Титаренко М.Л., Кобзев А.И., Лукьянов А.Е. Духовная культура Китая: энциклопедия в 5 томах. Том 5: Наука, техническая и военная мысль, здравоохранение и образование

Подождите немного. Документ загружается.

Война и ритуал в период Западной Чжоу. На рубеже II и I тыс. до н.э. Военная

племя чжоу, западный сосед шанцев, находившееся во внешней зоне их МЫСЛЬ

влияния, стало быстро заимствовать культурные достижения (главное —

бронзу), в том числе и в военной области (колесницы) и создало анти-

шанскую коалицию племен. В битве при Муе (предположительно 1027

до н.э.) чжоусцы разгромили войско шанского вана [7], уничтожили го-

сударство Шан и основали собственное государство.

После победы чжоусцы продолжали тщательно усваивать достижения шанцев («династию» Шан

они стали именовать Инь \4\), поэтому принципиальных изменений в развитии материальной

и духовной культуры не произошло. Высшая власть принадлежала чжоуским ванам [Л, а для ее

оправдания в глазах покоренных народов была создана теория, согласно которой само обо-

жествленное Небо (тянь [1]; см. т. 1, 2) отнимало у недостойных и вручало достойным власть

(тянь мин — мандат Неба / небесное предопределение).

Для системы управления в Чжоу было характерно слияние титула и должности. Ступенькой

ниже вана стояли три гуна (гун [2]). Они могли занимать должности одного из двух высших

разрядов — тай или сы [9\. Военная функция была связана с разрядом сы [9|, к которому

в начале Чжоу относились три должности высших «сановников/министров» (цин [3]) — сы-ту

(ведал сферой сельского хозяйства, земледелия), сы-кун (ведал ремеслом, строительством, отра-

ботками) и сы-ма (ведал военными делами). Первоначально на этих должностях находились

братья или другие ближайшие родственники вана [7]. Должности, связанные с ведением доку-

ментации и астрономо-астрологическими вычислениями (составление календаря), занимали

специалисты из числа покоренных шанцев. Функции высших должностных лиц в начале Чжоу,

как и в Шан, невозможно разделить на военные и гражданские. Слой профессиональных

военных еще не выделился из общего корпуса чиновников.

В отличие от шанцев чжоусцы оказались в ситуации этнической разнородности населения

своего государства. Для слома сопротивления побежденных шанское население было разделено

на несколько частей и в большинстве своем переселено на новые земли, что существенно их

ослабило. После завоевания чжоусцами бассейна р. Хуанхэ ваны [7] создали систему уделов,

пожалованных ближайшим родственникам и отдельным сподвижникам. По мере усиления

уделов происходило их обособление от центральной власти вана [7], увеличивалось население,

развивалась экономика, копировались институты власти центра, в том числе создавалось

собственное войско. Этому способствовала этническая консолидация населения уделов в про-

цессе перемешивания и слияния там разных этнических компонентов. Из примитивных прото-

государственных образований уделы-го

[ 7]

к концу периода превратились в полноценные само-

стоятельные государства.

Существенное значение для понимания процесса раз-

вития военной мысли в эпоху Чжоу имеет социальная

структура. Общество состояло из крестьян, ремеслен-

ников, работавших в значительной степени под прави-

тельственным контролем, торговцев и правящей ари-

стократии. Крестьяне были объединены в общины,

ведшие натуральное хозяйство, но отдававшие значи-

тельную часть совокупного продукта на содержание

правителя и его управленческого аппарата. Однако

система коллективной обработки общих полей быстро

уходила в прошлое и при Сюань-ване (827—780) была

заменена налогом, для чего была проведена перепись

населения. Ремесленники сосредоточивались в основ-

ном в столицах (в прежнем центре домена Чжоу на

западе и новой столице в районе р. Ло в центре бас-

сейна Хуанхэ) и составляли кланы-корпорации. Пред-

ставители земледельцев в военном деле играли второ-

степенную роль, входя в состав вспомогательных

подразделений. Ремесленники в войнах вовсе не

участвовали, как и торговцы, слуги или рабы. Главной

силой в войнах выступала аристократия.

Отличительным признаком стоявшей у власти аристо-

кратии была монополия на военную силу. Насилие, Военачальник со своей свитой

Общественные в том числе военное, в эпоху Западной Чжоу было заключено в ри-

нялпги туальные рамки. Война была средством достижения политических це-

лей. Однако мировоззрение того времени, в котором господствовал культ

предков, оказывало существенное воздействие на способы ведения

войны и истолкование ее смысла и целей. Формами ритуального наси-

лия были жертвоприношение, война и охота. По мнению чжоусцев, это

были явления одного порядка, и их главным, смыслообразующим элементом являлось жертво-

приношение. Его цель состояла в физическом питании духов предков кровью жертвы, а также

в моральной поддержке и усилении их славы. Обе другие формы ритуального насилия — война

и охота — были как бы производными от жертвоприношения, не просто включая его в себя,

а представляли как свою кульминацию. В тот период полагали, что целями войны были добы-

вание пленных для принесения в жертву предкам и завоевание славы для предков своей родст-

венной ветви и будущих поколений. Цели охоты считались аналогичными. Она неукоснительно

осуществлялась в положенные сроки четыре раза в год как форма военной тренировки.

