Зигварт Х. Логика. Том 1. Учение о суждении, понятии и выводе

Подождите немного. Документ загружается.

321

ZAE`H, Y. 1. ]YZDH¬ _HXY

признак «бесхвостый», ибо он является общим признаком для из-

вестных людей. Но раз мы уверены, что внешнее проявление руди-

ментов хвоста, которые имеются у человека, не могло бы помешать

нам

—

предполагая совершенное сходство во всем остальном

—

все

еще называть обладателя этого члена человеком,

—

то «бесхвостый»

не служит признаком понятия «человек» и не должно быть включе-

но в дефиниции, так как оно является безразличным для подведе-

ния единичного под это понятие. Что в этом смысле существенно,

что безразлично

—

это зависит исключительно от тех точек зрения,

какими руководится язык при группировке объектов. Признак, ко-

торый в одном отношении может быть безразличным, в другом яв-

ляется существенным.

От задачи установить на основании фактического словоупотреб-

ления фактическое значение слова различается задача указать (в про-

тивоположность шаткому словоупотреблению), в каком смысле

должны употребляться данные слова в пределах определенного на-

учного изложения, какого-либо закона и т. д. Для этого

—

если общее

понятие, под которое они падают, предполагается как данное и зна-

комое

—

может служить всякое определение, которое надежно и не-

двусмысленно ограничивает имеющееся в виду применение слова,

даже если оно пользуется только производными и акцидентальны-

ми знаками различения. Крайним примером для этого служит § 1 Гер-

манского уголовного уложения, который в отношении меры наказа-

ния, угрожающего за поступки, различает преступление, проступок

и нарушение. Если принимать это в качестве дефиниции в обычном

смысле, то это представляло бы собой логический монстр. Но оно

может быть оправдано как простое ограничение имевшегося в виду

применения терминов, при которых общее значение наказуемого за-

конно нарушения предполагается известным

⁹⁵

. Это такой же случай,

как если определяется, что жаркий пояс есть тот, который лежит ме-

жду тропиками, и т. д.

. Если дело идет лишь о том, чтобы дать такое обозначение данным

объектам, чтобы их можно надежно различать от всех иного рода

объектов, то для этого не необходимо указывать все содержание по-

нятия; здесь достаточно такой формулы, которая называет их ха-

рактеристические свойства и которую мы можем обозначить как ди-

агностическую дефиницию. Химические реакции, свойственные опре-

деленным веществам, служат примером таких признаков, которые

делают излишним указание полного содержания понятия там, где

дело идет лишь о том, чтобы правильно совершить подведение дан-

FDEXYZ[ \EA]HDY

ных явлений и различить их от других. Йоду характерно свойство ок-

рашивать крахмал в синий цвет; поэтому чтобы констатировать при-

сутствие йода, достаточно доказать это свойство. В этом я имею сред-

ство различать то, что есть йод, от всех иных элементов. Но лишь

в этом отношении этот признак заменяет собой все понятие; его

значение заключается в том, чтобы своим присутствием доказывать

также и присутствие остальных признаков, конституирующих поня-

тие йода. Подобными же характеристическими признаками произ-

водного характера являются линии спектров отдельных веществ.

С одной стороны

—

как это развивал уже Кант в учении о мето-

де

—

по отношению к продуктам природы невозможна, конечно, ни-

какая исчерпывающая дефиниция. Наши формулы должны доволь-

ствоваться тем, чтобы произвести такой выбор признаков, который

настолько указывает прежде всего познаваемые свойства, что стано-

вится возможным надежное различение. Поэтому все дефиниции,

которые мы можем здесь установить, постольку являются диагности-

ческими дефинициями, что они не в состоянии перечислить всех

тех признаков, которые принадлежат предмету, даже всех тех, что со-

ставляют наше познание о предмете

⁹⁶

. Но остается различие меж-

ду теми формулами, которые служат лишь для наивозможно легко-

го диагноза, и теми, которые вместе с тем хотят представлять собой

содержание понятия. Эти последние, во всяком случае, могут дать

некоторые из основных определений, и достигают они этого путем

указания genus proximum. Для них имеет силу «deﬁ nition ne ﬁ at per

accidens». Первые могут довольствоваться случайными и внешними

знаками различения, ибо они хотят быть не признаками понятий,

а признаками тех объектов, которые следует подвести под опреде-

ленные понятия.

