Мак-Нил, Уильям. В погоне за мощью: Технология, вооружённая сила и общество в ХI-XX веках

Подождите немного. Документ загружается.

241

} 6. ~ Å¿Á   ~Ã¿. 1789 – 1840

вверх, бедняки были избавлены от угрозы голодной смерти. До при-

нятия этих законов, во времена голода и неурожая, им не оставалось

ничего иного, кроме как бежать в города в тщетной надежде найти ра-

боту или получить благотворительную помощь, недоступную в сель-

ских районах. Толпы именно таких отчаявшихся людей наводнили

Париж после неурожаев 1788 – 1789 г.; однако после 1795 г. подобное

едва ли могло повториться в Англии. Новые модели оказания помощи

неимущим позволили деревенским беднякам переживать голодные

времена, оставаясь дома. Таким образом, «спинхамлендская» система

внесла значительный вклад в стабилизацию английского общества.

После этого внутренняя миграция в Англии стала определяться

экономическими возможностями и разницей в оплате труда; в свою

очередь, подобная миграция способствовала восприятию британ-

ским обществом характерного и крайне важного метода разреше-

ния проблемы роста численности населения в

xviii

в.

—

расшире-

ния возможностей для экономически выгодного труда в торговле

и промышленности. Новые технологии позволили снизить цены;

снижение цен позволило расширить рынок; расширение рынков

повысило объем производства. Это, в свою очередь, требовало все

большего количества рабочих рук на фабриках, транспорте и в сфе-

ре самых разнообразных услуг

—

и все для того, чтобы экономика ра-

ботала с точностью налаженного механизма. Никто не планировал

подобный рост, и в годы войны несколько кризисов пошатнули всю

систему. Однако в каждом подобном случае неустанные усилия пра-

вительства и предпринимателей Британии позволяли успешно раз-

решить кризис. В частности, характерные британцам флегматич-

ность и изобретательность трижды позволили избежать катастро-

фы: общество приняло введение необеспеченных государственными

запасами бумажных денег в 1797 г. и учреждение налога на прибыль

в 1799 г., а экспортеры нашли новые рынки сбыта в Латинской Аме-

рике и Леванте после резкого падения уровня продаж британских то-

варов в Европе в последовавший за 1806 г. период.

Большинство изучающих индустриальную революцию истори-

ков уделяют войне слишком мало внимания. Не замечающие это-

го обычно утверждают, что война либо являлась препятствием

(а не стимулирующим фактором промышленного развития Вели-

кобритании), либо не оказала сколько-нибудь заметного влияния

⁴⁸

Возможно, John U. Nef, War and Human Progress (Cambridge, Mass., 1950) и выра-

жает несколько крайнюю точку зрения, однако W. W. Rostow, «War and Eco-

nomic Change: The British Experience», The Process of Economic Growth, 2d

242

 -

Это весьма спорный вывод. Резкий рост государственных расходов,

почти полностью направленных на военные нужды, без сомнения,

оказал воздействие на всю систему спроса и предложения британ-

ской экономики

⁴⁹

. Предположение, что без войны темпы индустриа-

лизации Британии были бы теми же или даже большими, имело бы

право на существование лишь при одном условии

—

наличии стиму-

лов, способных задействовать весь объем людских ресурсов страны

и наделить иначе остающуюся без работы часть населения платеже-

способностью, подобно тому как это продемонстрировали армия

и флот. Государственные расходы за рубежом также расчистили до-

рогу британскому экспорту. Субсидии союзным странам общей сум-

мой в 65,8 млн фунтов

⁵⁰

позволили государствам континента приоб-

ретать британские товары для оснащения своих армий. Благодаря

притоку британских субсидий русские, австрийцы и пруссаки смог-

ли приобретать колониальные товары и другие предметы, большин-

ство которых либо было произведено на Альбионе, либо прошло че-

рез него. Невозможно поверить, что без этих государственных субси-

дий европейским союзникам, а также без найма на военную службу

(а значит, и наделения платежеспособностью) полумиллиона иначе

безработных людей британское промышленное производство суме-

ло бы приблизиться к достигнутым показателям роста

⁵¹

Кроме того, участие государства также оказало влияние на ассор-

тимент производимых растущим индустриальным сектором Велико-

британии товаров, в основном, благодаря введению поощрительной

ed. (Oxford, 1960), pp. 144 – 67, приходит к аналогичному заключению. Phyllis

Deane, «War and Industrialization», in J. M. Winter, ed., War and Economic Devel-

opment (Cambridge, 1975), p. 101, делает вывод, что война 1793 – 1815 гг. «не оказа-

ла ничего, кроме поверхностного воздействия на темп и содержание британ-

ской индустриальной революции».