Война начиналась и заканчивалась жертвоприношением. Ее начало знаменовалось сложным

ритуалом, во время которого правитель несколько дней голодал, затем совершал жертвоприно-

шение в храме предков, там же назначал командующего, вручал ему символы своей верховной

власти (ритуальные топоры, лук, стрелы), т.е. делегировал свои полномочия, и прямо от храма

предков выстроенные войска выступали в поход. Эмоциональным, ритуальным и смысловым

завершением войны был комплекс действий, включавший принесение в жертву захваченных

пленных (или выставление на алтаре отрезанных левых ушей убитых солдат противника), ритуал

«приведения войска в порядок» и ритуальное винопитие. Культ предков объединял все благо-

родное сословие эпохи Западной Чжоу. В ритуальной сфере это проявлялось прежде всего

в форме обмена жертвенным мясом, так что благородное сословие в целом даже получило общее

название «мясоеды» (жоу ши чжэ) («Цзо чжуань» — «Предание Цзо», 10-й год Чжуан-гуна,

4-й год Чжао-гуна, 13-й год Ай-гуна; см. т. 1).

Основами для возникновения чжоуской аристократии были удельная система и нормы кониче-

ской структуры клана. Объединенная кровным родством, обладавшая равно благородным про-

исхождением, но строго ранжированная по титулам и должностным рангам, она изначально

представляла собой воинскую касту.

Вооружение при Западной Чжоу стало развитием шанского комплекса и включало те же виды

оружия, в основном бронзового. Принципиальным новшеством было создание тяжелой колес-

ницы за счет усовершенствования легкой шанской, что существенно повысило боевые возмож-

ности армии. Чжоусцы очень быстро приспособили для военных нужд лак — открытую древ-

ними китайцами первую в мире пластмассу, которая предохраняла деревянные конструкции от

разрушения влагой и гниения. В комплексе наступатель-

ного оружия ближнего боя при Западной Чжоу полно-

стью исчезли характерные для Шан клевцы с изогнутым

обухом и крыльчатые наконечники копий. Вместо них

появилось неизвестное в шанское время оружие цзи [24\

(трезубец), являющееся комбинацией клевца с копьем

и цельнолитое по производству. Судя по данным архео-

логии, оружие предназначалось как для колесничного,

так и для пешего боя. На длинных древках — для оборо-

ны, на коротких — для наступления. В Китае долгое вре-

мя не было собственной традиции изготовления кинжа-

лов, они проникали туда извне. Латы в основном дела-

лись из кожи. Постепенно возрастала роль оружия как

признака высокого социального положения. Бронзовое

оружие было дорого, и в начале Чжоу обладание им само

по себе свидетельствовало о высоком социальном поло-

жении, а потому в украшении не нуждалось. Со временем

из числа воинов выделилась привилегированная группа,

которая обладала богатым набором оружия, оформлен-

ного особым образом, что свидетельствовало об изме-

нениях в структуре общества.

В составе чжоуской армии численно преобладала пехота

(лучники, копейщики и т.п.), но, как и в эпоху Шан-Инь, Воин

624

ведущую роль играли колесницы. Пехота могла использоваться само- Военная

стоятельно, но только тогда, когда отсутствовали колесницы, при уча- мысль

стии которых она занимала подчиненное положение. В колесницах за-

ключалось превосходство чжоусцев над соседними племенами, чем

они и пользовались. Колесницы были эффективнее пехоты, так как

при одинаковом поражающем средстве

—

лук со стрелами и копьями —

обладали преимуществом в маневре. Специалисты-оружейники оспаривают широко распро-

страненное мнение, что колесницы были «танками эпохи бронзы», способными опрокинуть

пехоту, и подчеркивают соединение в них подвижности и дистанционного оружия — лука.

Удар по пехоте мог быть нанесен только полностью защищенными колесницами, действую-

щими относительно крупными и плотными группами. Многие археологи преобладание

древкового оружия связывают с тем, что основные сражения в эпоху Чжоу велись на колес-

ницах.

Развитие военной практики в период Чунь-цю. Мощь административно-политических единиц

Китая в период Чунь-цю измерялась количеством боевых колесниц, которое они могли выста-

вить, и исчислялась сотнями и тысячами. Войско царства складывалось из армии его правителя

и отрядов нескольких уделов, которые принадлежали сильнейшим кланам. Постепенно главные

военные силы царств сосредоточивались у правителей уделов. Реальная власть и контроль над

армиями постепенно переходили от правителей уделов к их вассалам. В результате главы

аристократических кланов превращались в реальных властителей. Их междоусобицы приводили

ко все более частым войнам.

Стремясь прекратить взаимоистребление, правители царств и их министры все чаще прибегали

к заключению «кровавых соглашений» (мэн [5]), участники которых смачивали себе губы

кровью жертвенного животного. В основном это были договоры о союзах одних царств или

кланов в борьбе против других царств, кланов и их союзов. Целью политической борьбы в пе-

риод Чунь-цю обычно было стремление властолюбивых аристократов потеснить друг друга,

присоединить земли слабого соседа или — при удачном стечении обстоятельств — захватить

трон в собственном царстве. Средствами для достижения таких целей были как различные

формы тайной политики (интриги, заговоры, перевороты), так и открытые выступления с ору-

жием в руках, т.е. мятежи и войны.

