Зигварт Х. Логика. Том 1. Учение о суждении, понятии и выводе

Подождите немного. Документ загружается.

101

ZAE`H, Y. 1. BD]H¬ _HXY

ний, благодаря сообщению других и т. п. в том, что оно может быть

еще воспринято где-либо. Все эксистенциальные суждения в облас-

ти эмпирического мира покоятся, следовательно, на различии меж-

ду простым внутренним представлением (представление воспомина-

ния или фантазии) и имеющимся налицо восприятием, и то, что они

утверждают,

—

это есть тождество воспринятого и просто представ-

ленного, которое наименовывается как субъект.

Это особенно ясно в том случае, когда представление о предмете,

существование которого подвергается сомнению, возникло во мне

лишь благодаря сообщению других. Эти сообщения создают пред-

ставление о Геркулесе или Тезее, о Вавилонской башне или о Маг-

нитной горе. Вопрос в том, существовали ли они, т. е. являются ли

связанные со словами представления представлениями действитель-

ных существ или простыми фантастическими образованиями, поко-

ятся сообщения на восприятии или на фикции.

Отсюда ясно также

—

это, главным образом, подчеркивается Кан-

том,

—

что предикат «быть» отнюдь не прибавляет ничего к содержа-

нию представления как такового. Говорю ли я: «А есть» или «А не есть»

—

я оба раза под А мыслю совершенно одно и то же. Смысл самого выска-

зывания требует, чтобы в действительном мире было в наличности

не больше и не меньше, чем мыслимое мною А. «Быть» не образу-

ет, следовательно, никакой составной части представления субъек-

та, никакого «реального предиката», как говорит Кант; оно выра-

жает лишь отношение мыслимого А к моей познавательной способ-

ности. Следовательно, тот синтез, какой в эмпирической области

прежде всего заключает в себе эксистенциальное суждение, есть то-

ждество просто представляемого и наглядно представляемого объ-

екта. Его возможность покоится на том, что то же самое содержание

я могу сознавать в двоякой форме

—

в форме простого представления

и в форме наглядного представления. С наглядно представляемым

объектом непосредственно связана мысль о бытии.

Постольку эксистенциальные суждения переворачивают свойст-

венный суждениям наименования процесс. При этих последних дан

наглядный, т. е. с самого начала мыслимый действительным, объект.

К нему присоединяется знакомое прежде представление, и сходство

обоих высказывается в суждении наименования. При суждении су-

ществования предшествует простое представление; о нем говорится,

что оно сходно с наглядно представимым единичным объектом.

Но если прежде всего выражается это отношение

—

сходство

представленной вещи с возможным восприятием, то смысл преди-

ката «существовать» идет, однако, дальше. То, что существует, стоит

102

FDEXYZ[ \EA]HDY

не только в этом отношении ко мне, но и ко всем другим сущим, зани-

мает свое пространство между другими объектами, существует в оп-

ределенное время до и после других вещей, стоит в причинных от-

ношениях к остальному миру. Ввиду этого о воспринимаемом можно

утверждать и просто выведенное путем умозаключения существова-

ние. (Если Гербарт в понятии бытия находит полную безусловность

и безотносительность, то Лотце правильно выдвинул против него то,

что в понятии бытия мы примышляем именно нахождение в извест-

ном отношении.)

С этой точки зрения, всякому отдельному эксистенциальному су-

ждению предпосылается всегда сопутствующая мне мысль об окру-

жающем меня действительном мире, оно заполняет лишь при помо-

щи определенного субъекта известное место в этой целокупности

сущего. То, что нечто есть вне меня,

—

это предполагается всегда. Во-

прос в том, находится мыслимое мной среди данного или действи-

тельное подпадает под определенное понятие.

