Исаев И.А. Золотухина Н.М. История политических и правовых учений России

Подождите немного. Документ загружается.

5. Политический синдром

«Вех»

361

нирования

социального над

духовным.

Общественное сознание дол-

жно было воспринять истину о том, что не внешние социальные фак-

торы и обстоятельства

конечном

счете

определяют ход национальной

истории: на развитие

«русской

идеи»

прежде всего влияет момент ду-

ховности, то внутреннее содержание, которое заключено в глубине

души

индивидуума. Русская же интеллигенция,

приняв

западные цен-

ности (атеизм, материализм, социализм), умертвила в

себе

инстинкт

истины.

По

мнению веховцев, русские заимствовали у западной политиче-

ской

культуры

только

одну»

притом не

лучшую,

ветвь.

Но

даже

эти за-

имствованные элементы не были органически усвоены

ими, они

лишь

скользнули по поверхности русской души.

Кризис

интеллигенции определяется

«Вехах»

как

кризис

не

коллек-

тивного, но индивидуального сознания: «То фантастическое пренебре-

жение ко всякому эгоизму

как

личному, так

государственному, которое

было одним из главных догматов интеллигентской веры, причиняло нам

неисчислимый вред. Эгоизм, самоутверждение — великая сила»

Интеллигенция,

подчинявшая себя только одной главной цели —

борьбе за «народное

счастье»,

оказалась

непонятой

этим народом: «Ка-

ковы мы есть, нам не только нельзя мечтать о слиянии с народом, —

бояться его мы должны пуще

всех

казней власти и благословлять эту

власть, которая одна своими штыками

тюрьмами еще

ограждает

нас

от ярости народной»

Трагедия русской интеллигенции заключается в ее атеистическом

отщепенстве от

государства,

бездуховности

и поверхностности ее

идеалов. Это проявилось и в

ходе

революции

1905—1907

гг., когда ин-

теллигентские (либеральные) идеи только внешне соприкоснулись с

движением масс, но не были ими восприняты.

Безрелигиозный максимализм отменяет проблему воспитания в

политике и в социальном строительстве, заменяя его внешним

устрое-

нием

жизни;

поверхностно

легкомысленно повела себя интеллиген-

ция

ходе

политической борьбы, когда политика как нечто независи-

мое и внешнее

(«устроение

жизни») стала всецело господствовать над

Духовной жизнью. Нигилистический утилитаризм интеллигенции от-

вергает

все абсолютные ценности и единственно нравственную цель

«видит

в служении материальным интересам

«народа»

или «большин-

ства»,

делу

общественного служения. Народнические устремления

ин-

теллигенции включают в себя разнообразные политические теории и

программы.

Вехи.

М„ 1909. С.

95-96.

Там же. С. 89.

362

Глава

VI. Политические и правовые учения в первой половине XX вв.

Планы

построения

«рая

на

земле»

переплетаются с аскетическими

склонностями,

всегда

присущими реформаторству интеллигентов:

ин-

теллигент

—

«прежде

всего монах, ненавидящий мирскую

суету

мир-

ские забавы, всякую роскошь, материальную и

духовную,

всякое бо-

гатство

и прочность", всякую мощь и производительность. Он любит

слабых,

бедных,

нищих телом

духом...

как

идеальный тип людей.

Они

хотят

сделать

народ богатым, но боятся самого

богатства...

и верят, что

все богатые—злы, а все бедные -хороши

добры; он стремится к

«дик-

татуре

пролетариата»,

мечтает

доставить власть народу и боится при-

коснуться к власти, считает власть злом

всех

властвующих

—

насиль-

никами»

. Страшным образом этот альтруистический аскетизм интел-

лигенции создает основу для

духовного

сродства с актами насилия,

террора

уголовщины.

(Это

писалось задолго до создания

ВЧК

нача-

ла

«большого

террора»

30-х гг.)

Авторы

«Вех»

видели только один

выход

из

сложившейся

духовной

ситуации: в отказе от нигилистического морализма и

переходе

к твор-

ческому, созидающему

культуру

религиозному гуманизму.

«Вехи»

пе-

ресмотрели те социальные и политические идеалы, которыми так

гор-

дилась либеральная и радикальная интеллигенция. Основным проти-

вопоставлением, которое они привнесли в общественное сознание,

стало противопоставление внутреннего — внешнему,

духовного

—

со-

циальному, индивидуального — коллективному.

