Захарова Е.И. (ред.) Психологические проблемы современной семьи
Подождите немного. Документ загружается.
сильным, смелым и мужественным, работать и чинить. Мама должна быть хозяйкой,
готовить и убираться, быть доброй и любящей, воспитывать и любить меня, учить,
воспитывать, помогать ребенку и следить за порядком, стирать, убираться, готовить,
ухаживать за сыном.
13% опрошенных учеников представляют роли по-другому, а именно: мама должна
быть главной, папа должен меня контролировать, мама должна быть у всех, папа должен
быть таким же как и мама, папа должен вести себя нормально, папа должен сидеть в кресле,
работать и смотреть футбол, мама должна быть заботливой и радостной.
При анализе полученных данных старших подростков учитывались критерии: частота
встречаемости качеств, ранжирование качеств по определению почетного места.
Мнение о качествах, которые подростки адресуют маме почти однозначное. И
мальчикам, и девочкам роль женщины (мамы) понята в одинаковой степени. Почетное
первое место занимает качество – любовь к детям. С качествами, приписываемых папе,
мнения подростков расходятся в незначительной степени. В представлении себя взрослым,
мальчики отождествляют себя с папой. Представления о мужчине (папе) и о себе взрослом
практически совпадают. В представлении девочек себя взрослой и о женщине (маме)
статистически значимой связи не наблюдается.
Таким образом, если в начальной школе мальчик еще хочет изменений и
гармонизировать функционирование в семье, то в подростковом возрасте такого явления не
намечается. Сложившаяся тенденция смещает ценностные ориентиры, хотя потребность в
комфорте и любви остается актуальной.
По мнению детей, папа должен быть уверенным в себе – потребность в твердости,
стабильности, надежности, уверенности в завтрашнем дне. Представления о роли папы
«правильные», однако основания для полученного представления, кроме описательных
(эмпирических) характеристик, нет. Нет и конкретных причинно-следственных совместных
мероприятий, где есть основания для действий.
Яркость в расхождении позиций у мальчиков и у девочек в представлении о роли папы
дает возможность понимать, что именно роль отца в воспитании подростка и трансляции
мужской модели поведения необходима.
Функция воспитания принадлежит маме, однако девочки показывают потребность
участия отца. Идентификация, женственность происходит, если есть внимание от папы,
необходимо отражение противоположного пола в подкреплении формирующейся
женственности.
Для мальчиков, папа не транслирует ответственность. Мальчик слышит чаще в семье
маму. Именно мама чаще говорит: «ты должен, тебе важно, это тебе нужно…». Именно
мама: ходит платить за квартиру, ходит на родительские собрания, убирает, готовит и т. д.,
что и видит подросток. Папа в семье обособлен: занят на работе, приходит домой и
отдыхает. Поэтому у мальчиков нет взаимосвязи между финансовой функцией и
ответственностью. Ребенок видит конкретные результаты: папа ходит на работу, а денег все
равно не хватает. Так и мальчик ходит в школу, как все, что-то делает и все равно не
успешен, так как получает оценки удовлетворительные, но все равно не те и не столько,
сколько нужно, а сколько нужно – непонятно. Поэтому что такое ответственность, тоже
непонятно.
Таким образом, «мама проявляет инициативу, принимает решение, а папа по маминой
инициативе выполняет мамино решение». Так видит ребенок.
На сегодняшний день существует мода на сильную личность, на конкурентоспособную
личность. Сильнее тот, кто знает, чего хочет. Поэтому ребята выбирают качества в духе
времени. Подростковый возраст характеризуется неустойчивым проявлением Я, мир
подростка многолик и разнообразен, поэтому насыщен противоречиями и точное знание свое
«хочу» для него проблематично. «Апробирование» своего «могу» или себя взрослого,
учитывая выбираемые качества, начинается с того, что предлагает подростку окружающий
мир (фильмы про супергероев, компьютерные игры и т. д.). Подросток находится в поиске
271
ответов на возникающие у него вопросы. А на какой платформе он будет находить ответы на
свои вопросы, где и какие находить ресурсы для разрешения противоречий, какие
поведенческие модели будет видеть стоит задуматься взрослым.