323

ZYaB ]YZDZI

ИСТИННОСТЬ

НЕПОСРЕДСТВЕННЫХ

СУЖДЕНИЙ

В качестве непосредственных суждений, т. е. таких, которые, для того

чтобы быть выполненными с сознанием объективной значимости

(§ 8, 1), предполагают лишь связанные в них представления субъектов

и предикатов, выступают перед нами прежде всего отчасти просто

объяснительные суждения, высказывающие в своем предикате только

то, что мыслится в обозначенном при помощи служащего субъектом

слова представлении как таковом; отчасти покоящиеся на непосредст-

венном наглядном представлении суждения о единичном, в которых вы-

сказывается то, что принадлежит в качестве предиката данному еди-

ничному представлению. Среди последних выделяются высказывания

о нас самих и суждения восприятия о внешнем.

§ 45. Истинность суждений о понятиях

Истинность тех суждений, которые высказывают нечто только об от-

ношениях между нашими установленными понятиями, основывается

на принципе согласия, а поскольку в отношениях между понятиями ус-

тановлена также несоединимость известных признаков и понятий,

она основывается на законе противоречия.

. Безызъятную определенность представлений, которые всегда уже

предпосылаются акту суждения, мы признали условием того, чтобы

относительно его истинности или ложности вообще можно было го-

ворить в однозначном смысле. Объяснительные суждения (§ 16) ка-

саются лишь таких представлений, которые предполагаются уже дан-

ными в качестве общих. Если эти последние суть понятия в логиче-

ском смысле, то эти суждения указывают только отношения между

уже фиксированными понятиями и повторяют то, что было объеди-

нено в одно и различалось при установлении этих последних.

324

FDEXYZ[ \EA]HDY

. Положительные суждения, содержащие дефиниции; суждения, вы-

сказывающие относительно понятия его признаки; суждения, пре-

дицирующие высшее понятие относительно низшего,

—

все они яв-

ляются необходимо истинными благодаря данному содержанию

субъекта и предиката. Фактической предпосылкой (§ 39, 3) для них слу-

жит то, что понятия субъекта и предиката действительно мыслятся,

и притом всегда и всеми одинаковым образом. Но тот закон, который

при этой предпосылке делает суждение необходимым, есть именно

закон согласия (§ 14). Но теперь, когда постоянство единичных пред-

ставлений обеспечено не только для момента акта суждения (§ 14, 4),

но и на всю продолжительность нашего сознания, закон этот может

находить себе применение не только в качестве естественного закона,

а также и как нормальный закон нашего мышления; вместе с тем, бла-

годаря сходству понятий у всех, он ручается за общезначимость суж-

дений.

Рассматривается принцип согласия как естественный закон

или как закон нормальный,

—

это различие кроется, следовательно,

не в его собственной природе, а в тех предпосылках, к каким он при-

меняется. В первом случае он применяется к тому, что дано для соз-

нания. Во втором он применяется к идеальному состоянию всего

упорядоченного содержания представлений, которое для единого

сознания обыкновенно бывает дано в неизменном виде; эмпириче-

ски это идеальное состояние никогда не может быть вполне достиг-

нуто. И именно только этот последний может выступить в качест-

ве принципа тождества с требованием нормативной значимости, что-

бы A = A, т. е. чтобы в каждом мыслительном акте элементы понятий

всегда были одними и теми же и сознавались как одни и те же (что-

бы in praxi со всяким словом всегда связывался совершенно один

и тот же смысл). Возможность выполнения этого требования зави-

сит от способности сознавать с несомненной надежностью не зави-

сящее ни от какой временной смены постоянство представлений

и так мыслить, словно весь мир понятий предстоит перед нами в не-

изменной ясности для безвременн

го процесса наглядного пред-

ставления. Но принцип тождества, таким образом понятый, не есть

принцип нашего акта суждения, в котором не то же самое, а разли-

чающееся полагается единым.