Чжоуский ван [7] в период Чунь-цю обычно не имел к этому никакого отношения. Вооружен-

ными силами на Центральной равнине распоряжались менявшие друг друга правители силь-

нейших царств, «гегемоны»-&г

[

/], бывшие фактическими правителями Поднебесной. Считаясь

не обладающими сакральной силой дэ [1] (см. т. 1), атрибутом вана [/], они распоряжались

реальной военной силой, собирали правителей царств (чжу хоу) на

«съезды», диктовали им свои требования, определяли меры против на-

рушителей, которые в основном сводились к карательным походам.

Гегемоны приказывали правителям царств, кто, когда и против кого

должен выступить со своими войсками. Эти факты составляют изряд-

ную часть повествований канона «Цзо чжуань». В итоге в каждом из

царств армия перестала существовать как нечто целое, а распоряжение

войсками перешло в руки тех, кто их создавал и содержал, т.е. прави-

телей уделов.

Удельная структура Чжоу и образовывавшая ее феодально-удельная

знать способствовали формированию своего рода рыцарской морали

и кодексов чести, регулировавших отношения между аристократами —

равными, старшими и младшими, правителями и обычными воинами на

поле боя. Аристократы высоко ценили свое достоинство и соответст-

венно вели себя, особенно в бою. Оскорбление чаще всего смывали

кровью: в случае индивидуального конфликта — убийством обидчика,

а при оскорблении видных лиц в клане или государстве — войнами. Ход

междоусобной войны подчинялся строгому ритуалу. Чтобы она была

успешной, правитель в храме предков и на алтаре шэ [5] приносил жерт-

вы и объявлял духам предшествовавших правителей о предстоящей вой-

не. Здесь же, в храме предков правитель ставил задачу командующему

войсками, вручал часть жертвенного мяса и оружие — лук или топор. То

Воин же самое происходило и в подразделениях участвовавших в кампании

Общественные владетельных аристократов. В заключение войска выстраивались по

своим подразделениям у алтаря шэ [5] на специальной церемонии чжи

У бин («упорядочение войск») и после завершения ритуалов отправлялись

в поход.

Завершение войны также отмечалось жертвоприношениями. Они на-

чинались еще на поле боя, потому что в обязанности победившего пол-

ководца входило сооружение из трупов убитых противников большой насыпи цзин гуань, при-

званной быть зримым памятником победе, напоминанием потомкам победителей о славе тех,

кто был прежде них, и стимулом для приумножения этой славы. Возвратившаяся армия совер-

шала церемонию «приведения [войска] в порядок» (чжэнь люй) и ритуальное «завершающее

[вино]питие» (инь чжи). Но логическим завершением и высшей точкой войны было представ-

ление голов или левых ушей убитых, а также любой захваченной добычи в храмах предков

правителя государства и знатных кланов. Вплоть до конца периода Чжань-го сохранялся обычай

принесения в жертву в храмах предков и на алтарях шэ [5] пленных противников, так что

с шанских времен до конца Чунь-цю войны в значительной степени велись ради получения

«материала» для жертвоприношений.

Не менее разработанным был и ритуал сражения. Поскольку бой был церемониальным испы-

танием силы, «срединные государства» (чжун го), т.е. основные чжоуские уделы, часто привет-

ствовали вторгшуюся армию подношением мяса, которое устанавливало между ними отношения

благородных соперников и связывало кровопролитие в бою с культом жертвоприношений («Цзо

чжуань», 26-й и 33-й годы Си-гуна, 10-й год Вэнь-гуна, 12-й год Сюань-гуна, 5-й год Чжао-гуна).

Затем стороны формально согласовывали день и место сражения. Сражению предшествовали

церемониальный прием пищи жу ши, гадание и молитва о сражении, иногда также разрушение

лагеря и клятва ши [55]. Смысл приема пищи перед боем тоже, видимо, имел отношение к ри-

туалу жертвоприношений. Гадание и молитва о сражении служили для того, чтобы привлечь

внимание духов предков и призвать их на помощь сражающимся. Принятие решения о сражении

имело форму церемониального приказа мин [1] (см. т. 1). Уничтожение лагеря символизировало

решимость сражаться до конца. Более всего известно о клятве, потому что в письменных источ-

никах («Цзо чжуань», «Шу цзин» — «Канон писаний»; см. т. 1,4) сохранилось несколько фраг-

ментов, позволяющих восстановить ее общее содержание: военачальник перед строем армии

перечислял преступления противника, подчеркивал, что сам он является только исполнителем

воли Неба, напоминал личному составу, как надо вести себя в сражении, объявлял о наказаниях,

предусмотренных для провинившихся, а иногда и о наградах для отличившихся.