Если раньше женщина видела свое первостепенное значение в семье как
«хранительница очага», ей достаточно было реализовать свои потребности в семье: быт, уют,
шитье, вязание и т. д., то сейчас женщина больше похожа на «разрушительницу». Сейчас
женщине не достаточно быть в семье. Женщина наравне с мужчиной зарабатывает,
реализовывает себя на работе, тем самым расширяет свои границы, забирая у мужчины его
пространство. «Не за мужчиной, а наравне или впереди него». Это противоречит природе
отношений между мужчиной и женщиной, отсюда возникает много проблем, что не
способствует выстраиванию гармоничных отношений, развитию супружества и сохранению
традиций. Фундаментальная потребность мужчины в первенстве не удовлетворяется, и тогда
он находит другие сферы удовлетворения (алкоголь, любовницу, работу, «истерики»).
Потребность в нежности, женственности и любви к детям остается актуальной, только в
современном мире она не удовлетворена или может быть замещена на материальные
ценности. Сложившаяся тенденция продолжает смещать ценностные ориентиры. Воспитание
детей в семье не является главной ведущей функцией, а перекладывается на другие
социальные институты (центры творчества, спортивные школы, образовательное
учреждение, отдел по делам несовершеннолетних и т. д.).
По мнению старшеклассников, советы родителей, связанные с жизненными
перспективами ориентированы для мальчиков в реализации себя в трудовой деятельности, а
для девочек - на выборе партнера и создании семьи. Советы родителей относительно учебы у
мальчиков отражают перспективы для чего надо хорошо учиться, а у девочек
ограничиваются образовательным маршрутом (учеба как обязательная программа, а дальше
не поясняется). Среди бытовых советов родители девочкам транслируют доверие, свободу
выбора, возможность ошибаться и обращаться за помощью, у мальчиков бытовые советы
несут больше директивный характер и связаны с послушанием. Родители советуют
мальчикам быть самостоятельными и трудолюбивыми, девочкам – ответственными,
предусмотрительными и общительными.
Половая идентификация – один из важнейших аспектов формирования личности.
Человек должен осознать и принять свою половую принадлежность и усвоить
соответствующую, мужскую или женскую роль. Сам по себе биологический пол, физиология
человека не превращают индивида в мужчину или женщину и не гарантируют адекватного
поведения. Половая идентификация у мальчиков происходит через исследование и освоение
широкого социального пространства, тогда как у девочек – через понимание, сохранение и
поддержания мира вокруг себя. Для освоения и принятия ролей необходимы примеры, в
качестве носителя поведенческих моделей.
Содержание примеров из семьи у девочек и мальчиков схожи, а содержание примеров
не из семьи – отличаются направленностью. Мальчики ориентированы на внешний мир,
девочки – на внутренний. Мальчики предпочитают равняться на сильных волевых людей.
Девочки предпочитают примеры из близкого окружения, имеющие теплые эмоциональные
связи. Восприятие своего пола является своеобразной осью, вокруг которой оформляется Я-
концепция. От Я-концепции зависит собственный облик и образ, самооценка, самоуважение
молодого человека или девушки.
Таким образом, полученные данные дают возможность сделать следующие выводы.
– Положительные жизненные перспективы, по мнению детей, у мальчиков и у девочек
достаточно высокие. Количественные показатели практически одинаковые, в то время как
содержание значительно отличается.
– Основное предназначение мужчины – это работать, зарабатывать и обеспечивать
семью, что соответствует стереотипу представления об успешности мужчины. Большую
часть времени мужчина занят работой. Таким образом, содержание жизни достаточно
однообразно, мужчина много должен, и мало радости в жизни для себя лично. Сложившееся
272
представление может вызывать у мальчиков эмоциональное напряжение, повышенную
тревожность, страх не справится со своим предназначением.
– Жизненные перспективы у девочек включают в себя окончание школы, получение
образования, создание семьи и рождение детей. Полученное представление о
содержательной стороне жизни у женщины, по мнению детей, более эмоционально
насыщено и разнообразно.
– Мужское начало в мальчике и женское в девочке воспитывается с раннего детства.
Если этого не происходит, то при формировании их личности возможны деформации, что
может болезненно сказываться на всей последующей взрослой жизни: мужчина не ведет
себя, как мужчина, а женщина не ведет себя, как женщина.