«Органическая тотальность», согласно концепции Семена Людви-

говича Франка (одного из авторов

«Вех»),

означает

переход

от одного

политического строя

другому,

который сводится только

изменению

системы

ценностей:

«Переход

от деспотии

демократии есть

не

просто

внешнее событие политической истории: прочно и окончательно та-

кой

переход

может совершиться лишь на почве внутренней

духовной

эволюции»

По

мнению Франка, два главных события начала XX в. свидетель-

ствуют

о несостоятельности

старых

индивидуалистических и коллек-

тивистических воззрений на политическую историю — «крушение

ре-

волюции» и

«развал

нравственных традиций и понятий». Идейный

кризис

затронул не только основные движущие силы революции,

но

революционное мировоззрение, систему, определяющей чертой кото-

рой является морализм, замещающий интеллект, теорию, эстетику,

всю

духовную

жизнь. Средоточием

всех

пороков нигилизма является

марксизм, подчиняющий личность группе, производство распределе-

нию,

созидание — разрушению.

Вехи.

с. 203.

Франк

С. Философия и жизнь. СПб., 1910. С. 162.

5. Политический синдром

«Вех»

363

В противовес категории «Я», составляющей сущность либераль-

но-индивидуалистической социологии, органическая теория обще-

ства, возрожденная консервативным

сознанием,

предлагает

качестве

узловой категорию

«МЫ»,

в которой как бы преодолевается вечное

противопоставление «Я» и

«ТЫ».

Преодоление же механического характера социальных взаимосвя-

зей в обществе представляется возможным только

путем

введения осо-

бой формы социальной солидарности, которую С. Франк определяет

как

«соборность»,

термин, позже развитый рядом мыслителей

(П.

Флоренский,

Л. Карсавин

и др.),

а корнями уходящий в средневе-

ковую философию всеединства.

Включение

ряд социальных

политических идеалов категории

Абсолюта

означало разрыв с позитивистскими теориями либералов

народников (младшего поколения). Новое религиозно-философ-

ское течение большое^внимание

уделяло

также проблеме социаль-

ной

утопии.

П.Н.

Новгородцев предполагал, что

утопии,

живущие веками

со-

знании

миллионов людей, не

могут

не нести в

себе

некоторой

внут-

ренней правды, которая заключена в их связанности с безусловными

началами общественного идеала: с началами равенства, свободы, со-

лидарности. Но слишком большие надежды, которые люди

возлагают

на

идеал, стремясь построить рай на земле,

ведут

к саморазрушению

утопий.

Путь к

идеалу

лежит через катастрофический

перерыв,

через

«тай-

ну всеобщего преображения». Революция в таком

свете

кажется кон-

цом старой истории и началом новой. Сами социальные утопии рас-

сматривают такой идеал

не

только

как

цель прогресса,

но и как

элемен-

ты практической деятельности.

Для общественного организма идеал как поставленная извне цель

развития необходим, чтобы в его перспективе прогнозировать и со-

блюдать

должное направление социального развития. Но надо по-

мнить, что всецело осуществление общественного идеала есть

выход

из

обычных условий, есть

чудо

всеобщего преобразования, и

как

тако-

вое лежит вне сферы социальной реальности

. Две цели оказывают

определяющее влияние на содержание социального идеала: идея бес-

конечного совершенствования, исключающая мысль о счастливом за-

вершении истории, и идея непреодолимого противоречия

между

лич-

ностью и обществом, отрицающая возможность построения гармони-

ческого единства.

Новгородцев

П.Н. Об общественном идеале. Киев, 1919. С. 18, 33.

364

Глава

VI. Политические и правовые учения в первой половине XX вв.

В связи

этим в реальной жизни идеалы искажаются до неузнавае-

мости. Так,

будучи

оторванным от своей реальной национальной

основы,

идеал

«равенства»

превращается в утопию: абстрактное равен-

ство для

всех

— не просто неосуществимая ситуация, это, кроме того,

весьма опасная химера, обращающаяся для своей реализации

жесто-

ким

и рационалистическим мерам, вовсе не одухотворенным идеала-

ми.

То же происходит с идеалом

«свободы»:

зависимость от

государст-

ва только

тогда

становится политическим угнетением, когда деятель-

ность

государства

вступает

в явное противоречие с нравственным

чувством, и

этом

случае

предписания

государства,

неприемлемые для

человека,

могут

осуществляться только при посредстве принудитель-

ных мер. Идеал свободы не должен заключаться в догматическом

стремлении уничтожить

государство

как таковое (как

того

требует

анархизм),

но

лишь в преображении его в соответствии

требованием

нравственного

сознания.