. Если бы кто спросил, на чем именно покоится значимость самого прин-

ципа согласия, то мы можем только вернуться к сознанию, что объе-

динение в одно целое согласующегося есть нечто абсолютно очевид-

ное; что, размышляя над тем, что мы делаем в акте суждения, мы

325

ZAE`H, Y. 1. ]YZDH¬ _HXY

сознаем эту деятельность как совершенно постоянную; что так же,

как мы способны быть уверенными в тождестве своего «Я» во всех

временно различных актах, прошедших и будущих, как мы способ-

ны в одном акте представлять неизменное повторение того же само-

го «Я есть» в течение неограниченного ряда моментов, как мы спо-

собны удерживать с сознанием содержание наших представлений

как то же самое,

—

что мы точно так же способны быть уверенны-

ми в том, что насколько верно, что мы те же самые, мы всегда будем

поступать в акте суждения таким же образом. Всякое сознание не-

обходимости покоится, в конце концов, на непосредственной уве-

ренности относительно неизменности нашей деятельности. Если по-

этому кто-либо скажет, что, в конце концов, все же именно внутрен-

ний опыт дает нам эту уверенность, то против этого ничего нельзя

возразить. Только тогда от опыта отдельных моментов нашего из-

менчивого процесса представления необходимо различать тот опыт,

который в единичном акте деятельности вместе с тем уверен отно-

сительно того, что акт этот зависит не от мгновенных и сменяющих-

ся условий отдельного момента, но во всех сменяющихся моментах

все же останется тем же самым. Эту непосредственную уверенность

дает нам непосредственное и далее не могущее быть анализирован-

ным наглядное представление необходимости, которое, конечно,

является предметом опыта, т. е. непосредственного в определенный

момент возникающего сознания, но не есть простой результат сум-

мы отдельных опытов

⁹⁷

. Столь же просто следует из установленных отношений между по-

нятиями необходимость всех отрицательных суждений, которые разли-

чают различные понятия как целое, и

—

согласно закону противо-

речия (§ 23)

—

тех отрицательных суждений, которые отрицают от-

носительно понятия несоединимые признаки или несоединимые

понятия, или, что одно и то же, необходимую ложность суждений,

желающих приписать такой предикат, который противоречит поня-

тию субъекта (contradiction in adjecto). В установленных отношени-

ях между понятиями содержится вместе с тем несоединимость из-

вестных признаков как неизменное отношение, т. е. необходимость

отрицать b, если утверждается a. Понятию, содержащему a, припи-

сывать b

—

это значит, следовательно, говорить, что то же самое «есть

а» и «не есть а».

. Принцип противоречия в качестве нормального закона опять-та-

ки выступает в том же самом смысле, какой он имел как естест-

326

FDEXYZ[ \EA]HDY

венный закон, когда он просто устанавливал значение отрицания.

Но в то время как в качестве естественного закона он говорит лишь,

что невозможно в какой-либо момент с сознанием говорить: «A есть

b» и «A не есть b»,

—

теперь в качестве нормального закона он приме-

няется ко всему тому кругу постоянных понятий, на который вооб-

ще распространяется единство сознания. При этом предположении

он обосновывает обычно так называемое principium contradictionis.

Но этот последний принцип не образует теперь соответствия к прин-

ципу тождества (в смысле формулы «A есть А»), а в свою очередь

предполагает выполненным этот последний, т. е. абсолютное посто-

янство самих понятий.