– В современном мире женщина в поисках достойного партнера, стабильности и
предъявляет мужчине высокие требования. Современный мир характеризуется социальным
расслоением и нестабильностью.
– Мужчине со своим предназначением на сегодняшний день трудно найти работу,
обеспечивающую в полном объеме предъявляемые требования. Женщина начинает
проявлять активность и брать на себя мужские функции по обеспечению стабильности, при
этом демонстрируя недовольство мужчиной. Сегодня женщина становится самостоятельной
и независимой, вступая в конкуренцию с мужчиной.
Таким образом, учитывая полученные результаты и принимая их как современный
момент, в социальных институтах (не только в семье) взрослым необходимо транслировать,
кажущиеся на первый взгляд элементарными ценности, такие как жизнь, здоровье, дружба,
уважение, сотрудничество, традиции, семья, сила духа, День победы, нравственность.
Одной из актуальнейших и психологических задач, стоящих перед человечеством на
современном этапе его развития, является задача возрождения семьи как ценности и
соответственно подготовки подрастающего поколения к будущей семейной жизни. Успех в
решении этой задачи зависит от совместных усилий семьи, школы, средств массовой
информации.
273
Психологическая консультация в условиях суда
Калина О.Г., г. Москва
МГППУ, ЦППРиК «Строгино»
Родителям не всегда удается создать своим детям необходимые условия для
гармоничного психического развития. Рост числа супружеских конфликтов, эмоциональные
проблемы самих родителей, непроработанность практической реализации прав ребенка ведут
к существенному увеличению числа депрессивных, тревожных и поведенческих расстройств
у детей и подростков, затрудняют становление их полоролевой идентичности. По данным
Федеральной службы государственной статистики, с 2005 г. наблюдается неуклонный рост
числа разводов (в 2007 г. зафиксировано около 5 разводов на 1 тыс. населения). Из-за этого
ежегодно от 400 до 600 тыс. детей остаются в неполной семье (обычно вместе с матерью). По
данным недавнего исследования приблизительно каждый третий современный подросток в
возрасте от 10 до 15 лет живет в неполной семье. При этом лишь каждый четвертый
подросток из неполной семьи видится со своим отцом не реже 1 раза в неделю, а каждый
десятый подросток вообще никогда не встречался со своим отцом (Калина О. Г., 2007).
Многочисленные исследования свидетельствуют, что жизнь в неполной семье может
обуславливать возникновение существенных проблем в личностном развитии ребенка. Не
меньшую опасность представляет и сам бракоразводный процесс, когда ребенок может
оказаться свидетелем ссор между родителями, выяснения отношений между ними, которые
могут длиться достаточно продолжительное время. От того, как дети переживут развод
родителей, во многом зависит их дальнейшее психическое здоровье. Развод окончателен и
безвозвратен, а возникающие при этом новые жизненные обстоятельства необратимы.
Ребенку необходимо справиться с тем, что его родители больше не будут жить вместе, но
очень важно, чтобы он сохранил представления о них как о паре, благодаря которой он и
появился на свет.
Бракоразводный процесс как юридическое мероприятие поднимает важнейший вопрос
дальнейшей судьбы ребенка. В практике работы семейного консультанта психолого-медико-
социального центра достаточно часто приходится иметь дело с запросом суда по поводу
следующих вопросов:
– С кем следует остаться ребенку после развода родителей?
– Каково эмоциональное состояние ребенка при общении с каждым из родителей?
– В чем могут заключаться последствия для психического развития ребенка его общения с
отцом, который не живет с семьей?
– Влияют ли отношения между родителями на восприятие отца ребенком?
– Негативизирует ли мать отца?
– Как целесообразнее общаться ребенку с отцом: наедине или в присутствие матери?