Сражение должно было быть правильно организовано и проведено, чтобы действительно

выявить сильнейшего среди достойных друг друга противников. Победа не была самоцелью, ее

достижение постыдными средствами не могло принести славы и чести победителю. Поэтому

нельзя было использовать такие трудности противника, как неготовность к сражению или траур

в государстве. Агрессоры также подчас вынуждены были уходить восвояси, если государство не

Арбалетчик (эпоха Хань)

Воин

оказывало сопротивления («Цзо чжуань», 22-й и 26-й годы Си-гуна, 7-й Военная

и 14-й годы Вэнь-гуна, 28-й год Чжуан-гуна). мысль

Само сражение начиналось с формализованных «провокаций», или «вызо-

вов» (нжи ши [1]), когда несколько смельчаков выезжали на колесницах из

строя, подъезжали опасно близко к строю противника, провоцировали его

обстрелом и возвращались к себе, преследуемые группой противников

(«Цзо чжуань», 33-й год Си-гуна, 14-й год Сюань-гуна, 3-й год Чэн-гуна). Бой обычно выли-

вался в поединки колесничных экипажей с соблюдением ритуала: представитель младшей род-

ственной линии должен был соблюсти все правила вежливости по отношению к равному, а тем

более старшему, например правителю. Аристократу требовалось зафиксировать свое превосход-

ство, а не уничтожить или унизить противника. Нередко взятого в плен противника отпускали,

а победитель осведомлялся о самочувствии побежденного после боя, за обратившимся в бегство

и тем самым признавшим свое поражение противником не гнались («Цзо чжуань», 5-й год

Хуань-гуна, 2-й год Чэн-гуна).

Поскольку главным делом знати было сохранение и приумножение своей чести, а война (наряду

с кровной местью) была наиболее эффективным средством для этого, неудивительно, что

в чжоуском Китае удельно-родовая аристократия истребляла саму себя в беспрерывных войнах.

Этот процесс завершился сокращением ее численности, поглощением одних уделов и царств

другими и замещением некоторых из них административно-политическими образованиями

типа уездов во главе с назначавшимися из центра чиновниками. Начало таких изменений

и стало одним из важных признаков окончания периода Чунь-цю.

Война и военное дело в период Чжань-го. Изменения, сопровождавшие наступление нового исто-

рического периода — Чжань-го (Сражающиеся царства), были очень значительными. Это

в полной мере относится и к преобразованиям в области военного дела, что привело в конечном

счете к появлению древнекитайской военно-теоретической мысли.

Коренным образом изменились роль и место войны в обществе. Перестав быть ареной демон-

страции доблести и мужества аристократов, она стала важнейшим средством решения основной

общественной проблемы — объединения Китая. Период Чжань-го ознаменовался подготовкой

этого объединения, которое осуществлялось посредством вооруженного насилия, завоевания

одних царств другими, более сильными. В жестокой конкурентной борьбе выживали именно те

царства, которые наиболее успешно проводили реформы, направленные на укрепление своей

военной мощи.

На смену старой владетельной аристократии пришел слой чиновников-ши [9/22], формировав-

шийся из нескольких источников. Бывшее первоначально обозначением любого аристократа,

слово ши [9/22\ начало употребляться для обозначения как шедших служить за жалованье (вы-

дача из казны или доход с определенной территории) представителей обедневших боковых ари-

стократических линий, так и поднявшихся по социальной лестнице заслуженных (в том числе

проявивших себя в боях) кресть-

ян, простых воинов. Усиление вер-

тикальной социальной мобильно-

сти населения после исчезновения

аристократии привело к повыше-

нию роли ши [9/22\, переходу к

ним многих функций цинов и да фу

(воинов-аристократов). Именно

из ши [9/22\ стала формироваться

административно-бюрократиче-

ская система управления, которая

пришла на смену клановой родст-

венной системе аристократии. Из

них же формировался и появив-

шийся именно в Чжань-го про-

фессиональный слой офицеров.

Феодальные уделы и царства бы-

ли замещены государствами, осу-

ществлявшими полный и безраз-

Изображения воинов (эпоха Мин) дельный контроль над всей своей

Общественные территорией и населением. Важнейшей причиной, вызвавшей этот про-

цесс, была острейшая потребность в увеличении численности и расши-

' рении социальной базы армии. Ведь рассчитывать на победу в жестокой

борьбе не на жизнь, а на смерть могли лишь те, кто поставил в строй

наибольшее число наилучшим образом подготовленных воинов, кото-

рыми после ухода с политической сцены аристократов стали рекруты из

крестьян. Офицерами были служивые-м/и \9/22\. В результате война как общественное явление,

перестав быть делом аристократии, превратилась в занятие простых людей и лишилась ритуаль-

ного характера. Из привилегии городской аристократии военная служба стала обязанностью

сельских жителей, крестьян. Позже чжоуское общество пришло и ко всеобщей воинской

обязанности, к полному слиянию народа с армией. Возможно, реформы в царстве Чжэн во

времена Цзы Чаня (см. т. 1) и создание крестьянских пятидворок были подготовкой к созданию

системы воинских подразделений — «пятков»-^ [5] (отделений) («Цзо чжуань», 30-й год Сян-

гуна, 4-й год Чжао-гуна), и нечто в этом роде имелось в виду в ходе проведения реформ в царстве

Чу («Цзо чжуань», 25-й год Сян-гуна).

