Корконосенко С.Г. Основы журналистики

Подождите немного. Документ загружается.

20 Засурский Я. Российская пресса как институт гражданского обшества//Там *е. С. 28.

'5-2802

225

Обращает на себя внимание, что индексы открытости в сред, нем невысоки. Однако

помимо законных претензий журналистов к держателям информации из сравнения

данных следуют и другие выводы. Во-первых, государственные органы, на закрытость

которых по инерции чаще всего сетуют корреспонденты, уступают пальму первенства по

этой части финансовым и коммерческим фирмам. Значит, особенно ощутимым

препятствием для социального контроля становится покров коммерческой тайны, кстати

сказать, очень расплывчато отраженной в законодательстве. И далее: сюда, на мало

доступную общественности зону следует разворачивать прожектор гласности. Во-вторых,

охотнее всего в контакт с прессой вступают частные лица, которые, как мы убедились,

редко становятся персонажами публикаций. Застарелая привычка питаться сведениями из

официальных источников сужает горизонт СМИ как социального контролера, затрудняет

их функционирование в этом качестве, а то и превращает их в информационный придаток

системы власти.

При всей кажущейся умозрительности выводов такого рода они находят подтверждение в

стилистике, тональности выступлений и репутации изданий. Прислушаемся к ответу

журналиста В. Костю-ковского, недавно ушедшего из «Известий», на вопрос коллеги о

том, лучше или хуже стала эта газета по сравнению с прежними годами:

— Хуже. Это качественная, именно респектабельная, умеренно буржуазная,

основательная газета. Но из нее почти ушло все чисто «известинское», то, что развивалось

и бережно культивировалось много лет... Даже в суровые партийно-советские времена...

приоритет в газете был за тем, что сейчас называется общечеловеческими ценностями.

Человек, его поступки, его душа, его права, коллизии, в которые он попадает.

Критическая саморефлексия опытных профессионалов укрепляет в мысли о том, что

журналистская корпорация в состоянии не только установить симптомы эпидемического

заболевания асо-циальностью, но и приступить к самоизлечению. В союзе с агентами

гражданского общества оно могло бы выступить с инициативой создания органов

неадминистративного контроля за взаимоотношениями СМИ с гражданами и социальной

средой — подобно тем советам по печати, наблюдательным советам на телевидении,

институту третейского суда, которые с успехом действуют в Канаде, ФРГ, Швеции и

других странах. Опыт соседней Эстонии, ° котором стало известно участникам VI

Мирового конгресса ICCEES, показывает, что органы общественного регулирования

эффективны даже в отсутствие у прессы правового статуса. В течение 1990-х годов

Эстонский совет по печати (EPS), созданный №

226

корпоративной основе ассоциациями журналистов, издателей, вещателей и потребителей,

рассмотрел более 200 конфликтных дел, руководствуясь одним лишь этическим кодексом.

Россия находится в выигрышном положении, поскольку на ее территории действует

общенациональное законодательство о СМИ.

Глубина и масштабы кризиса печати в России заставляют предположить, что коренной

трансформации способа видения мира придется ждать уже от следующей генерации

профессионалов, а не от нынешней, деформированной годами противоестественного

«переходного» существования. «В принципе, надо потихоньку... создавать новое

поколение журналистики», — говорит в своих размышлениях на эту тему председатель

Фонда защиты гласности А. Симонов.

Нельзя в очередной раз не увидеть, что колоссальная нагрузка и ответственность ложатся

на систему образования сотрудников СМИ. Спрямленность и прагматическая

упрощенность задач в образовании порождают столь же однолинейное, технократическое

понимание специалистами их обязанностей. И наоборот: осознать смысл контроля как

сбережения здорового самочувствия общества способны люди, приученные к

непрерывной критико-аналити-ческой работе, в частности к объективной самооценке в

свете запросов социальной ситуации.

На одной из дискуссий о свободе печати и построении гражданского общества

исследователи духовного мира современной России поставили на повестку дня именно

содержание профессионального образования журналистов. Перспективы его совершен-

ствования они связывают с саморефлексией, направленной на средства деятельности, что

в наших условиях предполагает смену господствующей ментальное™ критическим

мышлением. Присутствующие газетчики выдвинули альтернативу: рассматривать пред-

ложения по изменению законодательства, апелляции к различным социальным группам и

правительству — то есть искать решение своих проблем вовне, а не внутри

профессиональной корпорации. Так в действительности сталкиваются два подхода к

усилению социально-контрольной эффективности журналистики. Один из них

обозначается формулой «больше готовности к миссии», другой — «больше полномочий».

