Зигварт Х. Логика. Том 1. Учение о суждении, понятии и выводе

Подождите немного. Документ загружается.

121

ZAE`H, Y. 1. BD]H¬ _HXY

ровано определенному субъекту. Итак, слово «быть» служит, конечно,

средством для того, чтобы внешним образом облегчить слову «крас-

ный» это определенное применение, для того чтобы выставить его

в качестве предиката

—

в противоположность простому атрибутив-

ному отношению, каковое значение могла бы иметь простая поста-

новка рядом. Но тем самым оно служит лишь точкой опоры для связ-

ки, но не является самой этой последней; оно не делает суждения,

но лишь подготовляет его. Еще яснее обнаруживается эта функция

глагола «быть» обозначать тот смысл, в каком должно употребляться

слово, у имен существительных. Последние, в отличие от имен при-

лагательных, уже не содержат в своей форме отношения к чему-либо

другому, но по своему значению они уже с самого начала могут выпол-

нять функцию предиката, так как обладают общим значением, и по-

следнее приписывается определенной единичной вещи лишь через

посредство суждения наименования. «Человек» не есть имя опреде-

ленного индивидуума, хотя представление об индивидуальном обли-

ке и заключено в его значении. Это вообще не имя, а знак определен-

ного содержания в представлении. Лишь указательное местоимение

или член превращают слово в имя определенных людей. Наоборот,

«быть» делает его предикатом, и прежде чем стать именем, оно рань-

ше должно уже было быть предикатом. Таким образом, «человек»

как общее представление, которое еще ждет своего отношения к оп-

ределенному индивидууму, и «быть человеком» по своему смыслу суть

одно и то же: глагол служит здесь лишь для того, чтобы внешним об-

разом выражать функцию предиката, которая иначе могла бы быть

выражена только при посредстве расположения слов и ударения. Та-

ким образом, глаголу принадлежит функция грамматического фор-

мального элемента. Но это не тот формальный элемент, который вы-

ражает акт суждения и заслуживает названия связки.

. Но каким образом возможно это, что употребляется именно гла-

гол быть, и какая связь существует между тем значением, какое при-

надлежит «быть» как самостоятельному глаголу, когда оно выступает

само по себе в качестве предиката, и этой функцией в связи с имена-

ми прилагательными и существительными?

Дм. Ст. Милль в четвертой главе первой книги своей «Логики»

обращает внимание на ту двусмысленность, какая кроется в слове

«быть»: когда оно употребляется в качестве так называемой связки,

оно отнюдь не хочет-де высказывать, что субъект существует, но оно

обозначает лишь отношение предикатности (Prädication). Такое су-

ждение, как «центавр есть выдумка поэтов» прямо ведь уничтожает

122

FDEXYZ[ \EA]HDY

утверждение, что центавр есть, существует. И Милль удивляется тому,

что двусмысленность эту просмотрели почти все авторы, хотя она су-

ществует одинаково как в новых, так и в старых языках.

Милль столь же мало обратил внимания на Гербарта, как и на дру-

гих немецких философов. Гербарт (Einl. in die Phil. § 53) по примеру

Фихте

²⁸

с обычной остротой подчеркнул, что суждение «А есть В»,

а также вопрос «А есть, конечно, В ?» отнюдь не содержат в себе

обычно примышляемого, но совершенно отличного утверждения,

что А есть, существует. Ибо тут нет даже речи об А самом по себе

и о его существовании, его значимости.

Замечание это несомненно правильно и никогда не должно

было бы оспариваться

²⁹

. Никогда суждение вида «А есть В» благодаря

тому, что субъект и предикат связаны при помощи «есть», не облада-

ет способностью включать в себе и соутверждать суждение «А сущест-

вует». Это «есть» функционирует совершенно одинаковым образом,

идет речь о существующих или несуществующих вещах, об единично

представляемых или мыслимых общими субъектах (которым, как об-

щим, не может принадлежать единичное существование), о предика-

тах, которые могут принадлежать существующему, или о таких пре-

дикатах, которые благодаря своему значению уничтожают существо-

вание. Функция его заключается лишь в том, чтобы сделать предикат

формально пригодным для применения в суждении и сделать возмож-

ным для него принятие личного окончания. В каком смысле субъект

и предикат полагаются как одно целое; предполагается ли существо-

вание субъекта, оставляется он под вопросом или уничтожается,

—

об этом решает единственно и исключительно качество представле-

ний, выражающих субъект и предикат. «Квадрат есть правильный

четырехугольник»