Это, в свою очередь, вызывает много оправданных вопросов у самих специалистов,
которые должны проводить такого рода экспертизу по запросу суда: какова должна быть ее
техника в подобных случаях; кто имеет право выносить заключения (психолог-специалист в
области юридической психологии, педагог-психолог, психотерапевт, психиатр, социальный
педагог); что происходит в психическом мире ребенка и его родителей в процессе развода;
может ли специалист каким-то образом помочь ребенку, имея на руках постановление суда о
необходимости экспертизы, но встречаясь с нежеланием родителей менять что-либо; какова
правовая защищенность психолога-консультанта и как он может противостоять возможному
давлению и все же отстаивать собственное мнение. Последнее кажется особенно важным,
учитывая поднявшуюся в последнее время в СМИ волну обличения психологов, работающих
с детьми и подростками. Изложенные далее принципы и правила были сформулированы
нами на основании анализа более чем 10-летнего опыта участия Центра психолого-
педагогической реабилитации и коррекции «Строгино» г. Москвы в подобных делах. Они
основываются на представлениях о существовании внутренней психической реальности
274
ребенка, понимании символического характера детской игры и симптома, учете
психосексуального развития ребенка и явлениях межпоколенческой передачи.
1. Принцип объективности. Для того чтобы объективно ответить на запрос суда,
необходимо постараться оценить непосредственные взаимодействия ребенка с отцом,
матерью. Поэтому желательно, чтобы на консультации у психолога смогли бы собраться все
заинтересованные стороны: ребенок, мать, отец. Бывает, что кто-то из родителей не является
на консультацию, часто отец. В такой ситуации даже косвенные вопросы психолога вряд ли
помогут в выяснении характера отношений между ребенком и его отцом.
Присутствие на одной консультации нескольких психологов также позволяет более
объективно оценить характер взаимодействий между родителями и ребенком. Кроме того,
это дает возможность одному из психологов в большей степени сосредоточить свое
внимание на игре ребенка и попытке понять ее символическое значение в контексте того, о
чем в данный момент говорят его родители другому психологу (см. принцип анализа
внутрипсихической реальности).
Психологу следует занимать нейтральную позицию, не принимая сторону одного из
родителей. Он должен действовать в интересах ребенка, пытаясь, по возможности, выяснить
особенности семейного функционирования и те не всегда явные конфликты, которые
осложняют нормальное развитие. Этот принцип достаточно очевиден, но из него есть
специфические исключения. Например, иногда результаты экспертизы, по сути, являются
свидетельскими показаниями: психолог заявляет о том, что видит, что, может быть,
оказалось скрытым от социального работника или представителей органов опеки. Например,
за счет ребенка решается квартирный вопрос, а специалист по защите прав ребенка по
каким-то причинам игнорирует сложившиеся обстоятельства.
2. Принцип контейнирования (удержания). Родители, пришедшие на консультацию,
находятся в стрессовой ситуации, связанной с разводом, поэтому их эмоции могут быть
накалены до предела, а восприятие происходящего далеко от объективного. Зачастую они
испытывают друг к другу негативные, деструктивные чувства. Поэтому желательно создать
такое пространство консультации, которое «удерживало» бы эти чувства в приемлемых
границах и защитило бы всех участников от реагирования через действие, например, от
перебранки или ссоры (однажды не поделившие ребенка родственники даже начали драку во
время консультации). В связи с этим участие в консультации нескольких психологов может
позволить родителю спроецировать свои непереносимые амбивалентные чувства и,
например, считать одного психолога достаточно хорошим и понимающим, обращаться к
нему во время экспертизы, а другого – возможно плохим. Это позволит психологам
контейнировать, удерживать вместе разные переживания родителя.
С другой стороны, принцип контейнирования, но в другом его аспекте, необходим и
для ребенка. Часто судебные разбирательства длятся годами, а им обычно предшествует
время эскалации конфликта. Ребенок, таким образом, является беззащитным свидетелем
родительских ругани, драк. Конфликт двух самых близких людей приводит к конфликту и
расщеплению в его внутреннем психическом мире. Его слабое Эго не всегда может
справиться с этим и появляется какой-то психических симптом. Действительно, при всей
очевидности эмоциональных проблем ребенка в ситуации развода его родителей встает
вопрос о необходимости и возможности оказания семье и ребенку психотерапевтической
помощи. Очевидно, экспертиза по поводу запроса суда не может и не должна быть в чистом
виде семейной консультацией или исключительно психодиагностический процедурой. Тем
не менее, элементы семейной консультации возможны. Однако они заключаются не в
прямых интерпретациях и разъяснениях, а через реализацию принципа контейнирования:
ребенок может идентифицироваться с психологом, проводящим консультацию,
выслушивающем родительские взаимные родительские обвинения, упреки, но не
«разрушающимся» он них психически, выдерживающем их и сохраняющем собственные
психические границы. Д. Винникот говорил, что в условиях нормального развития ребенка
от родителей зачастую требуется выдержать его агрессию, направленную на них, не
275
разрушиться, не отреагировать обвинениями и наказаниями. Тогда ребенок будет знать, что
те чувства, которые он переживает внутри, можно выдержать и символизировать с помощью
слов, а не путем формирования симптома. В данном случае ситуация меняется, но механизм
остается тем же: ребенок на консультации, наблюдая за психологом, может обрести опыт
того, что возможно выдержать крайне деструктивные чувства родителей и при этом
сохранить свою психическую целостность.
