Зигварт Х. Логика. Том 1. Учение о суждении, понятии и выводе

Подождите немного. Документ загружается.

151

ZAE`H, Y. 1. BD]H¬ _HXY

т. е. что услышанное не есть гром, или оно уничтожает самое явле-

ние, которое имеется в виду предикатом,

—

отрицание захватывает

также и предположенную действительность субъекта.

. Подобные видоизменения встречаются в суждениях об отноше-

нии. Так как синтез положительного суждения носит здесь троя-

кий характер, то из простого акта отрицания суждения об отноше-

нии еще не видно, против какой стороны утверждение первее все-

го направлено отрицание и что должно служить здесь тем исходным

пунктом, который имеется в виду лицом отрицающим. Если сужде-

ние «А идет домой» ложно, то тут возможно следующее: или отрица-

ется просто направление, в каком он идет, или способ движения (ко-

гда он едет верхом или просто едет), или отрицается вообще его уход,

или, наконец, оспаривается, что это именно А идет домой. Суждение

«А идет домой» может иметь все эти значения. Эта многозначность

отрицания, которая, самое большее, может найти себе выражение

в ударении, служит новым доказательством в пользу того, что отри-

цание в состоянии объявить ложным лишь все положительное су-

ждение как целое. Но само по себе оно не обладает способностью

создавать какое-либо определенное отношение. В причинных отно-

шениях, выражаемых действительными глаголами, отрицание на-

правляется или просто против определенного объекта деятельности,

тогда как сама эта деятельность продолжает иметь место; или оно на-

правляется против самой деятельности, или против того субъекта,

которому деятельность приписывается. Так, «я этой фразы не писал»

или может отрицать самый факт, что интересующая нас фраза была

написана, или же тут может подчеркиваться эта фраза или я. «Я ни-

чего не писал» отрицает вообще писание, ибо тут отрицается всякий

возможный вид его объектов. «Я не пью никакого вина»

—

тут отрица-

ется лишь определенный вид объекта.

. Там, где отрицается безусловно значимое суждение,

—

там отрица-

ние равным образом может объявлять ложным только то, что вы-

сказывается безусловно значимым суждением: а именно что в пред-

ставлении субъекта как таковом, как оно образует значение служаще-

го субъектом слова, содержится предикат («растение не ощущает»,

«свет не есть вещество»). Насколько такие отрицания могут быть дву-

смысленными (например, «треугольник не равносторонний»),

—

это

будет выяснено ниже, в § 25.

Что касается временно значимого суждения, то по отношению

к нему отрицание прежде всего имеет в виду лишь значимость для ут-

152

FDEXYZ[ \EA]HDY

верждаемого момента времени, и поэтому оно ничего не может ска-

зать о том, как обстояло дело с субъектом за пределами этого момен-

та времени. Если суждение «эти часы не идут» объявляет ложным

временно значимое суждение «эти часы идут», то тем самым сказа-

но также, что теперь они не идут. Идут ли вообще эти часы или нет

—

этот вопрос еще не решается этим отрицанием.

. Не было недостатка в попытках устранить в отрицании эту его бед-

ность, выражающуюся в том, что оно совершает лишь простой акт

уничтожения. Пытались было наделить его способностью непосред-

ственно выражать полное содержание высказывания. Так что то,

что утверждает отрицательное суждение, должно было бы проти-

востоять как нечто самостоятельное и само по себе значимое тому,

что высказывает утверждение. Тем самым отрицание и утверждение

были бы равноправными формами высказывания.

Сам Аристотель в известном смысле подал этому пример. Он уста-

навливает (в особенности Metaph.

, 10 1051 b. 1 и сл.) соответствие

между утверждением и отрицанием, с одной стороны, и соединени-

ем (

συγχείσθαι

) и разделением (

διηρήσθαι

)