Это последнее направление нашего мышления приводит к тем вы-

сказываниям, которые предпосылают выражение бытия и благодаря

этому становятся родственными имперсоналиям, а отчасти и внеш-

ним образом принимают форму безличных предложений

—

έστι

, there

is, «есть», «существует». Выражения эти прежде всего указывают на не-

что существующее, которое есть, есть именно здесь, которое предла-

гается данным миром, чтобы затем обозначить его определенно. Эта

форма суждения существования является естественной тогда, когда

речь идет не о том, имеется ли в наличности вещь, которая мыслится

как определенное единичное

—

ибо она была, например, мне известна

от прежнего времени,

—

но о том, существует ли вещь, которая подпа-

дает под данное понятие и может быть обозначена лишь как «А»

²²

§ 13. Суждения об абстрактных понятиях

Те суждения о единичном, субъекты которых суть абстрактные поня-

тия, а предикаты

—

имена прилагательные или глаголы,

—

эти суждения

не могут быть сведены к категориям вещи и свойства или деятельно-

сти. Наоборот, в их основе лежит в качестве первого синтеза отчасти

единство свойства или деятельности с ее видоизменением, отчасти тот спо-

соб рассмотрения, который приписывает вещи предикат лишь вслед-

ствие определенного свойства, деятельности или отношения.

. Самое близкое и естественное для мало развитого мышления пони-

мание воспринятых событий есть отношение последних к конкрет-

103

ZAE`H, Y. 1. BD]H¬ _HXY

ным вещам и выражение всего того, что есть и случается,

—

как свой-

ства, деятельности, отношения единичного. У Гомера встречается

мало таких суждений, субъектами которых являются не отдельные

лица или вещи. Лишь потребность в более точно различающем и в бо-

лее широких пределах сравнивающем мышлении может побудить сде-

лать предметом высказывания свойства, деятельности или отноше-

ния единичного как таковые. И происходит это прежде всего в двух

направлениях: отчасти с целью определить точнее путем различения

какое-либо событие или свойство, или же с целью отнести причин-

ное отношение к определенному элементу какой-либо вещи.

. В суждениях, как «этот красный цвет живой», «походка этого жи-

вотного припрыгивающая» и т. д., уже предполагается суждение

о свойствах или суждение о деятельностях, которое разлагает дан-

ное на вещь и его определения; синтез суждения состоит, с одной

стороны, в синтезе свойства или деятельности с ее видоизменением,

а с другой

—

в наименовании этого (ср. § 6, 2).

. Если свойство или деятельность становятся субъектом причинно-

го отношения, то это предполагает, что общее представление о дей-

ствующем, которое прежде всего сочетается с вещью, служащей при-

чиной, определяется ближе путем сравнения в том смысле, что вещь

действует лишь в силу одного из своих свойств или действует по-

стольку, поскольку она охвачена определенной деятельностью. Ко-

гда мы говорим, что трение нагревает и тяжесть производит давле-

ние, то действительным субъектом, который принадлежит к глаго-

лам, является находящееся в трении тело, тяжелая вещь. Лишь это

может иметь значение действительного субъекта процесса дейст-

вия. Но наше сравнивающее мышление различает в теле то, благо-

даря чему оно производит действие, и выражает это посредством аб-

страктного понятия, так как этим путем событие изображается уже

как выражение общего закона.

. В том же смысле и представления, выражающие отношения

—

рас-

стояние, различие и т. д.

—

могут выступать в качестве субъектов имен

прилагательных или глаголов, которые выражают действие. Если

«расстояние двух тел уменьшает их притяжение», то по точному

смыслу изменения пространственному отношению тут приписывает-

ся процесс действия как субстанциональной причине. Но не требует-

ся никакого доказательства, что в данном случае то, что мы на осно-

вании общих законов, наряду с фактом процесса действия, содержа-

104

FDEXYZ[ \EA]HDY

щих также и условия его видоизменения, познаем как необходимое

следствие изменившегося расстояния,

—

что это же самое, благодаря

сокращенному способу выражения, изображается здесь как действие

самого этого изменения. Чем выше те абстракции, в которых движет-

ся наше мышление и знание, тем менее соответствуют им первона-

чальные значения слов и конструкций. Мы даже не замечаем того,

как язык преимущественно с помощью своих абстрактных понятий

сокращает и оставляет невыраженным то, что, согласно привычкам

нашего мышления, понятно само собой. Под простые формы выра-

жения язык подставляет сложные отношения научных законов, ко-

торые единичное ставят в зависимость от ряда условий и тем ото-

двигают на задний план саму действующую причину сравнительно

с теми сменяющимися условиями, при каких она действует. Перво-

начальное представление о процессе действия утончается до зако-

номерной зависимости различных движений, адекватным выраже-

нием которых является лишь математическая формула. Но формула

эта выражается в словах лишь при помощи олицетворений и мета-

фор, которых мы уже не чувствуем в качестве таковых.