⁴⁹

Согласно Alan T. Peacock and Jack Wiseman, The Growth of Public Expenditure in

the United Kingdom (Princeton, 1961), p. 37. государственные расходы в 1814 г.

составили не менее 29 %



⁵⁰

John T. Sherwig, Guineas and Gunpowder: British Foreign Aid 1793 – 1815 (Cambridge,

Mass., 1969), p. 345.

⁵¹

Это не ускользнуло от современников. Joseph Lowe, The Present State of England

in Regard to Agriculture, Trade and Finance (London, 1833), pp. 29 ff, приписы-

вает процветание военного времени полной занятости населения благодаря

государственным налогам и займам, чье благотворное воздействие «ощуща-

лось по всей стране, поскольку… наши общие расходы… за малым исключени-

ем обращались внутри страны» (с. 33).

243

} 6. ~ Å¿Á   ~Ã¿. 1789 – 1840

надбавки на железо. Бедняки и безработные не приобретают пушки

и другие дорогие промышленные товары. Однако стоит забрать ты-

сячи бедняков в вооруженные силы и предоставить им соответствую-

щие новой профессии орудия, как спрос из области товаров личного

потребления перемещается в область товаров, необходимых большим

организациям

—

в первую очередь, армиям и флотам, а затем заводам,

железным дорогам и другим предприятиям. Более того, предприни-

матели, затеявшие строительство доменных печей в прежде ненасе-

ленных районах Уэльса и Шотландии, вряд ли сделали бы столь риско-

ванные масштабные вложения без гарантированного рынка сбыта пу-

шек. В любом случае, вначале их основным рынком был военный

⁵²

Таким образом, как общий объем, так и ассортимент продукции

британских промышленных предприятий в 1793 – 1815 гг. в основном

определялся государственным заказом на военные нужды. В част-

ности, спрос государства создал быстро развившуюся железоли-

тейную индустрию, чьи возможности, как показал последовавший

за окончанием войны спад 1816 – 1820 гг., явно превосходили спрос

мирного времени. Однако это также создало условия для дальнейше-

го роста, поскольку британские мастера-металлурги обратили при-

обретенные знания на поиск новых товаров, производство которых

оправдало бы расходы на сооружение передовых доменных печей.

Таким образом, военные заказы сообщили британской индустрии

толчок, необходимый для прохождения последующих этапов про-

мышленной революции, в частности, совершенствования паровых

двигателей

⁵³

. То же можно сказать о важных нововведениях в желез-

нодорожном деле и в строительстве железных судов, которые не со-

⁵²

J. L. Anderson, «Aspects of the Effects of the British Econ omy on the War against

France, 1793 – 1815», Australian Economic History Review 12 (1972): 1 – 20. Коротко-

ствольные орудия особо крупного калибра, которым Нельсон обязан победой

в Трафальгарском сражении, именовались карронадами по названию заводов

Каррон в Шотландии, где они были сконструированы; пристань в Кардиффе,

на которой грузилась продукция литейных заводов Южного Уэльса, до сих пор

носит название Пушечной. Подобным образом народная молва засвидетельст-

вовала подлинную роль вооружений в новосозданной металлургической про-

мышленности Великобритании. С середины

xviii

в. и до 1792 г. производило

пушки даже квакерское предприятие, основанное Абрахамом Дерби в Кол-

брукдейле. См. Arthur Raistrick, The Coalbrookdale Ironworks: A Short History

(Telford, 1975), p. 5.

⁵³

Машина Уилкинсона для высверливания орудийных стволов способствовала

совершенствованию паровой машины Уатта, уменьшив зазор между стенками

244

 -

стоялись бы без бурного подъема металлургии в военный период.

Отрицание этой особенности британской экономической истории

под предлогом ее «ненормальности»

⁵⁴

попросту отражает широко

распространенные в среде экономических историков настроения.