Характерной чертой Чжань-го был переход к пехотным армиям и вытеснение колесниц как

основного вида вооруженных сил. Один из первых примеров был зафиксирован в 541 до н.э.,

когда цзиньский полководец в войне против пехотной армии племени ди

[<¥|

в горной местности,

неблагоприятной для колесниц, вынужден был спешить свою армию, переформировать трех-

членные колесничные экипажи в пятичленные пехотные отделения, а несогласных — казнить

(«Цзо чжуань», 1-й год Чжао-гуна).

Хронологически и логически преобразования армии и государства в период Чжань-го завер-

шили легистские реформы в Цинь под руководством Шан Яна (390-338 до н.э.; см. т. 1). Там не

просто население было разбито на пятидворки, но еще и была введена их взаимная порука

в мирное время, не говоря уж об ответственности за поведение соседского пятка-отделения

в бою. Шан Ян ввел для всего населения 20-ступенчатую шкалу рангов. От ранга зависело поло-

жение человека в обществе, должность. Его можно было заработать только двумя способами —

заслугами в бою или сдачей большого количества сельскохозяйственной продукции и ткани.

Всю землю в стране Шан Ян разбил на равные прямоугольные участки и распределил между все-

ми семьями, добившись образования максимального числа земледельцев-воинов. Эти же участ-

ки стали фиксированной единицей награды за заслуги в сельскохозяйственном труде и бою,

а административная единица сянь [11] одновременно являлась и воинским подразделением.

Понятия «народ» и «армия» совпали, все мужское население было поставлено в военный строй.

В период Чжань-го осталось всего семь сильнейших царств, которые добились наибольшего

успеха в проведении названных реформ, достигли наибольшей военной мощи и поглотили

своих соседей. Частота и особенно масшта-

бы войн продолжали возрастать, с 476 г. по

221 г. до н.э. войска древнекитайских царств

222 раза встречались на поле боя.

Войны с «варварами» дали толчок к прове-

дению еще одной существенной рефор-

мы — введению нового вида вооруженных

сил — кавалерии. Письменная традиция

связывает это с именем чжаоского правите-

ля У-лин-вана (прав. 325-299 до н.э.).

Главная причина реформы заключалась в

том, что китайские колесничные войска

оказались неэффективными против кон-

ницы северных и северо-западных кочев-

ников, что потребовало создать собствен-

ную кавалерию. Утверждение нового вида

войск не было быстрым и повсеместным,

а шло достаточно постепенно из-за высо-

кой стоимости снаряжения всадника, бое-

вых коней, а также отсутствия пастбищ

как главного условия для разведения лоша-

дей. Всадникам пришлось преодолеть упор-

ное сопротивление культурной традиции

Элементы военного снаряжения (эпоха Ляо)

628

в одежде, перейти от халата к брюкам, которые считались одеждой Военная

«варваров». мысль

Изменилось положение, характерное для предшествовавших периодов,

когда не существовало различия между теми, кто управлял государством,

и теми, кто командовал армией. Массовая армия потребовала сложной

системы управления, новое оружие — тщательного согласования

действий подразделений, а в целом возникла потребность в командире со специальным опытом

и образованием. Изменилась наименьшая тактическая единица армии. Вместо трех воинов-

аристократов, ведших бой на колеснице, ею стало пехотное отделение из пяти человек. Ударная

мощь отделения пехотинцев оказывалась достаточной только при сочетании разных видов

оружия — «длинного», т.е. дистанционного (лука со стрелами, копья, арбалета), и «короткого»,

для ближнего боя (меча). Одни защищали других в разных ситуациях. Изображения на сосудах

из Шаньбяочжэнь подтверждают данные письменных источников о том, что пехота в бою

действовала именно так. Само отделение действовало в составе подразделения из 25 человек,

которое входило в состав еще более крупного подразделения, и так далее, вплоть до армии

в целом. Боевая эффективность достигалась за счет согласованности действий.

Подготовка армии периода Чунь-цю состояла в длительном и сложном обучении каждого воина

искусству стрельбы из лука и управлению колесницей. Зато простой была тактика группового

маневра, которая сводилась к умению выдерживать строй колесниц, чтобы те не цеплялись

колесами и не перекрывали линию стрельбы своим товарищам. В массовых армиях периода

Чжань-го, наоборот, подготовка солдата сводилась к несложной тренировке его дисципли-

нированности, послушания и внимательности к сигналам полководца, а управление боевыми

порядками, составленными из отделений-пятков, представляло большое искусство, которым

обладал только командир. Армия всегда требовала дисциплины и коллективных действий, но

возникновение многотысячных пехотных армий многократно усилило их значение, что

выразилось в появлении специалистов, на постоянной основе занимавшихся военным делом,

накапливавших профессиональный опыт и создававших специальные произведения. Некото-

рая специализация появилась в начале VI в. до н.э., а к концу IV в. до н.э. уже имелись

и профессиональные военачальники, и военные трактаты. От периода Чжань-го дошли несом-

ненные свидетельства существования военно-теоретических сочинений, а в начале эпохи Хань

их уже насчитывалось 53.