Борьба за дополнительные полномочия представляет собой Движение по короткой

прямой, на финише которой находится обладание официальной властью. Резервы

саморегулирования в корпорации и критической саморефлексии работника неисчерпаемы,

эти методы точно соотносятся с концепцией самоуправляемого гражданского общества и

гарантируют, что пресса откажется от чуждых ее природе властных амбиций.

227

15'

РЕГУЛИРОВАНИЕ ЖУРНАЛИСТСКОЙ I

ПРАКТИКИ I

Свобода печати и журналистской деятельности

Как всякая деятельность, развивающаяся в соприкосновении с обществом в целом и его

разнородными элементами, журналистика не может не подчиняться определенным

нормам и правилам. Она оказывает сильное влияние на течение социальных процессов, а

также на жизнь конкретных людей, и именно поэтому необходимы механизмы, более или

менее строго регулирующие ее активность. Регулирование осуществляется как извне, так

и изнутри системы СМИ. Ключевым понятием для решения вопроса о том, что дозволено

прессе и что не допускается, является свобода печати—в такой формулировке данный

вопрос уже не одно столетие ставится в литературе и общественной практике.

Свобода печати принадлежит к числу необычайно сложных и противоречивых явлений,

она стоит в одном ряду с такими великими ценностями цивилизации, как свобода духа,

мысли, совести. Все завоевания культурной эволюции человечества реализуются при

участии средств информации. Данная взаимосвязь отражена в ст. 19 Всеобщей декларации

прав человека, принятой ООН в 1948 г.:

«Каждый человек имеет право на свободу своих убеждений и на свободное выражение их;

это право включает свободу беспре-пятственно придерживаться своих убеждений и

свободу искать, получать и распространять информацию и идеи любыми средствами и

независимо от государственных границ».

228

Сходное положение включено и в ст. 10 Европейской конвенции о защите прав человека и

основных свобод, к которой Россия присоединилась как член Совета Европы. Свобода

печати производна от изложенных в этих документах прав личности, в известном смысле

она — средство их реализации. Однако конкретным поводом для дискуссий и даже

вооруженного противоборства чаще всего оказывается именно она. Одна из причин

состоит в том, что в проблеме свободы печати находят концентрированное выражение как

взгляды на гражданские права, так и социальные интересы. Другая причина заключена в

том, что пресса на любом отрезке времени существует в конкретном социальном

контексте, который оказывает решающее влияние на способы журналистской

деятельности и меру ее свободы. Наконец, имеются различные подходы к анализу данного

явления (философский, политический, экономический и др.).

Мы рассмотрим несколько концептуальных подходов к свободе печати, порожденных

разными социально-историческими обстоятельствами и факторами. Подчеркнем, что

перед нами, прежде всего, теоретические построения, ни одно из которых не может быть

директивно запрещено или, наоборот, возведено в ранг господствующего. Неверно также

полагать, будто какой-либо способ рассуждений окончательно отмирает по истечении

своего времени. Нет, любой из них остается в научном багаже, более того — в

общественном сознании одновременно существуют и противостоят друг другу полярные

суждения о свободе деятельности СМИ. Исторически лозунг свободы печати возник на

исходе средних веков, фактически — синхронно со становлением журналистики как

особого социального института. Специалисты считают рубежным этапом самый конец

XVII в., когда английский парламент отменил закон о выдаче королевской властью

лицензий на издательскую деятельность, — так была ликвидирована база и для мо-

нархической монополии на печать, и для цензуры, и для взяток чиновникам'. Но этому

акту предшествовала глубокая, идущая с античных веков традиция размышлений и споров

об идейных и политических свободах, о правах личности и ее взаимоотношениях с

обществом. Традиция не пресеклась и на последующих этапах истории. Корень вопроса

выражен, например, в произведениях русского философа Г. П. Федотова, который писал:

«Наша свобода — социальная и личная одновременно. Это свобода личности от общества

— точнее, от государства и подобных ему принудительных союзов. Наша свобода

отрицательная — свобода от

1 Emery M., Emery E. The Press and America. 6th ed. Englewood Cliffs (USA), 1988. P. 12.

229

чего-то и вместе с тем относительная; ибо абсолютная свобода от государства есть

бессмыслица. Свобода в этом понимании есть лищь утверждение границ власти

государства, которые определяются неотъемлемыми правами личности».