Таким образом, и равенство, и свобода сами

по

себе

не

могут

быть абсолютными ценностями и выявляются

лишь

соотнесенности с неким выделенным

абсолютным социальным

иде-

алом, недосягаемым по сути

Разработанная еще Владимиром Сергеевичем Соловьевым модель

«свободной теократии», по мнению веховцев, может быть реализована

только при условии, что божественное начало проникнет во все сферы

общественной

человеческой

жизни

всех

их качественно преобразу-

ет.

Но

частичные и неполные социальные

политические достижения

не

могут

обеспечить господства этой модели.

Между

идеалом и самой

высокой ступенью социально-политического развития

всегда

остается

огромный разрыв. Во

всех

случаях,

когда ставится вопрос об организа-

ции

идеального общества, утопическое сознание

вступает

в сферу

по-

литики и права, т.е. сферу естественно-нравственных построений.

В терминах консервативного мышления «естественное

право»

есть

система неких общих

идей,

продиктованных природой или Богом. Его

нормы неизменны и всеобщи так же, как социальный идеал, и также

недосягаемы для реализации в

жизни.

Естественное право подготавли-

вает

организационные

структуры

для самых разнообразных форм че-

ловеческого общежития, в идеале оно стремится стать неким поряд-

ком,

который

будет

соблюдаться не в силу боязни

наказания,

а просто

в силу понимания его необходимости и разумности. При этом содер-

жание естественного права может меняться, но

всегда

остается неиз-

менной

его внутренняя форма или формальный принцип — безуслов-

ное предписание в форме категорического императива.

Булгаков

С.Н. От марксизма к идеализму. СПб., 1903. С. 309.

Политический синдром

«Вех» 365-

Из

глубины сознания эта форма все время пытается

подняться

до

реализации

нравственного идеала в

жизнь:

«Ступени этого воплоще-

ния

могут

быть

различными,

но

всегда

них проявляется одна

та же

тенденция

—

найти содержание для безусловного нравственного

зако-

на»

. В этой связи естественное

право

должно заключать

себе

макси-

, мально разумный при данных условиях порядок, соответствующий

сущности человека

как

«образу

божьему

тварном

мире».

Долженство-

вание

входит

бытие,

нравственность ставится

над

позитивным

(писа-

ным)

законом.

Сущность естественного права заключается прежде всего в стрем-

лении

к наиболее адекватному согласованию начал свободы и соли-

дарности,

утверждению

порядка,

при котором индивидуальная свобо-

да не

будет

находиться в противоречии с необходимой для общества

солидарностью, общественная упорядоченность не

будет

осущест-

вляться за

счет

ограничения индивидуальной свободы.

С.

Франк обратил

внимание

на

трагическую взаимосвязь разруше-

ния

созидания,

заметив, что

всякая

социальная утопия переносит

на

закон

и меры государственного принуждения функцию спасения че-

ловечества.

Именно

в этих устремлениях кроется секрет трагического

перерождения поначалу оптимистических и гуманных социальных

идеалов: попытки человеческими средствами построить

«царство

божье

на

земле»

не только оказываются неосуществимыми, но и при-

водят к прямо противоположным

результатам

—

торжеству

сил зла и

Царству ада на земле.

«Все

конкретные попытки осуществить человеческими

государст-

венно-правовыми

средствами полное равенство, блаженство и спра-

ведливость, т.е. царство абсолютной правды на земле, роковым обра-

зом создавали в мире небывалую в иных обычных формах мирового

бытия

тиранию

зла,

насилия,

неправды,

унижения человека. Все чело-

веческие «спасители

мира»

первоначально одушевлены высоким бла-

городным

чувством

сострадания

бедствиям людей

жаждой

утверж-

дения

справедливого

порядка,

царства добра

правды

— все они

в силу

некоего рокового диалектического прогресса превращаются в крово-

жадных тиранов, насильников, палачей»

Пороком

является

не

стремление соотносить свои действия

недо-

сягаемым социальным идеалом, а попытки имитировать его достиже-

ние

на земле. Драматизм ситуации в том, что реальность втискивается

Новгородцев

П.Н.

Нравственный идеализм в

философии

права.

вопросу

воз-

рождении естественного права. СПб., 1902. Кн. 2. С. 286.

