Митрохин Л.Н., Мысливченко А.Г. и др. Современный экзистенциализм
Подождите немного. Документ загружается.
«
готового знания, а некоторые дисциплины k¿ k бы уте
ряли свои объекты. Эти моменты не могут быть адекват
но осознаны буржуазными учеными. Подвергается сомне
нию сама возможность рационального научного знания.
Если раньше даж е перед лицом бесконечного ряда науч
ных дисциплин, рассуждал С. Булгаков, вставал вопрос:
что есть истина, то теперь перед лицом длинного ряда
наук встает вопрос: что есть наука? 1
Поражает неряшливая, грубо безапелляционная фор
ма рассуждений сравнительно с историко-философским
развертыванием проблемы. Очевидно общее падение
культуры теоретического мышления. Его, как и афори
стичную манеру выражения, нельзя объяснять просто
философской неграмотностью. Оно само по себе серьез
ный теоретико-социальный симптом нарастания ирра
ционализма.
В философии нового времени познающий субъект
был «гносеологическим субъектом вообще», выявлявшим
истину, всеобщие существенные связи независимо от эм
пирического содержания сознания, его индивидуальных
особенностей. Их не отрицали, но считали, что процесс
познания тем глубже и полнее, чем успешнее познающий
индивид от них абстрагируется. Теперь же «гносеологи
ческий субъект» заменяется человеком во всей полноте
его конкретных проявлений, в его антропологической
тотальности. Познает только этот индивидуальны^ еди
ничный, неповторимый человек! Критерии достоверности,
истинности вообще исчезают. Затем остается добавить,
что «проблема науки приводится к загадке о человеке,
наукословие становится отделом философской антропо
логии» 2.
Что касается самого научного мышления, дискурсив-
но развернутого познания, опорную сеть которого состав
ляют понятия, категории, то оно с этих позиций несостоя
тельно. В лучшем случае оно может ухватить и выра
зить фрагменты действительности.
Хотя польза этих, по выражению С. Булгакова, «вы
резок из действительности» несомненна, ибо они суть
ориентиры в практической деятельности человечества,
1 См. С. Булгаков. Природа науки. «Философский сборник
Л ьв у Михайловичу Л опатину», стр. И .
2 Там ж е, стр. 19.
434
Даже их совокупность не может претендовать на выра
жение богатства и многообразия мира.
Создавались как бы два полюса: конкретный человек,
жаждущий объять всеобщность и целостность действи
тельности, и его понятийный аппарат, дискурсивное мыш*'
ление, непригодные для этой цели. Отсюда выводилась
противоположность рационального и иррационального,
научного и мифологического, науки и философии. При
этом исходили из положения Бергсона: «Современная
наука подобно науке древних действует по кинематогра
фическому методу. Она не может поступать иначе; вся
кая наука подчинена этому закону» «Интеллект харак
теризуется естественным непониманием жизни» 2.
Н. Бердяев, Л . Шестов, Н. Лосский, С. Франк,
Ф. Степун, опираясь на эту критику науки Бергсоном,
единодушно ввдят ущербность рационального мышле
ния в его категориадьности, понятийности; в той его осо
бенности, через .посредство которой, как подтверждает
практика, человек выявляет всеобщность и целостность
материальной действительности, соотносит себя со всем
богатством мира.
Мистификация процесса познания выливается у рус
ских идеологов в признание равноправия мифологиче
ского и научного мышления. «Мифологическое и научное
понимание причинности несогласимы, лишь поскольку
наука внесла искажение в категорию причинности,—
рассуждал Н. Лосский. — Стоит устранить это искаже
ние, и разница сведется только к тому, что научное по
нятие есть абстракция из полного содержания причин
ности; в таком случае научное и мифологическое пони
мание причинности окажутся вовсе не противоречащими
друг другу, они согласимы друг с другом в такой ж е
мере, как, например, понятие шара и шара, вписанного
в куб»3.
Как бы ни варьировалась терминология, в которой
выражалось недоверие к рационалистическому опособу
познания мира и обосновывались иррационализм, интуи-
1 А. Бергсон. Творческая эволюция. М .— СП б., 1914, стр. 293—
294.
2 Там же, стр. 148.
3 Н. Лосский. «Мифическое» и современное научное мышление.
