Майоров Г.Г. Дунс Скот как метафизик

Подождите немного. Документ загружается.

Г. Г. Майоров

ДУНС СКОТ КАК МЕТАФИЗИК

Иоанн Дунс Скот несомненно может считаться крупнейшим метафизиком

Средних веков

1, если под метафизикой понимать то, что в своих сочинениях,

объединенных впоследствии под общим названием "Метафизика",

Аристотель понимал под "первой философией" (*** греч.), а именно, науку о

первых причинах и последних основаниях всего сущего, построенную в

соответствии с принципами формальной логики. Из признанных столпов

схоластики по широте охвата и систематичности разработки метафизических

проблем с Дунсом Скотом может соперничать, пожалуй, один только Фома

Аквинат, а по глубине и тонкости этой разработки — никто. Виртуозное

владение логикой и способность улавливать тончайшие различия

(дистинкции) в метафизических понятиях, свойственные Дунсу Скоту,

восхищали уже его современников. Однажды Папа Климент V, услышав от

своих легатов, посетивших лекции Дунса в Парижском университете, о его

необыкновенной способности неординарно и вместе с тем в духе

католического учения решать самые трудные и запутанные вопросы

богословия и метафизики, назвал его "Тонким Доктором" (Doctor Subtilis).

Под этим символическим именем он и вошел в историю схоластики. Впрочем,

по свидетельству К. Балича, одного из инициаторов ныне осуществляемого

первого критического издания полного собрания сочинений Дунса Скота,

современники называли Шотландца также и

Doctor Subtilissimus, т.е.

"Утонченнейший Доктор" [V, 1, р. 378], что могло выражать не только

восхищение виртуозностью его логического мышления и проникновенностью

его философских интуиции, но и признание труднодоступности его

сочинений для понимания даже подготовленного читателя. В наши дни,

отделенные от эпохи Дунса семью веками, восприятие его сочинений не стало

Г. Г. Майоров - 2 - Дунс Скот как метафизик

более легким. Даже такой опытный философ-медиевист, как Этьен Жильсон,

в своей большой монографии, посвященной великому шотландцу, при-

знавался: "Дунс Скот — автор трудный" [VII, 67, р. 8]. Трудность заключается в

особенностях языка его произведений — языка, о котором, по свидетельству

того же Жильсона, один схоластический комментатор сказал: Profecto dum

scribebat in mente tingebat ("Наверно, когда он писал, перо в уме обмакивал")

[VII, 67], р. 9. Язык Дунса отличается необыкновенной концентрацией мысли

и обилием непривычных для современного читателя искусственных

схоластических терминов, включая образованные самим автором неологизмы.

Кроме того, склонность Дунса Скота к исчерпывающей полноте и

чрезвычайной детализации доказательств часто затрудняет слежение за ходом

его мысли и, во всяком случае, требует особого напряжения внимания.

Однако, несмотря на все эти трудности, читатель Дунса Скота будет

несомненно вознагражден за свои усилия. Ведь сочинения Тонкого Доктора

— это отнюдь не только прекрасный музей средневековых образцов

теоретического мышления; читатель найдет в них и много такого, что

остается актуальным и сегодня, будь то вдохновенное учение Дунса о свободе

воли и неповторимости личности или его теория интенционального

существования, родственная теории Гуссерля, или его концепция

неотчуждаемости народного суверенитета, предвосхитившая Руссо и столь

созвучная современности, или, наконец, лежащее в основании его

метафизики учение о бытии, знакомство с которым, по всей вероятности,

подтолкнуло Хайдеггера к созданию "фундаментальной онтологии"

2; полное

раскрытие глубинного смысла этого учения Дунса Скота еще только

предстоит.

