Розеншток-Хюсси О. Язык рода человеческого

Подождите немного. Документ загружается.

Третье письмо в Каир

Сойду и Сойдет

Дорогая Синтия!

Тропы племени и тропы войны подверглись преобразованию, по-

скольку царство неба и земли теперь было разделено на деканы и хра-

мовые номы. Первое письмо позволило тебе лучше понять переход от

накожных рун воинов племени к иероглифам. А теперь ты должна бе-

зотлагательно обратить внимание на то, что не было заключено в пере-

ходе к «территориальному царству». В этом переходе не было прирав-

нивания действительного неба и действительной земли к целостности

«территориального царства». И универсум, и «территориальное цар-

ство» на Ниле, и государство инков, и Римская империя — все они со-

здают впечатление всеобщности, когда они, двигаясь по своим новым

путям универсального господства, поднимаются над изученными в ре-

зультате миграций пространствами и унаследованными временами.

Зон и область протяженностью в тысячу километров: на первый взгляд

они кажутся «всеобщими» по сравнению с охотничьими угодьями апа-

чей или Мазуров. Однако по ту сторону порядка их величин еще не

просматривается действительный универсум. Поэтому в средствах вы-

ражения нашей речи и нашего письма необходимо отделить друг от

друга универсум и «территориальное царство». Гор-«цезаропапа» сам в

течение длительного времени не замечал этого отличия или не прида-

вал ему большого значения. Великие кризисы египетской истории по-

рождены трудностями примирения притязаний истинного универсума

Творца и притязаний диалектического универсума Гора, противостоя-

щего племенным традициям. Ты можешь представить себе, что наи-

большие трудности были связаны именно с древними знаками письма.

Ибо в них совпадали бог «территориального царства» и Бог всего мира.

На самом деле в эпоху III династии было предпринято усовершенство-

вание письменности для того, чтобы, выйдя из литургического универ-

сума, попасть в действительный универсум. То, что всецело неправиль-

но называют религией Солнца в Оне, — это попытка такой корректи-

ровки. Подобные попытки повторялись от

Имхотепа

до Эхнатона. За-

тем от них отказались.

Но сначала порадуйся сегодня первому успеху. Ибо все подлинные

пилоны и ворота, порталы и стены обеспечат тебе доступ в мир вечно-

сти, золота и неугасимого света, который был создан верой поклоняю-

щихся Гору. Космос, создаваемый этим миром, еще и сегодня ведет

призрачное существование в представлениях о «жизни после смерти» и

в культе погребений. Среди нас живут много «древних египтян», кото-

рые сами не подозревают, что они являются таковыми, и, как египтя-

не, считают, что они никогда не умрут. Я попытался показать тебе цен-

ность великих открытий египтян — аллей времени, проходящих сквозь

тысячи лет, и святилищ, расположенных внутри замкнутого простран-

ства, которое они отвоевали у хаоса. Теперь все это может непосред-

203

ственно обращаться к тебе. Отправься в плавание по Нилу. Только там

ты обретешь способность постичь грандиозность задачи, стоявшей пе-

ред строителями храмов.

Поскольку ты уже на месте, мое письмо должно внести лишь одно

добавление о том, чего ты там не увидишь. Речь идет о перевороте, ис-

пользование которого или противодействие которому и составило славу

Египта. Египтяне отвели угрозу хаоса. Они создали промежутки време-

ни на основе прежде неизвестного закона. Этому закону подчиняются

все промежутки времени рода человеческого. Познание его полезно в

двух отношениях: ведь мы осознаем и огромные, сохраняющие свое зна-

чение свершения фараонов, и специфические заблуждения нашего вре-

мени и нашей страны, против которых и направлен этот закон.

Наша ограниченность в эпоху естествознания неизменно остается

все той же: люди считают политический порядок своей жизни есте-

ственным и насмехаются над верой. Ибо они отрицают, что порядок

разрушился бы без их верующего, ежедневно готового к жертвам при-

знания. Разительным примером этой ограниченности ныне является

понимание целомудрия и кровосмешения. То, что братья и сестры,

родители и дети живут друг с другом в мире, в течение тысячелетий

считалось настолько священным, что в условиях внезапного вторже-

ния атеизма начиная с 1850 г. это обстоятельство рассматривалось в

качестве части человеческой природы. Затем появился психоанализ.

