Исаев И.А. Золотухина Н.М. История политических и правовых учений России

Подождите немного. Документ загружается.

Политический

синцром

«Вех»

371

Национализм,

традиция и органичность должны прийти на смену

сиюминутным эклектичным и поверхностным устремлениям демо-

кратии.

С этой точки

зрения,

социализм

как

политическая модель так-

же стремится к преодолению демократии, сам

будучи

одной из форм

авторитаризма, весьма близкой теократии.

Как

и средневековая католическая теократия, он склонен прину-

дительно вести людей к правде

добродетели,

не

оставляя

им

свободы

выбора, по примеру либеральной демократии. Идея социальной рево-

люции подменяет собой ожидание всеобщего преображения мира,

утверждая,

что именно она

есть

мессия:

стремясь к созданию нового

мира на земле, революция отказывается от мира на небе и, создавая

свой

культ,

уничтожает

свободу

духа.

Возникнув как идея освободи-

тельная, в отказе от

Абсолюта

социальная идея неожиданно для себя

смыкается с социальной

реакцией,

заимствуя из нее склонности к ме-

ханистичности, безусловности и тоталитаризму.

Революционность, как правило, оказывается

всегда

связанной с

консерватизмом.

В революции делается грандиозная попытка восстановить

утра-

ченное всеединство. Чаще всего, однако, революционные преобразо-

вания

сводятся только к установлению власти множественности над

государственным единством, в какой бы форме оно ни выражалось.

Под напором внешних сил в системе государственного единства

распадаются все связи и молекулярные силы взрывают его. В этот мо-

мент множество

овладевает

целым, заступая место ее форм

реальном

политическом и социальном единстве,

хотя

в начале этого процесса

возможен

даже

расцвет

целого,

которое до этого искажалось стягиваю-

щими

его внешними формами. Но вместе с расцветом в ткань обще-

ственного организма внедряется неисцелимая склонность

новым по-

вторным заменам целого множеством: революции

всегда

чреваты ре-

цидивами

каждый

из

них—очередной шаг

роковому концу целого.

В этой ситуации демократические формы являются лишь обман-

чивыми миражами, демонстрирующими мнимую устойчивость.

внешней стороны

это

мнимое

единство может принимать самые раз-

личные

формы:

парламента, преобладания правящей партии или иной

политической конструкции. Однако эти меры не

могут

предотвратить

надвигающейся смерти целого: «В эпохи революций над страной все-

гда носится призрак смерти, подобно

тому,

как это бывает в процессе

всякой

тяжелой болезни»

С. Франк видит сращивание консерватизма и революционизма в

их неприятии органической

духовной

основы общества, в совпадаю-

Из глубины. С. 32—33.

24*

372

Глава

VI. Политические и правовые учения в первой половине XX вв.

щем тяготении

механическим формам внешнего

насилия.

Политиче-

ская

безнравственность устраняет всякие ограничения, и волна

внеш-

него насилия, бессодержательного и механического, насилия ради

насилия

сметает

еще сохраняющиеся политические формы или подчи-

няет их себе. Независимо от содержания своей политической идеоло-

гии

(будь

то монархия,

диктатура

или парламентская республика) эти

формы деформируются, и возникают странные соединения: черносо-

тенство сливается с анархизмом, этот союз компрометирует и консер-

вативную, и либеральную идеологию.

Фатальный, по выражению Сергея Николаевича Булгакова, ход

мысли обрекает консерватизм на симпатии к революции, разумеется,

стимулированные надеждами на реставрацию. Правых и

левых

объе-

динила ненависть к европейским политическим формам, правовому

государству,

праву вообще, и нечто азиатское было в этом союзе: «Те-

перь мир может беспрепятственно стремиться к последнему оконча-

тельному смешению, в котором свою роль сыграет и панмонголизм»

(перспектива, предсказанная еще В. Соловьевым).

В революции единение людей происходит не на основе органи-

ческих

законов,

а спонтанно и случайно, и это не внутренне свобод-

ный,

а внешненасильственный процесс. Такое насильственное

стягивание порождает в

существе

своем искусственную форму дес-

потизма: революция, анархия и деспотизм — три мутации обще-

ственного организма, порождающие одна

другую.

Сам революцион-

ный

порыв

исходит

не из органического центра, а от множествен-

ной,

массовидной периферии социального организма, от бурлящих,

на

ней хаотических сил.