—

с другой. Тем самым от-

ношению предиката к субъекту он придает в утвердительном сужде-

нии прежде всего то значение, что оно должно выражать нечто слож-

ное (составленное из субстанции и акциденции). Выше (§ 14) мы уже

признали этот способ рассмотрения невозможным, так как предикат

суждения никогда не может быть понимаем как сущее и по крайней

мере как раздельно от субъекта мыслимое сущее. Не имеет никакого

смысла сказать, что в сущем «соизмеримое» всегда отделено от диа-

гонали квадрата. Разделение, как и соединение, принадлежит лишь

мышлению. Но в силу того же основания отрицание не может соот-

ветствовать никакому разделению. Прежде всего то, что было бы

реально раздельным в объекте, не могло бы иметь никакого отно-

шения одно к другому, и невозможно было бы объяснить, каким об-

разом раздельное должно было бы находиться в одном мыслитель-

ном акте. Далее, и здесь нельзя сказать о предикате, который всегда

может обозначать лишь нечто представляемое, что он где-то имеет-

ся налицо, дабы соединиться с субъектом или остаться раздельным

от него. Лишь под влиянием платоновского учения об идеях сужде-

ние «человек был» может быть понято как выражение соединения

субстанции «человек» с идеей «былого», так как эта последняя обла-

дает самостоятельным существованием. Лишь под воздействием та-

ких влияний можно обозначать отношение вещи к не соединимому

с ней предикату как «раздельность бытия навсегда»

³⁷

153

ZAE`H, Y. 1. BD]H¬ _HXY

С другой стороны, известным положением Спинозы determinatio

est negatio пользовались для выражения того взгляда, что отрицание

необходимо-де переносить в саму сущность вещей и тем самым от-

рицательное суждение должно уже рассматриваться как первона-

чальное выражение их познания. Тренделенбург справедливо указал

на Томаса Кампанеллу как на одного из наиболее решительных сто-

ронников того взгляда, что все вещи состоят из «да» и «нет», «бытия»

и «небытия», что вот это определенное есть лишь благодаря тому,

что оно не есть что-либо другое. «Человек есть»

—

это его утвержде-

ние; но он является человеком лишь благодаря тому, что он не есть

камень, не лев, не осел; он есть, следовательно, в одно и то же время

и бытие, и небытие. В том же смысле высказывает свое determinatio

negatio est Спиноза. Фигура детерминирована, поскольку она не есть

остальное пространство, и она может, следовательно, мыслиться

лишь с помощью отрицания как ограничение, т. е. отрицание беско-

нечного. Однако в этих взглядах всюду кроется смешение самого от-

рицания как функции нашего мышления с предположенным объек-

тивным основанием этого отрицания, с замкнутой в себе индивиду-

альностью и единственностью каждой из многих реальных вещей.

То, что он не суть,

—

это никогда не принадлежит к их бытию и сущно-

сти; это привнесено в них извне сравнивающим мышлением. И все

сводится лишь к тому, чтобы познать, почему мы нуждаемся в этом

субъективном окольном пути, чтобы познать мир реального, в ко-

тором нет ничего соответствующего нашему отрицающему мышле-

нию. Гегелевская логика лишь благодаря непрестанному смешению

отрицания в мышлении с реальными отношениями в бытии, кото-

рые мы лишь несовершенно выражаем при помощи простого отри-

цания,

—

лишь благодаря этому создает она ту видимость, словно от-

рицание есть реальная сила и сущность самих вещей. Если бы это

не являлось общепризнанным

—

в особенности со времени глубокой

критики Тренделенбурга,

—

то нам пришлось бы доказывать это почти

на каждом шагу.

§ 22. Лишение и противоположность как основание отрицания

Когда попытка приписать субъекту предикат отвергается отрицани-

ем, то осно ванием для этого служит или то, что в субъекте отсутствует

данный предикат (или, при известных суждениях об отношении, от-

сутствует субъект к предикату); или то, что субъект, соотносительно

какой-либо его элемент не совместим с предикатом. Простое высказыва-

ние отрицания не указывает, имеет место то или другое.

154

FDEXYZ[ \EA]HDY

Столь же мало может отрицание объяснить или хотя бы только

вполне выразить те отношения между представлениями, благодаря

которым они являются несовместимыми (так называемая противоре-

чивая и противная противоположность).

. Если отрицательное суждение не есть полученное путем вывода;

если, следовательно, отрицание не опосредствовано промежуточны-

ми звеньями, то для того чтобы высказать отрицание, мы не имеем

ничего, кроме данного субъекта и приписываемого ему предиката.

Следовательно, в данном отношении служащего субъектом представ-

ления к представлению, служащему предикатом, должно содержать-

ся то основание, в силу которого отвергается предицирование.