§ 14. Объективная значимость суждения и принцип тождества

Объединением в одно целое различных представлений еще не исчер-

пывается сущность суждения. Вместе с тем в каждом законченном

суждении как таковом заключается сознание объективной значимости

этого объединения в одно целое.

Но объективная значимость покоится не непосредственно на том,

что субъективное сочетание соответствует отношениям соответст-

вующего сущего, а на необходимости объединения в одно целое.

Необходимость эта коренится в принципе согласия (Princip des

Uebereinstimmung), который вместе с тем имеет своей предпосылкой

постоянство представлений. Но эти логические принципы не могут ру-

чаться за реальное тождество вещей.

. Все те дефиниции суждения, которые ограничивают его просто

субъективным сочетанием представлений или понятий, просматривают,

что смысл утверждения никогда не заключается в том, чтобы просто

констатировать этот субъективный факт, что Я в данную минуту со-

вершаю это сочетание. Наоборот, суждение по своей форме заявля-

ет притязание на то, чтобы сочетание это касалось сущности дела

и чтобы именно поэтому оно признавалось всяким другим. Этим

суждение отличается от просто субъективных комбинаций, выра-

105

ZAE`H, Y. 1. BD]H¬ _HXY

жающихся в тонких, остроумных сравнениях; комбинации эти хотя

и принимают внешнюю форму суждения, но не имеют в виду устанав-

ливать объективно значимого утверждения в смысле суждения. Рав-

ным образом, тем же суждение отличается и от простых предполо-

жений, мнений, вероятностей

²³

. Но объективная значимость имеет многоразличный смысл. Преж-

де всего необходимо отличать словесную, номинальную значимость

от фактической, реальной. Если я утверждаю: «это есть красное»,

—

то тут прежде всего может возникнуть вопрос, называю ли я крас-

ным то, что весь мир называет красным. Та объективность, какая

оспаривается у моего суждения, относится к тому словоупотребле-

нию, которое противостоит субъективному произволу как объектив-

ная норма, как общий закон. Всякий словесный спор вертится вокруг

вопроса об этой значимости. Спор этот возможен отчасти благода-

ря тому, что субъективные и индивидуальные значения слов отлич-

ны от того, что общепризнано; отчасти благодаря тому, что само об-

щее словоупотребление не определено точно и границы отдельных

слов шатки.

. Но если номинальная правильность налицо, которая implicite со-

утверждается во всяком суждении, поскольку оно хочет быть выска-

зано и понято; если говорящий связывает со своими словами те же

самые представления, как и всякий другой, то теперь речь идет о том,

что сочетание представлений утверждается как объективно значимое,

а высказанное положение как истинное, и этим заявляется притяза-

ние на то, чтобы положение это встречало к себе веру и чтобы каж-

дый о том же самом предмете совершал то же самое суждение.

Установить эту объективную значимость не так просто, как это

могло бы казаться, когда говорят, что между соответствующими объ-

ективными элементами должна-де существовать та же самая связь,

как и между элементами суждения, или что мыслимое должно-де

иметь место. Ибо особенностью нашего мышления, движущегося

в рамках суждения, является то, что его процессы не совпадают с су-

щим, которого они хотят коснуться. Если оставаться при рассмотрен-

ных до сих пор суждениях, которые отдельным вещам приписыва-

ют свойства и деятельности или наименовывают их нарицательным

именем, то прежде всего представлению предиката как таковому, ко-

торое по своей природе является общим и прямо не имеет в виду

ничего единичного, кроме отдельно сущего представленного,

—

это-

му представлению предиката прежде всего не соответствует ничто

106

FDEXYZ[ \EA]HDY

сущее в том смысле, как оно соответствует представлению субъек-

та. В то же время все слова (за исключением собственных имен) суть

непосредственно знаки представлений, которые хотя и образова-

ны из наглядных представлений о сущем, но изображают это послед-

нее не как единичное, как оно существует в данном частном случае.