—

тут перед нами логическое тождество; «это мои

часы»

—

тут реальное тождество; «золото есть металл»

—

это подведение

под более общее представление; «золото желтое»

—

это единство вещи

и свойства; «А отстоит от В на расстоянии мили»

—

здесь отношение;

«движение медленно»

—

тут единство общего с его ближайшей детер-

минацией и т. д.; «Сократ болен» предполагает существование субъек-

та, так как «Сократ» есть имя мыслимого существующим индивидуума,

а «больной» есть действительно мыслимое в определенное время со-

стояние; «Пегас крылат» оставляет нерешенным вопрос о существо-

вании Пегаса для того, кто не знает, имеет он дело с названием дейст-

вительного или лишь воображаемого существа; «Пегас есть мифоло-

гическая фикция» уничтожает существование субъекта. Но узнать обо

всем этом мы может лишь из значения слов; безразлично, будут это

слова, служащие субъектом, или слова, служащие предикатом.

123

ZAE`H, Y. 1. BD]H¬ _HXY

. Что касается предикатов, то они могут быть здесь подразделены

на два класса.

Именно все модальные предикаты отношения, выражающие из-

вестное отношение к моему познаванию, обладают (за исключени-

ем чувственных, как «видимый», «осязаемый» и т. д.), благодаря са-

мому своему значению, способностью делать служащее субъектом

слово знаком представляемого только, независимо от действитель-

ного существования; безразлично, утверждают они его существо-

вание, или отрицают его, или оставляют это открытым. То, по от-

ношению к чему я применяю предикаты «истинный», «ложный»,

«вероятный», «невероятный», «факт», «изобретение», «выдумка»,

«возможный», «невозможный» и т. д.

—

все это тем самым обознача-

ется как только представляемое, и именно предикат должен пове-

дать об отношении последнего к моему субъективному мышлению.

Суждения «выстрел Теля в яблоко есть факт», «Троянская война есть

историческое событие», «атомы суть действительно существующие

тела» и т. д.

—

эти суждения попросту были бы невозможны, если бы

«есть» или «суть» уже сами по себе были в состоянии высказывать су-

ществование субъекта.

Но к модальным предикатам, выражающим отношение, принад-

лежит и сам абсолютно полагаемый глагол «быть»

«существовать»;

лишь утверждая прямо существование субъекта, он тем самым решает

также вопрос, является ли действительным то, что прежде всего лишь

представляется под словом, служащим субъектом. Ср. выше, § 12, 7.

Но у других предикатов все сводится к тому, о чем и в каком смыс-

ле производится акт суждения, и этого нельзя заметить в суждении

по одной лишь внешней форме и по применению «есть». Если слу-

жащее субъектом слово полагается как общее и не вводится как имя

одной или нескольких определенных вещей, то и образованный по-

средством глагола «быть» предикат не может указывать ничего ино-

го, кроме содержания этого составляющего субъект представления,

и о существовании субъекта нет совсем речи. Говорю ли я: «золото

желтое» или «атомы неделимы»

—

быть желтым и быть неделимым

принадлежат тому, что я представляю под словом, являющим собой

субъект; но суждения не утверждают бытия единичных вещей. При-

менимо ли служащее субъектом слово к таковым

—

об этом должно уз-

навать из иного источника. Но если служащее субъектом слово с са-

мого же начала выступает как обозначение отдельных существующих

вещей («этот кусок золота желтый», «эта лошадь вороная»), то, ко-

нечно, существование здесь предполагается, но не благодаря «есть»,

а благодаря «это».

