. Да и тогда контрабанда тоже

сразу не сдалась бы и при полной поддержке населения потре-

бителей продолжала бы ввозить эти товары.

13 октября 1810 г. Наполеон приказывает Коленкуру «сильно

настаивать» перед императором Александром относительно кон-

фискации всех кораблей, привозящих колониальные товары.

«Каким бы предлогом они (привозящие товары — Е. Т.) ни при-

крывались, чтобы они ни делали, это — англичане». Александру

эта операция может дать более 40 миллионов, а Англии будет

нанесен сильный удар. Итак уже там торговый люд кричит о

мире, тогда как еще шесть месяцев тому назад требовал войны

23 октября Наполеон собственноручно и непосредственно

пишет императору Александру. Он уверяет Александра, что

англичане сильно страдают от оккупации Голландии, Меклен-

бурга, прусских портов; что в Лондоне — банкротства, мануфак-

туры в Англии стали, склады переполнены; что во Франкфурте

и в Швейцарии он, Наполеон, конфисковал громадные количе-

ства колониальных товаров. И вот теперь речь идет о том, чтобы

Александр не впустил в русские порты «шестьсот английских

купеческих кораблей», которые скитаются по Балтийскому мо-

рю,

потому что они не были впущены в Мекленбург и в Прус-

сию.

Какими бы именами они ни прикрывались, они — англи-

чане.

Наполеон представляет дело так, что, если Александр их

впустит, война с Англией будет продолжаться; если конфиску-

ет,— удар, нанесенный англичанам, будет так страшен, что они

принуждены будут заключить мир

Наполеону докладывали (в ноябре 1810 г.), что англичане,

узнав, что колониальные товары арестованы в Лейпциге, в

Ганновере, в Дрездене и других городах, что вместе с тем не-

сколько их кораблей секвестровано в прусских портах, очень

боятся, как бы и в русских владениях это не повторилось. В Лон-

доне ходят тревожные для англичан слухи, что в Кронштадт

прибыла особая «комиссия, состоящая главным образом из фран-

цузских агентов, с целью обеспечить выполнение континенталь-

ных декретов» (sic!)

. Вскоре после этого Наполеона обрадо-

вали новыми известиями: Англия — в критическом положении,

се фонды все падают, металлические деньги исчезают из обра-

щения, банкротства усиливаются, хлеб дошел до крайней доро-

говизны, колониальные товары пали на 7г своей обычной стои-

мости; Англия, по мнению самих же английских купцов, не

может выдержать такое состояние более чем в продолжение

еще двух лет

4 ноября Наполеон приказывает изготовить ноту для русско-

го посла. Куракину необходимо «очень вежливо, очень мягко»

,358

указать, что «если Россия хочет серьезно воспрепятствовать

торговле колониальными товарами, то Англия раньше, чем

через год, заключит мир». Но «нужно говорить откровенно»:

«колониальные товары, которые появились на последней лейп-

цигской ярмарке, были туда привезены на 700 пово'зках из

России; теперь вся торговля колониальными товарами идет

через Россию». И опять повторяется указание на необходимость

конфискации английских судов, под чьими бы флагами они ни

шли. «Теперь нет нейтральных». «До тех пор, пока английские

и колониальные товары будут приходить из России в Пруссию

и Германию и их нужно будет арестовывать на границах, будет

вполне очевидно, что Россия не делает того, что надлежит де-

лать,

чтобы причинить вред Англии». Так кончалась эта зло-

вещая инструкция

В таком духе и была составлена и отослана нота князю

Куракину, тут только еще больше, чем в первоначальной инст-

рукции, настаивалось на том, что все иностранные флаги «слу-

жат лишь маской для англичан»; прибавлено было конкретное

указание, что англичане переправляют свои товары в Россию

через Готеборг и Швецию

. Эта мысль, что всякий колониаль-

ный товар есть английский, становится своего рода навязчивой

мыслью у Наполеона, в 1810—1811 гг. особенно. Он не только

много раз к ней возвращается, но и часто в одном и том же

письме на все лады ее повторяет

При этих обстоятельствах если что-нибудь могло еще более

раздражить и оскорбить императора Александра, русский зем-

ледельческий класс и русское купечество, то это был вопрос о

лиценциях, необычайно обострившийся в 1810 г.

С 1809 г., а особенно с 1810 г., Наполеон стал все чаще выда-

вать лиценции разным лицам для вывоза французских товаров в

Англию или куда они хотят с разрешением ввезти за это на ту же

сумму колониальных товаров. Это прямое отступление в свою

пользу от принципов континентальной блокады Наполеон ни пе-

ред кем из европейских государей и не думал оправдывать, ибо

совершенно их не стеснялся. Но Александр был единственным

монархом в Европе, с которым еще должно было объясняться,

и Наполеон поясняет ему через Коленкура, что эти лиценции

будто бы даются только для вывоза хлеба и вина, но не для вво-

за колониальных продуктов. Но, во- первых, была сущая неправ-

да, будто обладатели лиценции вывозят только хлеб и вино; на-

против, они даже обязаны были вывозить французские шелко-

вые материи. А во-вторых, даже если бы лиценции и давались

Наполеоном только для вывоза хлеба и вина, то на каком же ос-

новании в таком случае Александр стал бы губить вывоз русско-

го хлеба в ту же Англию, куда Наполеон позволял на пользу

французам вывозить французский хлеб «в виде исключений»?

359

Русское правительство не удовлетворялось этими не вполне

логичными объяснениями.