1. ФАКТОРЫ ВЛИЯНИЯ И ЭРУДИЦИЯ

Г. Г. Майоров - 3 - Дунс Скот как метафизик

Иоанн Дуне Скот, хотя нередко опережал свою эпоху в сфере идей, был

сыном своего века. В его судьбе и в его мышлении с поразительным

изоморфизмом отобразились три главные духовно-культурные новации в

Западной Европе XIII в.:

1) основание нищенствующих орденов — Францисканского и

Доминиканского;

2) открытие университетов, а при них общеобразовательных школ"

(studia generalia), как правило орденских;

3) существенное увеличение объема философских и научных знаний

благодаря переводу на латинский язык большого корпуса сочинений гречес-

ких и арабоязычных авторов и прежде всего — основных сочинений

Аристотеля (Метафизика, Физика, Никомахова этика, Политика и др.),

Авиценны, Аверроэса, Авицеброна (Ибн-Гебироля), Моисея Маймонида,

которые оказали существенное влияние на ход развития и тематику схо-

ластического философствования в XIII в. К этому следует также добавить

псевдоэпиграфическую Теологию Аристотеля и Книгу о причинах,

переведенные с арабского еще в XII в. и содержащие в себе эксцерпты из

Эннеад Плотина и Первооснов теологии Прокла, соответственно. Через эти

Трактаты, а со второй половины XIII в. уже и через латинский перевод самих

Первооснов теологии Прокла, латинский Запад знакомился с неоплатонизмом в

его первоначальной языческой форме, тогда как через Источник жизни Ибн-

Гебироля, через труды Аль-Фараби и Авиценны — с неоплатонизмом

иудейским и исламским, а через Ареопагитики, которые в XIII в., спустя

четыре столетия после Эриугены, снова вошли в круг чтения схоластиков, — с

христианским неоплатонизмом греков, дополнившим латинский

христианский неоплатонизм Августина и Боэция. Таким образом, основной

смысл данной, третьей по нашему счету, новации состоит в том, что в XIII в.

западная схоластика испытала невиданный ранее наплыв аристотелистских

(перипатетических) и неоплатонических идей, а главное — впервые

познакомилась с систематической философией в собственном смысле.

Г. Г. Майоров - 4 - Дунс Скот как метафизик

Первая из трех вышеуказанных новаций повлияла на судьбу Дунса

Скота в том смысле, что уже в пятнадцатилетнем возрасте он вступил во

Францисканский орден и стал монахом, затем — в двадцать пять лет —

священником, и в результате вся последующая жизнь Дунса стала служением

— служением Христу и Церкви. На этом поприще Иоанн достиг столь

многого, что за свои проповеднические, апологетические и пастырские

заслуги, а особенно за отстаивание учения о Непорочном Зачатии Девы

Марии, получил почетный титул Doctor Marianus, а позднее (в 1993 г.) был

причислен к лику блаженных.

Вторая из упомянутых новаций XIII в., взятая в единстве с первой,

предопределила основной род занятий монаха Иоанна. Наделенный от

природы могучим аналитическим умом, силой интуиции, способностью к

широким обобщениям и систематизации, а вместе с тем — необычайной

любознательностью и трудолюбием, он и не мог бы найти лучшего

применения всем этим дарованиям, кроме как посвятить себя научной

деятельности. А поскольку центрами научной деятельности в XIII веке стали

университеты, Дунс Скот с ранней юности связал с ними свою судьбу, и

большая часть его жизни прошла в аудиториях, библиотеках и за

письменным столом.

Разумеется, не только им самим решалась его судьба: как монах, он

должен был подчинять свою волю воле ордена. Но, к счастью, в данном

случае обе воли совпадали: францисканцы (как и доминиканцы) не только

поощряли образование, но, можно сказать, даже опекали университеты и,

например, в Англии составляли в некоторые периоды основную часть

преподавательского корпуса

Знакомясь с сочинениями Дунса Скота, читатель убедится, что шот-

ландский мыслитель вобрал в себя едва ли не все философско-богословское

знание, доступное его веку. Основу его философской эрудиции составляли

произведения Аристотеля и Августина. Кроме того, его источниками были

труды Порфирия и Боэция, Ансельма Кентерберийского и Ричарда Сен-

Г. Г. Майоров - 5 - Дунс Скот как метафизик

Викторского, Авиценны и Аверроэса, Ибн-Гебироля и Маймонида, если

говорить только о тех, кого он чаще цитирует. Что же касается богословия, то

здесь, разумеется, главный его источник — Священное Писание, которое он

знал досконально, а кроме Библии, — тот же Августин и другие Отцы

Церкви, особенно Григорий Великий и Иоанн Дамаскин. Знаком был Дунс

Скот и с произведениями Дионисия Ареопагита. Главным же предметом его

исследований, как мы уже знаем, был труд Петра Ломбардского Сентенции, в

котором, помимо всего прочего, были собраны воедино мнения всех

известных католических богословов до XII в. включительно, что обязывало

Дунса как толкователя быть знакомым и с их учениями.