3. Принцип анализа внутрипсихической реальности. Этот принцип предполагает
возможность и необходимость изучения внутреннего мира ребенка и характера родительских
репрезентаций с помощью анализа рисунков, характера игры, невербальных коммуникаций
ребенка с родителями во время экспертизы.
Игра ребенка является символическим выражением его фантазий, чувств, желаний,
внутриличностных конфликтов. Во время экспертизы ребенок одновременно с родителями
рассказывает свою собственную историю, выражающую, в том числе, его отношение к
ситуации развода, чувства к родителям, демонстрируя те или иные защитные механизмы и
способы совладания с травмирующей ситуацией.
Когда судья спрашивает, необходим ли отец для развития ребенка и можно ли
адаптировать отношения ребенка и отца, речь идет о реальной фигуре отца. Но, как было
показано ранее, большое значение имеют не только реальные фигуры отца или матери, но и
их внутрипсихические репрезентации, образы у ребенка. То, что ребенок не проявляет
заинтересованности разговорами об отце, вовсе не значит, что отец не существует во
внутреннем мире ребенка. Как было убедительно показано в недавнем исследовании,
отсутствие в семье отца не является достаточным фактором для возникновения
эмоциональных нарушений и проблем в формировании полоролевой идентичности у
подростков. Существует сложное взаимодействие фактора наличия или отсутствия в семье
отца с фактором качества отцовского образа, которые могут совместно влиять на
психическое развитие ребенка. Однако редко происходит, чтобы сама мать, особенно в
процессе развода, могла сказать ребенку об отце что-то хорошее. В большинстве случаев
решение выносится в пользу матери, даже несмотря на вынесенные психологом заключения.
Здесь, скорее всего, действует сложившийся стереотип: в нашей культуре отцы традиционно
считаются некомпетентными, неспособными проявлять необходимые способности по
воспитанию ребенка.
4. Принцип анамнестического анализа. Важно учитывать, что ребенок, родители
которого разводятся, обладает собственной историей развития, которая могла быть
отягощена характерными трудностями: проблемами сепарации с матерью, трудностями
восприятия родителей как пары, нарушенной привязанностью к матери и т. д. Кроме того,
возраст ребенка, когда родители начали бракоразводный процесс, имеет также очень важное
значение. Если учесть, например, крайне амбивалентные чувства, которые мальчик может
нормальным образом испытывать к отцу в возрасте 3–5 лет, можно предполагать, что уход
отца из семьи в этом возрасте ребенка, может стимулировать усиление как чувств триумфа,
так и вины в связи с этим. Иногда мальчики после ухода отца начинают спать в одной
постели с матерью, но это может сопровождаться и появлением какого-то психогенного
симптома, например, энуреза. В связи с этим важно изучить историю развития ребенка в
контексте семейных отношений и учитывать психологические возрастные особенности
ребенка во время развода его родителей, чтобы решение было более объективным (см. также
«принцип объективности»).
5. Принцип защищенности специалиста и клиента
Психолог, проводящий психолого-педагогическую экспертизу, может оказаться в
крайне затруднительном положении: вынося свое профессиональное, зачастую неудобное
(для судьи, одного из родителей) мнение, он может сам оказаться объектом судебной тяжбы
или преследования со стороны родителей, которые обвиняют его в некомпенетности,
нарушении морально-этических норм и т. д. Например, один отец, недовольный вынесенным
психологом решением и имеющий «связи» в милиции, прислал в Центр вооруженный
276
автоматами милицейский наряд, который должен был «разобраться» с неугодным
психологом. К счастью, его в тот день в Центре не было.