124

FDEXYZ[ \EA]HDY

. Но тогда «двусмысленность связки» касается не только глагола

«быть», но всех тех предикатов, которые сами по себе могут обозна-

чать реальные состояния и свойства, поскольку они один раз хотят

высказать то, что действительно имеет место в отдельном случае;

в другом

—

то, что принадлежит представляемому субъекту как его

свойство или деятельность. И строго говоря, двусмысленным яв-

ляется лишь настоящее время, поскольку оно выражает то эмпириче-

ское временное присутствие в настоящем, то общую необходимость

мышления. Суждение «великие души прощают обиды» не утвержда-

ет ни того, что великие души существуют, что ведь служит предпо-

сылкой действительного прощения; ни того, что некоторые великие

души именно теперь прощают обиды. Но оно говорит лишь, что если

кто-либо есть великая душа, он должен прощать обиды. Но суждение

«Сократ говорит» утверждает существование Сократа одинаково хо-

рошо, как и суждение «Сократ болен»: так как «Сократ» обозначает

отдельного существующего индивидуума как такового, то о нем мож-

но говорить лишь постольку, поскольку он существует, и то, что при-

писывается ему в качестве поступков или свойств, всегда включает

в себе его существование

³⁰

. Но каким образом глагол «быть», это выражение действительно-

го существования, вообще приходит к тому, чтобы взять на себя та-

кую формальную функцию, в которой он утрачивает свое значение,

даже, по-видимому, противоречит последнему?

Ибо не то примечательно, что двусмысленность эта обратила

на себя столь мало внимания, а то, что она носит вполне одинако-

вый характер во всех обычных для нас языках. Объяснение здесь не-

трудно найти. Как правильно оттеняет Ибервег и как выше мы под-

черкнули это, здесь обыкновенно сама собой разумеется та предпо-

сылка, что те вещи, о которых мы говорим, существуют. Для этого

не требуется никакого прямого заверения. Нас не интересует то,

что вещи суть, но что и как они суть. И вот когда нужно бывает выра-

зить предикатность не путем простой постановки рядом, а необходи-

мо придать предикату глагольную форму, то глагол «быть» является

здесь сам собой именно вследствие своей всеобщности и бессодер-

жательности. Прежде всего он предполагается всегда. Но для того

чтобы знать то, что мы желаем знать, требуется ближайшее опреде-

ление того, что есть это и как оно есть,

—

подобно тому как утвержде-

ние существования определяется ближе при посредстве «быть здесь»

и «быть теперь». Предикат «красный», который по своей словесной

ZAE`H, Y. 1. BD]H¬ _HXY

форме обозначает нечто в чем-либо другом сущем, выступает теперь

как видоизменение бытия, бытия красным и т. д.

Так как настоящее время, с одной стороны, выражает эмпириче-

ское чувственное присутствие в настоящем, с другой

—

безвременное

присутствие в мыслях, то и значение бытия расширяется в этом со-

единении. Отношение свойства есть одно и то же как в мыслимой

вещи, так и в том, что чувственно может быть воспринято в его су-

ществовании. Как раньше предпосылка бытия просто подразумева-

лась при этом, так теперь от нее можно отвлечься. Как предметы

моего представления, вещи не изменяются; их бытие может прекра-

титься, их «бытие этим» и «бытие так» остается, поскольку я удержи-

ваю их в мыслях.

Но несмотря на то, в глаголе имеется остаток первоначального

значения, и наиболее важный. В глаголе «быть» первоначально со-

держится реальное существование. То, что существует, имеет значи-

мость независимо от моего мышления и для всех. Эта объективность

той связи, какую высказывает мое суждение, есть существенный фак-

тор самого суждения; она, а не существование субъекта соутвержда-

ется; и именно для нее быть является вполне подходящим средством

выражения. Благодаря своему расширенному основному значению,

оно усиливает то, что сама по себе уже способна сказать форма флек-

сии,

—

утверждение объективности и общезначимости суждения.

126

ZYaB YDBYEI

ПРОИСХОЖДЕНИЕ

СУЖДЕНИЙ.

