Зигварт Х. Логика. Том 1. Учение о суждении, понятии и выводе

Подождите немного. Документ загружается.

281

ZAE`H, Y. 1. ]YZDH¬ _HXY

наши представления. И непрерывность эта касается как более про-

стых элементов наших представлений, так и более сложных образо-

ваний. В области цветов красное путем незаметных оттенков пере-

ходит через фиолетовое в голубое, через оранжевое в желтое, через

розовое в белое, через красно-бурое в коричневое. В области про-

странственных величин и форм имеет место подобная же непрерыв-

ность и благодаря этому возникает безграничное многообразие едва

различимых объектов, которое делает невозможным их обособлен-

ное фиксирование, как невозможно удерживать всех их в их разли-

чиях. Так же обстоит дело и с самими наглядными вещами. Повсюду

по мере расширения нашего знания между первоначально надежно

различающимся втискиваются промежуточные звенья

—

между сне-

гом и градом, между деревом и кустом, между лошадью и ослом, меж-

ду негром и европейцем.

§ 41. Анализ понятия на простые элементы

Так как большáя часть наших представлений оказывается сложной,

т. е. она возникла благодаря различимым актам, то фиксирование

их содержания может производиться только посредством сознатель-

ного фиксирования их элементов (признаки, частичные представления)

и способа их синтеза. Всякое выраженное в понятии определение со-

держания представления предполагает, следовательно, прежде все-

го анализ на простые, далее не разложимые элементы, который вме-

сте с тем должен установить форму их синтеза.

Этот анализ мог быть достигнут вполне лишь на основе исчерпы-

вающего уразумения законов образования наших представлений, которое

одно только могло бы вместе с тем обеспечить согласие этих элемен-

тов у всех мыслящих. Но анализ этот никогда не может прийти к со-

вершенно изолированным элементам как продуктам таких функций, ко-

торые были бы независимыми друг от друга,

—

он всегда приходит

лишь к системе сопринадлежных и соотносящихся функций, которые

вместе с тем заключают в себе различные формы синтеза многооб-

разного. Те функции, посредством которых мы мыслим логические ка-

тегории (единство, различие, тождество), связываются с формами на-

глядного представления пространства и времени; обе вместе в области

того, что мы мыслим как сущее, соединяются с реальными категория-

ми (вещь, свойство, деятельность, отношение), а все снова с нагляд-

но данным содержанием нашего непосредственного чувственного или внут-

реннего схватывания. Выраженное в понятии завершение наших пред-

ставлений предполагает полную систему этих элементов.

282

FDEXYZ[ \EA]HDY

Поскольку в области наглядно данного предлежит безграничное

многообразие представлений, которые отделены друг от друга незамет-

ными различиями, постольку выраженное в понятии фиксирование

должно ограничиться установлением определенных границ в постепен-

ном потоке различий.

. То требование, которое вытекает из первых, в § 40, 8 приведенных

фактов, из сложности объектов представления, обычно для традицион-

ного учения о понятии. Оно учит, что мыслимое в едином, одним

словом обозначенном представлении следует определять посредст-

вом признаков, что понятие нужно разлагать на его частичные пред-

ставления или частичные понятия. Эти последние мыслятся в поня-

тии и образуют его содержание. Так, в понятии «золото» мыслятся

признаки «тяжелый, желтый, блестящий, металлический» и т. д.;

в понятии «квадрат» мыслятся признаки «ограниченная, четырех-

сторонняя, равносторонняя, прямоугольная плоская поверхность»;

в понятии «убийство»

—

«противоправное, преднамеренное, обдуман-

но выполненное умерщвление человека». Совокупность этих призна-

ков образует содержание понятий «золото», «квадрат», «убийство».