Психолог, занимающийся такими экспертными делами, без существования надлежащей
правовой базы, возможности супервизии сложных случаев, в которых он участвует,
подвержен повышенному риску профессионального сгорания. И если в семейной
консультации он защищен сеттингом, правилами, которые должны выполняться и им, и его
клиентом, то в экспертизе по запросу суда он сталкивается с проблемами, делающими его
уязвимым, а его мнения и выводы – обесцененными.
В значительной степени присутствие на экспертизе нескольких психологов может
защитить их самих от родителей с некоторыми личностными расстройствами, особенно, с
параноидным. Например, мать одного мальчика преследовала его отца, писала на него
жалобы по месту работы, обличала его морально-нравственное состояние. После
проведенной мужчиной-психологом экспертизы, эта мать начала преследовать самого
психолога, обвиняя его в непрофессионализме, отправляя обличающие письма в прокуратору
и другие государственные инстанции. Проблема состоит также и в том, что государство,
фактически, не может защитить детей от таких родителей, психические расстройства
которых не зафиксированы официально, а подобная психиатрическая экспертиза самих
родителей возможна только по решению суда. С другой стороны, непрофессионализм
некоторых психологов, проводящих такие экспертизы, может оказаться существенным
травмотогенным фактором для его клиентов.
В заключение следует отметить, что отсутствует необходимое взаимодействие и,
главное, взаимопонимание между специалистами, от которых зависит построение общей
картины положения ребенка в семейной системе и которые участвуют в судебном
разбирательстве: психолога, социального педагога, специалиста по защите прав ребенка,
представителя органов опеки. Отсутствует единый концептуальный взгляд на ситуацию.
Скорее всего, требуется определенная программа подготовки таких специалистов, их
сертификация. К этому должны быть привлечены специалисты разных профессий,
представители основных психологических школ психологии личности, семейной
психологии, клинической и юридической психологии. Можно размышлять о создании такой
независимой общественной организации, в которую могли бы обращаться как клиенты,
родители, так и специалисты-психологи, у которых возникли трудности в результате
вынесения решения по суду и несогласных с такими решениями родителей. Важно помнить,
что эта работа имеет смысл только в том случае, если ребенку в результате совместного
действия различных специалистов станет лучше и у него появятся возможности преодолеть
тяжелую внутреннюю травму в связи с разводом родителей, перегоревать потерю и
развиваться дальше.
277
Образы родителей и защитные механизмы у юношей
Калина О.Г., Баринцева И.В., г. Москва,
МГППУ,
Панкова Т.В., г. Москва,
ГОУ «Гимназия № 1515
Проблема изучения условий гармоничного психического развития человека в
юношеском возрасте приобретает особую актуальность в современном обществе. По данным
последних исследований, в группу риска по эмоциональному неблагополучию попадает 20%
подростков от 13 до 17 лет (Холмогорова А. Б., Воликова С. В., 2004), а смертность юношей
в результате суицида в России в 3 раза выше, чем в мире.
Согласно эпигенетической теории развития личности Э. Эриксона, юность
характеризует самый глубокий жизненный кризис. Многими исследователями
предполагается, что степень личностной зрелости, целостностной идентичности на данном
этапе жизни будет связана с процессами интеграции, объединения интернализированных
внутрипсихических родительских репрезентаций, что в противном случае может привести к
диффузной идентичности и порождению внутренних конфликтов, развитию личностной
патологии (Кернберг О., 2001).
Вместе с тем, согласно представлениям различных психологических школ
существенную роль в развитии и поддержании сильного, непротиворечивого, позитивного
чувства собственного Я выполняют защитные механизмы. При этом первичные (незрелые,
примитивные) защиты действуют общим, недифференцированным образом. Они
недостаточно связаны с принципом реальности и недостаточно учитывают отделенность и
константность объектов, находящихся вне собственного Я. Более зрелые защиты,
формирующиеся позднее, можно охарактеризовать как согласующиеся с принципом
реальности, это не что иное как глобальные, закономерные, здоровые, адаптивные способы
переживания мира (Мак-Вильямс Н., 1998).