Или вот еще одно направление

—

количество актов об огораживани-

ях в Великобритании достигло наивысшего показателя в первые 15 лет

xix

в., когда цены на пшеницу благоприятствовали развитию зерно-

вого фермерства. Готовность парламента пренебречь интересами бед-

нейших слоев крестьянства в проталкивании актов об огораживани-

ях общеизвестна; однако даже парламент землевладельцев и купцов,

наверное, не смог бы принять столько законов, пренебрегая возмож-

ными социальными последствиями. Дело в том, что военные условия

предоставили пострадавшей в результате принятия этих законов сто-

роне соответствующие альтернативы

—

службу в армии, социальную

помощь или возможность трудоустройства в растущей на военных за-

казах гражданской экономике. Если бы вместо этого законы об огора-

живаниях поставили бы людской материал для городских толп из недо-

вольных безработных, то огораживания не были бы столь распростра-

нены, а экономическая история Великобритании пошла бы другим

путем

—

быть может, напоминающим развитие Франции в

xix

в.

Сослагательное наклонение в истории («а что, если бы…») полез-

но лишь для развития воображения. Для данной книги значение име-

ет то утверждение, что массивное вторжение государства на рынок

Великобритании

⁵⁵

имело результатом (в свое время полузамечен-

ным или наполовину намеренным) ускорение промышленной рево-

люции и определение пути, которым она пошла. Благодаря государ-

ственным расходам, процветание и полная занятость стали реалия-

цилиндра и поршнем. См. Clive Trebilcock, «Spin-off in British Economic History:

Armaments and Industry, 1760 – 1914», Economic History Review 22 (1969): 477.

⁵⁴

Как утверждает Phyllis Deane, The First Industrial Revolution (Cambridge, 1965),

p. 110. См. также прекрасную в других отношениях работу Charles K. Hyde, Tech-

nological Change and the British Iron Industry, 1700 – 1870 (Princeton, 1970), p. 129:

«В отсутствие военных действий общий спрос на железо мог быть большим».

Хайд не обосновывает это удивительное утверждение, он просто предлагает

его в качестве данности. Наиболее тщательное изучение воздействия войны

на металлургию Британии я нашел у Alan Birch, The Economic History of the Brit-

ish Iron and Steel Industry, 1784 – 1879: Essays in Industrial and Economic History with

Special Reference to the Development of Technology (London, 1967), pp. 47 – 56.

⁵⁵

Государственные расходы возросли с 22 млн фунтов стерлингов в 1792 г. до 123 млн

в 1815 г.

—

т. е. почти в шесть раз.

245

} 6. ~ Å¿Á   ~Ã¿. 1789 – 1840

ми военных лет, даже когда население Соединенного королевства

с 14,5 млн в 1791 г. подскочило до 18,1 млн в 1811 г

⁵⁶

Во Франции государственная политика по разрешению проблемы

безработных и частично занятых была не менее успешной, однако рас-

пределение по секторам занятости было иным. Большая часть моло-

дых французов пошла на военную службу, в то время как промышлен-

но-коммерческий рост, хоть и ощутимый, шел медленнее. Причиной

тому в некоторой степени было расширение территории и вовлечение

новых промышленных областей под власть французского правитель-

ства. Таким образом Льеж и Турин наравне с французскими оружейны-

ми центрами поддерживали военные предприятия наполеоновских

армий; хлопкопрядильные и другие новые производства сосредотачи-

вались в Бельгии и Эльзасе на границах собственно Франции.

Разница в соотношении между военным и торгово-промышленным

трудоустройством, предоставленным государственной политикой

прежде безработной молодежи Франции и Великобритании, привело

к долгосрочным и крайне важным последствиям. Людские потери, по-

несенные Францией (1,3 – 1,5 млн в 1792 – 1815 гг.),

⁵⁷

а также ставшее оче-

видным в новом веке значительное снижение уровня рождаемости

во Франции означали, что стимул (и проблема) быстрого роста чис-

ленности населения после реставрации Бурбонов более не существо-

вала. В то же время в Великобритании (включая Ирландию), а также

в Германии и остальной части европейского континента темпы роста

xix

в. сохранились, оставив Францию далеко позади

⁵⁸

⁵⁶

Цифры приведены по Deane and Cole, British Economic Growth, p. 8.

⁵⁷

Jacques Dupaquier and Christine Berg-Hammon, «Voies nouvelles pour l’histoire

demographique de la revolution française: Le movement de population de 1795 a

1800», Annales historiques de la Revolution française 47 (1975): 8 предлагает цифру

общих людских потерь в 1,3 млн, однако если прибавить упомянутые Лефев-

ром общие военные потери 1792 – 1799 г. в 600 тыс., о которых говорилось выше

в сноске 21 к общей цифре потерь в 900 тыс. в период Первой империи (см.