И это содержание изображается, конечно, как сумма или как продукт

отдельных признаков. Дальнейшая задача различения почитается уже

выполненной вместе с этим разложением на признаки. Ибо призна-

ки должны являть собой именно то, чем различные представления

отличаются друг от друга

⁸³

В то же время самые примеры эти, как обыкновенно полагают, уп-

раздняют уже вопрос о том, откуда именно получается возможность

различать отличные признаки в целом представления. Равным обра-

зом уже неоднократно

—

наиболее детально Тренделенбургом

—

подчер-

кивался недостаток ближайшего определения того, в каком именно

отношении стоят друг к другу признаки, являются ли они все одно-

родными, и если нет, то каково их различие, безразличны они друг

для друга или они находятся во взаимной зависимости; в каком от-

ношении стоят, наконец, частичные понятия к целому. Ибо обозна-

чение их частичными понятиями или частичными представлениями,

которое заимствовано от пространственных или временных отно-

шений, может быть ведь только образным; ведь частичные представ-

ления не должны быть, например, представлениями о частях цело-

го (как представления о голове, шее, туловище и т. д. как о частях ка-

кого-либо животного), которые к представлению целого стояли бы

в том же самом отношении, как части к целому, а составными частя-

ми представления, как отдельные свойства вещи и т. д.

283

ZAE`H, Y. 1. ]YZDH¬ _HXY

. Возможность разлагать данное представление на части или при-

знаки может, в конце концов, основываться лишь на том, что пред-

ставление это возникло из различных элементов путем различимых

функций. Если бы оно было первоначально чем-то простым, то что-

бы произвести его, для этого не потребовалось бы один, два, три: то-

гда разложение не имело бы для себя точки приложения и было бы

лишено всякого права. В лучшем случае оно являлось бы насильст-

венным разрушением.

Действительно, те представления, о каких обыкновенно прежде

всего мыслят при этих суждениях, суть представления о наглядных

вещах, возникших благодаря бессознательно выполненному синте-

зу. Они противостоят нашему сознанию, как готовое целое. Но пси-

хологический анализ с полной убедительностью может доказать те

процессы, посредством которых из отдельных элементов впервые

возникает целое. Не сразу, не путем какой-то волшебной передачи

или механическим путем психической фотографии проникает образ

яблока сквозь ворота наших чувств на ту доску, на которой изображе-

ны наши представления. Анализ чувственного восприятия показы-

вает, как ощущение цвета должно быть связано с движениями глаза,

следящими за очертаниями; как перспективный образ должен быть

связан с другими, эти последние

—

с отдельными, внутренне объеди-

ненными и преобразованными в стереометрический образ осяза-

тельными ощущениями руки; как одна психическая функция долж-

на преобразовать ощущения в представление внешнего предмета,

а другая должна указать ему его место в пространстве; как представ-

ление этой видимой и осязаемой вещи обогащается обонятельными

и вкусовыми ощущениями, отношение которых к видимому и осязае-

мому предмету, в свою очередь, предполагает особенные функции,

выражающиеся в комбинации впечатлений из различных чувствен-

ных областей; и как, наконец, благодаря частичному повторению та-

ких впечатлений и их непрестанному восполнению воспроизводя-

щим представлением, наконец, благодаря их ассоциации со словом

для нас становится обычным при слове «яблоко» повторять внутрен-

не как бы в сокращенном виде указанные процессы с такой быстро-

той и верностью, что результат стоит готовым перед нашим внутрен-

ним взором,

—

и мы не сознаем даже его образования.

. То же самое, что имеет силу относительно представления о вещах,

применимо также и к представлениям о свойствах, длительностях, от-

ношениях. «Равносторонний» есть сложное представление, ибо оно

предполагает прежде всего схватывание отдельных сторон (и чтобы

284

FDEXYZ[ \EA]HDY

познать линию как сторону,

—

для этого необходимо представление

об отношении), затем их измерение и суждение, что они равны. Рав-

ным образом представление о движении

—

этой наипростейшей дея-

тельности

—

нуждается для своего возникновения в схватывании раз-

личных мест и перехода от одного к другому. Представление об убий-

стве, представление отношения, включает помимо соотносительных

пунктов последнего, убийцы и убитого целый ряд определений, соз-

нательное и обдуманное намерение одного, его поступок, эффект по-

следнего, состоящий в уничтожении жизни другого; оно возможно,

следовательно, благодаря ряду таких актов, которые только и созда-

ют целое. Вдвойне применимо это к таким представлениям, в кото-

рых целый ряд самостоятельных объектов мыслится связанным по-

средством одного или нескольких отношений,

—

к так называемым

коллективным, собирательным понятиям в самом широком смысле:

«народ», «семья» и т. д.

