Зигварт Х. Логика. Том 1. Учение о суждении, понятии и выводе

Подождите немного. Документ загружается.

141

ZAE`H, Y. 1. BD]H¬ _HXY

то субъективными и психическими комбинациями и комбинациями

объективно значимыми, тем легче верится в то, что кому-либо при-

ходит в голову, в особенности если оно встречает могучую помощь

со стороны желания или склонности. Обыкновенно достаточно бы-

вает воспоминания об одном или нескольких случаях, когда субъек-

ту А принадлежит предикат В

—

например, красная ягода была склад-

кой,

—

и тот же предикат В будет приписываться всякому субъекту,

который с первого взгляда похож на А. И часто мы едва сознаем тот

процесс умозаключения, благодаря которому осуществляется синтез

суждения. Это легковерие естественного мышления, этот источник

многих ошибок, поспешных допущений, суеверных мнений есть вме-

сте с тем то необходимое условие, при котором только мы и научаем-

ся производить опыты и выходить за пределы данного. Как обстоя-

ло дело с обобщением представлений, а именно что нам приходится

не научаться ему, а напротив, задерживать его, что нам приходится

упражняться в различении,

—

так же обстоит дело и с актом суждения,

выходящим за пределы данного. В силу наших естественных склонно-

стей мы всегда получаем известное число предикатов и приписыва-

ем их тем или иным субъектам; то, чему мы должны научиться,

—

это

предусмотрительность и сомнение, различение значимого от незна-

чимого; мы должны научиться соображать, какой из этих синтезов

объективно необходим, какой из них навязывается нам в силу наших

естественных привычек.

. Там, где вследствие более сильного препятствия выходящее за пре-

делы данного суждения не может завершиться,

—

там возникает двоя-

кого рода вопрос. Во-первых, к данному представлению мы ищем тре-

буемого иной аналогией восполнения, и никакая несомненная ассоциа-

ция не дает нам этого последнего. Так бывает тогда, когда для нового

и неизвестного объекта у меня не оказывается налицо никакого сход-

ного с ним представления из прежнего воспоминания

—

что это та-

кое? Или когда я отыскиваю субъект к данному свойству или дея-

тельности

—

кто говорит? что блестит там? Или когда я сомневаюсь

относительно того, какие дальнейшие свойства или деятельности

принадлежат вещи как воспринятые

—

какой вкус имеет это? Во вто-

ром ряду случаев мы приходим, правда, благодаря ассоциации к это-

му восполнению, но тут нет уверенности относительно его значимо-

сти. Суждение здесь, правда, уже предуготовлено в мыслях, но оно

не выполнено; таким образом, тут возникает вопрос, в котором мы

ищем решения относительно значимости определенного предици-

рования

—

«А есть, конечно, В ?»

142

FDEXYZ[ \EA]HDY

. Как первый вопрос, касающийся восполнения, так и второй

—

ка-

сающийся подтверждения, психологически предполагают простое

и непосредственное суждение, с которым неразрывно связано созна-

ние его значимости. Я могу искать лишь то, о чем я по крайней мере

имею общее и неопределенное представление. Лишь имея опыт от-

носительно полных синтезов, я могу желать восполнить неполное

представление каким-либо дальнейшим элементом. У меня должна

уже быть привычка относить чувственные ощущения к определен-

ным вещам, и лишь тогда я могу начать отыскивать соответствую-

щую вещь к тому ощущению, которое дано мне безо всякого опреде-

ленного отношения.

То же самое и с тем вопросом, который требует утвердительно-

го или отрицательного ответа; отыскиваемая им достоверность

должна быть заранее знакома по опыту в непосредственных сужде-

ниях

—

и лишь тогда можно вообще отыскивать ее. Отыскивая дос-

товерность, указанный вопрос уже заключает в себе мысль об этой

достоверности, которая в других случаях была связана с предициро-

ванием.