И теперь поэты и социологи ставят под вопрос все правила семейной

жизни лишь потому, что семья с ее целомудрием в наши дни должна

была бы почитаться как образование, созданное с верой и нами сами-

ми беспрестанно вызываемое к жизни. Семья не является естествен-

ной, и, несмотря на это, — или как раз поэтому, — она должна быть

освящена. Люди, раз и навсегда объявившие общество чем-то неесте-

ственным, а природу признавшие священной, не способны к такому

пониманию. Таким образом, Эдип «по природе» должен был убить

своего отца, а Федра — преследовать своего пасынка Ипполита. Как

они могли действовать вопреки природе? Однако история состоит из

неестественных неизбежностей. Священная необходимость природы

противоречит еще более священной необходимости истории. В период

правления в Египте брата и сестры разрыв с прежде существовавшей

и необходимой заповедью целомудрия становится огромным чудом,

потрясшим египтян. Семья богов не могла почитать никакой род за

своими пределами. Таким образом, мы поймем это лишь в том случае,

если вместо природы обратимся к священной необходимости. В Егип-

те обнаруживает свою несостоятельность и другая сфера проявления

нашей глупости — наша глупость в понимании пространства и време-

ни. На Западе эту глупость воплощают собой платоники, стоики, ари-

стотелики, материалисты, кантианцы — от

Парменидадо

Маркса. Из

греческого наследия они позаимствовали и признали принцип свято-

сти математики с ее абстракциями, а потому впали в колоссальное

заблуждение, считая, что мыслитель с помощью своего мышления

может представить себе пространство и время. Египтяне соорудили

вечность. Греки мыслили ее. Поэтому их ученики говорят о «про-

странстве» и «времени» так, будто их мышление, их дух, их

филосо-

204

фия

противостоят времени и пространству или тому и другому вмес-

те. Люди, получившие академическое образование, считают своей

привилегией способность мыслить универсум и вечность в качестве

предметов философии, объектов, о которых можно задать вопрос на

экзамене. Ведь академическое мышление настолько уверенно держит-

ся в седле, что большинство современников даже не замечают, как бе-

зобразно порабощает их этот всадник. Они подчиняются философско-

му окрику и послушно повторяют, что пространство и время всегда

«налицо» и мыслящему человеку нужно только выйти на место дей-

ствия и поразмыслить о пространстве и времени. Так что в случае про-

странства и времени господствует та же самая ограниченность, что и

в случае братьев и сестер. При этом наличие сестры считается есте-

ственным фактом. Никто не проводил различия между сутью дела и

фактом. Однако всякому факту предшествует акт признания. Лозунг о

братстве всего человечества, о fraternite, в 1789 г. был провозглашен

«природным». Однако разве по природе мы являемся братьями? Раз-

ве братья никогда не убивали? Они убивали, чтобы не потерять свой

пансион. И это была, пожалуй, еще одна из наиболее благородных

причин. Наше братство здесь

ускользало,

как угорь, от всех понятий,

относящихся к природе. Братство должно учреждаться ежедневно. Его

нет самого по себе. Точно так же обстоит дело с временем и простран-

ством. Именно «мыслитель», предметом мысли которого являются

пространство и время, очень часто уклоняется от участия в их ежед-

невном сотворении. Да, обыкновенный человек думает,

что

я сошел с

ума, потому что я кричу ему: «Помоги мне создать наши времена и

пространства!».