В отличие от этого спонтанного и бесконечного процесса собира-

ния,

христианская политика как акт устроения государственности

ви-

дит свой естественный предел,

переход

за который неизбежно вызыва-

ет антирелигиозный, собственно стяжательский уклон социальной

жизни.

Христианская политика

всегда

эволюционна,

тогда

как рево-

люция — симптом полного разложения социального организма на

составные элементы. «Революция Христа и первоначальной церкви

состояла,

между

прочим, в коренном отрицании всякого механико-

правового стяжания мирских

благ

и в призыве к внутреннему органи-

ческому преображению мира»

В социальной революции происходит подмена христианской по-

литики,

и,

хотя

стихия революции

отвергает

идею «правового

государ-

Булгаков

С. На пиру богов. София, 1921. С. 42.

Аскольдов

С. Религиозный смысл русской революции // Из глубины. М., l№-

v>,

34"~"35.

5. Политический синдром

«Вех»

373

ства»,

безбожного в основе, но противопоставляет ей идею своего

«православного царства», организованного только

по

социальному ве-

роисповеданию, не «Святая

Русь»

и «православный

народ»

становятся

ее символами, а некая социальная лжетеократия. Такая подмена про-

исходит

ходе

борьбы с демократией и правовым

государством,

но в

сознании

широких масс демократия ассоциируется с эволюционным

путем

развития,

хотя

правовой строй вовсе

не

привлекателен для них.

Неустойчивость демократических

форм

дискредитирует идеи эво-

люционного развития, и в обществе нарастает нетерпеливое ожидание

переворота, скачка из царства необходимости

царство свободы. Со-

циальное начало заменяют начала политическое и правовое.

Однако и этот сдвиг

неокончательный:

в массах назревает потреб-

ность в более устойчивом (вечном и неизменном) идеале, создающем

предпосылки сакрализации общественного

государственного поряд-

ков,

результате

чаще всего появляются ложные идолы.

Они

требуют

полного подчинения себе, именуя себя

«волей

народа», «общей во-

лей»,

«диктатурой

класса»

и т.п. На

место правовой абстракции

«верхо-

венства закона» приходят

другие

абстракции,

С. Булгаков

убежден,

что русский народ нуждается в личностной

конкретной

государственности, связанной с его душой. Такая власть

может быть восстановлена только при посредстве

церкви:

если чем-то

оправдано существование самостоятельной государственности

ис-

тории, так только наличием православного царства, которое

не

только

хранит

себе

задание священной

империи,

но

имеет еще и свой апока-

липсис (учение о преображении мира)

Безгосударственное существование — утопия в условиях земного

мира. Государственность необходима, а нуждается в утверждении

лишь идея государственного суверенитета, претендующего на тоталь-

ность и неспособного примириться с христианской политикой. Сме-

шение небесного

земного порождает хаос, который может быть

прео-

долен только одним

из

трех

возможных путей: фатальным исходом, на-

сильственным и механическим порядком коллективизма, внутренним

Усилием или победой

духа

над телом.

Демократия, обещающая ограничить деспотизм власти,

лжет,

по-

скольку пытается замаскировать

на

самом

деле

конец

демократии, по-

скольку она лишь переносит эту форму властвования на новый

субъ-

ект, и

пусть

первоначальный ее порыв вполне

искренен,

но

процессе

борьбы, победы и установления нового типа господства ее первона-

чальные идеи перерождаются в свою полную противоположность^.

Булгаков С. На пиру богов. С.

38—39.

Бердяев

И. Царство

духа

и царство кесаря. С. 72.

374

Глава

VI. Политические

правовые учения в первой половине XX вв.

Либерализм, демократия, парламент—все

это

порождения

духа

Ново-

го времени.

Государства

основываются не на юридической, а на

соци-

альной

базе:

не

политически-парламентарные,

спонтанно

возникаю-

щие и

принципиально

действующие социальные образования все уве-

реннее начинают брать на себя задачи по организации власти.

«Эпоху

нашу условно

обозначаю,

как

конец

Новой

истории

на-

чало Нового Средневековья», — заявил Н. Бердяев в начале 20-х

гг.

Ее

характерными чертами становятся

переход

от

рационализма

ирраци-

онализму, заметное усиление

религиозности,

универсализм

цивилиза-

ций,

встреча Востока

Западом.

Но

здесь же

присутствует

ощущение

конца,

заката некой исторической эпохи, и одновременно — воля к

всемирному объединению

империализм.