В простых и непосредственных суждениях

—

«это дерево», «это

красное», «снег бел», «угол черен» и т. д.

—

вместе с синтезом субъ-

екта и предиката неразрывно бывает дана и достоверность его зна-

чимости. Я не могу спрашивать, является ли угол черным или снег

белым, является ли стоящий передо мной предмет красным или он

есть дерево. Раз только оба представления вообще находятся в моем

сознании, тем самым бывает дано также и сознание необходимости

их синтеза.

Лишь в том случае, когда необходимо бывает выйти за пределы

данного, когда с имеющимся налицо представлением субъекта дол-

жен быть связан еще не заключающийся в нем элемент,

—

лишь в этом

случае могут отделяться друг от друга оба элемента, соединенные

в непосредственном суждении, т. е. простой и многократный синтез

между субъектом и предикатом и сознание его необходимости и объ-

ективной значимости. Лишь в области опосредствованного образо-

вания суждений может возникнуть вопрос: «А есть, конечно, В?»

Отсюда следует, что нельзя поступать так, как поступает, напри-

мер, Bergmann

³²

. Нельзя исходить из совершенно общей психоло-

гической точки зрения и в качестве первой стадии образования су-

ждения принимать «бескачественно предицирование» простого

«представления», в котором совместно мыслятся и субъект, и преди-

кат. Нельзя думать, что суждение может завершиться лишь благода-

ря последующей «критической рефлексии» над значимостью этого

143

ZAE`H, Y. 1. BD]H¬ _HXY

предицирования. Ибо в простейших случаях то и другое находится

в неразрывной связи, и если не исходит из объективно значимого

предицирования, как это имеет место в непосредственном положи-

тельном суждении «А есть В», то вообще нельзя выяснить смысл пре-

дицирования.

Все подобные теории упускают из виду ту фундаментальную важ-

ность, какая принадлежит этому различию между непосредственны-

ми и опосредствованными суждениями: различие это в логике име-

ет не меньшее значение, нежели в трансцендентальной философии

различие между аналитическими и синтетическими суждениями.

. В вопросе «А есть, конечно, В?» все элементы взяты и соединены

между собой в том же самом смысле, как и в суждении. Вопрос этот

выражает ожидание синтеза между А и В, и притом ожидание зна-

чимого синтеза, а не просто какой-либо произвольной комбинации.

Суждение все уже готово; но оно нуждается еще в печати подтвер-

ждения, ибо нет уверенности относительно значимости. Это про-

ектирование, эти попытки к суждениям, которые выходят за пре-

делы данного и за пределы покоящихся на нем непосредственных

суждений, являют собой живое движение, прогресс мышления, дух

изобретения в области суждения. Можно прямо сказать, что вопро-

шание есть мышление. Сомнение, предположение и ожидание суть

лишь определенные вариации одного и того же состояния, отличные

друг от друга по степени, и в этом состоянии живо сознание о недос-

тающем основании для выполнения суждения, именно в отношении

значения синтеза между субъектом и предикатом.

. Решение вопроса может достигаться отчасти благодаря разъясне-

нию и пополнению самого представления, служащего субъектом.

Если это последнее есть наглядное представление о единичном субъ-

екте, то разрешение вопроса может достигаться путем более точно-

го схватывания и наблюдения, которое открывает нечто, до тех пор

не замеченное. Так, если я при взгляде на белый порошок спраши-

ваю, сладок ли он, и пробую его на язык, то я в этом случае попол-

нил восприятие; мой ответ является тогда аналитическим суждени-

ем на основании нового восприятия. Если мое представление, служа-

щее субъектом, не дано наглядно, то размышление может привести

с собой более полное воспоминание, и тут равным образом стано-

вится возможным аналитическое суждение. Если же все эти попытки

не удаются, то для разрешения вопроса не остается иного пути, кро-

ме как отыскать посредствующие звенья, которые могут создать дос-

FDEXYZ[ \EA]HDY

товерность для испробованного синтеза; и таким посредствующим

звеном, к которому прежде всего способен привести высказанный

вопрос, является обучение со стороны другого.