Франк

С. Свет во тьме. Опыт христианской этики и социальной философии.

Париж,

1945. С.

290-291.

366 Глава VI. Политические и правовые учения в первой половине XX вв.

в прокрустово ложе утопии, провозглашается возможность спустить

идеал на землю и построить рай на земле.

ходе

утопических преобразований происходит еще одна важная

подмена,

никак

не предусмотренная первоначальным планом: сама

конечная

цель — царство абсолютного добра — постепенно начинает

исчезать из сознания, заслоняясь

эмоциями,

необходимыми для

про-

хождения тяжелого пути к ее осуществлению.

Власть

постепенно пере-

ходит

в руки людей, психология и характер которых

соответствуют

тому

жестокому и кровавому

делу,

которое осуществляется; эти люди

не

думают

ни

о чем

другом,

кроме сохранения всеми средствами собст-

венной

власти.

Разрушители мира привыкают к все нарастающей волне разруше-

ний,

а задача построения нового мира отодвигается в неопределенное

будущее,

заменяясь первичной задачей разрушения. Вместо

«царства

добра»

возникает общежитие, основанное на безграничном деспотиз-

ме, и разрушение оказывается единственной реальной основой уто-

пизма и первым следствием его реализации.

В качестве альтернативы предлагаются основы христианской по-

литики,

Христианское сознание принципиально

отвергает

возможность

создания идеального и совершенного порядка в

пределах

земного го-

сударства

и права. Несовершенный («земной») закон, однако, адеква-

тен столь же несовершенному

«естественному»

порядку вещей, суще-

ствующему

мире,

именно

поэтому

он

в состоянии устранять

эти

не-

совершенства.

Вгаютьдо

наступления нового высшего этапа спасения

бытия именно этот земной закон имеет обязательную

силу:

естествен-

ное право живет

действует

вплоть до окончательного преображения

мира.

Еще B.C. Соловьев заметил, что задача

государства

вовсе не заклю-

чается

установлении рая

на

земле,

оно

ставит перед собой

иную,

хотя

не менее важную,

задачу—предупредить

возникновение

ада

на

земле.

Стремление к совершенному строю, достигаемому средствами за-

кона,

чревато многими опасностями, но ничем не ограниченное

стремление к свободному совершенствованию жизни и отношений

между

людьми, осуществляемое под напряжением основной христи-

анской

энергии — любви, — безусловно и благодатно. Идеал царства

божьего

заставляет людей действовать (в

пределах

их призвания) 0*

реализации христианских соборных начал жизни и преобразования

всех

общественных форм и отношений

духе

высшей правды, т.

е.

ве-

дет к христианской политике.

Последняя предполагает разделение

«царства

духа»

от

«царства

кесаря»,

зная,

что их смешение чревато опасностями «цезарепапизма

5. Политический синдром

«Вех»

367

или

папоцезаризма».

Одухотворение

государства

необходимо отли-

чать от его обожествления

(как это

происходило

языческих

государ-

ствах

происходит

государствах

атеистических).

В.-Соловьев писал:

«У нас

России среди псевдохристианского общества явился некий

ислам,

но

только

не по

отношению

к Богу, а

по

отношению

государ-

ству»;

Невидимая народная сила воплотилась в виде силы

государст-

ва, не выражающего какой-либо идеи и не нуждающегося ни в каком

нравственном оправдании. Эта сила есть просто факт, и этого

доста-

точно

для

нее.,

Только

в. было замечено такое

явление,

как тоталитаризм,

который

был

охарактеризован

как

наступление Нового Средневе-

ковья.

Он обнаруживается, когда

человеческом

сознании

происхо-

дит смещение внутренних пределов, сдерживающих натиск власти.

Будучи

внешними по отношению

внутренней сущности человече-

ской

личности, властные

структуры

стремятся детерминировать со-

циальное поведение человека. Достигается это различными спосо-

бами,

однако конечной целью власти является полное поглощение

человеческой личности, включение

его

систему, т.е. тенденция

тотальности.

Николай

Александрович

Бердяев,

одним из первых попытавшийся

выделить сущность тоталитаризма, подчеркивал,

что

именно претен-

зии

частичного

раздельного (отдельной

идеи,

группы, класса, нации)

на

всеобщность порождают тоталитаризм.

Признаками

тоталитаризма

являются: всепоглощающая власть, массовидность социальной систе-

мы

и ее

технизация, замена человека машиной, превращение

его в

винтик

машины социальной.