«П уть» (П ар и ж ), 1928, № 14, стр. 45.
*
435
тивиЗ'М, мифологическое вйдение окружающего, доводы
были устойчивы и крайне однообразны.
Эта шумиха прикрывала то, что отрицалась возмож
ность научного мировоззрения, объективного познания
мира. Более того, социальная устремленность иррацио
нализма в России выявилась как борьба с материали
стическим пониманием истории, марксистской теорией
общественного процесса.
Н. Бердяев прямо объявлял в 1914 г. критерий науч
ности в обществоведении и философии бессмысленным:
« .. .Научность не есть наука, и добыта она не из науки.
Никакая наука не дает директив научности для чуждых
ей сфер. Астрономия, физика, геология или физиология
нимало не заинтересованы в научности философии, в
научном распорядке культуры »1. И уже в 1947 г. он
снова повторял: «Л ожь начинается, когда утверждается
сиентизм, то есть ложная философия»2.
Согласно Бердяеву, вопрос о закономерностях соци
ального развития, о том, в каком смысле существуют
и представляют реальность коллективные общности, не
может быть решен рациональным познанием3. Решение
всегда экзистенциально, исходит из личности, предпо
лагает выбор, направление воли, нравственную оценку.
Тенденция, которая затем разовьется и станет заповедью
экзистенциализма — утверждение о принципиальной
враждебности общественной жизни личности, человеку, —
весьма четко проявляется у русских мистиков начала
века. Если социальный процесс — игра иррациональных
общественных сил, порабощающих человека, то любое
социально значимое действие, социальный институт, на
пример политический союз, формальны и бессмысленны.
«Обыкновенно не понимают, — писал Н. Бердяев позд
нее, — что вся глубина проблемы не в достижении такой
организации общества и государства, при которой обще
ство и государство давали бы свободу человеческой лич
ности, а в утверждении свободы человеческой личности
от неограниченной власти общества и государства»4.
1 Н. Бердяев. Смысл творчества, стр. 19— 20.
2 //. Бердяев. Опыт эсхатологической метафизики. Париж ,
1947, стр. 48.
3 См. там ж е, стр. 117.
4 Н. Бердяев. С удьба человека в современном мире. П ариж,
1934, стр. 25.
436
Следовательно, научное мировоззрение, могущее и
долженствующее стать стимулом и побудителем практи
ческой деятельности человека, борьбы за преобразование
общественных отношений, лишено смысла. Наука не мо
жет ориентировать, вести человека -в общественной
жизни.
Задача ориентации возлагается на философию, нечто
принципиально отличное от науки. «.. .Нельзя слепо под
держивать доставшееся нам по наследству от эллинов
убеждение, — писал JI. Ш естов, — что философия по
своей логической структуре есть такая же наука, как
и всякая другая н аука»1. Философия не должна иссле
довать мир так, как он действительно существует, ее
пафос в нахождении смысла существующего с точки
зрения свободы человека, его волеизъявления в соотне
сенности с высшим началом, богом. Последнее подчер
кивалось особо.
Стремясь реформировать философию, русские мисти
ки выступили и против материализма, и против идеали
стического утверждения о тождестве мышления и бытия.
Материализм (в расчет принимается, конечно, только
метафизический) критикуется за установление полной
пассивности познающего субъекта, лишь отражающего
объект. В случае идеализма, по Булгакову, эта ж е пас
сивность приписывается уже объекту, порождаемому
познающим субъектом. Собственно критическая плат
форма вырисовывалась как определение познающего
субъекта не в его отношении к объекту, а через волю и
деятельность конкретного человека во всей тотальности
проявлений, в его слитности с объектом. Н. Бердяев,
JI. Шестов, С. Франк выдвинули требование возвращения
философии к бытию и прорыва через мировую данность
к смыслу, прозрения свободы через необходимость. По
своей природе философия ближе к искусству, чем к нау
ке. «В философии есть что-то праздничное, и для утили
таристов будней столь же праздное, как и в искусстве,—
писал Н. Бердяев. — Для поддержания жизни в этом
мире философия никогда не была необходима подобно
науке — она необходима была для выхода за пределы
данного мира. Наука оставляет человека в бессмыслице
данного мира необходимости, но дает орудие охраны в
1 Л. Шестов. В ласть ключей. Берлин, 1923, стр. 167.