. Насколько простирается сложность, настолько фиксирование пред-

ставления может совершаться лишь таким образом, что сознательное

внимание направляется на отдельные элементы и на способ их син-

теза. Предпосылкой всякого образования понятий служит, следова-

тельно, с одной стороны, анализ на простые, не поддающиеся дальнейше-

му разложению элементы, а с другой

—

реконструирующий из этих элемен-

тов синтез; причем и сама форма синтеза в свою очередь может быть

названа в более широком смысле элементом понятия и признаком

последнего. В дальнейшем так она и будет называться.

Понятие, следовательно, относится к естественно возникшему

представлению так же, как сознательная конструкция объекта к его

бессознательному и непроизвольному образованию, и предполагает

способность сознавать процесс образования представления со всех

его сторон. Совершается это посредством суждений, которые отдель-

ные признаки приписывают объекту в качестве предикатов. Поня-

тие предполагает уже, следовательно, эти предикаты, т. е. представ-

ления о признаках; эти последние сами должны уже быть определены

в понятиях, если должно быть сложное представление. Это приво-

дит, следовательно, к требованию целого ряда простых признаков, т. е.

не поддающихся дальнейшему анализу, и все же совершенно опреде-

ленно фиксированных и различающихся элементов представления.

. Но понятие должно выполнить теперь еще дальнейшее требо-

вание

—

оно должно служить общезначимым суждениям, т. е. все те,

кто стоит в общении мышления, должны связывать с теми же самы-

285

ZAE`H, Y. 1. ]YZDH¬ _HXY

ми словами те же самые представления, они должны поэтому и анали-

зировать их одинаковым образом, они должны иметь возможность

сводить их к одним и тем же простым признакам. Сообщение како-

го-либо сложного понятия возможно благодаря указанию его элемен-

тов и способа их синтеза. Но элементы должны быть одинаковыми

у всех и должны комбинироваться в одинаковом смысле, ежели долж-

ны быть согласующиеся понятия. Это предполагает, следовательно,

основной устой представлений, которые у всех образуются по совер-

шенно одинаковым законам, и лишь в той мере может быть у нас уве-

ренность относительно согласующихся понятий, в какой мы увере-

ны относительно одинаковой закономерности в образовании наших

представлений. Завершение образования понятий зависит, следова-

тельно, от завершенного уразумения процессов образования наших представ-

лений и от данной этим возможности побудить всякого к представле-

нию о том же самом. Если бы мы могли допустить, что все элемен-

ты наших представлений прирождены всякому одинаковым образом,

как это допускала прежняя теория познания, по крайней мере, от-

носительно части наших понятий; или если бы мы могли принять,

что тот же самый данный нам мир произвел ту же самую систему пред-

ставлений с той же самой механической неуклонностью, как одинако-

во сильное сотрясение одинаково натянутых струн производит тот же

самый тон,

—

тогда можно было бы оправдать предпосылку традици-

онного учения, что признаки понятий напрашиваются, так сказать,

сами собой. Но в той мере, как процесс образования наших представ-

лений становится более сложным, более зависимым от внешних усло-

вий, необходимо являющихся индивидуально различными, и вместе

с тем от внутренних законов,

—

в той же мере становится более труд-

ным как познание, так и создание тех условий, при каких совершен-

но согласующиеся представления образуются всеми, и столь же труд-

ным оказывается познание того, что именно является согласующимся

и что различным из того, что мы находим уже у всех. Часто наблюдаю-

щаяся значительная трудность убедиться в том, совершенно ли то же

самое понимают двое под одним и тем же словом, покоится на труд-

ности найти такие представления, которые наверняка были бы у всех

в одинаковом виде и одинаково обозначались бы.

. Так как мы устанавливаем лишь условия идеального совершенст-

ва логического образования понятий, то мы не можем считать сво-

ей задачей дать законченную теорию образования наших представ-

лений. Такая задача принадлежит к задачам будущего

⁸⁴

. Но из того,

что мы можем в этом отношении признать как результат прежних

286

FDEXYZ[ \EA]HDY

исследований, все же выясняется уже столько, что задача эта

—

раз-

ложить данное представление на простые признаки, которые всеми

мыслятся одинаково

—

оказывается гораздо сложнее, нежели это за-

ставляют предполагать формулы, гласящие, что понятие A содержит

признаки a b c d и что эти последние суть его частичные представле-

ния. Словно A есть вид механического или химического соединения

из известных различных, изолированных и равноценных составных

частей, как слог, по примеру, Феэтета есть соединение из букв.