Последовательными сторонниками ограничения всесилия государства выступали

идеологи молодой буржуазии в период ее борьбы с изжившим себя феодализмом. В их

среде сформировался революционно-демократический взгляд на свободу печати.

Образцом выражения идей данной концепции является статья К. Маркса «Дебаты шестого

Рейнского ландтага о свободе печати и об опубликовании протоколов сословного

собрания» (1842). В это время автор занимал младогегельянские, отличные от

классического материализма, позиции в философии и революционно-демократические —

в социальной теории. Статья написана в условиях абсолютистского правления в Пруссии

накануне буржуазно-демократической революции.

Исходным материалом для статьи послужила дискуссия в земельном парламенте

(ландтаге), посвященная новой цензурной инструкции. Наблюдая за тем, как

размежевывались ораторы в зависимости от их сословной принадлежности, автор делает

вывод об острой социально-политической актуальности предмета дебатов. Он излагает

свое понимание свободы печати. Прежде всего, печать революционна по настроению и

целям. Революция народов совершается сначала не в материальной, а в духовной сфере, а

пресса — «самое свободное в наши дни проявление духа». Основанием для данного

утверждения послужил опыт буржуазно-демократических преобразований в ряде стран

Европы, идейно подготовленных при участии прессы. Свободная печать исторична, она

призвана честно отражать реалии своего времени и способствовать разрешению

социальных противоречий.

Революционность и историчность объединяются понятием народности. Пресса является

«зорким оком народного духа», «духовным зеркалом», служащим для познания народом

самого себя. Маркс имел в виду демократическое большинство граждан и обще-

государственные, а не узкие сословные интересы. Основным препятствием для

осуществления этого идеала служит цензура в различных ее формах, которая отдает

журналистику в монопольное распоряжение правителей, но не всего народа. Выдвигая

этот тезис, автор спорит с представителями княжеского и дворянского сословии,

выступавших против либерализации цензуры и тем самым — против расширения круга

обладателей свободы. Их позиция объясняется тем, что вместе с королевской властью они

фактически пользовэ-

230

лись привилегией в области прессы. Революционно-демократическая концепция в данном

случае противопоставлена авторитарной. Наконец, свобода печати должна быть

абсолютной — в первую очередь, абсолютно независимой от власти. Свобода духа не тер-

пит никаких ограничений.

Революционно-демократические идеи о свободе и равенстве в реальной истории

преобразовались в нормы буржуазной демократии, когда произошла смена общественных

формаций. В частности, свобода слова закреплена в конституционных актах и специ-

альных законах, действующих в развитых государствах. Буржуазно-демократический

строй некоторое время существовал и в России, между Февральской и Октябрьской

революциями 1917 г. На этом примере хорошо видно, как провозглашенные (хотя бы

формально) свободы дают оппозиции повод добиваться отмены привилегий. В ходе

подготовки к выборам в Учредительное собрание (вариант парламента) В. И. Ленин,

который отнюдь не был убежденным сторонником абсолютной свободы печати,

потребовал, чтобы материальные средства производства газет были отняты у капитали-

стов и справедливо распределены между всеми организациями и гражданами. Случись

подобное, реальный доступ к прессе получило бы большинство населения. «Вот это была

бы "революционно-демократическая" подготовка выборов в Учредительное собрание»2,

— так он обосновал свой тактический ход.

В противовес революционно-демократическому взгляду сформировался

предпринимательский подход к свободе журналистской деятельности. Их различие

выявилось в ходе тех же дебатов в Прусском парламенте. Когда оратор от городского

сословия (то есть зарождающегося класса капиталистов) назвал свободу печати превос-

ходной вещью и предложил приравнять ее к промысловой свободе, Маркс определил это

как «оппозицию буржуа, а не гражданина». Собственник газеты подчиняет себе

литераторов, которые привыкают смотреть на работу как на самоцель, а не средство

выполнения обязанностей перед обществом. Поэтому тезис Маркса: «Главнейшая свобода

печати состоит в том, чтобы не быть промыслом» — несет в себе пафос борьбы за

идейное раскрепощение журналистики. Автор статьи вовсе не отрицал, что писатель

должен зарабатывать, чтобы иметь возможность существовать и писать. Но он не должен

существовать и писать для того, чтобы зарабатывать.

Подобные столкновения взглядов наблюдались не только на территории Германии. По

свидетельству историков, лозунг свободы печати

2 Ленин В. И. Поли. собр. соч. Т. 34. С. 213.