начале Нового Средневе-

ковья

свидетельствуют

процессы начавшегося закрепощения инди-

видуума

коллективами, и «феодализация» Европы: процесс распада

государств

совершается параллельно универсализации и объедине-

нию,

и уже

скоро

может наступить

новый

хаос

народов,

из которого

не

так

скоро образуется новый упорядоченный Космос.

Старые теократии (церковные

государства)

впали в искушение,

взяв

в руки меч для «водворения святости в

людях».

Они провозгласи-

ли

идею всемирного

владычества.

Церковный деспотизм дополнялся

провозглашением

«царства

божьего»

на земле.

Цовое время выдвинуло национальное

государство

как важней-

ший

фактор исторического развития. В связи с этим изменилась

пер-

сонификация

власти: единственным идеальным ее носителем стало

представляться

государство.

Надвигающееся Новое Средневековье

вновь поставило проблему теократической государственности. Еще

ранее ее заменил социализм: социалистическое

государство

представ-

лялось Ф.М. Достоевскому новым образцом теократии, имеющим те

же теократические

притязания,

только при социализме общество,

не

церковь становится неограниченным деспотом.

Социализм

более, чем какая-либо иная политическая система,

рассчитывает на идею спасительного государственного единения

людей.

£>то

тоже

симптом Нового Средневековья. В своих

устремле-

ниях

социализм столь же религиозен, как и теократия. В Новое

Средневековье обе идеологические системы характеризуются своей

тотальностью, подчинением

духа

и властолюбием. Обе объединены

борьбе против демократии, противопоставляя ей идеократию, т.е.

ориентированность на некие общие и господствующие в каждой си-

стеме идеи.

Н.

Бердяев был уверен

том, что происшедшая в России револю-

ция

религиозна в своей сути, однако деятелями в ней являются не

люди с их рациональными амбициями, а внешние силы. Революция

б. С.Л. франк о социалистическом

государстве

праве 375

есть искупление вины: «Русский народ не может создать срединного

гуманистического царства, он

не

хочет

правового

государства

в евро-

пейском смысле слова. Это

—

апокалипсический народ, по строению

своего

духа

он устремлен к концу

истории,

к осуществлению Царства

Божьего»

Революция открыла

дорогу

для спонтанных и стихийных форм

властвования, в этом выражается пренебрежение Средневековья к

внешним формам политической

жизни.

падением демократических

форм может произойти поворот к монархизму нового типа: монархии

Нового Средневековья уже не

будут

формально-легислативными мо-

нархиями и принцип социального реализма в них

будет

преобладать

над прийципом юридического формализма. Сохранится аристокра-

тия,

которая приобретет более одухотворенный характер

станет ско-

рее психологической, чем социологической категорией. Появится но-

вое «монашество в

миру»,

родится новая теократия.

Интеллектуалам, объединившимся вокруг сборника «Из

глубины»

(1918),

казалось, что такая эпоха уже

пришла.

Из обломков

старых

го-

сударственных образований рождались невиданные

доселе

социаль-

ные

структуры

и формы. В современном им мире русские мыслители

увидели

то,

что мог только интуитивно подозревать

Вл.

Соловьев:

тота^

литаристские режимы

(не

обязательно азиатские),,машинизированная

Цивилизация,

массовая

утрата

духовности

—

все

эти

явления

наметили

черты грядущей теократии.

Новое Средневековье станет новым цивилизованным варварством

среди машин, а не среди лесов и степей.

подобной ситуации многие

великие

священные традиции

культуры

уйдут

вглубь,

спустятся в ка-

такомбы. Исчерпав свой гуманистический пафос, дух

культуры

вер-

нется к началам Средневековья, но Средневековья культурного, а не

варварского.

6. С.Л.

Франк

социалистическом

государстве

праве

С.Л. Франк в своих политико-правовых воззрениях исходил из

главной установки — Бог укоренен в мире. Эта по

существу

мистиче-

ская

позиция реализуется в истории, в которой русская и европейская

политические

культуры

являются лишь ответвлением от одного ствола

христианизированной античности. Как и западники, Франк

отвергал

идею об. особенно привилегированном христианском

духе

России,

«русскую

идею».

Бердяев

НА. Новое Средневековье... С.

24-25,

84-85.