Механическая солидарность—только трагический эквивалент

ор-

ганической солидарности,

но

личность

общество

могут

должны

восприниматься

не противостоящими

друг

другу,

растущими из

од-

ного

корня

— живого человеческого

духа,

который оживляет

органи-

зует

всяческие объединения. Общество

сопоставлении с личностью

не

просто количество, оно является новым качеством. При этом

«об-

щество реально только

лицах»,

В этой связи

П.

Новгородцев предупреждал,

что от

стремления

механической атомизашш общества мысль очень часто обращается

представлению

нем

как

об

органической

субстанции.

На

бунт

лично-

сти против общественных

связей,

против идеи всеединства

обычно

от-

вечают

указанием на

верховную

суперцель,

на его божественную

ми-

стическую сущность

. Этот поворот мысли крайне

опасен,

так как ве-

Новгородцев

П.Н.

Об

общественном

идеале.

С. 68.

368 Глава

VI.

Политические

и правовые

учения"

первой

половине

XX вв.

дет к фетишизации социального и государственного единства. Здесь

опять

маячит тоталитаризм.

Где же почва для реального солидаризма, на которой зиждется

лю-

бая социальная общность? Личность, с точки зрения Новгородцева,

заключает в

себе

стремления, выходящие за пределы субъективного

сознания

и подталкивающие его к совместному

(«хоровому»)

нравст-

венному

творчеству,

— это и есть

путь

абсолютного в

истории.

По

вы-

ражению В. Соловьева, общество есть только

дополненная

или

расши-

ренная

личность,

а личность — сжатое или сосредоточенное общество.

Само

стремление к раю на земле, составляющее сущность либераль-

ной

утопии,

чревато внутренними разрушительными

факторами

—

это

прежде всего своеобразное катастрофическое мироощущение, вы-

званное

в общественном сознании войнами, революциями и бесчис-

ленными

неудачными социальными

экспериментами.

Крушение уто-

пий

вызывает кризис в области мышления, что часто принимается

за

крушение самого

мира:

за большими надеждами

следуют

горькие

разо-

чарования.

Парламентаризм не может обеспечить подлинную демократию, а

напротив,

часто приводит к ее кризису. Хаотический индивидуализм

либерального общества

не

может обеспечить длительного устойчивого

состояния

системы.

Еще

Л.

Петражицкий

предупреждал

об опасности

персонификации

каких-либо социальных организаций как носитель-

ниц

господствующих идей.

Вера

в парламент и демократические ин-

ституты

есть точно такая же

персонификация

народной воли. Парла-

мент — по

существу

орган диктатуры политических

партий,

течений

мнений,

и в его

структуре

и деятельности олицетворяется главный

принцип

демократии — свобода

выбора.

Политическая свобода кажет-

ся

только

отрицанием,

она равна

отсутствию

принципов,

непредсказу-

ема и не имеет определенных целей и идеалов. Парламент становится

средоточием

символом механической суммы индивидуальных

ато-

мизированных свободных устремлений.

демократиях все политические формы оказываются весьма

крат-

ковременными

и устремленными к

чему-то

выходящему за пределы

самой демократии. Вершители исторических

судеб

начинают казаться

самим

себе

некоей

частью

отдельно взятого человеческого

поколения,

которая

никак

не

может быть отождествлена с целым

народом:

ведь

на-

род — это историческое

целое,

включающее

себя не только живущих,

но

ушедших,

а также

будущие

поколения.

«В волю народа, в

общую

волю, органическую волю

входят

исторические предания и традиции,

историческая память о поколениях, отошедших в вечность. Демокра-

тия

не

хочет

этого знать, и поэтому она не знает воли народа, а знает

5. Политический сивдром

«Вех»

369

лишь механическое суммирование воль ничтожной кучки современ-

ников»

Реакцией

на демократический

хаос

часто становится коллективи-

стический тоталитаризм, в сознаний которого есть своя религиозная

трагедия и обнаруживается потребность в цельном отношении

жиз-

ни.

Но с точки зрения тоталитарного

сознания,

общество есть объект

дня

человека, детерминирующий его извне, он особый по отношению

человеку организм и особая сущность. Поэтому

коллективизм не в

состоянии преодолеть глубинного отчуждения

изолированном инди-

виде, образуемые на его основе обособленные социальные группы —

такие же изолированные индивидуальные единицы, как и отдельные

индивиды, опирающиеся только на внешние и внутренние механиче-

ские связи.