231

«в его буржуазном толковании русские предприниматели от жур. налистики... выдвинули

сравнительно поздно... А. И. Герцен... вкладывал в него революционный смысл и

содержание: он имел в виду свободу печати не для буржуазии, а для народа. А такие

представители русской буржуазии, как Трубников, Краевский и другие, лозунг "свободы

печати" стали употреблять лишь во второй половине XIX в., да и то сначала в

официальных прошениях, а не в публичных выступлениях»3.

В действительности духовное и материальное начала в СМИ не могут не примиряться —

мы видели это, когда рассматривали вопрос о социальных ролях прессы. Тем не менее и

по сей день объективные противоречия между ними не только выявляются на теоре-

тическом уровне, но и прорываются в текущую жизнь редакций. Несколько лет назад

много шума в Австралии наделало увольнение талантливого редактора журнала «The

Bulletin». Он позволил себе опубликовать список «плохих» австралийцев, среди которых

оказались бизнесмены — партнеры хозяина издательской компании.

Конфликт между свободой творчества и коммерческими интересами в латентной форме

сопровождает практику любой редакции, и мудрость руководителей журналистского

коллектива заключается в том, чтобы не дать ему проявиться. Но решение проблем не

всегда находится в руках самих журналистов. Отечественная пресса только начинает

примиряться с этим обстоятельством, оно ей непривычно. В советское время начальником

газеты безоговорочно признавался редактор (во всяком случае, в пределах редакционных

кабинетов и коридоров). Поэтому как нечто чужеродное воспринимались истории про

диктат собственника СМИ за рубежом. Так, писательница Н. Ильина, долгие годы после

революции проведшая в Китае, рассказывала о нравах, которые царили в эмигрантской

печати: «Ведущая роль в редакции, принадлежавшая этому плотному, крупному

господину (управляющему конторой Теплякову. -С. К.)... объяснялась тем, что

"Шанхайская заря" - предприятие чисто коммерческое, существующее на объявления.

Политика и тут была подчинена коммерции... Тепляков кричал на редактора...» Наоборот,

на исходе XX в. многие российские журналисты ощущали себя главными действующими

лицами в своих редакциях.

Первый же год XXI в. показал, что столкновения между коммерцией и публицистическим

самовыражением отнюдь не канули в прошлое. Имеется в виду, прежде всего, драма,

разыгравшаяся вокруг судьбы общероссийской телекомпании НТВ. Совет акционеров

компании принял решение о смене ее первых лиц — гене-

рального директора и главного редактора, рассчитывая тем самым коренным образом

повлиять на гражданско-политические установки канала. Наиболее известные

журналисты НТВ выступили в защиту своего права определять и творческое лицо, и

кадровую ситуацию в коллективе. По стране прокатились многолюдные «акции протеста

против захвата НТВ», как называли эти мероприятия их организаторы; резко осудили

ущемление свободы слова в России зарубежные политики и СМИ. В результате некогда

единый профессиональный ансамбль компании раскололся на тех, кто остался при «новой

власти», и «мятежников», вынужденных перейти на другой телеканал. Общество вместо

одного сильного творческого коллектива получило два ослабленных. Однако решение

собственников изменено не было. Если рассматривать его без всплесков избыточных

эмоций, то другим оно и не могло быть при господстве рыночного подхода к свободе

печати.

Классово-политический подход к свободе печати обычно выступает на передний план в

моменты острых социальных столкновений. Как мы видели, в дебатах Рейнского ландтага

отразилось нежелание представителей правящей аристократии делиться монополией на

прессу с борющимися за политические права «низшими» сословиями. Тот же, если не

более резкий, антагонизм присутствует в идеологии пролетариата, стремящегося отнять

власть и собственность у буржуазии. Отчетливее и острее других теоретиков это выразил

В. И. Ленин. В разгар революции 1905 г. он в статье «Партийная организация и партийная

литература» заявил о принципиальной невозможности существования абсолютно

свободной печати, как и иной духовно-творческой деятельности. Тогда же он потребовал,

чтобы вся партийная литература (печать) была открыто подчинена партийному контролю.

Здесь надо заметить, что, вопреки последовавшим позднее толкованиям, Ленин

специально подчеркивал: речь идет именно о партийной литературе, а не о всякой печати

вообще. Вскоре после Октябрьской революции в работе «Письмо Г. Мясникову» он уже в

качестве руководителя правительства определил суть классового подхода к прессе как го-

сударственной политики: какая свобода печати? для чего? для какого класса?4 Такое

решение вопроса прямо было связано с идеями о диктатуре пролетариата, оно

мотивировалось тем, что враги рабоче-крестьянского государства были в тот момент

сильнее его — и внутри страны, и в мировом масштабе. Пока продолжается борьба

классов, печать остается оружием, которым опасно было бы делиться с врагами.