Но египтяне, среди которых еще не проповедовали

своих учений никакие философы, в течение тысяч лет направляли все

свое существование не на что иное, как на создание промежутков вре-

мени, а именно, промежутков времени, в рамках которых фараон мог

и должен был бы жениться на своей сестре. К приверженцам академи-

ческой мысли нельзя было бы и подступиться, если бы они не выда-

вали себя тем оборотом речи, которому можно научиться только пос-

ле сдачи экзамена на аттестат зрелости. Этот оборот речи не режет

слух образованным людям, но обладатели здравого человеческого рас-

судка не произносят его. Он звучит следующим образом: «Время и

пространство». У живых людей имеются только «здесь» и «там», «вче-

ра» и «послезавтра», «прежде» и «позже», «внутри» и «вне», «вверху» и

«внизу». Но ни один нормальный человек совершенно определенно не

говорит о времени и пространстве. И у этого есть серьезные причины.

«Время» и «пространство» в единственном числе никогда не могут

быть восприняты с помощью органов чувств. На опыте нам встреча-

ются многие времена и пространства, но время и пространство в

единственном числе — никогда. Ни один геометр не может измерить

пространство, не находясь сам во втором пространстве, хотя бы во

внутреннем пространстве своего представления. Девятнадцатое сто-

летие имеется лишь потому, что существуют восемнадцатое и двадца-

тое столетия. Никто не пребывает вне времен и пространств, и если я

вижу перед собой одно пространство, то сам нахожусь в другом. Но

гордостью философии является именно то, что она утверждает

нали-

205

чие единственного числа. Что же, мыслитель заключен в свое место-

положение и в даты своей жизни, даже если он в своем тщеславии

преклоняет колени перед собственными мыслительными процессами.

Тот, кто говорит о некоем времени или некоем пространстве, дол-

жен, пока он говорит, находиться во втором времени и во втором про-

странстве. И то, и другое настолько бренно, что они должны быть гаран-

тированы самим нашим существованием. Прежде чем два специалиста

смогут что-то думать о времени и пространстве, они уже должны создать

«состояние» своей науки, т.е. внутреннее пространство своей специаль-

ности, внутри которого они говорят друг с другом, и им надлежит уста-

новить определенный, достаточно продолжительный промежуток време-

ни. Например, тот, кто говорит, что «с научной точки зрения это так»,

участвует в осуществляемом в истории построении определенной науки.

Таким образом, когда мы говорим о времени и пространстве, мы вынуж-

дены извещать о создании того второго пространства-времени, благодаря

которому мы получаем возможность размышлять о временах до и после

нас и о пространствах вокруг нас. Пространство, в котором я как специ-

алист могу глубокомысленно — а на самом деле очень упрощенно — рас-

суждать о пространстве, должно ежедневно завоевываться нами посред-

ством обеспечения мира на улице, отопления учебной аудитории, обслу-

живания в столовой, готовности друзей выслушать нас, верности догово-

ренности среди коллег, с помощью журналов, академий, экзаменов, со-

ревнований и

тд.

Времена и пространства основываются на наших выс-

казываниях и исчезают без явных дел нашей веры, которыми мы руча-

емся за их

существование.

Можно ли это доказать? Да. Времена и пространства должны быть

вызваны в нас в качестве совместных времен или пространств. Ибо

только современники или люди, находящиеся в одном и том же про-

странстве, понимают друг друга. Когда пылкий Эдвард Кеннет

Рэнд

(Rand), лучший американский ученик Людвига

Траубе

(Traube), реко-

мендовал нам изучать классиков, он выразился своеобразно: «Хотя в ис-

тории и выделяются периоды, но наша сила воображения не отделяет их

друг от друга. Мы должны побудить наше воображение к созданию и

восприятию достославных анахронизмов или, точнее, гиперхронизмов».

При этом «гиперхронизм» для

Рэнда

означает власть распоряжаться вре-

менами. Здесь отделенные друг от друга времена явным образом превра-

щаются в одно время. Так создается «сверхвремя». Я сам должен был

назвать английскую статью

«Supertime»,

«сверхвремя» — в параллель к

«гиперхронизму» Рэнда — для того, чтобы доказать, что каждый учеб-

ный час, каждый учебный год должны нами включаться и вовлекаться в

более продолжительное время, время пожизненного обучения или даже

тысячелетие народного образования, поскольку без этого

«supertime»

они

теряют свой смысл (46).