Возможно это двояким образом. Или предикат отсутствует в моем

представлении субъекта (соотносительно отсутствует какой-либо

элемент в том сложном представлении, которое мыслится при по-

мощи суждения об отношениях), или он исключается представлени-

ем субъекта (соотносительно имеющимся налицо сложным представ-

лением). В основе отрицания лежит, следовательно, или недостаток

(

στέρησις

, privation), или противоположность (

έναντιότης

, oppositio).

. Если служащее субъектом представление есть конкретное

единичное, предмет наглядного представления, а испробован-

ное положительное суждение есть временно значимое, которое

уничтожается в том же самом смысле, в каком оно должно иметь

значимость, то отрицательное суждение покоится на сознании,

что я не нахожу предиката в моем представлении субъекта; на непо-

средственном познании отличия субъекта как он есть от другой

мыслимой вещи, которая имела бы в себе предикат; следовательно,

на сознании бедности его определений. «Эти часы не идут», «этот

цветок не пахнет», «больной не шевелится», «солнце сегодня

не греет»

—

все эти суждения исходят из того, что я сознаю раз-

ницу между данным и просто представленным, разницу между

этими часами и идущими часами, между этим цветком и пахнущим

цветком. Ибо то обстоятельство, что к данному я подхожу с более

богатым представлением,

—

причиной этого служит ведь лишь мое

суждение. Если речь идет о предикатах, выражающих отношение

(«Сократа здесь нет»), то опять-таки комплекс вещей, выражае-

мый испробованным суждением («Сократ и я находимся в одном

и том же пространстве»), отличен от того комплекса, какой дан

моему наглядному представлению («в том пространстве, в каком

нахожусь я, нет Сократа»).

155

ZAE`H, Y. 1. BD]H¬ _HXY

Недостаток становится тем более заметным, чем легче может

быть сравниваемо более полное представление, чем оно привычнее,

чем теснее недостающий предикат оказывается связанным со всем

комплексом. И отсутствие становится недостатком в тесном смыс-

ле, отсутствием чего-то такого, что должно было бы быть там, где те-

леологическое отношение или эстетический закон требуют полно-

ты предикатов. Но эти отношения, которые придают оттенок недо-

вольства и разочарования таким суждениям, как: «он не видит», «он

не слышит», «он не хочет взяться за ум», «фраза не имеет никакого

смысла»

—

логически имеют все же лишь ту ценность, что обостряют

внимание к недостатку и придают тем большую жизненность масшта-

бу сравнения. Но они не обосновывают какого-либо особого оттен-

ка в отрицании как таковом.

. То же самое отсутствие предиката имеет место и у общих представ-

лений. Отрицательное суждение может покоиться на том, что преди-

кат не примышляется в том, что образует значение слова, служащего

субъектом,

—

«растение не ощущает», «вода не имеет никакого вкуса»

и т. д. В основе суждения лишения или отсутствия лежит сравнение

с родственным в других отношениях, растения

—

с животными орга-

низмами, воды

—

с другими жидкостями. В субъекте нет того, что мог-

ло бы в нем быть соответственно его другому качеству.

. То же самое основание к отрицанию имелось бы налицо и в том

случае, когда представлению более высокой общности должны при-

писываться такие предикаты, которые присущи лишь единичным,

более определенным из подразумевающихся здесь представлений.

В общем представлении о треугольнике не заключается ни того,

что он плоский, что он сферический; в представлении о плоском тре-

угольнике не заключается ни того, что он прямоугольный, ни того,

что он остроугольный. В представлении о человеке вообще не содер-

жится ни того, что он черный или белый, имеет он прямые воло-

сы или вьющиеся; в общем представлении о движении нет ни того,

что оно поступательное, ни того, что оно вращательное. Однако мы

не можем выразить этой простой неопределенности субъективного

общего представления посредством простого отрицания тех преди-

катов. «Треугольник не сферический, он не прямоугольный», «чело-

век не черен», «движение не вращательное»

—

все это понималось бы

в совершенно ином смысле, что во всех тех объектах, которые под-

падают под обозначение, отсутствует предикат. Так сильна привыч-

ка от общих представлений переходить прямо к самым конкретным

156

FDEXYZ[ \EA]HDY

и наиболее определенным, в которых заключаются первые, что само

по себе совершенно правильное положение «треугольник не пря-

моугольный» было бы неправильно понято, и тут необходимо до-

бавить, что треугольник не неизбежно является прямоугольным

или что не все треугольники суть прямоугольные. Ср. ниже, § 25.