437
этом бессмысленном мире. Философия всегда стремится
постигнуть смысл мира, всегда противится бессмыслице
мировой необходимости. Основное предположение всякой
подлинной философии — это предположение о существо
вании смысла и постижимости смысла, о возможности
прорыва к смыслу через бессмыслицу»1. Уже в книге
«Смысл творчества», вышедшей в 1916 г., Бердяев тре
бовал построения экзистенциальной философии, которая
бы раскрывала структуру бытия в самом человеческом
существовании.
Призыв к созданию философии, освобожденной от
проблемы субъекта и объекта (этой модной ныне тер
минологией широко пользовались русские мистики),
можно было понять как сведёние к психологизму, к опи
санию индивидуальных состояний — эмоциональных и
интеллектуальных. От подобного психологизма старались
отмежеваться. Чуть позднее Г. Риккерт, критикуя «фило-
'софию жизни», отмечал, что «разнородный континуум
из одних лишь переживаний, которому хотела бы дове
риться современная философия жизни, не заслуживает
пощ ады»2. В какой-то мере крайние выводы экзистен
циализма в духе субъективного идеализма были учуяны
уже в самых ранних и зародышевых формах его разви
тия. Их старались снять путем сопряжения экзистенции
человека с высшим, вне его находящимся принципом —
богом. В последнем видели разгадку смысла не только
единичного существования, но и смысла истории вообще.
Философия откровенно подчиняется религии.
В эмиграции, превратившись в православного батюш
ку, главу кафедры догматического богословия в П ариж
ском православном духовном институте, Булгаков про
возглашает геростратовски знаменитую формулу: «Фи
лософия— служанка религии», фактическое кредо
мистиков в дореволюционные годы. Н. Лосский видит в
ней «новую, широкую и более жизненную формулу фи
лософии» 3.
Есть определенная и глубоко назидательная социаль
ная закономерность в том, что в дореволюционной 'импе
риалистической России относительно самостоятельное
1 Н. Бердяев. С мы сл творчества, стр. 24— 25.
4 Г. Риккерт. Философия жизни. Пг., 1922, стр. 129.
3 Н. Лосский. И стория русской философии. М., 1954, стр. 197.
438
философское шествие идеализма становится невозмож
ным. Д аж е рационалист, неокантианец А. Белый вдруг
временами вещал языком псалмопевца. Религия стано
вится общим пунктом, единящим все проявления дво-
рянско-буржуазного философского творчества. Причина
тому не только в невозможности создать сколько-нибудь
последовательное, монистическое мировоззрение с по
зиции обреченных классов, не только в мистической
экзальтированности их идеологов. У же смутно осознава
лись социальные симптомы гибели капитализма вообще,
этого последнего однотипного с предшествующей исто
рией уклада господства и подчинения. Не случайно
Н. Бердяев опередит на несколько лет Шпенглера со
своим противопоставлением культуры и цивилизации.
Грядет хам, грядет конец истории — так осмысливалось
демократическое движение широких масс, близость со
циалистического переустройства мира с позиций утон
ченного, испуганного, но в то ж е время самоуверенно
агрессивного дворянско-буржуазного интеллигента, с по
зиций экзистенциальной философии.
Метафизическим утешением стали поиски «смысла»,
которые препоручались философии. Смысла чего? Смыс
ла истории, смысла материального мира, смысла суще*
ствования отдельного человека. Они кончались верой..,
в пришествие спасителя.
«Смысл истории не может быть имманентным, он ле
жит за пределами истории»1, — резюмирует Бердяев,
вкладывая в слова «смысл истории» представление о ка
кой-то конечной цели исторического процесса. Основное
содержание исторического развития, основная «цель»
истории, согласно Бердяеву, заключаются в мессианском
ожидании конца света, новой гармоничной исторической
реальности. Ожидание Христа, мессианские надежды и
дают смысл жизни как отдельному человеку, так и об
ществу. С этим положением со ссылкой на Бердяева
ныне солидаризируются протестантские теологи П. Тил
лих и Р. Нибур. Так, Р. Нибур конструирует историю
в терминах... присутствия или отсутствия мессианского
ожидания Христа.
В свое время Маркс едко высмеял идеологов, щего
лявших словами «провидение, провиденциальная цель»
1 Н, Бердяев, Опыт эсхатологической метафизики, стр. 179.