J. Houdaille, «Petres de l’armee de terresous le premier Empire», Population 27

(1972): 42), то получается полтора миллиона. Хотя данные Удайя явно превыша-

ют предыдущие подсчеты, стоит отдать предпочтение приведенным им циф-

рам. По расчетам Удайя не менее 20,5 % всех французов мужского пола, родив-

шихся в 1790 – 1795 гг., погибли до 1816 г. по связанным с войной причинам

—

это

были наиболее жестоко пострадавшие возрастные категории. Там же, с. 50.

⁵⁸

Что именно произошло с уровнем рождаемости во Франции, далеко отставав-

шим от показателей остальной Европы, остается основным вопросом истори-

ческой демографии. Может быть, сыграли свою роль условия землевладения

246

 -

Таким образом, получается, что в целом незапланированные со-

путствующие производные действий правительств в 1792 – 1815 гг. на-

учили французов контролировать рождаемость, а британцев

—

трудо-

устройству растущего населения в производстве и торговле. Около

полувека Великобритания обладала технологическим превосходст-

вом (поскольку первой начала промышленную революцию), а Фран-

ция, где сельское население оставалось большинством вплоть

до 1914 г., значительно медленнее продвигалась по пути индустриа-

лизации и урбанизации.

В общем, следует признать, что обе страны крайне успешно раз-

решали кризис конца

xviii

в., вызванный беспрецедентным ростом

численности населения в регионах, почти или вовсе не обладающи-

ми необработанными земельными участками. В период потрясений

1789 – 1815 гг. и Франция, и Британия вознесли свои национальное бо-

гатство и мощь на новый уровень. Хотя Восточная Европа отставала

от них, тем не менее экономический рост территорий Российской

и Австрийской империй был впечатляющим. Однако в тех регионах

Европы, где леса и пустоши могли быть легко обращены в обраба-

тываемые поля, рост численности населения и армий не требовал

новых форм сотрудничества и управления. Экстенсивное развитие

подобного рода обходилось правительствам дешевле, нежели фран-

ко-британская модель внедрения более интенсивных форм массово-

го вовлечения трудовых ресурсов

—

будь то на основе командно-бю-

рократического принципа (как во Франции) или на основе рынка

в крестьянских районах

—

так, например, позднее вступление в брак объясня-

лось ожиданием момента вступления во владение земельным наделом (что

подтверждается историей Ирландии после голода 1845 г.). Однако французы

также прибегли к плановому контролю над рождаемостью на уровне, которого

другие европейские страны не сумели достичь до

в. Вполне вероятно, что

приобретенный в годы войны французскими солдатами опыт контактов с про-

ститутками мог способствовать широкому распространению методов контро-

ля рождаемости во Франции. Если к этому прибавить секуляризацию и после-

довавший в годы революции разрыв с католическими догмами, то произо-

шедшие изменения становятся объяснимыми. Jacques Dupaquier, «Problemes

demograﬁ ques de la France napoleonienne», Annales historiques de la Revolution

française 42 (1970): 21 видится мне единственным авторитетом, признающим

возможную важность сексуального опыта военнослужащих в годы войны для

модели французской семьи после 1800 г. Однако любой ветеран войн

в.

может подтвердить правдоподобность данного предположения

—

и малую веро-

ятность найти ему письменное подтверждение.

247

} 6. ~ Å¿Á   ~Ã¿. 1789 – 1840

(как в Великобритании). Причиной был тот факт, что по прошест-

вии некоторого времени новое поселение на прежней пустоши бы-

стро подпадало под воздействие закона снижения прибыльности.

Обрабатывающие все менее и менее плодородную землю крестьяне

могли отдать государству и другим городским властям лишь постоян-

но сокращающийся излишек сельскохозяйственных продуктов. По-

добным путем пошло развитие Ирландии после 1815 г., что явилось

ярким контрастом продолжающемуся городскому и промышленно-

му развитию Великобритании. Подобно жителям Восточной Евро-

пы в конце

xix

в., ирландцы прибегли к эмиграции как средству бег-

ства от углубляющегося сельского обнищания до наступления жесто-

кого периода голода.

Случайный и зрелищный успех французской политики 1792 – 1812 гг.

