Отец Донателло, происходивший из старого рода Барди, был чесальщиком шерсти. Сын
не посещал школы и довольно плохо понимал латынь. После смерти отца Донателло жил
со своею матерью в небольшом скромном доме. Неизвестно, чьим он был учеником.
Вероятно, первую выучку он прошел у ювелира. В 1403 году мы его находим уже в
мастерской Гиберти, где он работал до 1407 года, помогая вьшолнять модели рельефов
вторых дверей флорентийского баптистерия. Уже около 14Ю года Донателло решительно
порывает с традициями мастерской Гиберти и смело становится на путь самостоятельного
развития. Этому немало должна была способствовать близость к Брунеллески, с которым
Донателло мог познакомиться не позднее 1403 года, когда он работал над статуей Давида
для контрфорса флорентийского собора. Брунеллески, эта центральная фигура всего
флорентийского искусства 10-40-х годов, вероятно, первым приобщил Донателло к новым
гуманистическим идеям и к манере работать all'an-tica, которая тогда входила в моду.
Хотя в 30-е годы Донателло повздорил с Брунеллески (см. с. 53); он был ему очень
многим обязан, особенно в годы своего сложения как мастера. Но даже по отношению к
Брунеллески Донателло сохранял свою независимость и свободу эстетических суждений.
Столь же независимым он был и в отношении Нанни ди Банко, который, возможно,
первым обучил его работе в камне, чем он не мог овладеть в мастерской Гиберти,
любимым материалом которого была бронза. В ранний период своей жизни Донателло
выполнял почти исключительно общественные заказы (коммуны, цехов, церквей). На
этом этапе он был подлинно народным художником, создававшим свои статуи для
площадей и фасадов, иначе говоря для широкого обозрения, что полностью
соответствовало запросам «гражданственного гуманизма». Позднее Донателло выполнял
частные заказы. Его слава быстро росла и все, что выходило из его рук, неизменно
удивляло современников, удивляло своей неожиданной новизной, своеобразным духом
бунтарства. Его поле деятельности становилось все более широким. Пиза, Сиена, Прато,
Рим, Падуя, Феррара, Модена, Венеция — вот те города, где помимо Флоренции
протекала его деятельность, вызывавшая восторженное к себе отношение. Такой шумный
успех легко мог вскружить голову художнику, но не такому, каким был Донателло. Он
никогда не шел на компромиссы, не гнался за внешней красивостью, привлекавшей
широкую публику, не стремился чрезмерно отшлифовывать свои статуи, боясь лишить их
свежести первого замысла, и продолжал делать все по-своему и в тот последний,
постфлорентинский период своей жизни, который выпадает из рамок настоящего
исследования, поскольку он захватывает уже 40-60-е годы XV века. И в этот
заключительный период, являющийся грандиозным эпилогом его творчества, Донателло
творит удивительные по своей одухотворенности и трагизму жизнеощущения вещи,
которые остаются одинокими на жизнерадостном фоне флорентийской культуры той
поры, зато во многом предвосхищают художественные идеи позднейшего времени. Так
Донателло, создавший в своей статуе Георгия один из самых гармоничных образов
искусства раннего Возрождения, приходит на склоне лет к совсем иным идеалам,
воплощенным в таких аскетических по замыслу вещах, как статуи Марии Магдалины и
Иоанна Крестителя и рельефы проповеднических кафедр в церкви Сан Лоренцо. Этот
огромный путь, проделанный восьмидесятилетним мастером (он умер в 1466 г.), говорит о
величии его души, о богатстве духовных запросов и об исключительной независимости
суждений от рядовых вкусов. На каждом этапе своего творчества он делал то, что
отвечало его внутренним потребностям, что его живо интересовало и волновало, сколь бы
противоречивым оно ни было.
Мы очень мало знаем о Донателло как о человеке. Не сохранилось ни одного его письма,
ни одного его прямого высказывания. То, что нам известно, восходит к более поздним
источникам, обычно не очень надежным. Но имеются также немногочисленные старые
сведения, хотя и скупые, тем не менее бросающие свет на характер этого человека. Так,
например, его друг Маттео дельи Органи свидетельствует в 1434 году, что Донателло был
85