. Вопрос прежде всего сводится к тому, можно ли вообще предпо-

ложить такие простые представления в качестве изолированных эле-

ментов, из которых каждый, подобно буквам алфавита, мог бы вы-

сказываться и удерживаться сам по себе. Выше мы исходили из фик-

ции, что весь мир наших представлений состоит как бы из 12 тонов

и что фиксированием, различением и наименованием их исчерпыва-

ется все дело определения понятий. Различного рода созвучиям то-

гда соответствовали бы, например, сложные представления. Но фик-

цией являлось здесь также и то, что представление простого тона

есть будто бы нечто действительно простое, однородное и неразло-

жимое, в чем ничего уже нельзя было бы далее различать. Когда мы

представляем определенный тон как таковой, то мы можем поступать

так лишь потому, что мыслим его как один тон, тождественный себе,

отличный от некоторых других тонов. Лишь так является он вооб-

ще предметом нашего сознания, которое даже немыслимо без мно-

жества различающихся объектов. Когда мы, следовательно, мыслим

тон A, то тут нераздельно предполагается вместе с тем представление

единства и тождества себе самому, а также различия от других и тем са-

мым представление о множестве этих других. А это указывает обратно

на те функции, посредством которых мы полагаем нечто как единое,

себе тождественное, отличное от других и тем самым мыслим вме-

сте с тем множество в отличие от единства и в его отношении к нему.

В то время как, следовательно, мы доводим до сознания то, что мы

представляем, когда представляем A, мы находим вместе с тем в пред-

ставлении A кроме слышимой музыкальной картины также и эти оп-

ределения, и так, как оно предстоит нашему сознанию, оно оказыва-

ется уже благодаря этому комплексным продуктом

⁸⁵

Но если бы мы захотели рассматривать теперь те определения,

единство, тождество, различие, с одной стороны, чувственную музы-

кальную картину

—

с другой, как искомые последние и изолирован-

ные элементы, то тут обнаружилось бы, что единство, тождество,

различие, мыслимые чисто сами по себе, совершенно невыполнимы.