. Но если ни разъяснение или восполнение служащего субъектом

представления, ни посредствующие представления не создают тако-

го основания для испробованного синтеза, которое позволило бы

выполнить его в качестве суждения,

—

то в таком случае вопрос ос-

тается нерешенным, причем мы не приходим к сознанию объектив-

ной значимости. Или же отсюда вытекает отрицание, так как служа-

щее субъектом представление непосредственно или посредственно

устраняет представление, служащее предикатом.

Рассмотрение первого случая, который неправильно именуется

проблематическим суждением, мы оставляем для позднейшего исследо-

вания. Пока же мы обратимся к отрицанию.

145

ZYaB _BY]BDYI

ОТРИЦАНИЕ

§ 20. Отрицание как уничтожение суждения

Отрицание всегда направляется против попытки совершить синтез ; оно

предполагает, следовательно, откуда-то извне взявшееся или внутрен-

не возникшее ожидание, что субъект и предикат должны быть соедине-

ны. Объектом отрицания служит всегда выполненное суждение или та-

кое суждение, которое мы пытались выполнить; и отрицательное суж-

дение не может, следовательно, рассматриваться как равноправный

положительному суждению и одинаково с ним первоначальный вид

суждения.

. По примеру Аристотеля целый ряд логиков с самого же начала оп-

ределяют суждение или как утвердительное, или как отрицательное,

и это двоякое направление акта суждения они вносят в дефиницию.

В этом отношении они правы постольку, поскольку готовые суждения

могут быть исчерпывающим образом подразделены на утвердитель-

ные и отрицательные; и вообще, поскольку совершается акт сужде-

ния, он может совершаться в одном из двух направлений: субъекту

или приписывается предикат, или он по отношению к нему отверга-

ется. Но было бы ошибочным взглядом говорить, что утверждение

и отрицание суть одинаково изначальные и друг от друга совершен-

но независимые формы акта суждения. Ибо отрицательное суждение

предполагает для своего происхождения попытку или по крайней

мере мысль об утверждении, т. е. о положительном приписывании,

предиката и имеет смысл лишь постольку, поскольку противоречит

такому утверждению или уничтожает его. Или же, наоборот, перво-

начальное суждение не должно совсем называться утвердительным,

—

лучше обозначать его положительным. Ибо простое высказывание

«А есть В» называется утверждением, в противоположность отрица-

тельному суждению и поскольку оно отвергает возможность отрица-

ния. Но возможность мыслить о возможности отрицания или воз-

можность поставить вопрос, который разрешается посредством

146

FDEXYZ[ \EA]HDY

«да» или «нет»,

—

все это не принадлежит к числу условий суждения

«А есть В »

³³

. То, что отрицание имеет смысл лишь по отношению к испробо-

ванному положительному утверждению,

—

это становится ясным тот-

час же, если вспомнить, что о каждом субъекте можно утверждать

лишь конечное число предикатов, а отрицать о нем можно беско-

нечное число предикатов. Но никому не приходит в голову совер-

шать все те отрицания, которые сами по себе были бы возможны

и истинны, ибо для этого не может быть ни малейшего мотива. Ведь

для того чтобы имело смысл сказать: «этот камень не читает, не пи-

шет, не поет, не сочиняет стихов», «справедливость не голубая, не зе-

леная, не пятиугольная, она не вертится» и т. д.,

—

для этого должна

была бы существовать опасность, что кто-нибудь может захотеть при-

писать эти предикаты камню или справедливости.

Отрицание не имеет иного смысла, кроме как указать субъективно-

му и индивидуально случайному движению мышления поставленные

ему природой данных представлений границы, ибо мышление в сво-

ем движении, в своих внезапных мыслях, вопросах, предположениях,

ошибочных утверждениях выходит за пределы объективно значимого.