. Тому отрицанию, которое покоится на отношении лишения

или отсутствия и тем самым на простом различии, противостоит дру-

гое отрицание, вытекающее из того, что какой-либо элемент пред-

ставления, служащего субъектом, отталкивает представление, слу-

жащее предикатом. Так что тут отвергается также и сопутствующая

лишению или недостатку мысль, что субъект мог бы, конечно, иметь

в себе предикат. (То же самое имеет место и при представлениях,

выражающих отношение; «А лежит влево от В или потому ложно,

что А вообще не находится вблизи В, или потому, что оно стоит впра-

во от В»

—

это отношение отвергает другое испробованное.) Таким

образом, мы пришли к исследованию тех взаимоотношений между

представлениями, благодаря которым они могут исключать друг дру-

га как предикаты одного и того же субъекта.

Если речь идет о суждении наименования, в котором субъект и пре-

дикат должны быть объединены в одно как целое с целым, то исклю-

чающее взаимоотношение различных представлений в пределах раз-

личных категорий дано бывает той устойчивой определенностью и отли-

чительностью представленного, какая служит предпосылкой для всякого

акта суждения, ибо она есть условие непрерывности и согласованно-

сти самого сознания. «Сократ не есть Критон», «дерево не есть желе-

зо», «красное не есть голубое», «видеть не значит слышать», «направо

не есть налево»

—

такие суждения покоятся на том факте, что мы имеем

множество явно отличных друг от друга представлений, которые за-

щищены от всякого смешения и всякой подмены, и они могут напоми-

нать лишь об этих всегда имеющихся налицо различиях (§ 21,1). Кро-

ме того, познание, что два представления различаются друг от друга,

в общем, предшествует познанию, как они различаются друг от друга.

Ибо для того чтобы указать, как они отличаются друг от друга, я дол-

жен ведь в конце концов вернуться к тем элементам, о которых я про-

сто знаю, что они различны. Я различаю вполне определенно своего

друга А от своего друга В еще до того, как даю себе отчет в том, чем от-

личаются они друг от друга. И когда я даю себе в этом отчет и довожу

до сознания, что один блондин, другой брюнет, один имеет округлые

и полные формы, другой худощав и угловат, то тут остается различие

белокурого и брюнета, округлого и угловатого, худощавого и полно-

157

ZAE`H, Y. 1. BD]H¬ _HXY

го, и я все же в конце концов могу лишь сказать, что они различают-

ся друг от друга, но не то, как они различаются.

Выше (§ 14) мы должны были установить в качестве предпосылки

для возможности утвердительного суждения принцип согласия, благо-

даря которому безошибочно верно распознается сходство представ-

ленного; и сама возможность для утвердительного суждения быть

достоверным покоится именно на этом. В таком же смысле в осно-

ве отрицания лежит то, что различные представления непосредствен-

но и безошибочно познаются как различные; и тут невозможна ошиб-

ка относительного того, различны или нет два имеющиеся в созна-

нии представления. Если бы не злоупотребляли формулой «А не есть

non-А» и не обозначали ею все возможное, то мы могли бы приме-

нить ее в том смысле, чтобы она выражала «А отлично от всех других

представлений»; «все мыслимое есть это и ничто другое». И тем са-

мым был бы высказан как закон нашего различающего акта отрица-

ния, так и основной психологический факт.