287

ZAE`H, Y. 1. ]YZDH¬ _HXY

Не только тождество не может быть мыслимо без единства и отрица-

ния различия, так что эти определения связаны друг с другом, но они

всегда заключают в себе также и мысль о чем-то таком, чего единст-

вом, тождеством, различием они мыслятся. Более того, как только

мы хотим мыслить эти определения каждое само по себе, то и здесь

вновь повторяется то же самое: всякий раз, как мы хотим удержать

эти понятия, мы можем сделать это лишь так, что мы должны мыс-

лить их самих вновь под определениями единства, тождества, раз-

личия; наш анализ, следовательно, никогда не приходит к чему-либо

безусловно простому, поскольку во всяком, даже самом простом, он

находит уже известные элементы, которые даны вместе с тем благо-

даря тому, что оно вообще мыслится и что нечто должно быть выска-

зано о нем в виде суждения. Эти элементы, следовательно, сами явля-

ются необходимыми и всегда вновь возвращающимися продуктами

различимых функций, благодаря которым мы можем удержать пред-

ставляемое и воспользоваться им в качестве субъекта или предиката

суждения. Вместо искомых изолированных букв мы наталкиваемся,

следовательно, на комплекс связанных между собой и взаимно обу-

словливающихся функций, деятельность которых обнаруживается

в этих формальных логических категориях, как мы можем назвать их ко-

ротко; их отношение к объектам мышления есть одно то же и опре-

деляется оно тем, что они суть те условия, при каких только и может

с сознанием удерживаться нечто в представлении

⁸⁶

. Но предположенный нами тон скрывает в себе еще нечто дальней-

шее. Ни единичный тон, ни несколько тонов не могут быть представ-

ляемы иначе, как во времени; как цвет не может быть представляем

иначе, как в пространстве. Если, следовательно, довести до своего соз-

нания то, что мы представляем, когда мы представляем себе тон A,

то мы найдем здесь вместе с тем и представление времени. И тут по-

вторяется то же самое: если бы мы теперь предположили, что время

можно выделить в качестве простого, не поддающегося дальнейше-

му анализу элемента, то оказывается, что время мы не можем даже

представить как безусловно изолированное, не представляя вместе

с тем нечто и притом различное и многое во времени. Точно так же и про-

странство мы не можем представить себе, не мысля о том различном,

что находится в пространстве. Таким образом, и здесь природа наших

представлений отказывает в своем содействии стремлению найти

безусловно простое и изолированное. Правда, мы встречаем разли-

чимые элементы, но они всегда требуют друг друга. Далее, то отноше-

ние, в каком время и пространство стоят к своему наглядному содер-

288

FDEXYZ[ \EA]HDY

жанию, является вместе с тем существенно отличным от того, в каком

тождество и т. д. стоят к своим объектам. Тем самым мы имеем глубо-

ко отличные синтезы того, что мы можем различать в пределах пред-

ставляемого. Пользуясь кантовским выражением, мы можем обозна-

чить это различие в виде противопоставления пространства и време-

ни как форм наглядного представления формальным категориям.

. Если определение понятия движется в области того, что мы пред-

ставляем как сущее, и поскольку мы представляем его как (действи-

тельно или возможно) сущее, то здесь снова получаются другие эле-

менты. Так как все сущее мы представляем как вещь со свойствами

и деятельностями и ни одно единичное сущее мы не в состоянии пред-

ставить вне всякого отношения к другому сущему, по крайней мере,

к нам самим, поскольку оно есть наш объект, то во всем том, что мы

представляем как сущее или как могущее быть, содержится вместе

с тем этот круг сопринадлежных определений, который столь же

мало может быть разложен на изолированные признаки и который

заключает в себе третий вид синтеза

—

различающегося, синтез вещи

с ее свойствами и деятельностями. Эти элементы мы называем реаль-

ными категориями.

Традиционная логика, как правило, избирает в качестве своих

примеров понятия о вещах, а в качестве признаков этих понятий яв-

ляются затем их свойства (в качестве признаков понятия «золото»

—

«тяжелый, желтый, блестящий» и т. д.). Но тем самым полагается уже

совершенно определенный вид синтеза этих признаков, именно синтез

свойств в вещи. Синтез этот имеет существенно иной смысл, нежели

синтез признаков сложного понятия о свойстве или деятельности,

и опять-таки иной смысл, нежели синтез отдельных вещей в целое

посредством определенных отношений, связывающих их. И это мо-

жет вести лишь к заблуждениям, если безразлично все

—

трехсторон-

няя фигура, темно-красный цвет, вращательное движение, желтое

тело, покрытое шелухой зерно и т. д.

—

выражается одной и той же

формулой A

a b c d, словно это сопоставление может быть выраже-

нием всегда одинакового способа соединения.

Если эти реальные категории несомненно являются элемента-

ми наших представлений о сущем, то само собою также понятно,

что там, где речь идет об установлении понятий, сами эти категории

должны быть уже наперед фиксированы в понятиях, их необходимо

наперед выработать до полной ясности из ненадежного и шаткого

применения популярных, руководимых словесными формами раз-

личий вещи, свойства и деятельности. Всякое определение понятия

289

ZAE`H, Y. 1. ]YZDH¬ _HXY

в области сущего предполагает, следовательно, признанную теорию

о сущности этих категорий, оно лишь постольку является логически

завершенным, поскольку логически завершенной является эта тео-

рия, и может иметь силу лишь постольку, поскольку допускается эта

последняя. А сама возможность такой теории покоится на возможно-

сти уверенно создавать согласующиеся понятия о самих категориях,

т. е. на возможности доводить до сознания путем анализа наших мыс-

лительных процессов то, что с закономерной необходимостью мыс-

лится всеми, поскольку они мыслят нечто как сущее.

. Всеобщность рассмотренных до сих пор элементов наших представ-

лений покоится, в конце концов, на том, что они сводятся к таким

функциям, которые повторяются всегда одинаковым образом в отно-

шении к самому различному мыслимому или наглядному содержанию.