376

Глава

VI. Политические и правовые учения в первой половине XX вв.

Основным конфликтом

истории,

по Франку, является борьба веры

неверия, начавшаяся в Европе в эпоху Ренессанса и Реформации

открывшая

путь

секуляризованному обществу и атомизированному

человечеству.

Однако воплощением неограниченного самодержавия

человеческой воли стали социализм и коммунизм, отрицающие под-

линную человечность.

Европа, пережив различные религиозно-утопические экспери-

менты в прошлом,

сумела,

по словам Франка, обезопасить себя от их

коммунистического преемника посредством «теократической

привив-

ки» еще в Средневековье и отгородившись от них институтами право-

вого

государства,

гражданского общества и частной собственности.

Россия

оказалась в

худшем

положении. Целый ряд причин привел

революционной катастрофе: безземелье крестьян, административ-

ный

произвол, потеря

господствующего

положения дворянством, раз-

рыв

«верхов»

«низов»

русского общества

т.д. Сложился необычный

союз заимствованного с Запада социализма с теократическим созна-

нием

русского народа, непросвещенного

консервативного, с его глу-

бинной

тягой к примитивному коллективизму. Если можно в краткую

форму свести

русскую

революционную

веру,

то ее можно выразить

как

нигилистический рационализм

—

сочетание неверия и отрицание

всех

объективных начал, связывающих человеческую волю с верой в чело-

веческую

самочинность, которая, руководствуясь прирожденным вле-

чением к

счастью

и благополучию,

сумеет

легко

достигнуть

его одной

лишь технически рациональной организацией человеческой деятель-

ности

Социализм—только выражение этого нигилизма, не верящего

в личность и сверхрациональные основы

культуры,

составляющего

основу русского мировоззрения.

Исторические истоки этого нигилизма

восходят

вольнодумцам—

просвещенцам эпохи Екатерины

И.

Эти вольтерианцы посеяли первые

семена нигилизма, взросшие уже в середине XIX

в.

на почве разночин-

ства, породив в нем революционный радикализм. К XX в. нигилизм

проникает в народные массы. И все же у истоков русского нигилизма

стоял Петр I: «Сочетание бесшабашной

удали,

непостижимого для ев-

ропейца дерзновения святотатства и кощунства, смелого радикализма

ломке традиционных

устоев

с глубокой и наивной верой в цивилиза-

цию и рационально-государственное устроение жизни, бесспорно,

роднит... Петра Великого с современным русским большевизмом»

•—

замечает С.Л. Франк.

Франк

С.Л.

Религиозно-исторический смысл русской революции // Русское

ми-

ровоззрение.

СПб.,

,1996.

С. 125.

Там

же.

С. 126.

6. С.Л.

Франк

социалистическом государстве

праве

377

Социализм — одновременно и завершение и низвержение либе-

ральной демократии. Он замечает ту

пустоту

внутреннее противоре-

чие формальной свободы, которую

дает

либеральная демократия.

Жертвуя свободой отдельной личности, он сосредотачивает в

руках

коллективного целого всю власть

все

блага,

сохранив от либеральной

демократий только

принцип

человеческого дерзновения,

бунта

против

природы и общественной

жизни.

Всякая реальная свобода подавляет-

ся,

всякие корни

духовного

бытия отрицаются.

Из

всех

достижений западноевропейской

культуры

Россия

издавна

обрела только одно — сильную

государственную

власть, выросшую не

из

процесса секуляризации и борьбы с теократией, а из недр право-

славной веры, что придавало монархии огромную

силу.

Высвобожде-

ние

этой силы

из

сферы религиозной проходило

вне

каких-либо

духов-

ных движений

(как на

Западе

—

Ренессанс

Реформация),

началось с

секуляризации государственной

связанных с ней внешних граждан-

ских и юридических форм

культуры.

Затем это процесс проникает

толщу народную (уже во второй по-

ловине XIX в.) и к этому моменту воспринял с Запада последний итог

«освободительного»

движения — социализм.

Этот итог, который является одновременно и экспериментальной

проверкой, станет

самоупразднением социализма

как

мирового дви-

жения.

Русская революция исторически означает доведение до

абсурда

того

идеала самочинного устроения

жизни,

который руководил чело-

вечеством все последние

века.

На

наших

глазах

кончается «новая исто-

рия», начавшаяся с Ренессанса и Реформации, и начинается некая

«новейшая история», совершенно иная эпоха.

Русская революция открывает совсем

иное

время.