Для создания военной теории, помимо развития военного дела и изменений в социально-эко-

номической и политической структуре, большую роль сыграли духовные факторы, прежде всего

сдвиги в общественном мировоззрении и появление первых философских систем, создатели

которых предлагали свое видение войны и армии, их места в функционировании общества.

Изменения представлений о войне

Эпоха Шан-Инь: война как способ служения предкам. О предыстории военной мысли Китая

(период Шан-Инь) можно судить лишь в самых общих чертах на основе выводов, сделанных из

археологических находок (оружия, гадательных надписей — цзягувэнь; см. т. 3), реконструкций

боевых порядков и тактики действий войска, а также экстраполяции тех раннечжоуских

элементов, которые были заимствованы чжоусцами у шанцев.

Как полагали шанцы, от предков зависело своевременное выпадение осадков и наступление

весны, разлив рек, хороший урожай и т.п., а также ход и исход боевых действий. Исходя из

рационально-прагматических соображений, они систематически гадали об исходе предстоящих

событий, т.е. спрашивали у предков, будет ли им обеспечен успех в войне в целом, победят ли

они в конкретном сражении, надо ли его начинать в определенный день и т.п. В зависимости от

ответа, определяемого по трещинам на панцирях черепах или лопатках рогатого скота, они

и строили свои действия. Шанцы были убеждены, что веру в предков и почтительное отношение

к ним следует выражать жертвоприношениями, одной из главных форм которых было убийство

на алтаре врагов, захваченных в бою, о чем неопровержимо свидетельствуют археологические

раскопки массовых человеческих жертвоприношений иноплеменников. Учитывая положение

шанцев как единственного центра урбанистической цивилизации в бассейне р. Хуанхэ, по срав-

нению с которым их противники представляли собой варварскую периферию, исследователи

делают вывод, что их многочисленные войны и длительные дальние походы часто бывали

связаны с культом предков и добыванием пленных для жертвоприношения, а не с необходи-

мостью защиты своего этноса или обеспечения ему благоприятных условий существования.

Общественные

науки

Можно предположить, что даже тогда, когда войны вызывались практи-

ческой необходимостью, они все равно получали истолкование с точки

зрения служения культу предков. В гадательных надписях шанского

времени встречается множество отчетов о войнах и походах, с указанием

числа взятых в плен врагов, и сообщений о принесении их в жертву:

«Принести в жертву 300 [человек из племени] цян в честь Дина». Кроме

пленных в таких походах больше почти ничего не захватывали, потому что у стоявших на зна-

чительно более низкой ступени развития соседей взять было нечего.

Надписи на гадательных костях дают дополнительный материал для анализа военной мысли.

В них фиксируются пиктограммы для обозначения различных делений военной практики (пред-

меты вооружения, типы боевых столкновений — карательный поход, вторжение, нападение, по-

нятия «стрелять», «защищать» и т.п.). По сравнению с чжоусцами шанцам в войне не хватало рас-

чета, они предпочитали действовать ва-банк. Хотя авторы «Краткого очерка истории военного

дела в Китае» («Чжунго цзюнь ши ши люэ») на основе анализа гадательных надписей пришли

к выводу о зарождении у шанцев военной хитрости, а значит, и глубокой продуманности боевых

действий. Одна из таких надписей гласит: «Гадали [в день] синь-вэй. [Гадатель] Чжэн спросил:

Если Фу-хао вместе с Чжи-цзя пойдут карательным походом на [племя] ба-фан, а ван [У-дин,

(1250—1192 до н. э.)] лично [своим войском] нанесет тревожащий удар с восточной [стороны], то

попадет ли [противник] в западню на позициях Фу-хао? Если [ван] лично не нанесет тревожащий

удар с восточной [стороны], то попадет ли [противник] в западню на позициях Фу-хао?»

Эпоха Западной Чжоу: зарождение этической мотивации военного дела. С завоеванием шанцев

и созданием этнически неоднородного государства перед чжоусцами встала непростая задача

оправдания своей власти в глазах других народов, и прежде всего высокоразвитых и много-

численных шанцев. Эта проблема была разрешена созданием теории «мандата/предопределения

Неба» (тянь мин). За основу было взято духовное наследие Шан, но с внесением существенных

изменений. Если шанцы поклонялись предкам, жившим на Небе, то, согласно традиции, идео-

лог чжоусцев Чжоу-гун в центр культа поставил не предков, а само Небо, наделенное способ-

ностью передавать власть в Поднебесной наиболее достойному в моральном отношении (чело-

веку, народу) и отнимать у недостойных. Для подкрепления этой новой идеи было создано

представление о том, что самим шанцам, когда они были добродетельны, Небо отдало власть,

забрав ее у легендарной династии Ся, последний правитель которой погряз в пороках. Когда

сами шанцы (правитель Цзе) утратили добродетель (дэ [7]), Небо передало власть в Поднебесной

наиболее достойным, которыми оказались чжоусцы.