Итак, предпосылкой для отрицания служит субъективно произвольное

и случайное мышление, безграничная область ложного, которая имен-

но и заключается в отклонении индивидуального мышления от объек-

тивно необходимого и общезначимого. Поэтому его происхождению

и присущи эти индивидуальные случайности; и никогда нельзя указать

вообще и исчерпывающим образом, что именно было бы необходимо

отрицать по отношению к какому-либо субъекту

³⁴

. Что значит «не» и что имеет в виду отрицание

—

этого нельзя ни оп-

ределить, ни описать ближе. Тут можно лишь напомнить то, что вся-

кий делает при этом. Но ввиду неправильных и мудреных взглядов

на этот счет можно остановиться на выяснении истинного смысла

суждения «А не есть В».

Прежде всего субъект и предикат, взятые каждый сам по себе,

в отрицательном суждении мыслятся совершенно таким же образом,

как и в положительном. Слова обозначают собой то же самое. Если

я говорю: «снег не черен»,

—

то снег обозначает здесь то же самое,

как и в суждении «снег бел»; а черный

—

то же самое, как и в суждении

«уголь черен». На словах прежде всего не обнаруживается никакого

действия отрицания, они имеют свое обычное содержание. Возбуж-

денный Аристотелем (De interpr. 2 и 3) вопрос, имеется ли такое

όνομα

147

ZAE`H, Y. 1. BD]H¬ _HXY

άόριστον

(

οχ

άνθρωπος

) и

ρήμα

άόριστον

(

ού

χάμνει

), которое могло бы

выступить в качестве субъекта или предиката суждения,

—

этот вопрос

совершенно не касается сущности отрицательного суждения, но лишь

качества тех субъектов и предикатов, которые вообще употребляют-

ся в суждении и которые могут быть приписаны друг другу или же

отвергают друг друга. Естественное и первоначальное представле-

ние ни в каком случае не может обозначаться выражением «non-А»

или non-В»; но выражения эти все же могли бы служить сокращен-

ными вспомогательными формулами, под которыми можно было бы

мыслить определенные субъекты или по крайней мере предикаты.

Но тогда они функционируют в качестве знаков этих последних и там,

где вообще возможно решение, таким субъектам приписываются те

или иные предикаты, или же они отвергаются, или такие предикаты

приписываются тем или иным субъектам, или же они отвергаются.

Суждение «non-А есть В» и суждение «А или non-А есть non-В» утвер-

ждают; суждения «non-А не есть В» и «А или non-А не есть non-В» от-

рицают. Это Аристотель установил совершенно правильно. Правда,

он пробует (De interpr. 10) все возможные комбинации с неограни-

ченными субъектами и предикатами, но он не делает никакого особо-

го вида из тех суждений, в которых встречаются субъект или предикат

формы «non-А». Если Кант (Кр. ч. р.

§ 9) наряду с утвердительным

и отрицательным суждением ставит бесконечное

³⁵

или ограничи-

тельное суждение как третье («душа несмертна» означает столько же,

как «она принадлежит к бесконечной сфере, которая остается, когда

я выделяю смертное»), то он исходит из того взгляда на суждение

—

ниже нам придется еще оспаривать этот взгляд,

—

что существенным

здесь является-де то, чтобы поставить субъект в сферу понятия и бла-

годаря этому у него и может получиться разница между суждениями

«душа не смертна» и «душа несмертна». Но этим он не приобретает

никакого третьего суждения наряду с положительным и отрицатель-

ным суждениями, и сам он должен признать, что в общей логике нет

основания признавать суждение формы «А есть non-В», в котором

А приписывается просто отрицательный предикат за нечто отлич-

ное от утвердительного высказывания.

. В противоположность попыткам понимать все отрицательные суж-

дения так, словно субъекту приписывается предикат «non-В», господ-

ствующая традиция гласит, что отрицание поражает связку. И поэто-

му говорят об утвердительном или отрицательном качестве связки.