Характер наших пространственных и временных представлении все-

гда один и тот же, что бы ни являли собой те отдельные объекты, ко-

торые мы представляем в пространстве и во времени. Сведение чув-

ственно данного к вещам со свойствами и деятельностями есть один

и тот же процесс, каким бы многообразным влияниям ни подверга-

лись наши чувства и как бы ни комбинировались между собой от-

дельные возбуждения. Возможность установить законченную систе-

му этих элементов зависит от того, даны они, как это предполагает

Кант, совершенно a priori, как готовые формы в душе, которые, сле-

довательно, мог бы открыть полный анализ; или же от самого харак-

тера наших чувственных возбуждений зависит то, какие формальные

элементы будут развиваться. Там уже прочно организованная, раз на-

всегда готовая система противостоит временно мало-помалу обнару-

живающимся чувственным раздражениям. Здесь категории были бы

продуктом такого развития, которое соопределялось бы особен-

ным характером и последовательностью наших чувственных ощуще-

ний. Достаточно напомнить об этих возможностях, чтобы показать,

что окончательное установление этих элементов зависит от оконча-

тельного уразумения генезиса самих наших представлений.

. Этим элементам наших представлений противостоят те элементы,

которые даны наглядно благодаря непосредственному ощущению или внут-

реннему восприятию. С субъективной психологической точки зрения,

в отдельных цветах, тонах, запахах и т. д. мы, без сомнения, имеем не-

что простое и конечное, нечто воистину элементарное; точно так же

и в непосредственном сознании внутренних процессов

—

удовольст-

вия, боли, желания и т. д. Белый цвет этой бумаги, черный цвет этих

290

FDEXYZ[ \EA]HDY

букв не может быть далее анализирован; это дано сразу благодаря

возбуждению наших органов. Этот цвет повторяется в самых различ-

ных комбинациях и пространственных формах, но всегда как одно

и то же, далее не могущее быть разложенным. Здесь, следовательно,

мы можем, по-видимому, легко установить элементарные признаки,

которые хотя никогда не могут быть представлены изолированно

—

цвет никогда без пространства и т. д.,

—

но, во всяком случае, они лег-

ко могут быть удержаны в своем различии от формы и в своем разли-

чии друг от друга

—

запахи в отличие от цветов, цвета в отличие от то-

нов и т. д. Если где-либо, то именно здесь мы имеем нечто, что может

быть лишь названо, но не объяснено, нечто аналогичное буквам ал-

фавита. И если бы возможно было установить, что из этих данных

благодаря непосредственному, наглядному представлению элемен-

тов, из форм наглядного представления, из реальных и формаль-

ных категорий образуется вся совокупность наших представлений,

то тем самым был бы описан круг первоначальных признаков.

Но тут возникает вторая из тех трудностей, которые мы подчерк-

нули в § 40, 8. Всякое определенное ощущение, всякое отдельное чув-

ствование боли есть нечто простое, элементарное. Но число этих

различимых простых ощущений бесконечно. Совершенно невоз-

можно фиксировать и удерживать в памяти, в отличие от всех других,

все отдельные воспринимаемые оттенки света, теплоты и т. д., из ко-

торых каждый доходит до нашего сознания как нечто просто данное.

Никакие средства языка не могли бы быть достаточными для того,

чтобы справиться с этим бесконечным многообразием. Язык пользу-

ется именно тем обстоятельством, что сходное связано незаметными

различиями, и одним и тем же словом он обозначает целый ряд близ-

ких друг другу оттенков. Но сходство само по себе есть нечто неоп-

ределенное, непригодное для фиксирования в понятии, оно предпо-

лагает различие, не указывая его величины. Если мы хотим прийти

здесь к определенности понятий, то для этого нет иного пути, кро-

ме как исходить из обозрения всего образованного исчезающими различия-

ми ряда, и в этом непрерывном необходимо провести такие границы,

в пределах которых должно иметь силу определенное обозначение.

Благодаря этому возникает то, что выше, в § 7, мы назвали всеобщно-

стью слова, в отличие от всеобщности представления. Обозначения цве-

тов, например, до тех пор остаются нефиксированными в понятии,

пока не установлен весь ряд всех цветовых оттенков и пока не оп-

ределено, в пределах каких границ должно иметь силу обозначение

«красный», «зеленый» и т. д. О тех средствах, какие имеются у нас,

для того чтобы произвести это фиксирование, речь может быть