И опять-таки абсолютная значимость закона противоречия, а бла-

годаря этому и тех суждений, которые отрицают contradiction in

adjecto, покоится на непосредственном сознании, что мы всегда де-

лаем и будем делать то же самое, когда отрицаем, насколько верно,

что мы те же самые

⁹⁸

. Из неизменных отношений между понятиями вытекает, далее,

значимость суждений возможности, которые еще недетерминирован-

ному понятию приписывают возможность принимать соединимые

с ним детерминации (§ 34, 5), и разделений, которые опираются на де-

ление.

Поскольку предполагается, что понятие содержит под собой це-

лый ряд видов или может быть применимо к множеству единичных

вещей, следовательно, может быть предицировано относительно

различного, постольку из отношений между понятиями непосредст-

венно вытекает также условная необходимость то, что падает под по-

нятие, предицировать с предикатами этого понятия. Если относи-

тельно понятий имеет силу «A есть B», то имеет силу также «Если не-

что есть A, то оно есть B» или «все A суть B». Такого рода суждения

по праву рассматривались всегда как аналитические, достоверность

которых покоится на принципе согласия. Так же обстоит дело с от-

рицательными суждениями. Если по отношению к понятиям имеет

силу «B несоединимо с A», то имеет силу также «если нечто есть A,

то оно не есть B» или «ни одно A не есть B».

. Во всех этих суждениях мы должны

—

предполагая неизменные

понятия

—

лишь прочитывать то, что мы вложили в понятия. Мы

движемся целиком в области наших неизменных представлений,

и ни для кого, кто имеет точно те же самые представления, сужде-

ния эти не могут быть каким-либо образом сомнительными. Поэтому

327

ZAE`H, Y. 1. ]YZDH¬ _HXY

они являются не зависимыми от всякого времени, безусловно, значи-

мыми; они суть, согласно Лейбницу, вечные и необходимые истины.

Но именно поэтому они никогда не говорят прямо, что нечто есть,

они не говорят ни об определенных единичных объектах, ни о су-

щих объектах. Суждение существования никогда не может быть анали-

тическим в кантовском смысле. Ибо при суждении существования,

как это неопровержимо доказал Кант, дело идет о том, что соответ-

ствующее понятию существует. Субъект эксистенциального сужде-

ния прежде всего мыслится без существования, но так, как он имен-

но мыслится, он должен также существовать. Следовательно, основа-

ние полагать нечто как существующее никогда не может заключаться

в том самом процессе представления, посредством которого мыслит-

ся содержание представления, в мышлении при помощи понятий.

Но если вообще имеется основание, то это должно быть нечто в соз-

нании присутствующее, что отлично от мышления в понятиях.

. Но насколько легко при предположении завершенной системы

понятий может быть усмотрена истинность суждений о поняти-

ях, столь же мало этим исчерпывается собственная функция поня-

тий. Суждения о понятиях имеют ту ценность, что они должны все-

гда вновь оживлять самые понятия и содержать их в наличности, со-

кращение слова они должны разложить на его содержание. Но ведь,

в конце концов, всякая ценность и всякое значение системы поня-

тий заключаются в том, что она должна применяться и, будучи при-

меняема для предицирования, должна служить для познания того,

что еще не содержится в системе понятий как таковой. Система поня-

тий есть орудие всякого познания, но не само это последнее; аппарат,

при помощи которого мы работаем, но не продукт. Человеческий дух

был бы осужден на вечное бесплодие, если бы, как это, в конце кон-

цов, думает школьная логика, он должен был всегда двигаться среди

того, что он уже знает, и должен был бы лишь повторять те суждения,

при помощи которых он фиксировал свои понятия. Его прогресс за-

ключается в том, чтобы осиливать все новое и новое при помощи

уже установленных понятий или при помощи новых, из них образо-

ванных. Но и идеальное завершение системы согласующихся поня-

тий не разрешает еще задачи, точно так же как словарь не есть лите-

ратура народа. Прогресс мышления и исследования создает новые

наглядные представления и новые простые представления. И глав-

ная задача заключается в том, чтобы осознать те законы, согласно ко-

торым непрестанно вновь совершающийся акт суждения заявляет при-

тязание на истинность и общезначимость.