РАЗЛИЧИЕ

АНАЛИТИЧЕСКИХ

СИНТЕТИЧЕСКИХ

СУЖДЕНИЙ

§ 18. Непосредственные и опосредствованные, аналитические

и синтетические суждения

Непосредственные суждения суть те, которые предполагают только

связанные в них представления, чтобы соединить их как субъект

и предикат с сознанием значимости. Посредственные, или опосредст-

вованные, суждения суть те, которые нуждаются для этого еще в даль-

нейшей предпосылке.

Канто вское различение аналитических и синтетических суждений

касается лишь отношения предиката к обозначенному служащим

в качестве субъекта словом понятию, которое принимается как дан-

ное. Оно не применяется Кантом к тем суждениям, в которых субъ-

ект является единичным наглядным представлением. Все суждения

отношения должны затем, с кантовской точки зрения, рассматривать-

ся как синтетические суждения, хотя они и покоятся на анализе дан-

ного сложного представления.

. Если после анализа функции, в каких выполняется простое сужде-

ние, мы поставим вопрос о происхождении суждения, то вопрос этот

будет касаться не происхождения тех представлений, которые связы-

вают суждение,

—

ни тех, что являются субъектом, ни тех, что являют-

ся предикатом. Напротив, там, где мы говорим лишь об анализе фак-

тического акта суждения, мы предполагаем их данными. Но вопрос

касается лишь генезиса самого акта суждения, и притом с обеих его

сторон, т. е. как со стороны объединения в единство субъекта и пре-

диката, так и со стороны сознания его объективной значимости.

Генезис этот может быть непосредственным или посредственным. Не-

посредственным он является тогда, когда само суждение, чтобы быть

127

ZAE`H, Y. 1. BD]H¬ _HXY

выполненным с сознанием объективной значимости, не предпола-

гает ничего иного, кроме связанных в нем представлений субъекта

и предиката. Посредственным генезис является тогда, когда это выпол-

нение становится возможным благодаря привхождению других пред-

посылок; так, взаимоотношение между субъектом и предикатом совме-

стно с мыслью об их единстве в форме суждения вообще может нуж-

даться еще в известном посредстве; или же сознание их объективной

значимости должно во всяком случае заимствоваться из какого-либо

иного источника. То, что создает объединение в одно целое субъек-

та и предиката, назовем предварительно основанием суждения. В та-

ком случае непосредственным суждением будет то, основание кото-

рого заключается в самих связанных представлениях как таковых.

Посредственным же суждением будет то, основание которого заклю-

чается в этих представлениях совместно с чем-либо другим. В то же

время здесь возможно одно из двух

—

или указанное посредство вооб-

ще впервые создает отношение между субъектом и предикатом, так

как оно приводит к вопросу «есть ли А В»; или же оно, помимо того,

дает вместе с тем и ответ на этот вопрос, и ручается за достоверность

значимости суждения «А есть В».

Если основание должно заключаться лишь в самих связанных су-

ждением представлениях, то согласно сказанному выше их отноше-

ние должно быть таковым, чтобы выраженное в суждении единст-

во могло познаваться непосредственно. При суждении наименования

я без дальнейшего посредства сознаю совпадение настоящего и вос-

произведенного представления, которое обозначено выражающим

предикат словом. Если я говорю: «это ель»,

—

то в настоящем нагляд-

ном представлении я нахожу именно то, что совпадает с общим пред-

ставлением ели. В непосредственных суждениях о свойствах и дея-

тельностях соответствующее предикату представление есть состав-

ная часть представления, служащего субъектом. Когда я разлагаю это

последнее и подчеркиваю здесь какой-либо определенный элемент,

например цвет, то я познаю его сходным с каким-либо знакомым цве-

том. Опять-таки мне не требуется ничего, кроме данного сложного

представления субъекта, чтобы открыть в нем соответствующую пре-

дикату составную часть.