Наша вера так соединяет короткие промежутки времени с более

продолжительными, большими временами, чтобы из них разверну-

лась и распрямилась вечность. Противоположным образом обстоит

дело с пространствами. Они разделяют универсум, единый большой

мир, на области, части света, мельчайшие участки. Пространства, ко-

торые мы выделяем посредством разделения универсума на части, на-

206

холятся во внешнем пространстве. Этому внешнему пространству в

качестве непроницаемого противостоит наш внутренний мир. Време-

на, которые мы соединяем друг с другом, мы связываем в более про-

должительное время. Внутреннее пространство и внешнее простран-

ство, мгновение и вечность — это неизбежные противоположности.

Таким образом, мы по собственному желанию и разумению добавля-

ем пространствам словечко «внутренний», а временам — слова «более

продолжительное». В случае пространств совокупное пространство

воспринимается прежде внутренних пространств: младенец в колыбе-

ли сперва протягивает свои ручки в далекий безграничный мир. При-

обретаемый при этом опыт вынуждает его признавать наличие внут-

ри универсума стен, границ, земельных участков, планет. Там, где

младенец тянет руки к звездам, старик понимает ограниченность воз-

можности своего вмешательства. Но, с другой стороны, у младенца

имеется в распоряжении только короткое мгновение. Напротив, ста-

рик думает о детях и внуках, о начале и конце. Его тело кладут в гроб,

но его душа вобрала в себя связь времен и вдохновляет на сопряжение

самых отдаленных времен.

Ни у Канта, ни у Платона, ни у какого-нибудь другого мыслителя-

философа пространство и время не различаются по тому признаку, вос-

принимается ли сперва целое, как в случае пространства, или отдельная

секунда, как в случае времени. Как же можно осмысленно рассуждать о

времени и пространстве, если мышление пренебрегает этим основопо-

лагающим различием в их восприятии? Когда мне открылось, что вре-

мена и пространства являются творением политического существования,

в течение тридцати лет я никак не решался поверить, что различные

школы мыслителей способны замалчивать факт противоположного вос-

приятия времен, с одной стороны, и пространств — с другой. Теперь я

знаю, что они до сего дня упускают из виду именно это обстоятельство

и что они, таким образом, передают это глубокое заблуждение специа-

листам в различных областях науки. Философ и специалист внушают

себе, будто они объективны. Выражение «внушают себе» показывает

тебе, что они ставят язык на службу такому самообожествлению. Гово-

ря «Я действую в соответствии с наукой», они внушают себе, что проти-

востоят всему миру как не имеющие никаких ощущений. Независимость

наук от их носителей — это самовнушение. Носители науки должны яв-

ным образом вырваться из своего окружающего мира для того, чтобы

встретить подобных себе в царстве духа. Этот отрыв от своего мира на

ученом

языке звучит так: они должны абстрагироваться. Между тем, хотя

для большинства слово «абстракция» и кажется таким безобидным, оно

всякий раз означает разрыв, выдергивание из почвы укорененного в ней

твоего или моего образа

действий.

Таким образом, абстракция — это не

просто акт мышления. Ибо она изменяет того, кто абстрагирует, в том

отношении, что он больше не принадлежит к тому месту и времени, где

и когда он прежде был своим человеком в качестве члена некоей общно-

сти или товарища. Напротив, поскольку он перестает принадлежать это-

му конкретному миру, он с помощью своих абстракций переходит в тот

промежуток времени, в котором коллеги принимают участие в его абст-

ракциях. Он разорвал связь со своим временем!

207

Со времен Ренессанса мы восстановили платоновскую академию, про-

странство абстракций. Поэтому в наши дни предано забвению то, что

между кочевниками и философами простирается огромная мировая эпо-

ха, которая не мыслила о пространстве и времени абстрактно, а хитрос-

тью выманивала пространства и времена у мимолетного чувственного

мира. Мировая эпоха космических царств Китая, Мексики, Индии, Шу-

мера, Вавилона и, прежде всего, Египта была вызвана к жизни посред-

ством строительства и нанесения письмен на построенное — в отличие от

мыслителей Греции, писавших книги, или кочевых племен, проводивших

ритуалы инициации. Такие внутренние пространства, как наука, и также

мировые времена, как «двадцатый век», — это продукты письменности!