скрыл слабость, которая стала явной лишь после разгрома Наполеона

в России. Сколь бы непопулярным ни было британское финансовое

и коммерческое превосходство среди народов европейского конти-

нента, сопротивление ему было меньшим, нежели французскому во-

енному превосходству и экономической эксплуатации в условиях при-

нудительного содержания оккупационных войск. Когда британские

субсидии и вооружения смогли в 1813 г. восполнить недостачу, ощу-

щаемую прусскими, русскими и австрийскими войсками, материаль-

ные средства и воля покончить с Наполеоном соединились. Сочета-

ние оказалось сокрушительным. У военных историков вызывает вос-

хищение как способность наполеоновских префектов творить чудеса,

набирая против наступающих союзных сил противника все новые ар-

мии, так и проведенные императором битвы и маневрирование. Од-

нако французские ресурсы были недостаточными, тогда как порыв

первых революционных лет давно уже улетучился как из французских

войск, так и общества в целом. Стоило Наполеону удалиться, как стало

возможным достижение мира, в котором традиционные расчеты ба-

ланса сил сыграли решающую роль

—

и за короткий промежуток вре-

мени Франция смогла вновь стать частью европейского сообщества.

~~~ ~}~ 1815 – 1840

Следы произошедших революций не могли быть стерты с лица Ев-

ропы

—

и даже самые реакционные из реставрированных режимов

не предпринимали подобных попыток. В военных делах перемены,

способные оказать влияние на будущее, в основном сосредоточи-

лись в Пруссии; армии Великобритании и России, несмотря на рост

248

 -

численности военных лет, оставались вооруженными силами Ста-

рого Режима. В других государствах усилия правителей и аристокра-

тии по вооружению народа для борьбы с французами в значитель-

ной мере тормозились традиционной социальной иерархией и уко-

ренившимся недоверием между знатью и простонародьем, богатыми

и бедными, правителем и подданными. Действия Австрии против

французов сдерживались тем обстоятельством, что Наполеон был

зятем императора. Кроме того, после 1812 г. архитектор внешней по-

литики Габсбургов князь Меттерних осознал, что полное уничтоже-

ние Франции как военной державы означало возможность господ-

ства русского царя на континенте, поскольку, скармливая лакомые

куски своему прусскому шакалу, тот положил бы конец главенству Ав-

стрии в германских государствах и претензиям Габсбургов на первен-

ство в Латинском христианском мире. Дипломатический и военный

стиль Меттерниха соответствовал стандартам Старого Режима на-

столько же полно, насколько и армии Британии и России.

Однако в Пруссии неожиданность и масштаб военной катастрофы

1806 г. расчистили дорогу энергичной реформе общества, государства

и армии. Благодаря своим личным качествам и весьма скромной под-

держке Фридриха-Вильгельма

iii

, ганноверский выскочка Герхард

Иоганн Давид фон Шарнхорст (1755 – 1813 гг.) сумел выделиться сре-

ди других военных реформаторов. Прусский король чувствовал себя

преданным некомпетентными и даже трусливыми офицерами-ари-

стократами. Поэтому после Йены он в отчаянии обратился к Шарн-

хорсту и его последователям, хотя и не разделял вполне их уверен-

ности в возможности возрождения величия Пруссии посредством

сотрудничества с народом. Однако Шарнхорст верил, что подлин-

ным секретом успехов Франции был действенный союз между пра-

вителем и подданными

—

раз за разом простые французы доказывали

свою решимость отважно сражаться за свою нацию и ее правителей.

По мнению Шарнхорста, германцы сделали бы то же самое для свое-

го короля при условии получения соответствующей доли и роли в го-

сударстве. Фридрих-Вильгельм нехотя поддержал эту идею, посколь-

ку хорошо помнил, что произошло с Людовиком

xvi

, когда тот по-

пытался прокатиться на тигре народной воли. Отмена крепостного

права и учреждение ограниченного самоуправления на местах было

максимумом, на который король Пруссии был готов пойти в осуще-

ствлении общественно-политических реформ.

В сугубо военных делах поддержка идей Шарнхорста была гораз-

до более полной. До 1813 г. французская политика делала претворе-

ние идеала вооруженного народа попросту невозможным

—

однако

249

} 6. ~ Å¿Á   ~Ã¿. 1789 – 1840

в то же время совершенствование военной эффективности, выуч-

ки и уровня обучения виделись достижимыми. Соответственно, идея

Шарнхорста о назначении и продвижении офицеров исключитель-

но на основе выказываемых ими способностей была официально

провозглашена повелением 1808 г.:

Заявка на офицерскую должность отныне должна в мирное время быть

подтверждена знаниями и образованностью, а в военное