328

FDEXYZ[ \EA]HDY

. Этот прогресс в мышлении и знании исходит прежде всего от от-

дельных индивидуумов, в которых вновь возникают суждения, и от них

уже распространяется дальше путем передачи. Так как предикаты

всегда должны предполагаться как уже данные, то условием этих су-

ждений является возникновение новых, служащих субъектами представле-

ний. Поскольку эти последние являются лишь новыми созданиями по-

нятий, которые вводятся посредством определяющих дефиниций (§ 48,

2), постольку их значимость подпадает под указанные выше законы.

В конце концов, они служат ведь лишь для того, чтобы создать новое

сокращение и ввести термин, и то, что высказывается о них в виде

суждения, есть опять-таки простое объяснение понятия.

Иначе обстоит дело, если вновь возникающие представления, слу-

жащие субъектом, оказываются единичными. Различие между пред-

ставлением о единичном и процессом представления содержания

понятия мы должны прежде всего предположить как данное и вся-

кому известное (§ 7). Если различие это выражается при помощи

различия между наглядным представлением и понятием, то предпола-

гается также, что это последнее различие непосредственно понятно.

Это различие, самое большее, можно определить по производным

и внешним признакам таким образом: представленное в понятии

есть нечто чисто внутреннее; оно может повторяться нами свобод-

но, по желанию, и тогда оно имеется всегда налицо в одном и том же

виде; оно зависит лишь от внутренней силы нашего мышления; на-

против, наглядно представляемое дано нам в определенный момент,

и его представление зависит от условий, которые ставят его в отно-

шение к нам, представляющим; и отношение это не зависит от внут-

ренней силы мышления, наоборот, оно требует, чтобы то содержа-

ние, которое может выражаться вообще, полагалось в единичном

объекте.

Допустим, что нечто единичное представлялось бы с сознанием,

что хотя оно и есть нечто наглядно мне данное, но его представле-

ние принадлежит мне индивидуально, что другие или совсем не могут

получить это представление, или могут получить его лишь случайно,

как сон или видение, к которому только я причастен, или как внут-

реннее создание художественной фантазии, которое, будучи не зави-

симо от произвола мышления, противостоит мне, как именно теперь

имеющийся налицо единичный объект. В таком случае хотя прин-

цип согласия и гарантирует, что поскольку я представляю и удержи-

ваю с сознанием этот объект, я мог бы описать его правильно, т. е.

так, как это соответствует его содержанию,

—

но здесь нет никако-

го интереса спрашивать дальше об обосновании этих суждений, так

329

ZAE`H, Y. 1. ]YZDH¬ _HXY

как они сплошь индивидуальны и не подлежат перенесению; следо-

вательно, тот, кто не имеет наглядного представления, верит в них

лишь в силу авторитета.

Но если бы представления были такими, которые могут произво-

диться у всех сходным образом и при определенных условиях должны про-

изводиться сходным образом, так что по своей природе они могут стать

для всех общими объектами, тогда существует также интерес, чтобы

то, что мы судим об этом, познавалось как общезначимое. Так обсто-

ит дело с геометрическими образованиями, поскольку пространст-

венное представление предполагается одинаковым у всех и элементы

геометрии предполагаются как данные наглядные представления

⁹⁹

Но прежде всего так оно есть с тем, что мы рассматриваем как суще-

ствующее. Все, что мы полагаем как сущее, тем самым есть единичная

вещь или какое-либо определение в единичном. В понятии бытия, да-

лее, заключается, что сущее есть нечто независящее от индивидуаль-

ного представления и для всех то же самое. Но если оно имеет свое

существование не благодаря мышлению, а до него, то тут не исклю-

чено различное отношение сущего к различным представляющим. Одним

оно может представляться, другим оно может не представляться, од-

ним оно может представляться вполне, другим не вполне. Так как ос-

нование полагать сущее кроется не в общем для всех, выражающем-

ся в понятиях мышлении, то оно может заключаться в данных соз-

нания, которые являются различными для отдельных индивидуумов.