Среди факторов, определяющих неосознаваемое предпочтительное использование того
или иного набора защит помимо врожденного темперамента и природы стрессов раннего
детства, следует особо отметить специфику детско-родительских отношений. Наряду с
имеющимися в настоящее время исследованиями качественного вклада реального
взаимодействия с родителями в развитие защитных механизмов отсутствуют эмпирические
исследования влияния внутрипсихических родительских образов на формирование и
развитие защит. Значимость не только реальных родительских фигур, но и их внутренних
образов для формирования идентичности и поддержания эмоционального благополучия
была показана и изучена в недавних исследованиях (Калина О. Г., Холмогорова А. Б., 2007).
В связи с этим целью данного исследования является эмпирическое изучение влияния
родительских образов и представлений о родителях как о паре на уровень развития
защитных механизмов у юношей. Была сформулирована следующая общая гипотеза:
Характер отцовского и материнского образов, а также внутрипсихические
представления о родителях как о паре влияют на зрелость защитых механизмов у юношей.
Для эмпирической проверки гипотезы были сформированы две исследовательские
выборки. Первую исследовательскую выборку (психически неблагополучные испытуемые)
составили 51 человек в возрасте от 18 до 24 лет (М=20.1, Sd=2.1), которые хотя бы один раз
обращались за помощью к психиатру и которым был поставлен тот или иной диагноз в
соответствии с МКБ-10 (личностные и эмоциональные расстройства). Группа была набрана
из юношей, направленных на комплексное амбулаторное обследование в
психоневрологический диспансер по инициативе медицинской комиссии Военного
комиссариата.
Вторую выборку составили юноши того же возраста (от 18 до 25 лет, М=19.1, Sd=1.4),
для которых не было оснований предполагать наличия выраженных проблем с развитием Я и
278
его защитного функционирования (психически благополучные испытуемые). В нее вошли 43
студента трех московских вузов. Для проверки гипотез проводилось фронтальное
исследование с помощью блока методик.
Для диагностики образов родителей использовался опросник родительской
привязанности Parental Bonding Instrument (PBI). Он был разработан на основании теории
привязанности Д. Боулби для диагностики воспитательных практик родителей взрослых
испытуемых в первые 16 лет жизни
Для диагностики степени выраженности примитивных и зрелых защитных механизмов
у юношей использовался опросник REM-71 (The Response Evaluation Measure). В отличие от
опросника LIFE STYLE INDEX (LSI) Р. Плутчика, опросник REM в большей степени
соответствует концептуальной базе исследования и, главное, позволяет диагностически
оценить уровень выраженности первичных (незрелых) и вторичных (зрелых) защитных
механизмов, что необходимо для проверки гипотез.
Для диагностики степени близости образов родителей во внутрипсихическом
пространстве юношей и представлений о родителях как о паре использовалась техника
репертуарных решеток Дж. Келли. Испытуемым давалась инструкция: думая или вспоминая
о ком из ваших значимых других (мама, папа, друг, учитель/наставник, любимый человек),
вы испытываете это чувство чаще?
Визуальный анализ полученных графиков позволил отнести испытуемых каждой из
исследовательской группы к одной из двух подгрупп в зависимости от степени близости
родительских образов. Первая подгруппа – испытуемые, у которых образы отца и матери
значительно удалены друг от друга и находятся в поле различных испытываемых к ним
чувств. Вторая подгруппа – испытуемые, у которых образы отца и матери сближены и
находятся рядом друг с другом в психосемантическом пространстве.
Сравнение испытуемых из двух исследовательских выборок по степени выраженности
первичных и вторичных защитных механизмов с помощью критерия Стьюдента показало,
что у психически благополучных испытуемых статистически значимо сильнее развиты
вторичные (зрелые) защитные механизмы (M1=5.2; Sd=1.0) по сравнению с психически
неблагополучными испытуемыми (M1=4.6; Sd=0.9) (t=–3.22, p=0.002, тест Ливена на
равенство дисперсий пройден). По выраженности первичных (незрелых) защитных
механизмов достоверных различий не обнаружено.
Для психически неблагополучных юношей корреляционный анализ показал, что
восприятие отца более эмоционально теплым связано с меньшей выраженностью
неадаптивных, незрелых защит (r=–0.47). Восприятие отца более контролирующим связано с
большей выраженностью первичных защит (r=0.39). Восприятие матери более эмоционально
теплой связано с меньшей выраженностью незрелых, примитивных защит (r=–0.55).