Против этого можно было бы сослаться на тот факт, что мы все же

многое смешиваем и тем впадаем в ошибку. Но на это нужно ответить

следующее: во-первых, смешения эти касаются вещей, так как мгно-

венные представления не повторяют различий последних; так быва-

ет, например, когда при поверхностном рассмотрении я принимаю

искусственный цветок за естественный; здесь между моими представ-

лениями нет того различия, какое могло бы быть при полном схва-

тывании. Во-вторых, смешения происходят вследствие недостаточ-

ного воспроизведения и постоянства представлений, ибо с течением

времени одно представление подменивает собою другое. Так, я могу

приветствовать чужого человека как старого знакомца, так как образ

знакомого стушевался у меня и под впечатлением данного лица он

воспроизводится во мне неправильно. Но этим не сказано, что два

различных представления, присутствующие в сознании, оставшиеся

неизменными во время акта суждения, могут полагаться как нераз-

личные. Напротив, всякое единство и ясность нашего самосознания

покоится на том, что отрицание обладает этой способностью пре-

дохранять то многое, что имеется у нас налицо, от неясности и рас-

плывчатости, что оно в состоянии держать это в раздельности. Рав-

ным образом самая возможность быть уверенным в значимости суж-

дения, а вместе с тем и возможность акта суждения покоятся на том,

что мы вполне определенным образом можем обладать непосредст-

венным сознанием различия. Там, где этого нельзя было бы предпо-

лагать, как, например в глупости,

—

там уничтожалось бы самое об-

щение мышления.

158

FDEXYZ[ \EA]HDY

. Большие трудности представляет собой исследование условий

отрицания там, где суждения суть суждения о свойствах. Действи-

тельно, ведь та же самая вещь может обладать различными свойст-

вами, и различные вещи могут иметь те же самые свойства. Поэтому

простое различие в представлениях, выражающих свойства, не дает

еще основания к тому, чтобы отрицать относительно вещи А свойст-

во

, так как она обладает отличным от этого свойством

; или к тому,

чтобы отрицать относительно В свойство

, так как этим свойством

обладает А,

—

как есть основание сказать: «А не есть В,

не есть

».

Вопрос таков: «При каких предпосылках мы можем о вещи А ска-

зать, что свойство

с ней несоединимо?» Очевидно, лишь в том слу-

чае, если одно из свойств А стоит к свойству

в таком отношении,

что они не могут совместно принадлежать одному и тому же субъекту.

Так, определенный цвет какой-либо поверхности, например белый,

исключает все другие цвета. На том основании, что снег бел, я могу

тотчас же отрицать по отношению к нему все другие цвета; на том ос-

новании, что линия прямая, я могу отрицать относительно нее пре-

дикат кривой и т. д. То же самое следует сказать и о глагольных пре-

дикатах и о предикатах, выражающих отношение. «Сидеть» исклю-

чает «стоять», «стоять» исключает «ходить», «направо» исключает

«налево», «равный» исключает «больший» и «меньший». И обратно.

К чему приложимо одно, о том другое должно отрицаться.

. Как выражение «тождество», так и выражения «противоположность»

и «противоположный» стали почти непригодными к употреблению

благодаря тому различному смыслу, какой им давали, а также благо-

даря часто неясному отношению того, что обозначалось как проти-

воположность к отрицанию, с одной стороны, к различию

—

с другой.

Противоречие суждений было смешано под одним и тем же названием

со столкновением отдельных представлений. А что касается обозначе-

ния более специальных отношений между сталкивающимися пред-

ставлениями, то здесь царит почти вавилонское смешение языков.

Попытаемся, исходя из существа дела, придать надлежащую форму

этим различениям.

Не может быть никакого разумного основания обозначать

как столкновение или противоположность то простое различие пред-

ставлений, которое есть условие всякого мышления. Как самые раз-

личные вещи мирно уживаются в пространстве, не мешая одна дру-

гой; как они, обладая самыми различными свойствами и проявляя

самые различные деятельности, образуют многоцветную картину

мира в его неустанной смене,

—

так в наших мыслях живет необозри-

159

ZAE`H, Y. 1. BD]H¬ _HXY

мое многообразие представляемого, и если рассматривать каждое

само по себе, то хотя оно является раздельным, но спора, столкно-

вения тут нет. Различающее отрицание в состоянии воздать долж-

ное всякому многообразию. Представления о человеке и льве сами

по себе столь же мало сталкиваются одно с другим, как и представ-

ления о черном и красном или о черном и белом. Спор, столкнове-

ние может вообще возникать лишь там, где двое имеют притязание

на одно и то же. Таким образом, отношение спора может возникать

между представлениями лишь в том случае, когда они встречаются

друг с другом как испробованные предикаты одного и того же субъекта. Сле-

довательно, лишь в области субъективного, переходящего в ложное

мышления, ибо всякому субъекту поистине принадлежит бесспорное

обладание одним каким-либо предикатом. И здесь между членами оп-

ределенных меньших или больших групп представлений наблюдает-

ся такое отношение, что, будучи взяты в качестве предикатов того же

самого субъекта, они отталкиваются взаимно и исключают друг дру-

га,

—

и притом не в силу, например, особого качества отдельного субъ-

екта, а по причине своего собственного содержания. Мы называем

их обиходным обозначением «несовместимый», так как наиболее точ-

но выражающее сущность дела «несопредикатный» (incomprädicabel)