С этим находится в связи второе обстоятельство. Суждение предпо-

лагает разделение в мыслях субъекта и предиката. Оно совершается

в познании единства двух элементов представления, которые до это-

го вели для нашего сознания раздельное существование. В сущем, ко-

торого мы хотим коснуться своим суждением, нет этого разделения.

Вещь существует лишь вместе со своим свойством, это последнее

лишь вместе с вещью, и оба они образуют нераздельное единство.

Равным образом тело существует лишь как покоящееся или как нахо-

дящееся в движении; его состояния нельзя реально отделять от него.

Общее и единичное, предикат и субъект в своем предшествующем

разделении и в акте своего соединения не находят себе, следователь-

но, в сущем ничего соответствующего. И поэтому нельзя говорить,

что соединение элементов суждения соответствует соединению ана-

логичных объективных элементов. Лишь когда мы снова уничтожа-

ем субъективное разделение субъекта и предиката посредством са-

мого же акта суждения и благодаря этому мыслим единство обоих,

—

лишь тогда мы возвращаемся к сущему, которое нераздельно остается

единым и никогда не проделывает реального разделения, которое

соответствовало бы простому различению. Distinctio rationis не со-

ответствовала никакая distinction realis.

Итак, если характеристическая сущность акта суждения заклю-

чается в том, чтобы быть функцией чисто субъективного характера,

то и его объективная значимость должна иметь иной смысл, неже-

ли тот, какой имеет сходство связи суждения с объективной связью.

И смысл этот можно понять лишь в том случае, если принять в со-

ображение особенную природу наших представлений, выражающих

предикат.

. Если иметь в виду одни только наипростейшие суждения наимено-

вания, как они, не будучи опосредствованы выражающими подведе-

ние умозаключениями, высказывают непосредственное совпадение

образов, то, предполагая номинальную правильность, значимость

такого суждения, как мы их понимаем в обыкновенной жизни, выра-

жается в следующем. Во-первых, наглядное представление и простое

представление покрывают друг друга, что является чисто внутрен-

ним отношением; а затем субъективный наглядный образ, который

107

ZAE`H, Y. 1. BD]H¬ _HXY

хочет быть копией объективной вещи, действительно соответствует

этой последней, т. е. тут имеется в наличности тот же самый субъек-

тивный образ, который по общим законам нашего чувственного на-

глядного представления должен был бы пробудиться у всякого благо-

даря тому же самому предмету. Суждение «это снег» объективно зна-

чимо, если увиденное покрывается представлением, которое всеми

обозначается как «снег», и если оно ясно видимо для всякого нор-

мального глаза. Объективная значимость сводится, следовательно,

к тому, что как процесс образования наглядного представления, так

и акт суждения выполняются общезначимым образом. При согласии

относительно значения предиката спор может идти лишь о том, ви-

дит ли высказывающий суждение «это снег» правильно, т. е. как все

другие, и видит ли он при условиях правильного познавания. Но это,

в частности, чисто индивидуальная quaestio facti, которая не может

решаться ни по какому общему правилу. Но общий вопрос, откуда

у нас это право

—

относить наши представления к действительным

предметам и приписывать воспринятому независимое от нас бы-

тие,

—

этот вопрос принадлежит к иной области, а не к области ло-

гики. Те субъективные функции, которые проявляют свою деятель-

ность в суждении, нисколько не изменяются от того, в каком смысле

решается вопрос о лежащей в основе обычного мышления предпо-

сылке, что мы познаем сущее,

—

решается он положительно в реали-

стическом смысле или же истолковывается в смысле идеалистиче-

ском, так что бытие обозначит лишь нечто необходимо и всеми оди-

наковым образом представляемое.

Наша логика прежде всего не может ничего решать относитель-

но той метафизической значимости, какую мы приписываем нашим

представлениям. Она исследует мышление как субъективную функ-

цию и ничего, следовательно, не может решить относительно значе-

ния наглядного образа.