В Каире ты должна выйти из университетского мира Платона и Ари-

стотеля, если ты только хочешь проникнуть в царства миродержцев, в

мировое время фараонов, инков, сыновей и дочерей неба. Наши школь-

ные учебники еще не соглашаются с этим, но месть времен ныне заклю-

чается в необходимости признать, что мы, коль скоро мы хотим быть зат-

ронутыми историей, должны были, да и сейчас обязаны, придавать дли-

тельность мгновению, должны были освящать времена и пространства и

сохранять их священный статус. «Места, куда ступала нога хорошего че-

ловека, остаются освященными на все времена», — воскликнул Гёте, и

тем самым он напутствовал нам: эти места должны оставаться освящен-

ными. Однако тем самым мы проникаем во время и пространство части

мира. Пусть это место представляет собой просто скамейку в саду, как у

Гёте: «Здесь влюбленный думал о своей

возлюбленной...»,

пусть память

о чем-либо почитается только единственным грядущим поколением, но

все же самое главное произошло: зон, мировое время, возник из непос-

тоянного, мимолетного мгновения, и к этому мгновению тем самым

оказался приращен некий промежуток времени, который не мог быть

присоединен ни с помощью абстракций, ни с помощью органов чувств.

И не только время растягивается таким образом, не только из секунды

возникает человеческий возраст или даже столетие. Из воспринимаемо-

го зрением мирового пространства выделяется некоторая часть и превра-

щается в священное место. Так создаются историческое пространство и

историческое время. Таким образом, это — два космических достиже-

ния, которые в Египте могли бы вырвать тебя из пут абстрактной фило-

софии. Мы хотим также изъять пространства и времена фараона из рук

египтологов с их абстрактными толкованиями. Мы хотим понять, как

по-египетски именовался факт предоставления человеком некоторой

длительности мгновению.

Мировое время, созданное пирамидами, часто отодвигается на зад-

ний план дурной философией специалистов. Так что я хочу предосте-

речь тебя от некоторых ложных наименований, ведущих призрачное су-

ществование в современных книгах. Например, египтян называют кре-

стьянским народом. Но уже в «Прогулке» Шиллера есть все необходи-

мое для правильного, т.е. противоположного, понимания. Но, похоже,

Шиллер не пользуется большим авторитетом у антропологов и социо-

логов. Пирамиды как раз и не указывают на народ, состоящий из кре-

стьян. Странный крестьянский народ, отрабатывающий барщину у веч-

ного правителя. Нет, в Египте на место воинственных кочевников за-

208

ступили профессиональные сословия. Словосочетание «крестьянский

народ» вводит в заблуждение лишь тем, что нивелирует разделение на-

рода на жрецов, воинов, крестьян и ремесленников ради одного сло-

ва — «крестьяне». Однако новшество миродержцев и состояло во вве-

дении разделения труда. Новизна состояла не в том, что собирали уро-

жай зерновых культур. Неслыханным являлось то, что отныне каждо-

му отдельному воину не нужно было воплощать собой все стороны жиз-

ни. Еще и в наши дни отдельно взятый бедуин, отдельно взятый воин

племени, отдельно взятый эскимос способны на все то, что вообще

вменяется в обязанность мужчины.

Не так обстояло дело в «территориальных царствах». Индийские ка-

сты являются последней утонченной формой разделения труда оседлого

населения по профессиям. До этого человек был воином племени. Так

Тацит характеризует германцев. Вечная тропа войны запрещала разделе-

ние на профессии. Однако фараон отделяет друг от друга военную служ-

бу и мирный труд, и призыв, исходящий от фараона, вызвал к жизни но-

вую структуру общности. Таким образом, тот, кто говорит о «крестьян-

ском народе», замалчивает факт вызывания к жизни профессий, среди

которых называются и крестьяне. Тем самым этот человек обходит глав-

ный вопрос основания любого «территориального царства» в угоду сво-

ему небрежному, натуралистическому подходу. Вместо подчеркивания

того, что в «территориальных царствах» любой человек действует соглас-

но своему предназначению, сформулированному центральной властью,

словосочетание «крестьянский народ» ввергает читателя в безъязыкий и

безымянный натурализм, ничего не знающий о пожаловании должнос-

тей и званий. Но ни один египтянин не был египтянином или не мог

стать таковым без назначения на должность и включения его в идущую

сверху вниз иерархию степеней достоинства, созданную последователя-

ми Гора, т.е. верхушкой «территориального царства».