Водоразделом между противоборствующими

Есин Б. И. Русская газета и газетное дело в России. М., 1981. С. 19.

4 Ленин В. И. Полы. собр. соч. Т. 44. С. 78.

232

233

сторонами в теории и практике прессы, согласно этой доктрине, являются политические

интересы, они же формируют и критерии оценки свободы: ее расширение для своей

партии рассматривается как благо, особенно если оно достигается за счет оппонентов.

Нетрудно заметить, что подобной логики могут придерживаться лидеры не только

социально-классовых организаций, но и общественных формирований, возникающих на

иной базе: националистической, религиозной, экономической. Суть дела остается

неизменной: во главу угла ставятся не равные права граждан и их объединений, а

стремление к привилегиям одной социальной группировки в ущерб другим. Пресса и в

самом деле способна до крайности углубить разделение общества по социально-

политическим признакам, тем более когда она находится в чьем-то монопольном

распоряжении. Но из этого не следует, что данная ее способность должна максимально

полно реализовываться в любой исторической обстановке. Наоборот, признавая

несовпадение интересов и целей у разных социальных групп, а значит, и политическую

пестроту в журналистике, полезно бывает выдвинуть на первый план идею классового

мира и согласия, поставить права личности выше партийных разногласий и т.д.

В современной общественной ситуации, в частности, на пространствах России и СНГ,

классово-политическое решение вопроса о свободе печати нередко модифицируется в

административно-политическое. Имеется в виду возвращение в практику привилегий для

государственной власти. Для иллюстрации сошлемся на оценку, которую дает положению

дел в журналистике своей республики украинский исследователь. По его наблюдениям, в

регионах почти все газеты находятся под сильным влиянием местных администраций.

Газеты и радиокомпании, которые отстаивают интересы коммерческих структур,

находящихся в оппозиции к местной власти, постоянно ощущают давление. Во время

президентских выборов к ним чаще всего применялись административные меры

воздействия (проверки налоговой администрации, пожарной охраны, штрафы и др.), в

судах против них возбуждались дела о защите чести и достоинства. В результате

полностью прекращалась деятельность одних СМИ, менялся руководящий состав других.

За последние несколько лет ситуация со свободой печати ухудшилась настолько, что в

стране практически не осталось независимых СМИ. Это подчеркивалось в докладе

американского Комитета защиты журналистов. В отличие от российских медиамаг-натов,

здесь почти все их коллеги не имеют «ни власти, ни воли оказывать сопротивление

тяжелой руке» президента. В докладе отмечалось, что президент вынуждает должностных

лиц всех уров-234

ней интересоваться оппозиционной прессой, а неожиданные налоговые проверки и другие

административные меры воздействия используются для того, чтобы запугать спонсоров,

рекламодателей и типографии. Все пресс-центры должны координировать подготовку

материалов с пресс-службой президента5.

Очевидно, ситуация и в самом деле сложилась тревожная. Совет Европы специально

обсуждал положение со свободой слова в этой стране. Власти вынуждены реагировать на

недовольство населения и общественности. Президент Украины в декабре 2000 г. издал

указ о дополнительных мерах по беспрепятственной деятельности средств массовой

информации и дальнейшем утверждении свободы слова. В частности, кабинету министров

при участии ряда государственных и общественных организаций поручено было внести

предложения по устранению правовых, административных, экономических и

организационных препятствий для развития деятельности СМИ, обеспечить выполнение

законов о недопустимости вмешательства в творческую практику журналистов, предва-

рительного согласования материалов, контроля за идеологическим содержанием

информации. Предусмотрены также меры экономической поддержки печати и

телерадиовещания, обязанность должных лиц реагировать на критику в прессе и т.п.6

Итак, классово-политический подход к свободе печати основан на объективной

дифференциации общества, и его использование для анализа современной журналистики,

следовательно, оправдано. Но он существует наряду с другими концепциями, среди

которых отнюдь не занимает приоритетного положения.

В связи с данной темой коснемся запутанного вопроса о первом нормативном акте по

вопросам прессы в России после Октябрьской революции — Декрете о печати (1917). Его

содержание зачастую приводят в качестве примера тоталитарного притеснения

оппозиционных изданий большевистскими властями. Обвинения строятся либо на

неточном знании текста документа, либо на тенденциозном его прочтении.