Но поскольку этим глобальным вопросом передачи «мандата» на власть и ограничивались функ-

ции Неба, все остальные, более частные проблемы продолжали решать предки, культ которых

оставался центральным стержнем мировоз-

зрения чжоусцев. Раз власть в государстве

выводилась из мандата Неба и той мощи,

которую давали правителю обитавшие на

Небе предки, то правитель должен был яв-

ляться связующим звеном между народом

и сакральными силами (Небом, Шан-ди,

предками; см. т. 2). Так оно и было, причем

власть правителя связывалась с ритуальным

насилием, заключавшимся в принесении

различного рода жертв.

Связь войны и жертвоприношения в пред-

ставлениях слоя да фу была очевидной. Если

исходить из того, что кровь и души при-

несенных в жертву питают духов предков,

логично полагать, что в качестве жертвы

следует использовать животных и людей. Но

если шанцы с легкостью шли на то, чтобы

приносить в жертву своим предкам пленных

иноплеменников, которых сотнями убивали

на алтарях в дни жертвоприношений, то Упражнения по военной подготовке

в Чжоу к этому стали относиться иначе. (рисунки из Дуньхуана)

Доктрина мандата Неба, условием обладания которым была сакральная

добродетель (дэ [/]), заставила чжоусцев отказаться от убийства безоруж-

ных пленников. Массовых человеческих жертвоприношений чжоусцы

не совершали, на них был наложен своего рода этический запрет, хотя

пережитки этого явления встречались до ханьского времени включи-

тельно. Другое дело — войны. Сам факт ведения войн и уничтожения в

их ходе воинов противной стороны рассматривался как принесение жертвы предкам. Не плен-

ники, которых шанцы казнили на алтарях, но воины противника, павшие на поле боя, стали

считаться такой жертвой.

Жертвоприношение было частью ритуального обрамления войны. Все начиналось обычно

в храме предков с гадания об успехе предстоящего похода, следовало жертвоприношение и от-

дача ритуального приказа (мин [/]). Сам бой считался принесением врагов в жертву предкам.

У тех, кто был убит на поле боя, отрезали левое ухо и уносили с собой. Из тел убитых порой

сооружали своеобразный памятник — насыпь со стелой, являвшийся зримым выражением

доблести, проявленной ради питания духов предков. Завершалась же война, и это была ее

смысловая и эмоциональная кульминация, принесением на алтари всего захваченного иму-

щества противника, левых ушей убитых в бою, а также докладом предкам о совершенных в их

честь подвигах.

Из сказанного можно сделать выводы: во-первых, в сознании чжоусцев война была неизбеж-

ной, правомерной и необходимой. Правитель, не выводивший в поле войска, рисковал потерять

моральную силу (дэ [/]), лишиться поддержки Неба и привести к гибели свой правящий дом

(«Цзо чжуань», 18-й год Сян-гуна). Во-вторых, культ предков и посвященный ему ритуал объяс-

няли войну как добывание славы предкам, питание их чести. Такое объяснение скрывало связь

войны с другими сторонами жизни общества, мешало выявлению ее подлинной сущности, де-

лало невозможным появление военной теории. Война сливалась с другими формами санкцио-

нированного насилия, и прежде всего жертвоприношения, в общей задаче выделить правящий

слой, аристократию из массы населения и показать ее монопольное право на власть.

Период Чунь-цю: идея войны как пути накопления духовно-нравственной силы дэ\1\. Изменения

представлений о войне в период Чунь-цю в основном были связаны с той ролью, которую стала

играть в обществе феодально-удельная аристократия. Культ предков объединял чжоускую знать,

что ритуально выражалось в обмене жертвенным мясом со всеми родственниками. Правитель

Чжоу посылал этот исключительно значимый подарок аристократам в столице и правителям

уделов, а они посылали ему в ответ часть жертв, принесенных на их алтарях. С началом Чунь-цю

сложилась разветвленная сеть культов предков родственных ветвей: чжоуский ван [/], наслед-

ственные министры (цин [3]), правители уделов (чжу хоу) и их сановники (да фу) — все имели

свои алтари предков. Вследствие появления сети алтарей предков (их количество, от 7 до 1,

определялось рангом аристократа) в мировоззрении периода Чунь-цю сложилось представ-

ление о принципиальной взаимной родственности всех представителей благородного сословия.

Каждый аристократ обязательно принадлежал к определенной родственной ветви, а ее статус

среди других определялся количеством полагавшихся ритуальных предметов, прежде всего

алтарей, ритуальных сосудов, наборов колоколов, танцоров и т.п.

В период Чунь-цю коренным образом изменились представления о сущности войны: из способа

принесения противника в жертву предкам она стала превращаться в демонстрацию доблести,

средство накопления моральной силы дэ [/] и нравственного питания культа предков своего

клана. Эти новые идеи стали исходным пунктом, из которого вытекали и более частные поло-

жения. Не всякая война могла выполнить функцию сравнения нравственной силы дэ

[

/] двух

сторон, а только правильно организованная. Следовательно, можно говорить о классификации

войн того времени по нравственному основанию: добро или зло. В Чунь-цю сложился опреде-

ленный ритуал ведения войны, которая превратилась для аристократов если не в праздник, то

по крайней мере в большое торжество. Вторгшуюся армию противника государство часто встре-

чало торжественной церемонией. Аристократ того времени был воином, война символизиро-

вала взаимоотношения мужчин, меряющихся мужеством, доблестью, силой. Военное искусство

того периода было сориентировано на выявление достойнейшего в честном поединке, а поэтому

оно строго осуждало выгоду и хитрость. Не положено было нападать на неготового противника,

на вражеское войско в момент переправы через реку, на государство в период траура и т.п. Все

должно было происходить честно и по правилам.