Учение это правильно постольку, поскольку отрицание заключает-

ся не в элементах суждения, а в том способе, как они относятся друг

148

FDEXYZ[ \EA]HDY

к другу. Но ошибочно утвердительной связке противопоставлять от-

рицательную. Если под связкой понимать выражение того мысли-

тельного акта, благодаря которому в суждении предикат относит-

ся как свойство или деятельность к совпадающему с ним субъекту,

то тем самым было бы уже высказано объединение их в одно целое.

И не может быть никакого синтеза, никакого объединения в одно це-

лое, если субъект и предикат остаются раздельными и не могут даже

вступить в единство. Связь, которая разъединяет,

—

это бессмыслица.

Напротив, как в отрицательном, так и в утвердительном суждении

собственно связка (грамматически глагольное окончание) имеет со-

вершенно один и тот же смысл : она должна выражать соответственное

суждению положительное отношение субъекта и предиката, отнесе-

ние предиката к субъекту; она должна пробуждать ту мысль, что пре-

дикат принадлежит субъекту. Ибо именно эта мысль, которая заклю-

чается также и в вопросе, объявляется ложной; именно против этой

попытки и борется отрицание. Связка есть не носитель, а объект отри-

цания; нет отрицающей связки, а есть лишь отринутая связка.

В простом положительном суждении можно, следовательно,

прежде всего различать три элемента

—

субъект, предикат и мысль

об их единстве (в определенном смысле обусловленного категория-

ми синтеза); положительное суждение имеет своей задачей выразить

объективную значимость этой мысли как достоверной. В отрицатель-

ном суждении имеются налицо те же три элемента в том же самом

смысле; но в качестве четвертого элемента сюда привходит (также

и грамматически) отрицание, которое противится попытке совер-

шить тот синтез как значимый и всему суждению «А есть В» противо-

поставляет свое «нет!». И именно это «нет» является теперь объек-

том той уверенности, благодаря которой и отрицательное суждение

заключает в себе утверждение. Суждение «А не есть В» означает столь-

ко же, как «ложно, не следует верить тому, что А есть В». Отрицание

есть, следовательно, непосредственное и прямое суждение по поводу

испробованного или выполненного положительного суждения; лишь

косвенно оно есть суждение о субъекте этого суждения

³⁶

. Если бы отрицание выполнялось благодаря отрицательной связке;

если бы, следовательно, «не есть» в суждении «А не есть В» должно

было рассматриваться как выражение простого мыслительного акта,

—

то в таком случае логики, приписывающие «есть» утвердительного

суждения способность утверждать существование субъекта, должны

были бы ради последовательности и в отрицательном «не есть» допус-

кать тот смысл, что оно может уничтожать существование субъекта.

149

ZAE`H, Y. 1. BD]H¬ _HXY

Но этого отнюдь нет. Напротив, суждение «А не есть В» в общем пред-

полагает существование А во всех тех случаях, в каких оно предпола-

галось бы и суждением «А есть В». Но само по себе отрицательное суж-

дение столь же мало, как и утвердительное, утверждает что-либо о су-

ществовании или несуществовании. «Сократ не болен» предполагает

прежде всего существование Сократа, так как лишь при этом предпо-

ложении может быть речь о его болезни. Но поскольку этим вообще

объявляется лишь ложным, что Сократ болен,

—

постольку предпосыл-

ка эта, конечно, не является столь определенной, как в утвердитель-

ном суждении «Сократ болен»; ибо это последнее может быть также

и отрицаемо, так как Сократ уже умер (о дальнейшем см. ниже, § 25).

§ 21. Различные виды отрицательных суждений

Отрицание следует за различными формами положительного суждения,

и своим предметом оно имеет различные отношения между субъек-

том и предикатом, которые выражают различный смысл единства

обоих. Поэтому там, где суждение заключает в себе многократный син-

тез, отрицание является многозначным. Непосредственно оно не мо-

жет выражать ничего сущего

—

ни свойства, ни отношения.