звучит непривычно. Первоначально отношение это имеет место ме-

жду представлениями, выражающими свойство, деятельность и от-

ношение, производным образом также и между представлениями

о вещах, поскольку они выступают как предикаты суждений наиме-

нования и суждений подведения. Ибо два существительных представ-

ления противоречат друг другу, поскольку, будучи мыслимы как пре-

дикаты одного и того же субъекта, они содержат в себе несоедини-

мые определения

³⁸

. Какие представления несовместимы

—

этого нельзя вывести

ни из каких общих правил; это дано бывает вместе с фактической

природой содержания представлений и их взаимоотношений. Мож-

но было бы допустить мысленно такое устройство нашего чувства

зрения, при котором та же самая плоскость казалась бы нам осве-

щенной различными цветами. Наподобие того как та же самая плос-

кость посылает свет различной преломляемости или наподобие того

как в звуке мы различаем различные обертоны, в аккорде

—

отдель-

ные звуки. Это имеет чисто фактическое значение, что цвета оказы-

ваются несовместимыми как предикаты той же самой видимой плос-

кости, а различные тоны не несовместимым как предикаты одного

и того же источника тонов. Равным образом ощущения давления

160

FDEXYZ[ \EA]HDY

и температуры, свойственные чувству осязания, могут быть в раз-

личнейших комбинациях (холодный и твердый, холодный и мягкий

и т. д.) относимы к одному и тому же субъекту.

Но, конечно, в общем, можно сказать, несовместимость каких

представлений чаще всего доходит до сознания, какие из них лег-

че всего попадают в действительный спор, в действительное столк-

новение. Очевидно, это будут те представления, которые легче все-

го могут браться одновременно в качестве предикатов, так как они

наиболее однородны и наиболее родственны между собой, принад-

лежат однородным и сходным субъектам; те, которые именно благо-

даря этому родству являются вместе с тем как более специальные оп-

ределения и видоизменения чего-то более общего. Поэтому самой

обычной несовместимостью, той, которая тотчас же становится нам

ясной, является несовместимость различных определений, объеди-

ненных под одним и тем же более общим представлением, как не-

совместимость цветов, качеств чувства осязания, форм, чисел и т. д.

И причина этому та, что мы чаще всего имели случай сознавать та-

кого рода несовместимость. Никто не думает о несовместимости че-

ловека и кенгуру, о несовместимости таяния и летания, так как ни-

когда не может представиться случая спросить, есть ли какое-либо

существо человек или кенгуру, тает ли или летает какая-либо вещь.

Мы каждую минуту наталкиваемся на несовместимость черного и бе-

лого, молодого и старого, стояния или лежания, так как бесчислен-

ны те случаи, когда напрашивается вопрос, есть нечто черное или бе-

лое, молод или стар данный человек, стоит нечто или лежит. Отсю-

да возникает заблуждение, словно между различиями более общего

представления дело идет о специфическом отношении несовмести-

мости, которое свойственно им независимо от акта суждения; слов-

но черный и белый, кривой и прямой, как сыновья одного и того же

отца питают друг к другу совершенно особенную вражду.

. Несовместимость не имеет никаких степеней

—

и поскольку речь

идет только об основании отрицания, черный и невидимый не сто-

ят друг у другу в ином отношении, нежели черный и голубой; чер-

ный и голубой не стоят друг к другу в ином отношении, нежели чер-

ный и белый. Но к тем отношениям, на которых покоится несовмес-

тимость, примыкают другие, касающиеся только величины различия,

и они легко смешиваются с первыми; это обыкновенно так называемые

противоположности. Черный и белый противоположны в совершен-

но ином смысле, нежели черный и голубой. Различие обоих отноше-

ний покоится на различии однородных представлений, которое посте-