Вторым неудачным словом, встречающимся в книгах, является «ас-

тральный». Например, египтологи говорят, что древнейшее обществен-

ное устройство Египта свидетельствует о меньшей зависимости от аст-

ральных представлений, чем на более поздних этапах египетской исто-

рии. Таким образом, становление первоначального «территориального

царства» фараона Менеса можно было бы легко объяснить племенными

междоусобицами Нижнего, Среднего и Верхнего Египта, а также

ливий-

скими и шумерскими воздействиями и конфликтами. Мировая история

стонет от ее сведения к последовательности военных столкновений точ-

но так же, как история «территориальных царств» стонет от использова-

ния словосочетания «крестьянский народ». Тем самым сфера астрально-

го, а именно Солнце, Луна и звезды, превращается в некое украшение,

некий добавленный позже элемент наружного убранства, образованный

суевериями. Считается, что Осирис якобы был царем, правившим в

древние времена. Тогда Гор и Сет становятся представителями различ-

ных государств, воюющих между собой. 363 года, упомянутые в знаме-

нитой надписи, тогда читаются как отрезок исторического времени, со-

стоящий из 363 действительных лет, тогда как подразумеваются 363

дня — каждый день продолжительностью один год — из 365 дней года.

Да, приняв в качестве исходных

событий

войны, завоевания и

полити-

209

ческие акции, египтолога сочли 4100 г. и 4200 г. началом «территориаль-

ного царства» на Ниле, тогда как космическое создание пространства-

времени Египта не могло произойти раньше 3000 г. И здесь, как и в слу-

чае с «крестьянским народом», используется словарь просветителя девят-

надцатого века, который вводит в заблуждение, поскольку жрецы и пра-

вители представляются излишними, так, словно сначала существовали

египтяне, а затем уже — жрецы и правители. Но жрецы и правители —

это создатели Египта. Они сами не были ни гражданскими, ни военны-

ми лицами, но именно они впервые вводят «территориальные царства»

в мировое время, в котором война и мир могли чередоваться, а крестья-

не и солдаты — меняться местами. Просветители этого больше не осоз-

навали. Вольтер и Руссо исходили только из мира, Дарвин и Ницше —

только из войны. Вечный мир — это для Руссо «естественное состояние»,

точно так же, как «вечная война» для Ницше. Но история начинается

тогда, когда можно отличить мир от войны. Ведь мы попеременно суще-

ствуем между объявлением войны и признанием в любви, между войной

и миром, между изнасилованием и браком. Поэтому силы, которые со-

вершают чудо перехода от войны к миру и обратно, всегда будут носите-

лями власти «территориального царства». Тот, кто объявляет войну или

мир, создает хаос или учреждает порядок, является сувереном. Конечно,

«территориальным царствам» понадобились столетия для того, чтобы со-

гласовать свои установления с силами неба. Верно утверждение, что

звездочеты веками должны были наблюдать движение Солнца и созвез-

дий, прежде чем стало возможно составление календаря, фиксирующе-

го местоположение каждого созвездия в любой день любого года с точ-

ностью до минуты. Но «астральное» означает не только стремление вы-

давать себя за Солнце, Луну и звезды, как это охотно делали более по-

здние правители и как о себе в качестве небесных светил позволяли го-

ворить Юлий Цезарь, Карл Великий и Сталин (47).