. Если отрицание отвергает то, что мы пробуем утверждать, то тем са-

мым оно следует за всеми различными способами высказываний

и объявляет ложным то, что утверждают эти последние.

Тому суждению, которое хочет объединить в одно целое два пред-

ставления, отрицание противопоставляет различие. «Обезьяны

не суть люди», «красное не есть голубое», «свобода не есть необуз-

данность» предупреждают грозящее смешение или сознательное

уничтожение определенных различий в объектах. Применение отри-

цания для выражения различия, «инобытия» так привычно для нас,

что тут легко приписать отрицанию более первоначальную функцию.

Именно потому, что различение различных объектов нашего созна-

ния, несомненно, есть основная функция нашего мышления и ус-

ловие всякого определенного сознания. Однако из-за этого нельзя

еще просматривать, что суждение «А не есть В» все же есть лишь вто-

ричное и производное выражение для различия между А и В. Пре-

пятствуя смешению А и В, отрицая их тождество, суждение это уже

предполагает то различие, благодаря которому наши представления

вообще впервые становятся прочным и определенным множеством,

оно доводит его до сознания путем ясного акта лишь ввиду угрожаю-

щего затушевывания твердо установленных границ.

150

FDEXYZ[ \EA]HDY

В противоположность суждению о свойствах отрицание препятст-

вует тому, чтобы между субъектом и приписываемым ему свойством

было установлено отношение принадлежности. Отношение принад-

лежности само по себе точно так же лежит в основе отрицательно-

го суждения. Суждением «свинец не упруг» не отрицается, что субъ-

ект вообще есть единство вещи и свойства. Но не выраженное в вы-

сказывании свойство, какое действительно принадлежит субъекту,

не есть то свойство, о котором идет речь и которое, возможно, пред-

полагается в нем. Я могу не найти в субъекте «свинец» того свойства,

какое имеет в виду прилагательное «упругий»; действительные свой-

ства свинца суть иные, нежели упругость. Таким образом, и здесь

в конце концов прочное различие известных выражающих свойства,

представлений есть то, что предполагается и подчеркивается отри-

цанием. То же самое следует сказать и о тех суждениях, предикатами

которых являются деятельности.

. В зависимости от того направления, какое принимает мышление,

—

соответственно § 11

—

движется оно от свойства или деятельности

к вещи, которой они принадлежат, или, наоборот, от вещи к свойст-

ву и деятельности

—

в зависимости от этого видоизменяется также

—

грамматически это выражается местом или ударением

—

и то направ-

ление, какое принимает отрицание. Последнее или переносит центр

тяжести на то, что данная вещь, которая рассматривается как неиз-

менная, не имеет известного интересующего нас свойства или дея-

тельности; или же оно подчеркивает, что это не та вещь, которой

принадлежит данное свойство или деятельность. Суждение «я звал»

одинаково ложно как тогда, когда вообще не было зова, так и тогда,

когда хотя зов и был слышен, но он исходил от другого лица. В пер-

вом случае отрицается действительность предиката, во втором

—

его

отношение к субъекту. В таком случае это обыкновенно подчерки-

вается или же отрицание ставится впереди субъекта («Я не звал»

—

«не я звал»). Наконец, отрицание может иметь в виду, что мы не нахо-

дим ни предиката, ни субъекта. С точки зрения обычного понимания

отрицания, суждение «огонь не горит» есть contradictio in adjecto.

Каким образом по отношению к субъекту «огонь» может быть от-

рицаем предикат «гореть»? И однако мы высказываем это суждение

совершенно простодушно, когда мы, например, глядим в печь. Мы

ожидаем найти здесь горящий огонь,

—

отрицание говорит: «ложно,

что огонь горит»; суждение это правильно тогда, когда вообще нет

огня. Это в особенности случается при отрицании безличных предло-

жений. «Не гремит» имеет в виду или то, что наименование ложно,