С другой стороны, о сущем лишь тогда можно судить истинно, когда

все согласны между собой, так как оно есть одно и то же для всех по-

знающих. Именно в этом кроется потребность удостовериться отно-

сительно того, на чем именно покоится необходимость наших сужде-

ний по поводу сущего.

Там, где нечто полагается или предполагается как сущее,

—

там,

в общем, можно различать представление о единичном как субъек-

те, и суждение, что оно есть

¹⁰⁰

—

безразлично, просто подразумевает-

ся это последнее, как это обыкновенно бывает, или же оно явно вы-

сказывается в суждении существования.

§ 46. Истинность высказывания о нас самих

Среди непосредственных суждений о сущем на первом плане стоят

те, которые высказывают непосредственное сознание нашей собственной

деятельности, как она дана в каждый момент нашей бодрствующей

жизни. Их достоверность не поддается никакому дальнейшему ана-

лизу. Они заключают в себе не только достоверность суждения «Я есть»,

330

FDEXYZ[ \EA]HDY

но также и достоверность реальности единства субстанции и деятель-

ности.

Поскольку им присуще время, они предполагают общую необходи-

мость представлять наши отдельные деятельности как протекающие

во временном ряду и общезначимые правила, требующие, чтобы каждому

моменту было указано его место в этом временном ряду.

. Суждения «Я ощущаю боль», «я вижу свет», «я хочу то-то и то-то»

настолько абсолютно достоверны, и их значимость настолько понят-

на сама собой, что здесь, по-видимому, нет совсем никакой почвы

для логического исследования об их правомерности и об основании

их необходимости. Действительно, если предположить ясность соз-

нания, отчетливость и совершенное развитие понятий, служащих

предикатом, то ни один человек не может сомневаться в их истин-

ности, и никто не приписывает себе права заподозревать высказыва-

ния другого

—

предполагая правдивость его речи,

—

лжно ли верить

ему также и в том, что он высказывает о себе самом. Таким обра-

зом, прежде всего, по-видимому, следует установить лишь их разли-

чие от суждений о понятиях.

. Различие это действительно глубокое. Суждения о понятиях име-

ют такие субъекты, относительно которых признается, что они мыс-

лятся всеми одинаковым образом. Суждение «я вижу» имеет такой

субъект, который так, как я его представляю, не может представ-

ляться никем другим. В суждении о понятии объясняется содержа-

ние субъекта, которое мыслится в нем всегда одинаковым образом.

Что есть содержание того, что я обозначаю при помощи «Я»,

—

этого

никогда нельзя указать исчерпывающим образом; оно дано нам так,

что тут совершенно невозможно никакое сравнение с какими-либо

другими объектами нашего мышления. Суждение о понятии гласит:

«Если я мыслю A, то я необходимо мыслю его вместе с определением

B»; при суждении самосознания нет никакого «если»; субъект попро-

сту мыслится, если вообще нечто мыслится, и то, что он мыслится,

—

это является безусловно фактической предпосылкой для всякого дру-

гого мышления. Суждение о понятии ничего не говорит о существо-

вании своих объектов, но суждение «я вижу» всегда включает в себе

суждение «я есть». При всяком понятии может быть поставлен во-

прос, существует ли то, что оно содержит. Существую ли я

—

об этом

невозможно спрашивать. Признаки понятия неизменны, предикаты

«Я», за исключением самого «Я», изменяются от момента к моменту.

И всякому суждению, когда оно выполняется, принадлежит все же не-