В суждениях отношения разложение служащего субъектом представ-

ления не может, конечно, само по себе давать совпадающего с предика-

том элемента. Я могу как угодно вертеть и переворачивать представ-

ление о стоящей передо мною лампе, но я не могу найти в нем того,

что лампа стоит слева от письменного прибора. Но теперь мне дано

содержащее в себе два объекта и их отношение

—

сложное наглядное

128

FDEXYZ[ \EA]HDY

представление. Я разлагаю его на его элементы и тем самым полу-

чаю суждение, для которого не требуется ничего, кроме связанных

в нем представлений; данное сложное представление есть основание

для утверждения «лампа стоит слева от письменного прибора».

Все непосредственные суждения являются, следовательно, необ-

ходимо аналитическими

—

если аналитические суждения суть такие,

которые соединяют лишь элементы, добытые путем сравнения и ана-

лиза данного представления. В них, следовательно, как в суждениях

наименования и в суждениях о свойствах и деятельностях, содержа-

ние предиката уже сопредставляется в субъекте; или, как в суждени-

ях отношения, субъект и предикат вместе с их отношением являют

собой лишь составные части данного комплексного представления.

А синтетическими в таком случае должны были бы быть суждения, по-

лученные путем умозаключения, а также те, которые вообще нуждают-

ся в основании, лежащем вне данных представлений, для того чтобы

осуществить синтез суждения.

. То, что все непосредственные суждения в этом смысле суть анали-

тические,

—

это отнюдь не противоречит сущности суждения: быть

σύν

εσις

νοημάτων

. Ибо анализ или разложение есть лишь подготовле-

ние к акту суждения, но не самый этот акт. Акт суждения, напротив,

создает единство различных элементов (ср. § 8, 1).

. Введенное Кантом словоупотребление мешает, однако, применять

без дальнейших рассуждений термины «аналитический» и «синтети-

ческий» в указанном выше смысле. Ибо указанное выше различение

непосредственных и опосредствованных суждений стоит на суще-

ственно иной почве, нежели кантовское различение аналитических

и синтетических суждений. Ведь для первого различения все сводит-

ся исключительно к данному генезису суждения в совершающем акте

суждения субъекте

—

безразлично, возникло суждение непосредствен-

но или посредственно, путем разложения или соединения. И грамма-

тическое выражение суждения обыкновенно ничего не в состоянии

сказать нам об этом генезисе. Тогда как Кант прежде всего опирает-

ся на предпосылку определенного, выраженного в понятии значения

тех слов, которые выступают в качестве субъектов.

«Во всех суждениях,

—

говорит он в известном месте „Критики чис-

того разума“*,

—

в которых мыслится отношение субъекта к предика-

ту, это отношение может быть двояким. Или предикат В принадле-

* Перевод

Н.

Лосского.

Введение,

с.

29.

—

Прим.

перев.

129

ZAE`H, Y. 1. BD]H¬ _HXY

жит субъекту А как нечто содержащееся (в скрытой форме) в этом

понятии А, или же В находится вне понятия А, хотя и стоит в связи

с ним. В первом случае я называю суждение аналитическим, а во вто-

ром

—

синтетическим. Следовательно, аналитический характер име-

ют те суждения (утвердительные), в которых связь предиката с субъ-

ектом мыслится вследствие тождества, а те суждения, в которых эта

связь мыслится без тождества, должны называться синтетическими.

Первые можно было бы также называть поясняющими, а вторые

—

расширяющими, так как первые своим предикатом ничего не присое-

диняют к понятию субъекта, а только разлагают его путем анализа

на части, которые уже мыслились в нем (хотя и в смутной форме),

между тем как последние присоединяют к понятию субъекта преди-

кат, который вовсе не находился в нем и не мог бы быть извлечен

из него никаким анализом. Например, если я говорю: „Все тела про-

тяженны“,

—

то это суждение аналитическое. В самом деле, мне не-

зачем выходить за пределы понятия, соединяемого мною со словом

«тело», чтобы найти, что протяжение связано с ним, мне нужно толь-

ко расчленить это понятие, т. е. дать себе отчет в многообразии, все-

гда мыслимом в нем, чтобы найти в нем этот предикат; следователь-

но, это аналитическое суждение. Наоборот, если я говорю: „Все тела

тяжелы“,

—

то этот предикат есть нечто иное, чем то содержание, ко-

торое я мыслю в простом понятии тела вообще. Следовательно, при-

соединение такого предиката дает синтетическое суждение».

