давно открытые, не раз показанные,- все это как-то разом поблекло, утратило значение.
Теперь мерилом стало иное: ликующая сила голоса.
Понятно, что нет смысла сопоставлять разные жанры, дарования и т. п. И все же... Речь
ведь идет не о конструкции - скорее о горючем, о возможности взлета.
Лира, после стольких поисков, мы все-таки нашли; гора с плеч упала. Но вот уже
наваливается новая гора. Гору (или поле) я имею в виду не фигуральную, а ту, которую
можно снимать. Выбор натуры для этого фильма особенно сложен. Нам нужно не место
действия, а мир, который героем - иногда главным - войдет в картину, определит многое в
поступках людей. Эти поступки часто объясняются не столько психологией, сколько
историей. Но и земля, по которой люди ходят, тоже история.
Люди и земля - сложное единство; пейзаж "Лира" меняется на глазах: люди исковеркали
землю, и сами они в конце уйдут не в покой могилы, а в истоптанную, выжженную ими
землю. Это хочется показать на экране со всей ясностью, возможной натуральностью.
Земля истории - особое, непросто определимое качество природы; это клеймо времени,
которым отмечен материальный мир. Пейзаж, даже тот, где не увидеть ничего,
выстроенного человеком, может быть историчным. Вернее, восприниматься как
историчный. Есть пояса климата и климаты истории. Можно сказать: дерево
девятнадцатого века, свинцовые тучи средневековья, пустое первобытное небо, скифская
степь - все это не пустые слова, а поэтические образы. Мы переносим на природу черты
истории. "Цвет времени переменился",- писал Стендаль. Ветер и метель в "Незнакомке" у
Блока иные, чем ветер и метель "Двенадцати": в первом случае белое и синее, синего
больше, чем белого: во втором - белое и черное, черного больше, чем белого.
Много лет назад мы с Москвиным снимали для "Одной" замерзший, безлюдный Байкал,
огромную плоскость льда - нам было нужно угрюмое, древнее молчание. А на экране, как
назло, получался веселый сахарный снег, зимний курорт. Пришлось не раз менять угол
зрения объектива, светофильтры, сорта пленки, чтобы получить нужный характер.
Пейзаж "Лира" тщетно искать в реальности: он не существует, не может существовать.
Его определенных черт нет {76} у Шекспира (единства географии и истории). Но
умозрительным путем создать его можно-монтажом фрагментов несуществующего
целого. Такой способ работы для меня не нов: Гамлет делал у нас первый шаг на берегу
Балтийского моря, а второй - подле Черного; между шагами было несколько часов летного
пути.
Подлинность мест в шекспировских экранизациях меня никогда не убеждала: ни Венеция
у Орсона Уэллса, ни Верона у Франко Дзефирелли; исторический натурализм чужд
поэзии "Отелло" и "Ромео и Джульетты". Я не смог бы снять "Гамлета" в подлинном
Эльсиноре: совсем не похоже на королевство Клавдия. Не случайно автор никогда не был
в этих местах; представление о них у него было самое приблизительное.
Итак, как можно меньше деталей, никакого "стиля"; мир истории, лишенный внешней
историчности; мир совершенно реальный (снятый на натуре), но не существующий в
природе, выстроенный монтажом только на два часа. Мы начинаем искать отдельные
части, фрагменты воображаемого единства. Еней сразу же называет мыс Казантип на
Азовском море; Вирсаладзе говорит о замках в Грузии. На стене нашей рабочей комнаты
появляются географические карты: Грузия, Армения, Эстония, Крым. Пробуем наметить