439
для объяснения хода истории, показал телеологический
смысл заявлений об имманентном или трансцендентном
смысле истории. « ...Т о , что обозначают словами «назна
чение», «цель», «зародыш», «идея» прежней истории, есть
не что иное, как абстракция от позднейшей истории,
абстракция от того активного влияния, которое оказы
вает предшествующая история на последующую»1, —
писал Маркс.
То, что зовут смыслом истории, совпадает с самосо
знанием общественного человека той ‘или иной эпохи, с
теми целями, которые он перед собой ставит.
Социальная растерянность и страх мистиков, ж елав
ших философствовать, исходя из глубины своей экзи
стенции, своего жизненного опыта, были порой так ве
лики, что даже учение о надысторическом, трансцендент
ном смысле истории казалось слишком определенным
«объектом». Есть какая-то болезненность в том, что
Н. Бердяев, человек весьма обширной эрудиции, воль
терьянец, кичливо напоминавший о своем атеистическом
воспитании, бьет поклоны Христу в каждой из своих
многочисленных книг, видимо уже не веря ни в бога,
ни в дьявола. Горьким разочарованием даж е в соб
ственном творчестве веет от утверждения, что «филосо
фия совсем не должна иметь объекта, ибо ничто для нее
не должно становиться объектом, объективированным.
Основной признак философии тот, что в ней нет объекта
познания. Смысл открывается лишь тогда, когда я в себе,
то есть в духе, и когда нет для меня объективности, пред
метности. Все, что есть для меня предмет, лишено
см ы сла»2.
Так плачевно заверш ается призыв к философу «изой
ти из бытия», вот в какое «творчество» выливаются фра
зы о том, что «философия есть творческий призыв к
смыслу бытия»3.
*
Учение о человеке
Учение Н. Бердяева и JI. Ш естова о человеке разво
рачивается как разновидность христианского экзистен
циализма. На родство Бердяева и западных экзистенциа
1 К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т. 3, стр. 45.
2 Н. Бердяев. О назначении человека. П ариж, 1931, стр. 9.
3 Там ж е, стр. 3, 7.
44Q
листов указывают многие исследователи этого течения1.
Отмечается, что ветвь экзистенциализма, наиболее остро
поставившая проблему существования бога в христиан
ской теологии, сегодня представлена М. Унамуно,
Н. Бердяевым, П. Тиллихом, М. Бубером и Г. М арсе
лем 2.
Не менее показательно древо экзистенциализма, на
рисованное французским персоналистом Э. Мунье, на
которого Бердяев оказал значительное влияние3.
В свою очередь JI. Ш естова во многих философских
словарях и энциклопедиях причисляют к русским экзи
стенциалистам.
Н. Бердяев развивает идеи экзистенциального пони
мания человека в таких работах разных лет, как «Смысл
творчества. Опыт оправдания человека», «Философия
свободного духа», «О назначении человека», «О работе
и свободе человека», «Я и мир объектов», «Опыт эсха
тологической метафизики», «Самопознание», «Экзистен
циальная диалектика божественного и человеческого», а
такж е в многочисленных статьях.
Характерны названия некоторых книг Л. Ш естова:
«Киркегард и экзистенциальная философия», «Скован
ный Парменид. Начало метафизических истин», «Власть
ключей», «На весах Иова».
Н. Бердяев и Л. Шестов выступили за создание так
называемой философской антропологии.
Н. Бердяев не скрывал религиозной направленности
своего учения о человеке, его подчиненности более ши
рокой проблеме в целом — модернизации религии в усло
виях империализма.
В 1914 г. в предисловии к книге «Смысл творчества.
Опыт оправдания человека» Бердяев писал: «Много пи
сали оправданий бога, теодицей. Но наступает пора пи
сать оправдание человека — антроподицею. Быть может,
антроподицея есть единственный путь к теодицее, един
ственный неизжитый и неисчерпанный путь»4. Бердяев
понял, что в новый исторический период, после вторже
ния в гуманистическую культуру Европы техники, после
1 Е. Allen. E xistentialism from within. G rinley R. E x iste n tialist
thought. C ard itt, 1955.