революции, —

считает

Франк,

— были уничтожены все основания гражданского по-

рядка, во всяком

случае,

— принципы права. Более не

существует

на-

ционального

государства:

прежнюю Россию сменил

СССР

разных на-

родов, объединенных центральной деспотической властью, которая

преследует

международную

цель - всемирную миссию коммунизма.

Не

существует

более частной собственности, сделана попытка

госу-

дарственного управления всем народным хозяйством, обладание и

пользование всеми благами отданы

на

произвол

государства,

которое в

любой момент может безвозмездно

конфисковать

все,

что

сочтет

необ-

ходимым

Узкая сфера сохранившихся гражданских отношений

регулируется

не постоянными нормами права, а политическими органами.

Прин-

Франк

С.Л. Большевизм

коммунизм

как

духовные явления

Русское миро-

воззрение. С.

139-140.

378

Глава

VI. Политические и правовые учения в первой половине XX вв.

щш непркосновенности, вытекающий

из

договорных

отношений,

уже

не имеет силы, правительственные же меры

всегда

имеют обратную

силу.

Брак

заменен свободным отношением полов, а родительская

власть сведена к минимуму. Свободы слова, собраний, вероисповеда-

ния

не

существует.

«Но вот что,

вероятно,

является главным: сама

идея

права,

как

объективно надличностная, суверенная

инстанция,

которая

в равной мере связывает как законодателя, так и исполнителя, защи-

щает субъективные права личности и ставит нерушимые границы

лю-

бому

произволу, отвергается совершенно

принципиально,

и практи-

чески...»

Господствующий класс в любой момент может осуществлять

меры

помимо писаного права, вместе

тем, всякий правовойякт должен ру-

ководствоваться не объективно ценным правом, а, прежде всего, инте-

ресами

(

коммунизма и

господствующего

класса. Политика правитель-

стваможет колебаться, формируя

большую

или меньшую

свободу

лич-

ности в сфере гражданской или хозяйственной жизни, исходя из

соображений целесообразности. «До русского коммунизма во всемир-

ной

истории не было такого деспотизма, который, с одной стороны,

втягивал всю жизнь подданных

орбиту своей власти и пытался

по

об-

щим принципам регулировать ее, а, с

другой,

опирался при этом на

чисто материалистическое воззрение при отрицании

всех

нравствен-

ных

религиозных ценностей... Никогда не было деспотизма, который

используя свою неограниченную власть, так принципиально-циниче-

ски

аппелировал бы только к своему собственному

господству»

7. Идейные истоки и трагедия русской революции

(И.А. Ильин)

Иван

Александрович

Ильин,

один из продолжателей неоконсерва-

тивной политической традиции в

30—40

гг., много внимания

уделял

проблемам тоталитаризма, монархии и демократии.

«Тот,

кто

хочет

понять

сущность

государства,

политики

демократии, — должен с са-

мого начала отказаться от искусственных выдумок

ложных доктрин»

типа, что все люди

«разумны»,

«добро-природны»

«лояльны». Жизнь

свидетельствует

об обратном.

Человек

участвует

в жизни своего

государства

— как живой орга-

низм,

который сам становится живым органом государственного орга-

низма.

Он строит

государство

своей инстинктивной и

духовной

пре-

Франк

С.Л, Большевизм и коммунизм как

духовные

явления. С. 140.

Там же. С. 141.

7. Идейные истоки и трагедия русской революции 379

данностью, семейной

жизнью,

уплатой налогов, службой, торговлей и

культурным творчеством.

Сам политический организм имеет прежде всего

душевно-духов-

ную природу: народ, потерявший

чувство

духовного

достоинства, ли-

шенный

ответственности и государственного смысла, отрекшийся от

чести и честности, — неизбежно предаст и

погубит

свое

государство.

Каждый народ в

каждую

эпоху своей жизни может

должен находить

тот способ отбора

лучших

сил,

который наиболее подходящ и целесо-

образен именно для него. Всякое механическое заимствование и по-

дражание сомнительно и гибельно для него

Всякое

государство,

управляемое властью, независимо от народно-

го избрания и

контроля,

является авторитарным

государством

(таковы

патриархальные

общины,

теократические

государства,

диктаторские

аристократические республики

неограниченные

монархии),

не

веду-

щим,

однако, непосредственно к тоталитаризму. Тоталитаризм от-

нюдь не связан с авторитарным режимом и

требует

особого развития

техники и административной изощренности, что стало возможным

лишь в XX в.