Первые сдержанные представления о лиценциях, выдавае-

мых Наполеоном, были сделаны Румянцевым Коленкуру в ян-

варе 1810 г., и Коленкур, сам еще ничего не зная и не будучи

в курсе дела, ничего не мог ответить. Какова же линия поведе-

ния самой Франции? — недоуменно спрашивал Румянцев. «Мы

так сказать, в этом деле ваши ученики, и мы не хотим делать

ни больше, ни меньше, чем вы»,— многозначительно прибавил

русский министр

, который не преминул заявить, что и беседу

эту он ведет по приказу императора Александра.

В конце июня (20-го) 1810 г. у Коленкура был новый непри-

ятный разговор о лиценциях с императором Александром на

этот раз. Его величество, доносит Коленкур, сказал, что лицен-

ции восстанавливают торговлю, но только с обязательной упла-

той налога англичанам; что, несомненно, опыт прошлого застав-

ляет императора Наполеона смягчить былые меры строгости;

что только Россия теперь сохраняет принцип блокады во всей

первоначальной суровости

. Коленкур пробовал возражать, что

французы сбывают лишь продукты почвы, а русские доставляют

англичанам военные средства; что даже и лиценциатам не доз-

волено ввозить во Францию английские товары и английские

колониальные продукты. Но Александр указал, что англичане

открыто говорят, что с некоторого времени французы ведут

значительную торговлю с ними. В конце концов император

заметил, что он говорит об этом как о предмете общего раз-

говора

Этот «разговор» повторился.

7 декабря 1810 г. Коленкур имел продолжительную беседу с

императором Александром о континентальной блокаде. Посол

настаивал на принципе, который громко провозгласил Наполеон:

всякий колониальный товар есть товар английский и как тако-

вой должен быть конфискован. Речь шла о том, чтобы воспре-

тить американским судам являться в русские порты. Император

заявил, что он с Англией — в открытой войне, что с ней ника-

ких сношений нет; что Россия несет большие жертвы во имя

этой системы; что русские не пользуются даже лиценциями,.

благодаря которым торговля процветает «в других местах»

(ailleurs). «Будем говорить откровенно,— сказал Александр.—

Какова для Франции цель принимаемых вами мер? Иметь одной

выгоды торговли колониальными товарами, иметь монополию*

этой торговли. Я этому не противлюсь, я не мешаюсь в то, что

происходит у других. Пусть так действуют и относительно меня.

Почему бы я не имел права получать сахар от американцев»

когда за ту или иную пошлину вы позволяете у себя и у других

потреблять продукты ваших и даже чужих колоний?»

360

Но Наполеона эти сообщения Коленкура о беседах с Алек-

сандром ничуть не останавливали.

И чем дальше, тем более бесцеремонно Наполеон желал

именно свои владения и свою казну избавить от потерь, которые

влекла за собой им же установленная континентальная блокада

для остальной Европы.

Летом 1811 г. создалось, по собственным словам Наполеона,

следующее положение вещей. В Англии (в том году) нет хле-

ба; Германия и Польша завалены хлебом. Англичане скупают

этот немецкий и польский хлеб, который и идет через Данциг и

море в Англию. Прекратить это и бесполезно («если англичане

не получат хлеба с Балтийского моря, они получат его из Аме-

рики»), и невозможно («наша бдительность была бы бессильна

против того, на что окажется способной алчность»). А потому

«нельзя ли дать заработать не Даниигу и прусской казне, а при-

надлежащим Франции ганзейским городам и, следовательно,

французской казне»? Другими словами: нельзя ли направить

этот континентальный хлеб в Англию через Гамбург, Бремен,

Любек, обложив вывоз его известной пошлиной, заставив при-

нять ту же пошлину Пруссию и Мекленбург? Император обра-

щался к тому самому, что он не хотел позволить делать ни Рос-

сии, ни вообще континентальной Европе

И русские землевладельцы не могли бы без раздражения от-

несгить к той таблице цен на хлебные злаки, которая была со-

ставлена 29 июня 1811 г. во французском министерстве иност-

ранных дел на основании консульских донесений из разных

пунктов Европы, если бы они знали эту таблицу; выходило,,

что хлеб дешевле всего в Петербурге и в Данциге (и в Петер-

бурге дешевле, чем в Данциге, кроме ячменя, который несколь-

ко дороже). Во всех других городах Европы и именно в под-

властных Наполеону — в Париже, Триесте, Милане — хлеб был

в l'/г—2—3 раза дороже, а урожай в этом году (и в предшест-

вующем) почти во всей Европе был прекрасный, и сам Напо-

леон признавал, что, например, Германия завалена хлебом.

Между тем хлеб в Дрездене был в среднем в IV2—l'/з раза

дороже русского, во Франкфурте — в 2—2'/2 раза дороже хлеба

русского. И сам же Наполеон признавал, что так или иначе этот

германский хлеб идет не на внутренний рынок, уже насыщен-

ный, а в Апглию. Русские землевладельцы, страдавшие от бло-

кады, могли объяснять эту разницу тем, что русское правитель-

ство слишком покорно Наполеону, слишком соблюдает тиль-

зитские условия, больше еще, чем трепещущие перед Наполео-

ном германские государи и чем сам Наполеон. Спора нет, что в

разнице цен повинны были или могли быть и другие факторы,

но видимость факта в 1811 г. была такова, что способна была

жестоко раздражить и огорчить русское землевладение.

361