2 A. C. Cochrane. The E xisten tialists and God. Philadelphia, 1955.
3 E. Mounter. Introduction aux existentialism es. P aris, 1947.
4 H. Бердяев. Смысл творчества, стр. 15.
441
втягивания в политику больших народных масс, в период
пролетарской революции для укрепления устоев господ
ствующего строя нужно усовершенствовать умственное
и духовное снаряжение в борьбе с развитием самосозна
ния рабочего класса, в борьбе с марксизмом. Ему мере
щилось, что спасение заложено в христианстве, в рели
гиозном учении о человеке.
Бердяев считает, что вопрос о сущности человека не
один среди многих прочих философских вопросов. В ка
ждом философском вопросе имплицитно ставится пробле
ма человека. По мысли Бврдяе_ва, при изучении человека
в классической философии принималась во внимание
противоположность субъективного и объективного, а фор
мула «субъект — объект» со времени Канта была един
ственной нитью, посредством которой в свете разума
можно проложить путь к несомненности «внешнего
мира», т. е. в единое целое с универсумом, богом, ближ
ним, со всеми вещами. Это и разрушало тотальность че
ловеческой сущности. На место субъекта, рационализи
рующего иррациональный мир, по мысли Бердяева и
Ш естова, должен быть поставлен человек как последний
принцип философии, не абстрактный, понятый как разум
ное существо, но «конкретный, чувственно-телесный,
существующий человек».
Бердяев объявляет человеческое существование в ка
честве единственно достоверного и изначального факта
бытия. Человеческое существование — основа мира.
«И есть два способа, два пути разгадывания мира,—
говорит Бердяев, — из объекта и из субъекта» ’. Весь мир
Бердяев предлагает рассматривать из субъекта с позиций
герметически изолированной личности, творящей весь
мир. Вслед за этим положением субъективного идеализ
ма начинается введение теологических моментов. Оказы
вается, самого человека, его дух творит бог-дух. Сущ
ность же человека извращена, потому что он отрешился
от бога вследствие грехопадения. Это-де лишает человека
непосредственного опыта духовной жизни. Человек, от
пав от бога, страдает от духовной изоляции. «Разум раз
рабатывает путь познания вселенной как объективиро
ванной формы. Человек облекает в конкретную внешнюю
форму свои субъективные ощущения, проецирует их и
1 Н. Бердяев. Опыт эсхатологической метафизики, стр. 14.
442
конструирует из них объекты, которые снова предстают
перед ним, образуя систему объективной реальности, на
сильственно воздействуют на него и порабощают его.
Система мира, созданная таким объективированием, есть
природа, в противоположность духу это мир видимости,
мир явлений, тогда как истинная реальность есть дух —
мир ноуменов, мир, познаваемый в самом процессе непо
средственного духовного опыта и через него, а не через
объективирование» — так излагает Н. Лосский основы
философии Бердяева.
Исходное начало философской антропологии Н. Бер
дяева и Л. Шестова совпадает.
Коль скоро все подчиняется необходимости и суще
ствует безотносительно к воле человека, то это-де озна
чает потерю неповторимо индивидуального, личного х а
рактера явлений, поглощенность его общим, безлично
универсальным.
Вследствие объективизации, по мысли Бердяева, в
общественной жизни происходит социализация человека
и его мнений, т. е. появляется средний человек, весьма
гибкий и приспособленный к окружающему его миру,
реагирующий на все посредством выработанных обще
ством стандартов, штампов, уничтожающих оригиналь
ность.
Неподлинное бытие — это бытие социальной обыден
ности, как выражается Бердяев. «Я принужден жить в
эпоху, в которой существует сила, враждебная пафосу
личности, ненавидящая индивидуальность, желающ ая
подчинить человека безраздельной власти общего, кол
лективной реальности, государству, нации» К
Социальная обыденность — это мир человека, вся со
вокупность государственных, политических, социальных
отношений индивидов, которые диктуют, навязывают им
определенный способ действия в этой среде по заранее
установленным принципам, нормам, правилам поведения.
Все это, по Бердяеву, ведет к обесцениванию личности в
обществе, индивидуальность при этом не проявляется.
Бердяев ссылается на М. Хайдеггера как на филосо-
фа-экзистенциалиста, нашедшего удачную характеристи
ку этого неподлинного бытия человека — мира социаль-
1 Я . А. Бердяев, Самопознание. Париж, 1945, стр. 375.
443