Сын Неба в Китае и инки в Перу пользовались достижениями

Египта. Поэтому неудивительно, что на Ниле первые тысячелетия от

Менеса до Имхотепа были посвящены наблюдению звезд. Величай-

шим делом фараона было отнюдь не использование неба для создания

«территориального царства». Его величайшим свершением было науч-

ное наблюдение, теория неба. Какая же вера была нужна для того, что-

бы постоянно, и днем, и ночью, оставив в стороне звездочетов в их ти-

хих обсерваториях, создавать письмо, с помощью которого могли быть

запечатлены вечные законы обращения небесных светил! Сегодняшние

египтологи справедливо отвергают ложь астрологов — составителей го-

роскопов, но они низводят письмо до уровня чего-то чисто практичес-

кого, считая его изобретенным для записывания сортов вина и счетов.

Но письменность была направлена на тех, кто жил в отдалении, и тех,

кто будет жить

позже.

Письмо находится по ту сторону войны и мира, как космос, как фа-

раон. Конечно, оно так же практично, как император, как папа. И они

тоже действуют, и они вторгаются в мир вместо того, чтобы его просто

понимать. Но письменность, жрец и миродержец продлевают мгновение,

превращая его в возвращающуюся вечность. Пусть Солнце на Ниле дол-

жно было служить знаком, символизирующим отдельный день, — но то,

210

что ты его пишешь, придает ему смысл повседневности и любого дня.

Письменность осуществляет превращение, поскольку она делает воз-

можным повторение. Не случайно, что в письменности самой древней

династии уже возникает иероглиф «миллионы лет». Это — программа

письма, это его обетование, и небо знает, что оно исполнилось. Таким

образом, письмо, звездочеты, объединение царств, древнейшие имена

фараона и его слуг не были «астральными» в современном техническом

смысле. И как они могли быть «астральными»? Они впервые обратились

к задаче предоставления мгновению длительности. Необходимо было

создать вечность, промежуток времени, предназначенный для узкого и

длинного участка земли, долины Нила, длина которой — 1000 километ-

ров, а площадь — 25 000 квадратных километров. Для этого необходимо

было перенести небо на землю, и оно постепенно оказалось перенесено

на землю. Даже освоение сферы астрального было достижением.

Иисус слабо связан с собором Айя София в Константинополе. Тем

не менее,

этот

Дом Божий возник из его Слова, этого Слова Божьего.

Сравнение должно успокоить недовольных рассуждениями об «астраль-

ном». С 33 г. по 325 г. от Рождества Христова христианство не имело ми-

рового пространства, оно уходило от мира. Но в конце концов собор Айя

София и церкви Равенны преобразили христианский мир, сообщив ему

ясность. Однако язык и дух жителей Равеннского экзархата и византий-

цев вел свое происхождение от Иисуса и апостолов. Ты сама показыва-

ла мне в Равенне видоизмененного летящего Гора (48). Так что замысел

«территориального царства» Египет возникает у первого пишущего Гора-

царя, объединителя земель Верхнего и Нижнего Египта. Выделяемая

ныне в качестве «астральной» глава истории под название «Солнце и

Луна» возникла из этого первого этапа позже и уже содержалась в нем,

хотя в период правления I династии наблюдения только начались. Не-

правильное употребление слова «астральный» приводит к еще более

ужасным заблуждениям, чем выражение «крестьянский народ». Ибо

тогда все — Гор и око Гора, крылатое Солнце и храмовый ном, Сет и

Сопдет,

пирамиды и культ Осириса — превращается в отвлеченные по-

нятия и истолковывается либо в духе представления о локальных богах,

либо в духе астрологии, утрачивая тем самым свой единый смысл, не-

разрывно связанный с «территориальным царством». В Египте почита-

лись силы, благодаря которым человек становился египтянином. Но

египтянами становились не с помощью локальных культов или астраль-

ных сил. Египтянами делались благодаря имеющему решающее значение

совокупному египетскому опыту. Богу «территориального царства» Гору

из-за этих обеих абстракций, «локальное» и «астральное», досталась са-

мая жестокая судьба. В словаре египетского языка о нем утверждаются

невероятные глупости, основанные на представлении о его локальном

характере. Так, Гор считается обладающим прозвищем

«Бехдетский».