Из авторитетов своего века он достаточно большое внимание уделил

Бонавентуре и Фоме Аквинскому, но еще большее — своим современникам,

богословам Парижского университета Генриху Гентскому и Готфриду из

Фонтэна, из которых первый был августинианцем, а второй — скорее

аристотеликом

4. Полемика с ними, особенно с Генрихом, составляет

существенный элемент содержания главного труда Дунса Скота Ordinatio;

при этом Генриха Дунс критикует с позиций аристотелистского

интеллектуализма, а Готфрида — с позиций августинистского волюнтаризма

5. В связи с этой полемикой сам собой встает вопрос: какова же была

действительная позиция Дунса Скота? Чтобы ответить на него, необходимо

коснуться более общей темы — соотношения августинизма и аристотелизма в

схоластике тринадцатого столетия.

В силу указанных выше причин аристотелизм несомненно оказывает в

этом веке особенно большое влияние. Однако при этом мы должны помнить,

что и вся предшествующая история схоластики, начиная с Боэция, связана с

именем Аристотеля. Правда, в ранний период Средневековья Аристотеля

знали и использовали почти исключительно как логика, или, как тогда

говорили, "диалектика". Но, с другой стороны, почти вся философия этого

периода сводилась к диалектике, а аристотелевский "Органон" вместе с

комментариями к нему Порфирия и Боэция служил основой схоластического

Г. Г. Майоров - 6 - Дунс Скот как метафизик

образования. В XIII в. авторитет Аристотеля в логике продолжает оставаться

незыблемым. Но теперь становятся доступными и другие его работы, такие

как Метафизика, О душе, Физика, Никомахова этика, Политика и т. п., а вместе с

ними в схоластический универсум мысли вливается мощный поток

натурализма и античного интеллектуализма. При этом, как пишет Фредерик

Коплстон, вновь открытая философия Аристотеля "далеко превосходила те

образцы философствования, которые предшествовали ей в христианском

средневековом мире. Поэтому не надо ломать голову, чтобы понять, какой

интерес и энтузиазм был вызван приумножением знаний об аристотелизме,

которое стало возможным благодаря переводам" [VII, 9, с. 187]. Как мы уже

отмечали, распространение сочинений Аристотеля сопровождалось

проникновением в Европу и трудов его арабских комментаторов. Начиная с

30-х годов XIII в. в Париже уже читают сочинения главного комментатора

Аристотеля - Аверроэса, а позднее, в 60-х годах, в обстановке университетской

вольности на "факультете искусств" утверждается аверроистская

разновидность аристотелизма, представленная прежде всего Боэцием

Дакийским и Сигером Брабантским. Вскоре, правда, распространение

аверроизма было приостановлено, и этому способствовали не только

церковные осуждения 1270 и 1277 гг., но и решительная критика со стороны

самых влиятельных богословов того времени, в числе которых Альберт

Великий и Фома Аквинский, Бонавентура, Иоанн Пеккам, Матфей из

Акваспарты и Эгидий Римский. Все они, несмотря на существенные

расхождения во взглядах, были противниками аверроизма, но не все -

противниками аристотелизма. Более того, никто из них не был свободен от

аристотелизма полностью, — ибо философские идеи и терминология

Аристотеля уже успели к этому времени слишком глубоко укорениться в

европейской культуре. Тем не менее Эгидий Римский и Иоанн Пеккам

осуждали аристотелизм в целом, а Матфей из Акваспарты даже называл

языческих философов "инфернальными". Бонавентура был к аристотелизму

более или менее равнодушен (хотя и взял у него некоторые идеи), но зато и

Г. Г. Майоров - 7 - Дунс Скот как метафизик