—

исключитель-

ной отвагой и быстротой восприятия. Таким образом, обладающие подоб-

ными качествами представители всей нации могут претендовать на самые

высшие и почетные должности военного учреждения. Все существовав-

шие доныне социальные привилегии в военном учреждении отменяются,

и каждый, безотносительно его происхождения, имеет одинаковые обя-

занности и права

⁵⁹

Для осуществления объявленного выше были основаны школы, в ко-

торых кадеты могли получить образование, необходимое для произ-

водства в офицеры, а офицеры

—

быть проэкзаменованными на пред-

мет повышения. Школы офицеров-артиллеристов давно действова-

ли в каждой европейской армии, поскольку техника артогня была

достаточно сложной для восприятия

⁶⁰

. Однако обязательность об-

учения в школах для всех офицеров и введение экзамена для про-

верки уровня усвоенного до выпуска, чтобы каждый показал соот-

ветствие получению звания или повышению, было новой идеей

⁶¹

Французская армия непродолжительное время экспериментирова-

ла с подобным положением 1790 г., однако в горячке революционно-

го энтузиазма система, предоставлявшая офицерское звание обра-

зованным, казалась излишне социально привилегированной

⁶²

. На-

полеон продолжил эту политику, так что французский офицерский

⁵⁹

Перевод Gordon A. Craig in The Politics of the Prussian Army, 1640 – 1945 (Oxford,

1955), p. 43.

⁶⁰

Идеи Шарнхорста отражают тот факт, что он был одновременно и артиллери-

стом, и простолюдином.

⁶¹

Гражданские чиновники Пруссии с

xvii

в. набирались из университетов Герма-

нии, а с 1770 г. доказывали уровень приобретенных знаний на экзамене. Таким

образом, повеление 1808 г. просто привело управление армией в соответствие

с гражданскими нормами.

⁶²

Samuel F. Scott, The Response of the Royal Army to the French Revolution, 1787 – 1793

(Oxford, 1978), pp. 153, 161. Для артиллеристов и инженеров экзамены остава-

лись в силе

—

как при Старом Режиме.

250

 -

корпус превратился в группу закаленных ветеранов, в среде которых

преобладало недоверие к книжным образованию и идеям. Неприя-

тие интеллектуализма в русской, британской и австрийских арми-

ях было столь же сильным, поскольку в последних идеи и идеологии

имели свойство ассоциироваться с революционной Францией.

Среди офицерского корпуса Пруссии антиинтеллектуализм не ис-

чез сам по себе лишь по той причине, что новые положения обя-

зывали офицеров учиться в школе и сдавать экзамены. После 1819 г.

принципы повеления 1808 г. были изменены и зачастую нарушались

предоставлением особых привилегий соискателям из числа знати.

Однако дух реформистских идеалов был стоек, и с 1808 г. ряд прус-

ских офицеров был обязан занимаемой должности своим умствен-

ным достоинствам. Эти офицеры поддерживали друг друга в стрем-

лении разрешения новых проблем и использования новых возмож-

ностей

—

сильно напоминая стиль и настрой генерала Грибоваля.

Создание Генерального штаба в 1803 – 1809 гг. предоставило образо-

ванным и энергичным офицерам «организационную цитадель» внут-

ри прусской армии. Назначения производились лишь при условии,

если соискатель более высокой должности доказывал соответствие ее

требованиям в школе совершенствования офицеров. Предложение,

что Генеральный штаб должен отвечать за планирование возможных

военных кампаний в мирное время, вначале было воспринято как ра-

дикальное и сомнительное. Для этой цели было необходимо собирать

топографические и иные разведданные, изучать достижения и ошиб-

ки кампаний прошлых лет, а также критически подходить к тактике

и стратегии, условно отрабатываемым в ходе маневров мирного вре-

мени. Таким образом, штабные офицеры становились коллективным

мозговым аппаратом прусской армии, стремившимся систематиче-

ски задействовать осмысление и расчет во всех областях управления

войсками и ведения боевых действий. Связь с войсковыми частями

и их командирами поддерживалась благодаря практике откомандиро-

вания офицеров Генерального штаба к каждому нижестоящему штабу.

Там от них ожидали приложения специализированных знаний в тех-

нической и снабженческой областях, чтобы помочь командиру сове-

том относительно наилучшего выполнения его замысла.

Отдача от сотрудничества между отшлифованным знанием и ре-

шительным командованием не замедлила проявиться в 1813 – 1815 гг.

Генерал старой прусской школы Герхард фон Блюхер (1742 – 1819 гг.)

обрел в лице сначала Шарнхорста (вплоть до его смерти от ранения

в 1813 г.), а затем близкого соратника последнего, графа Августа фон

Гнейзенау (1760 – 1831 гг.), начальника штаба, который мог переводить