Но мы считаем невозможным, чтобы в то время, когда бывает дано

наглядное представление и представление предиката, во внутреннем

акте объединения в одно целое было возможно различное, и чтобы один сход-

ные представления не считал сходными, а другой различные представле-

ния считал бы сходными. Ибо мы в себе самих имеем непосредствен-

ную уверенность относительно необходимости нашего объединения

в одно целое и относительно невозможности противоположного.

Так что мы должны были бы исключить из общения мышления вся-

кого, у кого мы предполагаем иной результат. Другими словами, су-

ждение является для нас объективно значимым потому, что необходи-

мо сходное полагать как одно и то же

²⁴

108

FDEXYZ[ \EA]HDY

. Можно было бы попытаться в только что найденном принципе

вновь усмотреть то, что в традиционной логике называется принци-

пом тождества. Ибо этот последний именно должен обосновывать

значимость тех суждений, которые субъекту приписывают предикат,

и поэтому он должен быть основным законом нашего мышления

²⁵

Но, к сожалению, слово «тождество» с течением времени стало

очень многосмысленным, и так называемый закон тождества приме-

няется в весьма различном смысле.

Во-первых, согласно формуле «А есть А» он должен был бы утвер-

ждать, что всякий объект мышления тождествен себе самому,

—

он

должен быть мыслим именно как этот, а не как какой-либо иной.

Затем как принцип всех утвердительных суждений, он должен

был бы высказывать, что субъект и предикат должны стоять в отно-

шении тождества, дабы суждение было возможно или значимо (смот-

ря по тому, был он установлен как естественный закон, согласно кото-

рому всегда совершается акт мышления, или же он был установлен

как закон нормальный, согласно которому должно мыслить, и в таком

случае как критерий значимых суждений).

Наконец, ему было придано также еще и метафизическое значе-

ние, что закон этот будто бы гласит: «всякое сущее безусловно тож-

дественно себе самому», и бытие, следовательно, может быть при-

писано лишь тому, что безусловно тождественно себе самому,

—

сле-

довательно, неизменному, которое не содержит в себе никакого

множества.

Попытаемся прежде всего установить значение термина «тожде-

ство», как оно, согласно своей этимологии, является первоначаль-

ным и как оно вообще употребляется за пределами этой главы логи-

ки. Термин этот говорит, что то, что мы представляем в различные

времена, или под различными именами, или в различных сочетани-

ях, не есть что-либо двоякое, а одно и то же, что лишь представляет-

ся дважды. Ибо к безусловно простому, однократному акту представ-

ления термин этот не может даже применяться, как и всякое понятие

отношения, он требует двух соотносительных пунктов. Точно так же

чтобы познать нечто безусловно не изменяющееся как тождествен-

ное себе самому, я должен сознавать, что я представляю его в различ-

ные моменты, и я должен сравнивать содержание этого повторенно-

го акта представления.

Что нечто дважды представленное есть то же самое

—

это говорится

в двояком смысле: отчасти в смысле реального, отчасти в смысле логи-

ческого тождества. Реальное тождество высказывается тогда, когда два

представления, два восприятия, два сообщения, два имени или иные

109

ZAE`H, Y. 1. BD]H¬ _HXY

обозначения относятся к одному и тому же лицу, одной и той же вещи,

одному и тому же событию. Так, я утверждаю, что трагик Сенека то-

ждествен с философом Сенекой; что найденный в Олимпии Гермес

тождествен со статуей Праксителя, о которой сообщает Павзаний;

что солнечное затмение Фалеса есть то самое, какое, по астрономи-

ческим вычислениям, произошло 25 мая 585 г.; что встретившийся

со мной сегодня есть то же самое лицо, которое я видал несколько

лет тому назад там-то и там-то. Это реальное тождество не исключа-

ет различия объектов в различное время. То же самое дерево, кото-

рое я раньше видал покрытым листвой, теперь стоит голым; тот же

самый человек, которого я знал в годы его юности, теперь старик.