Альберт, и Фома были, несомненно, почитателями Аристотеля — теми, кто,

признав аверроистскую форму аристотелизма несовместимой с

христианскими представлениями о Боге, мире и человеческой душе, в то же

время считали, следуя в этом по стопам Северина Боэция, что философия

Аристотеля не только может, но и должна быть использована для целей

христианского богословия, и что христианский аристотелизм имеет полное

право на существование. Поскольку же Альберт и Фома принадлежали к

Доминиканскому ордену, а среди францисканцев преобладали почитатели

не Аристотеля, но Августина (среди них такие, как Александр Гэльский,

Бонавентура, Иоанн Пеккам, Матфей из Акваспарты, Роджер Марстон и др.),

может создаться впечатление, что в теоретическом плане эти два ордена

стояли на взаимоисключающих позициях. Но это только иллюзия: на самом

деле доминиканцы не менее, чем францисканцы почитали Августина, а такие

францисканцы, как Ричард из Мидлтауна и Роджер Бэкон, испытывали не

меньший интерес к Аристотелю, чем доминиканцы: Роджер Бэкон даже

называл себя последователем Аристотеля. Речь скорее может идти об

определенных тенденциях, особенно проявившихся во второй половине века

в ходе борьбы с аверроизмом: одни делали акцент в этой борьбе на

обращении к испытанной временем традиции августинизма, другие — на

христианском прочтении философии Аристотеля

Августинизм был для всей эпохи схоластики столь же привычным яв-

лением, как и аристотелизм; и не только в богословии, но и в философии.

Августинианцами в философии были ранний Эриугена, Ансельм

Кентерберийский, Гуго и Ричард Сен-Викторские, да и все другие схоластики,

не знавшие еще Метафизики Аристотеля, хотя и воспитавшиеся на ари-

стотелевской логике. Ведь именно из христианского неоплатонизма

Августина, а также из неоплатонизма Боэция черпали свои философские

идеи ранние схоластики. Поэтому нельзя согласиться с Ван Стеенбергеном,

что до второй половины XIII в. философского августинианства в рамках

схоластики не существовало вовсе [VII, 115, рр. 70, 187]. Свое мнение

Г. Г. Майоров - 8 - Дунс Скот как метафизик

лувенский профессор обосновывает тем, что до указанного времени

августинизм был якобы заключен исключительно в рамках богословия, а

поскольку философия, как он считает, должна пониматься как са-

мостоятельная "научная дисциплина", то как таковая она начинает проявлять

себя только начиная с Фомы. На это можно возразить, что понимание

философии как науки свойственно как раз аристотелизму, а значит, и

томизму, но отнюдь не свойственно августиновской традиции, сохраняющей

платоновское понимание философии как "любомудрия". А при таком

понимании, на наш взгляд более аутентичном, различия между

философским августинизмом Ансельма и августинизмом Бонавентуры не так

уж существенны. Но еще правильнее было бы сказать, что вся философия

схоластики есть в той или иной мере смешение аристотелизма и августинизма

(или вообще христианского платонизма). Ведь даже такой классический

августинианец, как Бонавентура, со всей серьезностью обсуждает тему

гилеморфизма — центральную в метафизике Аристотеля; с другой стороны,

Фома Аквинат подкрепляет свои суждения цитатами из Августина едва ли не

чаще, чем цитатами из Аристотеля. Наконец, напомним, что в продолжении

всего Средневековья образование любого схоластика начиналось с изучения

трудов Боэция, с его комментариев к Аристотелю и Порфирию, что,

разумеется, имело своим последствием глубокую укорененность

аристотелевского стиля мышления во всей духовной культуре этой эпохи.