Ложь коллективизма заключается

том,

что он переносит

«нравст-

венно-экзистенциальный

центр,

совесть человека

его способность к

суждениям и оценкам из глубины человеческой личности в квазире-

альность, стоящую над человеком»,

фикцию

коллектива,

от

которого

Должны исходить приказы и руководство. Рождение коллективизма

как

особой формы политического

единения

всегда

связано

утвержде-

нием

в социуме начал авторитарности.

В процессе консолидации коллективного подсознательного

возни-

кали разные исторически конкретные формы коллективного целого,

начиная

от средневековой теократии

абсолютной монархии

кончая

тоталитарным

фашизмом.

Общим для

функционирования

этих

разно-

образных форм

всегда

была тенденция к тотализации власти, охваты-

вающей не только сферу материального существования общества, но и

сферу

духа.

Тоталитаризм

старых

теократии выражался

именно

в таких

поползновениях,

хотя

даже

самое деспотическое

государство

древно-

сти

не

требовало власти над душой человека

его полного поглощения

тотальностью. Неспособный обеспечить органическое единство

тота-

литаризм вполне удовлетворяется и механическим, но при условии:

°но должно быть полным и всеобъемлющим.

Политическое равновесие

между

состоянием свободы

тоталита-

ризмом неустойчиво в силу неспособности плюралистической систе-

мы

сделать

окончательный выбор. Тоталитаризм использует склон-

ность демократических систем, провозгласивших принципом своего

существования

свободу

выбора, подчиниться какой-либо неизмен-

ной

и вечной

истине.

Но

демократия

не

хочет

делать

этого доброволь-

Бердяев

Н.А. Новое Средневековье. Размышления о

судьбе

России и Европы.

Берлин,

1924. С.

113-114.

24-587

370

Глава

VI.

Политические и правовые учения в первой половине XX вв.

но,

тогда-то

тоталитаризм и использует внешнюю и принудительную

силу.

Идея

суверенитета (монарха, народа

или

пролетариата) порождает

культ

властвования,

будь

то

цезарь,

монарх

или

парламент,

и,

основан-

ная

над подсознательном, только

усугубляет

мистицизм власти.

Н.

Бердяев считает, что «исторически сложившиеся формы власти —

всегда

уже объективированные и рационализированные подсозна-

тельные состояния и страсти. И это

всегда

означает создание мифов,

без мифов нельзя управлять человеческими

массами.

В века

новой

ис-

тории пытались рационализировать начало власти, создав теорию

социального договора. У Гоббса, смотревшего пессимистически

на

че-

ловеческую природу, это привело к

утверждению

монархии. У Руссо,

оптимистически смотревшего

на

человеческую природу,

это

привело

утверждению

демократии»

. Но все формы власти без исключения

опираются над подсознательные коллективные

чувства

и страсти.

Даже

когда государственная власть пытается управлять вполне

рацио-

нальными

средствами, само ее начало все же базируется на иррашкь

нальной,

мистической основе.

Монархия,

пока она

существует

на религиозной

основе,

сохраняет

себе

много элементов органического единства, и поэтому особенно

непредсказуемыми

могут

быть последствия его разрушения. Переход

от монархии к республике — момент критический и опасный. Здесь

может наступить одно из

двух

весьма тревожных для власти последст-

вий:

она, как и закон, лишается своего мистического авторитета или

же идея суверенитета, дающая закону наиболее солидное юридическое

обоснование,

одновременно

этим

сильно ослабляет его психологиче-

ские

основы

Демократии рождаются в тот исторический момент, когда обще-

ство атомизировано

наступает распад органического единства

народ-

ной

воли: идеологии, признающие верховенство этой воли, возника

ют, как правило,

тогда,

когда ее уже нет в действительности

Демократическая идеология — идеология эпохи

кризиса,

но

не

ор-

ганики

социальной

жизни.

И либеральная утопия,

хотя

рисует

кар-

тину бесконечного существования идеального строя и стабильности,

сама порождается ситуацией

кризиса:

она возникает

как

тотальное от-

рицание

всего

существующего

порядка вещей, как альтернативная

картина

(социального) мира.

Бердяев

НА. Царство

духа

и царство кесаря. Париж, 1951. С. 105, 70.

Из глубины. М., 1918. С.

272-273.

Бердяев

Н.А. Новое Средневековье... С. 112.