цветов, покуда он мчался вдоль дорог или по треку, дело в том, что использование
перемолотых и неясных элементов освобождает мозг от необходимости прибегать к
разрушительным провалам памяти, и мозг после их усвоения может легче воссоздавать
новые формы и цвета по собственной воле. Мы не в состоянии творить из небытия, но
способны делать это из хаоса. Санглю казалось, хотя он и был слишком ленив, чтобы
самому в этом удостовериться, что кино предпочтительней стереоскопа" 114.
Становится понятна еще одна причина идентификации наблюдателя в оси колеса с
Богом, творящим на основе клинамена, случайно из хаоса. Недоступная сознанию логика
движения механизма обеспечивает торжество случайности в последовательности
протекающих перед зрением образов. Закономерно, что одного из персонажей пьес
Тристана Бернара "Семья Броссер", в котором Жарри видит воплощение клинамена, он
уподобляет, как и Юбю, "большой голландской юле", заблудившейся "среди хрупких
кеглей"115. Клинамен - это человек-юла, не знающий логики своего движения.
Жарри, конечно, имел предшественников. По мнению Э. Р. Курциуса, еще Бальзак видел
во вращении главный жизненный принцип, непостижимый для человека"116. Жюль Верн
в романе "Остров с пропеллером" придумал летающий остров, неожиданно
превращающийся в "безумную юлу", чье вращение приводит к гибели всей конструкции.
По мнению А.Бюизина, для Верна вращение вокруг оси было эквивалентно смерти117.
Важно то, что эти безумные волчки порождают новое зрение.
Виньи в поэме "Дом пастуха" (1844) описывает землю, опоясанную железным обручем
рельсов, по которым несутся поез-
____________
114 А. Jarry. Oeuvres completes, t. 1, р. 770.
115 A. Jarry La chandelle verte, p. 648.
116 E. R. Curtius. Balzac. Paris, 1933. p. 72.
117 A. Buisine. Machines et energetique. - La Revue des letters modemes. Jutes Verne 3.
Machines et imaginaire. Paris, 1980, p. 41.
244
да, уничтожая предопределенностью своего движения случай. Первые путешествия по
железной дороге породили определенный канон их описания в категориях баллистики.
Этот же канон предполагал метафорическое превращение пассажира в механизм, вещь,
лишенное чувств физическое тело. В.Шивельбуш замечает:
"...многократно поезд описывается как снаряд. Сначала метафора используется, чтобы
подчеркнуть скорость поезда, как у Ларднера: поезд, движущийся со скоростью семьдесят
пять миль в час, "имеет скорость лишь в четыре раза меньшую, чем у пушечного ядра".
Затем, как подчеркивает Гринхау, поезд по своей силе и свойствам превращается в снаряд:
"когда тело движется с очень большой скоростью, тогда по всем своим качествам оно
превращается в снаряд и начинает подчиняться тем же законам, что и снаряды". <...>
Пассажир, сидящий в этом снаряде, перестает быть пассажиром и становится, как гласит
популярная метафора прошлого века, простой посылкой. <...> Перенося ньютоновскую
механику в область перевозок, железная дорога создает условия, которые могут также
"механизировать" восприятия путешественника. Согласно Ньютону, "размеры, форма,
количество и движение" являются единственными качествами, которые могут быть
объективно восприняты в физическом мире. И действительно, только эти качества и
может уловить железнодорожный путешественник, пересекающий ландшафт"118.
Все эти стереотипные компоненты восприятия железной дороги в прошлом веке
несомненно сыграли стимулирующую роль в выработке нового образа наблюдателя, в
создании рассматриваемой мной причудливой космогонической метафорики.
Но уже к концу века наступает привыкание. Видение из поезда начинает пониматься как
монотонное и архаическое, чисто механическое повторение одного и того же. Октав
Мирбо пишет: "Природа, увиденная из окна вагона или через иллюминатор корабля,