«Для

нас

поучительна история

России:

наша страна поли-

тически сложилась, окрепла и

культурно

расцвела при авторитарной

форме, а ныне нищенствует, терпит

унижения,

прекратила свой куль-

турный рост и вымирает физически — именно при тоталитарном ре-

жиме»

Ошибочно противопоставление тоталитаризма и демократии:

именно

последняя своим стремлением подчинить все и вся админист-

ративному регулированию породила тоталитаризм. Так, социал-демо-

краты

всех

стран

являются,

по

их замыслу

плану,

третьей

по

счету

то-

талитарной партией мира (после коммунистов

наци-фашистов).

то

обстоятельство, что они пытаются осуществить свой

«левый»

тотали-

таризм в эволюционном порядке и по всем правилам формальной де-

мократии, нисколько не

делает

их нетоталитаристами. Постепенное

введение социализма

будет

означать

переход

диктатуре

социалисти-

ческого большинства, составленного по-условиям и

схемам

формаль-

ной

демократии.

Итак,

демократический строй

нисколько

не

охраняет

народы от тоталитарного режима.

Тоталитарный режим

не

есть

ни

правовой,

ни

государственный ре-

жим; это «социально-гипнотическая машина; это

жуткое

и невидан-

ное в истории биологическое явление

—

общества, спаянного страхом,

инстинктом и злодейством, - но не правом, не свободой,

не

духом,

не

Ильин

ИЛ Об ограниченном понимании

государства

демократии // О

гряду-

щей России. Св.-Троицкий монастырь и Нью-Йорк, 1991.

Ильин

НА. От демократии к тоталитаризму // О грядущей России. С. 47.

380

Глава

VI. Политические и правовые учения в первой половине XX вв.

гражданством и не

государством».

Россия получила за

грехи

«левый»

тоталитаризм коммунистов. Русская интеллигенция вообразила, что

социализм—единственно верный

путь

социальному строю.

Но

ныне

наступает новая эпоха, которая положит в основу

другое

воззрение:

со-

циализм — антисоциален; искать социальности надо в

ином,

несоциа-

листическом, строе. «Мы, русские христиане, по-прежнему

будем

ис-

кать в России социального строя». Однако — на основах частно-ини-

циативного хозяйства, с тем чтобы оно блюло русские национальные

интересы, а от частных собственников требовать «справедливого и

братского хозяйствования».

Социальность

—

цель и задача государственного

строя.

Социализм

же есть только один из способов, предложенных для осуществления

этой цели и этой задачи. Однако история показывает, что с социализ-

мом

всегда

связывались всевозможные иллюзии

самые необоснован-

ные надежды. Теперь пришло время разрушить эти иллюзии и пога-

сить эти надежды.

Фашизм

возник

как

реакция

на

большевизм,

как

концентрация

го-

сударственно-охранительных сил

«направо»

во время наступления

«левого»

хаоса

«левого»

тоталитаризма.

Такая концентрация

будет

осуществляться и впредь

даже

в самых

демократических

государствах:

«В час национальной опасности здоро-

вые силы народа

будут

всегда

концентрироваться в направлении

охра-

нительно-диктаториальном»

этом фашизм был

прав,

поскольку

ис-

ходил

из здорового национально-патриотического

чувства.

Вместе

с тем фашизм совершил ряд серьезных

ошибок,

став одиоз-

ным

определением, «поэтому для

будущих

социальных и политиче-

ских движений подобного рода придется избирать

другое

наименова-

ние».

Ошибки движения, по мнению Ильина, заключались в

следую-

щем: безрелигиозность и враждебное отношение к христианству; со-

здание

«правого»

тоталитаризма, установление партийной монопо-

лии;

смешение социальных реформ с социализмом, установление

«идолопоклоннического цесаризма». Эти

Ошибки

скомпрометировали

фашизм,

восстановили против него целые исповедания, партии, наро-

ды и

государства,

привели к непосильной войне и погубили его. Его

культурно-политическая миссия не

удалась,

«левая

стихия разлилась

с еще большей силой»

падением монархии в России распалась тысячелетняя твердыня.

Исчезла государственная форма, державно державшая и строившая

Ильин

ИЛ От демократии к тоталитаризму. С. 47, 49—61, 60.

Ильин

ИЛ О фашизме // О грядущей России. С.

67-68.