Восприятие же матери контролирующей связано с большей выраженностью первичных,
незрелых защит (r=0.32). Следует отметить, что по результатам корреляционного анализа не
обнаружено связи между характером материнского и отцовского образов и показателями
выраженности вторичных, зрелых защитных механизмов.
Для испытуемых из второй исследовательской выборки (психически благополучные)
корреляционный анализ показал, что восприятие отца более эмоционально теплым связано с
меньшей выраженностью незрелых, первичных защит (r=–0.37). Восприятие отца более
контролирующим не связано статистически значимо с выраженностью
первичных/вторичных механизмов защиты. Восприятие матери более эмоционально теплой
связано с меньшей выраженностью незрелых, первичных защит (r=–0.32). Восприятие
матери контролирующей не связано с выраженностью защитных механизмов.
Сравнение с помощью критерия t-Стьюдента двух подгрупп, выделенных среди
психически неблагополучных юношей, одна их которых состояла из испытуемых с
представлениями о родителях как связанной паре (M1), а другая – с представлениями о
родителях как разъединенных (M2), по уровню выраженности первичных защитных
механизмов показало существование статистически значимых отличий между ними (M1=3.3;
279
Sd=0.8, М2=3.9, Sd=1.2) (t =–2.1, df=47, p=0.04) (тест Ливена на однородность дисперсий
пройден: F=2.0, p=0.16). Однако не было обнаружено отличий между этими подгруппами по
уровню выраженности зрелых защитных механизмов.
Для аналогичных подгрупп психически благополучных юношей не было получно
никаких значимых отличий.
Понимая процесс формирования идентичности в контексте развития защитных
механизмов как увеличение доли зрелых защит и уменьшение незрелых, можно
предположить, что у психически неблагополучных юношей, идентичность которых
диффузна, важным фактором уменьшения доли незрелых защит являются эмоционально
позитивные и поддерживающие внутренние родительские репрезентации, которые, однако,
не вносят вклад в развитие зрелых защит. Это подтверждается и результатам
корреляционного исследования группы психически благополучных юношей. Для них
соответствующие коэффициенты корреляции связи образов родителей с выраженностью
защитных механизмов ниже, чем для психически неблагополучных, а связей с восприятием
родителей сверхконтролирующими вообще нет. Это может быть обусловлено тем, что
психически благополучные юноши преодолели сепарационные проблемы подросткового
возраста и обрели необходимую степень автономности и как следствие интеграции
собственного Я. Психически неблагополучные юноши, очевидно, не могут психически
функционировать на «взрослом» уровне, поскольку их личностное развитие, возможно, было
затруднено в детском возрасте.
Это же касается и второй части исследования: для психически неблагополучных
юношей, у которых есть представление о родителях как соединенных в пару, степень
выраженности незрелых (первичных) защитных механизмов ниже, чем у таких же юношей,
но с представлениями о родителях как разобщенных. Представление о родителях как
объединенных в пару ведет к большей интеграции Я и соответствующему уменьшению доли
незрелых защит. Но в формировании зрелых защит, очевидно, большую роль начинают
играть другие факторы. Проблематика психически неблагополучных юношей обусловлена,
обычно, сепарационными проблемами и доминированием архаических материнских образов.
Интеграция родительских образов у юношей, процесс формирования идентичности которых
затруднен, играет, очевидно, существенную роль в развитии их чувства Я и росте
автономности.
Продолжение данного исследования может состоять в изучении развития защит в
подростковом возрасте с течением времени в контексте динамики изменений представлений
о родителях. Из результатов данной работы следует и практический вывод: эффективность
психотерапевтической работы с психически неблагополучными юношами в контексте
усиления их Я будет определяться, в том числе, и успешностью проработки их родительских
репрезентаций, поскольку они формируются не только в результате реальных отношений и
взаимодействий с родителями, но и благодаря внутренним факторам: фантазиям,
внутрипсихическим конфликтам, проекциям на родительские фигуры некоторых
собственных черт, что согласуется с некоторыми идеями о психотерапевтической помощи
мальчикам-подросткам, испытывающим недостаточное влияние отцовской фигуры,
высказанными ранее (Калина О. Г., 2008).
280