Его

мгновенно объявили локальным богом двух мест —

Даманхура

в Дельте

и Иераконполя далеко на юге, на развалинах которых это имя встреча-

ется весьма часто. Но обрати внимание на то, что Гор называется

Бехдет-

ским

и в других местах по всему Египту. Ибо величественный образ со-

кола должен возвещать, что 938-980 километров долины Нила были

«мгновенно» пройдены в ходе сотворения нового пространства-времени.

211

В «Жизни животных» Брэма о соколе высказывается потрясающее суж-

дение: «Его необычайная способность к перемещению в пространстве

выражается в том, что перелеты на расстояние 1000 километров пред-

ставляются ему своего рода прогулками» (49). Именно это важно в до-

лине Нила. Подобно соколу, око Гора охватывает весь Египет. Это —

тайна ока Гора, которая изначально не имеет никакого отношения ни к

Солнцу, ни к

Луне,

а выражает телескопическую способность устремля-

ющегося вниз по Нилу правителя. Тексты явно говорят о том, что Гор

превосходит взгляд Солнца и Луны, равно как и

Сопдет

на пирамиде.

Натуралистическая теория трактует знак, обозначающий око Гора, как

вещь, а не как действие, функцию и глагол. Однако в нем выражено

изумление, какое вызывает всепроникающая власть «территориального

царства», и ты уже готова к тому, чтобы принимать всерьез слово «мгно-

вение». Для ока Гора обзор расширяется до видения мирового времени.

Египтологи, не поднимающиеся над мнениями своего цеха, называют

это пустой болтовней и умалчивают о том, что в девятнадцатом веке так

называемый крылатый солнечный диск, претерпевший некоторое обнов-

ление и принявший вид

крылатого

колеса — эмблемы железных дорог,

— выступает в качестве прекраснейшего дополнения этого истолкования.

Еще и в наши дни железнодорожники,

как

я уже сказал, подражая кры-

латому солнечному диску, используют крылатое колесо в качестве свое-

го символа. Сила локомотива здесь воплощается в образе «крыльев» пара,

сообщающего движение колесам. Но и в так называемом крылатом сол-

нечном диске действующим началом является не само Солнце. Гор, бог-

сокол, делает для Солнца то, что оно само делать не может: сила его по-

лета влечет Солнце на север, в том единственном направлении, кото-

рое для самого Солнца остается недоступным. И как же он это делает?

«Мгновенно». Каждый год вместе с усиливающимся разливом Нила он

устремляется от первого порога к северу, и так он возносит Солнце над

всем небом.

Таким

образом, когда в церковных песнопениях вслед за

пророком

Малахией

поется:

«А

для вас, благоговеющие пред именем

Моим, взойдет Солнце правды и исцеления под крыльями Солнца» (50),

то это прекрасное утешение происходит из того действия, которым

Гор-

сокол нес на своих крыльях Солнце вниз по долине во благо земель.

Древняя вера давала крылья не только Солнцу. Нет, Гор, великий двой-

ной бог, одалживал свои крылья ограниченному в своих перемещениях

небесному светилу. Гак что лишь поэтому одно небо раскидывается над

многими ландшафтами, и Гор учит соседей, живущих вдоль всего Нила,

смотреть на одно и то же Солнце, одну и ту же Луну, одни и те же звез-

ды. Одно небо, много ландшафтов. Гор в царской ладье так победонос-

но летит вниз по Нилу, как сокол, что Единое Небо становится более

заметным и достойным преклонения, чем меняющиеся участки местно-

сти.

Таким

образом, прежде чем Солнце и Луна стали «астральными», на

первый план выходит сила, превосходящая астральные силы и сохраня-

ющая свое превосходство. Ибо она может устремляться на север, и имен-

но это действие, невозможное

ни

для какой звезды, создает соответству-

ющую небу единую область на земле.

Таким

образом, крылья Гора несут

Солнце. Поэтому Египет — это не страна солнечного культа, а страна со-

зидательного деяния, исходящего от правителя. Гор доводит до совер-

212