Военная

мысль

Общественные Такие представления сковывали развитие военного искусства, однако

именно они заложили основы тех взглядов, которые чуть позднее пре-

^ вратились в представления о роли морального фактора в войне: чест-

ность и высокая нравственность правителя, его забота о подданных

вплоть до простого народа обеспечивают единство действий и мыслей

правителя и подданных, всех слоев общества и в конечном счете

являются основой военной безопасности (неуязвимости) государства, потому что на него никто

не посмеет напасть. Этот лейтмотив проходит через десятки сюжетов в «Цзо чжуани».

Уже в эпоху Западной Чжоу и особенно Чунь-цю стала меняться еще одна сторона осмысления

войны: из азартного действа эпохи Шан она стала превращаться в четко спланированную

и рассчитанную кампанию с заранее предусмотренным результатом.

Несмотря на сохранившуюся практику гадания перед войной и боем, изменилась суть гаданий,

о чем можно судить по формировавшемуся в период Чунь-цю «Канону писаний» («Шу цзин»).

Правитель не просто толковал результаты гадания, а советовался с целой группой специалистов.

В главе «Величественный образец» («Хун фань») о гадании говорится: «А если будет у тебя вели-

кое сомнение, то обсуди его, обратившись к своему сердцу; обсуди, обратившись к прибли-

женным; обсуди, обратившись к народу; обсуди, обратившись к предвещающим и гадающим.

И вот в согласии будешь и ты, и черепаха, и тысячелистник, и приближенные, и народ. И назо-

вется то великим рождением. И утвердишься крепостью сам, и потомков твоих встретит счастье.

Будут в согласии ты, и черепаха, и тысячелистник, пусть даже воспротивятся приближенные

и народ, — быть счастью. Будут в согласии приближенные, и черепаха, и тысячелистник, пусть

и ты и народ будете противиться, — быть счастью» (пер. С. Кучеры). От этого уже только шаг

к «расчету в храме предков» (мяо суань), во время которого обсуждались военно-политические

планы без гадания, что и было зафиксировано в «Сунь-цзы» (см. также т. 1) при переходе

к следующему этапу развития военной мысли.

Период Чжань-го: освобождение от влияния культа предков и возникновение военных теорий. В пе-

риод Чжань-го культ предков перестал определять представления о сущности государства, поли-

тики, войны. Власть стала не правом на насилие, убийство, а управлением людьми, совер-

шающими насилие, убийство, строящимся не на жертвенном культе предков, а на договорах

между правящими домами и отдельными людьми. В большинстве своем «договоры» оказыва-

лись клятвами верности, принесенными более слабыми более сильным. На смену уничтожав-

шим друг друга в междоусобных войнах и ритуалах кровной мести, обладавшим представ-

лениями о чести и стремившимся накопить нравственную силу дэ [7] аристократам в царствах

периода Чжань-го пришел единственный полновластный правитель, по отношению к которому

все остальные стали выступать в качестве беспрекословно исполняющих его волю чиновников,

служащих ему за материальное и моральное вознаграждение.

На этом этапе стали явными особенности экономической, политической и социальной сфер

жизни общества, связь войны с ними, и возникла необходимость ее теоретического изучения,

обусловленная потребностью развития военного искусства в борьбе за объединение страны.

Военно-теоретическая мысль возникла в двух формах: отдельных идей и концепций различных

философских школ (конфуцианства, легизма, даосизма, моизма — мо-цзя; см. т. 1) и само-

стоятельного направления (военная школа бин-цзя; все ст. см. т. 1). Осознание самостоятель-

ности военной сферы жизнедеятельности общества было прежде всего следствием возникнове-

ния массовых пехотных армий. Все население оказалось в военном строю, и народ таким обра-

зом был отождествлен с армией. Власть над армией стала сравнима с властью над всем госу-

дарством. Возникла проблема отношения командующего к правителю. Для успешного руковод-

ства боевыми действиями стали нужны особые знания и методы, которыми обладал профес-

сиональный командир и которые отсутствовали у правителя. На время ведения войны весь на-

род поступал в безраздельное распоряжение военачальника, становившегося вольным или не-

вольным конкурентом правителю.

Формирующаяся общественно-политическая мысль чутко уловила эту проблему, дополнитель-

ную остроту которой придавала полярная противоположность признанных в древнекитайском

обществе моральных принципов построения государства и приемов военного искусства. Войны

периода Чжань-го уже были направлены на достижение практической выгоды без ограничения

нормами рыцарской морали. Вместо следования справедливости военное искусство стало

широко использовать хитрость и обман. Элементы военной хитрости использовались и раньше,

но тогда же действовали и нормы рыцарской чести. В результате иногда возникали споры между