Именно поэтому, добавляют Пролегомены § 2, 6, все аналитиче-

ские суждения суть также суждения а priori, хотя понятия их суть эм-

пирические; например, «золото есть желтый металл». Ибо для того

чтобы знать это, я не нуждаюсь ни в каком дальнейшем опыте, кроме

моего понятия о золоте, которое заключало бы в себе, что это тело

есть желтое и металл; именно это и составляет мое понятие.

«Эмпирические суждения как таковые,

—

продолжает Кант во втором

издании,

—

все имеют синтетический характер. В самом деле, было бы

нелепо основывать аналитические суждения на опыте, так как, вы-

сказывая эти суждения, я вовсе не должен выходить за пределы сво-

его понятия и, следовательно, не нуждаюсь в свидетельстве опыта.

Суждение, что тела протяженны, устанавливается a priori и вовсе

не есть суждение опыта. Раньше, чем приступить к опыту, я имею

все условия для своего суждения уже в этом понятии, из которого

мне остается только извлечь предикат согласно закону противоре-

чия, и благодаря этому я в то же время могу сознавать необходимость

этого суждения, которая никоим образом не могла бы быть указана

опытом. Наоборот, в понятие тела вообще я вовсе не включаю пре-

130

FDEXYZ[ \EA]HDY

дикат тяжести, однако этим понятием обозначается предмет опыта

через некоторую часть опыта, к которой я могу, следовательно, при-

соединить другие части того же самого опыта, сверх тех, какие нахо-

дятся в первом понятии. Но вслед за этим я расширяю свое знание,

и, обращаясь к опыту, от которого я отвлек это понятие тела, я нахо-

жу, что с вышеуказанными признаками всегда связана также тяжесть,

и таким образом, присоединяю синтетически этот признак к поня-

тию тела как его предикат. Следовательно, возможность синтеза пре-

диката тяжести с понятием тела основывается на опыте, так как оба

эти понятия, хотя одно из них и не содержится в другом, тем не ме-

нее не принадлежат друг к другу, хотя бы лишь случайным образом,

как части одного целого, именно опыта, который есть не что иное,

как синтетическое соединение наглядных представлений».

Мы подробно привели эти места, так как важно отдать себе яс-

ный отчет о тех предпосылках, на которых покоится это различе-

ние. Прежде всего Кант

—

согласно традиционному пониманию суж-

дения

—

имеет в виду исключительно понятие, которое обозначается

выражающим субъект словом и которое конституирует значение по-

следнего. Вопрос в том, есть предикат один из тех признаков, кото-

рые я мыслю в понятии субъекта, «хотя и в смутной форме», или же

он еще не содержится в этом понятии, как я его именно мыслю. Точ-

но так же в частном суждении «некоторые тела тяжелы», которое

употребляется в Пролегоменах в качестве примера, вместо общего

суждения, употребляемого в «Критике чистого разума», речь идет

лишь о том, что предикат «тяжелый»«действительно не мыслится

в общем понятии тела». Кант предполагает при этом в избранных

им примерах, что понятие отвлечено из опыта, но оно составляет

лишь часть опыта об этом предмете, или, как он выражается в пер-

вом издании, оно обозначает полный опыт через его часть. Тут со-

держится двоякое: во-первых, что понятие образовано путем от-

влечения; что его признаки, следовательно (как общие признаки

того отличного, от чего они отвлечены), уже фиксированы; а за-

тем что речь идет не об исчерпывающем понятии предмета опыта,

а о чисто субъективном образовании, и в силу случайных для сущно-

сти вещи причин часть признаков, действительно присущих опре-

деленному классу вещей, объединяется в этом субъективном обра-

зовании и применяется для обозначения этого класса вещей. Таким

образом, лишь на основании фактически общезначимого или пред-

полагаемого общезначимым значения слова «тело» можно сказать,

что суждение «все тела протяженны» есть аналитическое, а другое

—

синтетическое.