Но там, где речь идет не об отношении наших представлений к от-

дельным вещам или событиям в пространстве и времени,

—

там тож-

дество должно быть логическим, т. е. оно должно касаться содержания

представления как такового. Так, говорят, что то, что я представляю

в различные времена и по различному поводу, не есть что-либо раз-

личное, но по содержанию своему есть безусловно то же самое. Так,

различные слова или выражения обозначают то же самое понятие,

различные формулы

—

то же самое число. Поскольку мы затем, абст-

рагируя свойства различных вещей, сравниваем их лишь по их со-

держанию, мы можем также еще сказать, что цвет одного вещества

есть тот же самый, что и цвет другого; что длина одной палки есть

та же самая, что длина второй. Но самые вещества и палки не явля-

ются еще поэтому тождественными, но они лишь сходны в определен-

ном отношении. Точно так же мы говорим в дипломатии о тожде-

ственных нотах, если тем же самым оказывается тот точный текст,

который рассматривается теперь лишь по своему содержанию, неза-

висимо от множества документов.

Таковы пределы применимости слова «тождество», если придер-

живаться первоначального его смысла и если вообще должно со-

хранять за ним определенный смысл. Отсюда вытекает, что тожде-

ство или полностью имеет место, или его совсем нет. Ясно также,

что тождество не может иметь никаких степеней, и такие выраже-

ния, как «частичное тождество, относительное тождество», содер-

жат в себе contradictio in adjecto,

—

если они должны означать виды

или степени тождества. Можно говорить об identitas partium (напри-

мер, о частях Европы и частях Русской империи), но не о identitas

partialis.

Вернемся назад, к нашему принципу тождества. Формула «А есть

А» в своем первом смысле выражает, конечно, необходимую предпосыл-

ку всякого мышления и акта суждения. Всякое мышление и всякий

110

FDEXYZ[ \EA]HDY

акт суждения возможны лишь тогда, когда отдельные объекты пред-

ставления могут удерживаться, воспроизводиться и вновь узнавать-

ся как те же самые, так как между непрестанно колеблющимся и рас-

текающимся мы не могли бы установить никакого определенного

отношения. Речь, следовательно, идет о постоянстве отдельных со-

держаний нашего представления как условии всякого мышления. По-

скольку постоянство это всегда является уже осуществленным в опре-

деленном объеме, постольку можно говорить о принципе постоян-

ства в том смысле, что принцип этот высказывает фундаментальный

факт. Поскольку оно познается как условие всякого истинного суж-

дения, формула «А = А» содержит в себе вместе с тем требование, ко-

торое всегда должно выполняться, раз наше мышление должно быть

совершенным.

Однако принцип этот, сам по себе касающийся лишь постоянства

всякого представления, не может вместе с тем служить обосновани-

ем для соединения в суждении субъекта и предиката. Ибо суждения,

которые хотели бы выражать лишь тождество объекта мышления

себе самому, суть совершенно пустые суждения. Никому не прихо-

дит в голову утверждать, что круг есть круг и что эта рука есть рука.

А те суждения, которые, по-видимому, все же соответствуют формуле

«А есть А», понимают под словом, выражающим субъект и предикат,

в действительности нечто различное. «Дети суть дети»

—

тут под сло-

вом, выражающим субъект, понимается лишь признак детского воз-

раста, а под словом, выражающим предикат, остальные связанные

с этим свойства. «Война есть война» означает, что раз уж наступи-

ло состояние войны, то тут уж нечего удивляться, что наступают все

обычно связанные с этим последствия. Тут, следовательно, предикат

присоединяет новые определения к тому значению, в каком впервые

был взять субъект.

Но при простых суждениях наименования нельзя говорить о стро-

гом логическом тождестве того, что представляется при выражающих

субъект и предикат словах. Если я совершаю акт суждения о единич-

ном, то представление предиката обыкновенно является довольно

неопределенным, оно не исчерпывает всей особенности представ-

ления субъекта; тут можно говорить лишь о согласии, о сходстве обо-

их. То, что я мыслю при выражающем предикат слове, я снова нахо-

жу в своем представлении субъекта. Единичное сходствует с общим

образом, какой есть в моем представлении. То, что лежит в основе

этих суждений, правильнее, следовательно, называть принципом со-

гласия. Он высказывает необходимость того, что то, что связывается

как субъект и предикат, должно быть сходным в содержании своего