Вместе с тем, как бы ни расходились взгляды отдельных схоластиков, никто из

них никогда открыто не критиковал философского учения Августина, а в

богословии его авторитет всегда и для всех был непререкаем. В этом смысле

вся западная схоластика может быть охарактеризована как аристотелевско-

августинианская, дифференциация внутри которой определялась

преобладающей склонностью ее творцов или к августинизму, или к

аристотелизму. Если говорить конкретно о XIII в., то доминиканцы, имевшие

в числе своих главных целей проповедь (их официальное название – «орден

проповедников»), укрепление церковной дисциплины и систематизацию

Г. Г. Майоров - 9 - Дунс Скот как метафизик

богословия, естественно чаше склонялись к рациональным методам, а следо-

вательно, и к аристотелизму; напротив, францисканцы, с их пафосом

углубления личной веры и личного служения Христу, больше были склонны

к ориентированному на самоанализ и мистическую любовь августинизму.

После всего сказанного читателю будет легче понять, какую позицию по

отношению к аристотелизму и августинизму занимал Иоанн Дунс Скот. По

внешним признакам, таким как стиль его сочинений, используемая

терминология, метод рассуждения, система референций, организация и

широта охвата материала и т. п., Дунс Скот - классический аристотелик, мало

чем отличающийся от Фомы Аквината, разве что непревзойденной полнотой

и строгостью доказательств. Далее, как и Фома, Иоанн признаёт Аристотеля

высшим авторитетом в философских вопросах, непрерывно его цитирует и

часто использует мнение Аристотеля как аргумент в Доказательствах наряду с

логическим выводом. Но помимо всего этого Дунс Скот — аристотелик и по

своей сущности, ибо он великий метафизик, а метафизика — изобретение

Аристотеля. И вряд ли кто-либо после Аристотеля, не исключая и Фому

Аквината, достигал такой глубины и такой полноты в понимании смысла

этого изобретения Стагирита. При раскрытии содержания метафизики Дунс

концентрирует внимание на тех же темах, на которых было сосредоточено

внимание Аристотеля: бытие и сущее, сущность и единичный предмет,

возможность и действительность, форма и материя, необходимость и

контингентность, причина и следствие, природа и свобода, Бог и мир. Как и у

Аристотеля, метафизика у Дунса теснейшим образом связана с логикой и

теорией познания, в которых он также в основном аристотелик. И в учении о

природе ("физике") он идет по стопам Стагирита, за вычетом, конечно, его

христианского креационизма и тех новых знаний, которые передал ему его

век. Однако, как только речь заходит о смысле жизни и предназначении

человека, о судьбе души, о сущности Бога и происхождении мира, Дунс Скот

покидает Аристотеля и переходит в стан последователей Августина. Можно

ли оправдать такой переход? Совместим ли Августин с Аристотелем?

Г. Г. Майоров - 10 - Дунс Скот как метафизик

Ответить нетрудно: сам Августин немало позаимствовал у Аристотеля и не

только в тех областях, в которых аристотеликом был и Дунс, но даже и в

философии морали. Достаточно вспомнить восходящий к Аристотелю

центральный в этике Августина принцип uti — frui. Но Августин не изменял

своим христианским убеждениям, когда пользовался языческой мудростью

Платона, Аристотеля и Плотина. Ведь пользоваться (uti) — это значит

применять как средство, а не делать той целью, к которой надо стремиться

ради нее самой (frui). Таким образом, сам столь важный у Августина и

заимствованный им у Аристотеля принцип uti — frui оправдывает это

заимствование. Поэтому и объединение аристотелизма с августинизмом в

философско-богословском учении Дунса Скота было вполне возможно при

строгом разделении предметов ведения, и оно стало реальностью, так как

Дунс Скот благоразумно отделил метафизику от богооткровенного

богословия (theologia revelata), естественное от сверхъестественного, конечное

от бесконечного, относительное от абсолютного, сохранив при этом их

ценностную субординацию и связь. И все, что было связано с человеческим

спасением, божественным всемогуществом, с тайной свободы, уникальностью

личности, Дунс Скот доверил уже не Аристотелю, а Августину и своей

христианской интуиции. И похоже, что Иоанн понял и Аристотеля, и

Августина лучше, чем кто бы то ни было из схоластиков. Но, что еще более

важно, многое он добавил к их философии и от себя.

2. БОГОСЛОВИЕ И МЕТАФИЗИКА