У вопроса о Декрете есть две стороны — юридическое содержание и практика

применения. С правовой точки зрения он соответствует тем нормам, которые можно было

бы назвать естественными ограничениями, накладываемыми на деятельность прессы.

Согласно Декрету, закрытию подлежали не буржуазные издания как таковые, а те,

которые призывали к открытому сопротивле-

5 Иванов В. Ф. Украинские СМИ: тенденции и проблемы//Журналистика в 2000 году:

реалии и прогнозы развития. Ч. 1/Отв. ред. Я. Н. Засурский. М., 2001. С. 17—19.

6 Законодательство и практика СМИ. 2000. № 12. С. 19.

235

нию или неповиновению правительству, сеяли смуту путем клеветнического извращения

фактов или призывали к явно преступным, уголовно наказуемым деяниям. Для сравнения

сошлемся на французский закон о печати, принятый в 1881 г. в результате многолетней,

исполненной жертв борьбы за свободу слова и прессы. На рубеже XIX—XX вв. в других

странах его воспринимали как образец для подражания, а в самой Франции он без

принципиальных изменений действует по сей день. К преступлениям печати по этому

закону относятся, во-первых, подстрекательство к убийствам, грабежам и т.п., а также

возбуждение войск к неповиновению властям, во-вторых, преступления против

общественных интересов, в-третьих, клевета и оскорбление частных лиц, а также глав

иностранных государств и дипломатических представительств. Как видим, набор

преступлений очень схож с теми, которые перечислены в Декрете. Подобные основания

для санкций по отношению к СМИ включены и в современное российское

законодательство.

Однако предусмотренный в Декрете механизм его действия допускал произвол в решении

судьбы той или иной газеты, ибо оно принималось во внесудебном порядке, органами

исполнительной власти.

В тексте документа резонно отмечалось, что он необходим лишь как временная форма

регулирования в области журналистики и будет заменен самым широким и

прогрессивным законодательством, когда новый порядок упрочится и наступят

нормальные условия общественной жизни. Тогда всякие административные воздействия

на печать прекратятся, для нее будет установлена полная свобода в пределах

ответственности перед судом. Первый опыт гласного судебного разбирательства был

предпринят в практике революционных трибуналов печати, введенных в начале 1918г.

особым декретом. Предполагалось, что в публичных слушаниях по вопросам об

искажении прессой фактов будут на равных участвовать обвинители и защитники. Тем

самым наметилась тенденция к изменению механизма контроля за деятельностью прессы.

Однако на практике дело обернулось совсем иначе. Во-первых, Декрет о печати попросту

не успел стать нормативным документом общероссийского значения. Развернувшиеся

через короткое время иностранная интервенция и гражданская война фактически лишили

его силы. Кроме того, в отдельных районах страны (в Москве, на Дону и др.) были

приняты собственные декреты о печати. Во-вторых, для подавления оппозиционной

прессы использовались гораздо более мощные механизмы, чем нормы, записанные в

Декрете: экспроприация типографий и запасов бумаги, введение государственной

монополии на платные объявления и др.

236

С печатью крупных буржуазных партий, по существу, было покончено скоро, хотя

мелкобуржуазные по ориентации издания еще существовали довольно длительное время.

В период нэпа частные издательства стали возрождаться, в Москве их насчитывалось бо-

лее двухсот, в Петрограде — около ста. В-третьих (и это самое главное), «нормальные

условия» не складывались еще очень долго. С середины 1920-х годов в государстве стал

утверждаться партийно-административный тип управления журналистской деятельно-

стью, не опиравшийся ни на Декрет, ни на другие специальные юридические акты.

Нормативно-правовой подход к свободе печати предполагает точное определение

взаимных обязательств, возможностей и ответственности прессы, государства,

юридических лиц, граждан в процессе массово-информационной деятельности. Эти

положения закрепляются в международных договорах, национальном законодательстве,

административных решениях, этических кодексах и других регулятивных документах.

Первое по значимости место среди них занимают законы. Такой подход принят в качестве

главного в большинстве развитых стран, в том числе и в России.

Для нашей страны использование нормативно-правового подхода к свободе печати играет

роль принципиального выбора в пользу демократии. Хотя нормативные акты, касающиеся

прессы, появлялись в России регулярно и в течение долгого исторического периода, они

скорее накладывали на журналистов обязанности, чем гарантировали им свободу. Такое

законодательство получило название запретительного. Первым в этом ряду стоит указ

Петра I об издании газеты «Ведомости», который предписывал государственным

учреждениям снабжать редакцию сведениями. При всех следующих императорах,

включая просвещенную Екатерину II, развивалось и множилось цензурное

законодательство. Под цензурой понимается государственный надзор над прессой. Она

может быть предварительной (в форме официального разрешения на публикацию

материалов) и карательной (в форме наказания за нарушение границ дозволенного). По

сравнению с другими государствами Европы в России эта практика не только сохранилась

на чрезвычайно долгий срок, но и была особенно строгой и многообразной. Так, наряду с

общей цензурой существовала ведомственная (духовная, военная и др.), вместе с

внутренней — внешняя (разрешение на ввоз литературы).

Естественно, что прогрессивно настроенные общественные деятели выступали как за

смягчение этого порядка, так и за его полную отмену. Например, в 1850-х годах

общественность широко обсуждала записку Ф. И. Тютчева «О цензуре в России», направ-

237

ленную им канцлеру А. М. Горчакову. Тютчев сам служил по цензурному ведомству, но

прежде он много лет прожил в европейских странах и убедился, что «нельзя налагать на

умы безусловное и слишком продолжительное стеснение и гнет без существенного вреда

для всего общественного организма». К сожалению, его мысли и предложения,

направленные на то, чтобы изменить отношение властей к печати, не были услышаны

правительством. Министр внутренних дел в докладе императору Александру II выразил

свой взгляд на печать следующими словами: «Пресса по существу своему есть элемент

оппозиционный...»7

В дальнейшем предпринимались более или менее радикальные попытки создать правовую

базу свободы слова. Энергичным толчком для этого служили революционные события. В

1905 г. они вынудили царя выступить с манифестом, где свобода слова провозглашалась

вместе с другими либеральными обещаниями. Партия кадетов примерно тогда же

разработала проект закона о печати, согласно которому цензура отменялась и печать

объявлялась свободной. В 1913 г. уже правительство от своего имени вынесло на широкое

обсуждение долгожданный проект закона о печати, но он так и не был принят. Новые

законопроекты создавались после Февральской революции, когда Временное

правительство объявило, что печать свободна8. Однако нормативно-правовой подход к

прессе не восторжествовал на практике.

На протяжении почти всего советского периода отечественной истории сохранялась

служба цензуры, то есть материалы прессы, радио и телевидения проходили через

жесткий административный контроль. Это не значит, что не существовало каких-либо

законодательных положений, устанавливающих правовые рамки деятельности СМИ. Они

зафиксированы в текстах конституций, которые на разных этапах действовали в нашей

стране, причем буква и социальный смысл формулировок менялись в зависимости от

юридического определения государственного строя. В конституции 1918г. свобода печати

гарантировалась, прежде всего, пролетариату и беднейшему крестьянству, в 1936 г. —

трудящимся, а в 1977 — гражданам, в соответствии с интересами народа и в целях

укрепления и развития социалистического строя. Предусматривалась также передача в

распоряжение народа материальной базы СМИ. Тем не менее фактически свобода слова

реализовывалась в ограниченных пределах.

7 Цит. по: Жирков Г. В. Ф. И. Тютчев о цензуре//Невский наблюдатель. 1997. № 1-С. 44,

45.

1998. 238

8 См. подробнее: Бережной А. Ф. К истории отечественной журналистики. СПб.,

Первый в нашей стране закон о СМИ носил название «О печати и других средствах

массовой информации». Он был принят в СССР в 1990 г. В основе его концепции лежали

свобода массовой информации, отмена цензуры и правовое регулирование журналистской

деятельности в различных ее видах. Так завершился долгий и трудный путь к нормативно-

правовому разрешению вопроса о свободе печати. В начале 90-х годов собственное

законодательство о СМИ начали разрабатывать некоторые тогдашние советские рес-

публики. В Российской Федерации с 1992 г. действует, с дополнениями и изменениями,

Закон «О средствах массовой информации». Он опирается на действующую Конституцию

РФ, которая имеет приоритетное значение, хотя и была принята позднее. В Конституции

закреплены принципиальные основы информационного права: свобода мысли и слова,

запрет на антигуманную пропаганду в различных ее проявлениях, беспрепятственное

движение информации, запрет на цензуру (ст. 29), идеологический плюрализм (ст. 13),

неприкосновенность частной жизни (ст. 23 и 24) и др.

Закон «О средствах массовой информации» представляет собой объемный и комплексный

документ. Самое существенное положение, отражающее современную трактовку

взаимоотношений журналистики с социальным миром, изложено в ст. 1:

«В Российской Федерации

поиск, получение, производство и распространение массовой информации,

учреждение средств массовой информации, владение, пользование и распоряжение ими,

изготовление, приобретение, хранение и эксплуатация технических устройств и

оборудования, сырья и материалов, предназначенных для производства и

распространения продукции средств массовой информации,

не подлежат ограничениям, за исключением предусмотренных законодательством

Российской Федерации о средствах массовой информации».

Ограничение прав общества выражается, прежде всего, в том, что не допускается цензура

СМИ, то есть требование от редакции предварительно согласовывать сообщения и

материалы, а равнона-ложение запрета на распространение сообщений и материалов (ст.

3). Со стороны прессы не допускается использование СМИ в целях совершения уголовно

наказуемых деяний, для разглашения сведений, составляющих государственную или иную

специально охраняемую законом тайну, для призыва к захвату власти, насильственному

изменению конституционного строя и целостности государства,

239

разжигания национальной, классовой, социальной, религиозной нетерпимости или розни,

для пропаганды войны (ст. 4).

Общество и пресса как бы заключили между собой договор, обязуясь взаимно соблюдать

интересы друг друга. Общество определяет санкции, которые вводит в действие, если

журналисты нарушают поставленные условия. Но никто не решает за редакцию, какие

материалы ей следует публиковать. Такое решение принимают редактор, редколлегия,

автор — и они несут за него полную ответственность. С отменой предварительной

цензуры резко возросли и профессиональный риск, и требования к эрудиции журналистов

в специальных вопросах, особенно в правовых.

Данное положение соответствует нормам, принятым в мировом сообществе.

Международный пакт о гражданских и политических правах, вступивший в силу в 1976 г.,

предусматривает, что пользование свободой слова

«налагает особые обязанности и особую ответственность. Оно может быть, следовательно,

сопряжено с некоторыми ограничениями, которые, однако, должны быть установлены

законом и являться необходимыми:

а) для уважения права и репутации других лиц,

б) для охраны государственной безопасности, общественного порядка, здоровья или

нравственности населения».

Заметим, что в интересах государственной безопасности может временно возрождаться и

институт цензуры — в случае введения чрезвычайного или военного положения. Такая

практика встречается за рубежом. Например, во время войны в Персидском заливе США

ввели военную цензуру на видеоинформацию с театра боевых действий, подобным

образом поступал Тель-Авив и т.д.

Содержание информационного права. Чтобы разобраться в тексте Закона «О средствах

массовой информации», надо выделить те отношения, которые складываются между

участниками информационного обмена и нашли отражение в документе. Структура от-

ношений такова: общество и государство — СМИ; учредитель и издатель — редакция

СМИ; редакция — автор; редакция и автор -«действующие лица» публикации (граждане и

юридические лица); редакция и автор — источник информации; СМИ -- население

(граждане) и др. В каждой «паре» стороны нагружены взаимными обязанностями и

наделены правами.

В связи с темой свободы печати рассматриваются, в первую очередь, отношения, которые

складываются у журналистов с обществом в целом. Однако и другие «пары» ничуть не

менее важны для обеспечения свободного и ответственного функционирования прессы.

240

Одним из важнейших является вопрос о взаимодействии редакции и учредителя средства

информации. Действующее законодательство предусматривает, что учредитель имеет

возможность влиять на содержание СМИ в пределах, допускаемых уставом редакции и

(или) договором с ней. Этими документами может быть предусмотрено утверждение

программы редакции, назначение и освобождение от должности главного редактора,

участие учредителя в распределении прибыли, приостановка и прекращение выпуска

издания. В остальном редакция работает на основе профессиональной самостоятельности.

Какое-либо прямое вмешательство в ее производственную деятельность недопустимо и

карается по закону.

Правда, полная независимость печати от учредителей не только лишена логики, но и

чревата конфликтами. Основывая издание, любая организация стремится с его помощью

защищать свои интересы. Учесть их, не нарушая суверенитет СМИ, удается в тех случаях,

когда учредители не вмешиваются в мелочи производственной жизни, а действуют через

людей: заинтересованно относятся к подбору руководителей и ведущих сотрудников,

регулярно информируют и ориентируют журналистов, поддерживают с ними отношения

товарищеского взаимодействия.

Особые отношения с учредителями складываются у тех средств массовой информации,

которые учреждены государственными органами федерального или регионального

уровней. Эти СМИ обязаны публиковать официальные сообщения и иные материалы

своих учредителей, а также освещать деятельность других государственных органов в

специально установленном порядке. Кроме того, государственные региональные СМИ